Феодалка

Глава 23

– Не нравится мне это, ваша милость! – пробурчал Марсель, когда я озвучила свой план. – Заберет деньги и сбежит, он же негодяй. На нем клейма ставить негде! Да и есть ли у него возможность заменить напиток? Кто его подпустит к таким вещам?

Будто я сама не знала! Но какие у меня были еще варианты?

– Не спорь, а делай, как я сказала! Положи все деньги, что есть, в стол в кабинете и не лезь, когда он придет!

– А может, как-то по-другому это уладить? Может, господин Каидо знает? Надо ему сообщить!

Бедняга, для него дворяне были какие-то неприкосновенные существа, с которыми ничего подобного не происходит. А если и случается, то все равно найдется способ “все уладить”.

– Марсель, что непонятного я сказала? Оставь деньги в столе! Не говори с Каидо!

– Так стола же все равно нет, – использовал он последний аргумент. – После пожара никакой мебели там не осталось, а новую вы еще не покупали.

– Так оставь посреди комнаты на полу! – я уже теряла терпение.

– Ладно, как скажете… – пробормотал он, отводя взгляд, и стал собираться обратно.

Ну все, завтрашний день станет решающим. Или я выйду, или отравлюсь этим святым пойлом…

Ночью снова шел дождь. Пахло сыростью и осенью. Наверное, наступил месяц похожий на наш август, уж не помню, как они называются в здешнем календаре.

Я слушала шелест капель, на фоне которого выделялась вальяжная походка тюремных крыс. Мне то начинало казаться, что все решаемо и я заставляла себя радоваться, то наоборот, воображение рисовало самые жуткие картины и я впадала в отчаяние.

Утром пришел исповедник. Стражник объявил о его приходе и пропустил в мою камеру рослую фигуру. Священник огляделся из-под капюшона и вошел вразвалку, недовольный, что пришлось нагнуться в дверном проеме. Еще бы, с таким-то ростом! Облачение едва доходило ему до лодыжек, из-под него виднелись сапоги для верховой езды. Он выразительно обернулся на стражника и жестом велел ему скрыться. Дождался, пока тот закроет снаружи дверь, затем откинул капюшон.

Это был Каидо.

Я кинулась ему на шею, едва подавив вопль радости. Он так же молча и решительно сжал меня в объятиях, правда слегка отстранив от левого бока.

– Ой! Извини, я забыла… – проговорила я, нащупав повязку на теле. Он же ранен… как он вообще сюда дошел?

– Ерунда, царапина.

Он пресек разговоры о здоровье долгим поцелуем, от которого мурашки побежали по спине. С трудом оторвавшись, я начала расспросы:

– А как ты тут оказался? Ты же должен лечиться… И эта сутана… чья она? А тебе ничего не будет?

– Твой слуга нашел меня у лекаря. Плохо помню, как я там оказался и как выбрался. Уж не знаю, чем меня опоили, но протрезвел я только выбравшись на улицу, когда он поливал меня водой из колодца. Тогда-то он и рассказал мне, что ты здесь. Сутану один знакомый одолжил. Да, почти добровольно. Давай потом подробнее расскажу! Сейчас надо выбираться отсюда.

– Как?

– Надевай сутану и выходи, а я останусь! Я в бродячем театре такое видел! Они точно не ожидают, должно получиться! Стражник под капюшоном моего лица не видел.

Для такого прямолинейного упрямца, как Каидо, даже этот заезженный трюк был пределом хитрости. Он уже принялся снимать сутану. Я оглядела одеяние, и руки у меня затряслись. Я схватила его за плечи и попыталась остановить.

– Невозможно. Тебя я здесь не оставлю! – зашептала я, хватая его за плечи, но он только презрительно отмахнулся. Своим подвигом рыцарь делиться не намерен. Тогда я попробовала с другого ракурса:

– Меня сразу поймают! У нас же рост разный! Да я в этом балахоне просто утону!

Он задумался, но не надолго.

– Тогда дождемся другой смены стражи, они меня не видели!

Похоже, когда Каидо принял решение, уже ничто не могло его остановить. Но это же самоубийство! И для него и для меня! А как же договор с Родриго? Так все хорошо складывалось!

Надо было как-то отговорить его или потянуть время.

– Давай сядем и притворимся, что ты меня исповедуешь, – сказала я, оглядываясь на дверь камеры. Он согласился.

Мы сели друг напротив друга, и склонили головы друг к другу. Шептаться было удобно, и я могла наблюдать за дверью из-за его плеча.

Как назло, снаружи снова послышались шаги, и знакомый голос приказал стражнику открыть дверь. Легок на помине! “Там сейчас исповедник” — возразил стражник. “Плевать, подождет! У меня дело поважнее! Открывай давай!” – заявил Родриго.

Каидо накинул капюшон и забормотал молитву. А я изо всех сил желала, чтоб он не узнал Родриго и ничего не вытворил. Этот тип ввалился на исповедь как в кабак и рявкнул с порога:

– Святоша, выйди. Твои услуги пока не требуются.

Каидо скрипнул зубами, но молча поднялся и направился к двери. За спиной у Родриго он остановился и замер.

– Короче, дело такое. Все откладывается, – начал Родриго, не обращая внимание на исповедника. – Но это не значит, что можно не платить мне…

Закончить он не успел. Удар по темени рукояткой кинжала отправил Родриго в нокаут. Каидо долго притворяться не умел. Он быстро подхватил его поперек туловища и опустил на пол, приглушая звук падения.

Я едва успела прикусить язык и не вскрикнуть от неожиданности.

– Что ты сделал?! Он же хотел сказать что-то важное! Этот человек обещал вытащить меня отсюда! – зашипела я, помогая Каидо как можно тише уложить бандита на лавку.

– Так он и поможет! – радостно заверил меня Каидо. – Надевай его плащ, он не такой высокий, как я. Выйдем вместе! Так даже лучше! Если стража будет сомневаться, я их успокою. А этот останется здесь! Ему тут самое место.

Каидо перевернул тело и взялся за застежку его плаща.

– Ого, так это мой старый знакомый! – воскликнул он с торжеством в голосе. – Отлично, за одно и поквитаюсь за тот раз!

– Это помощник кое-кого очень влиятельного, – сказала я, – его тут надолго не оставят.

– Эх, жаль, – ответил Каидо, теребя рукоятку кинжала. Но он не мог пырнуть им беспомощного обездвиженного человека. А вот стащить с него плащ оказалось не такой сложной моральной проблемой.

Плохо соображая, что делаю, я надела плащ Родриго поверх своей одежды. Он доходил до земли, но даже при этом было понятно, что под ним женщина. И борода! Из-под капюшона должна виднеться всклокоченная борода Родриго, а ее нет. И обувь… Неужели ее тоже придется надевать?

Каидо уже заворачивал в тюремное одеяло бесчувственное тело. Ноги в тяжелых кожаных башмаках никак не помещались под ним. А в камеру тем временем уже заглядывал охранник.

– Вы там скоро? Сейчас начальство пожалует! Не положено, чтоб столько посещений…

Договорить он не успел. Каидо рывком распахнул дверь и тихо коротко приказал:

– Выводи нас.

Мне почудилось в его голосе глухое рычание. Это не было похоже на голос священника! Приступ паники сжал мне горло. Нас сейчас раскусят!

– А… это… – проблеял охранник и покосился на меня и на сверток одеяла из которого красноречиво торчали волосатые ноги в грубых башмаках.

– Она спит, – заверил его Каидо, откинул с лица капюшон сутаны и красноречиво потянулся правой рукой туда, где под одеянием угадывался клинок.

Охранник оценил жест, оглядел пустой коридор, и проговорил:

– Сюда, ваше преподобие…

И мы пошли по пустым коридорам. То есть, это Каидо выбирал пустые, а там, где слышались шаги и голоса, он останавливал нашего провожатого и знаком приказывал свернуть. Тот не пытался звать на помощь. Видно, желание остаться целым превосходило служебное рвение.

Вскоре мы вышли через маленькую скрипучую дверцу служебного хода на задворки тюрьмы. Здесь в тени под навесом пара стражников играла в карты. Они лениво махнули нашему стражнику, а он им. На этом мы попрощались и пошли по тропинке через пустырь, а стражник вернулся в здание.

Я ждала, что сейчас-то он опомнится, кликнет своих сослуживцев, и на нас набросятся. Но сзади было тихо, только вороны каркали над тюремной свалкой неподалеку.

Только потом я поняла ход мысли этого стражника. Он просто не мог признать перед свидетелями, что сам вывел пленницу и позволил уйти. А так, разве же узнают, кто помог, как она вышла и куда делась?

Мне, выросшей на боевиках с погонями и перестрелками, было сложно представить, что побег может быть таким простым. Но в мире, где нет камер наблюдения, дежурного с множеством всевидящих экранов, сигнализации, связи, где все нужно делать вручную, идти смотреть глазами, драться самому, звать подмогу только своим голосом… Подмога когда еще подоспеет, а клинок противника вот он, уже упирается в бок.

Так что покинули тюрьму мы быстро. Каидо шел уверенно и молча, наверное, знал дорогу. Я еле поспевала за ним. Наконец мы вышли на широкую улицу, заполненную прилавками и телегами торговцев. Здесь Каидо указал на закрытую повозку и помог взобраться под ее полог. Как только мы уселись, кучер, знакомый мужик из его свиты, вскочил на козлы, и мы тронулись в путь.

По пути Каидо разговорился, шутил и перекрикивался с кучером. Даже в полумраке повозке было видно, как сияет его лицо. Прогулка с приключением и легким адреналином пошла ему на пользу. А я сидела в прострации и пыталась собрать мысли в кучу. В пустой голове крутилась фраза из какого-то фильма:“ситуация очень серьезная”. Теперь я поняла, что это значит.

Оказывается, во всей моей жизни до сих пор не было серьезных ситуаций. Были обычные – учеба, экзамены, собеседования, рабочие косяки, встречи и расставания, текущие удачи и неудачи – но все более-менее. А серьезное это вот так, когда нельзя перезвонить, все отменить, пересдать, выплатить неустойку, вернуть подарок. Это пройти по лезвию ножа и уцелеть. Даже если тебя провели за ручку, стресса от этого не меньше.

Интересно, а что сделал бы Каидо, не будь охранник таким покладистым? Неужели убил? Кажется, он не блефовал. Судя по тому, как он пристукнул Родриго, глазом не моргнув. Интересно, он хоть живой там… Не то чтоб мне было его жалко, но труп помощника большого босса усугубит наше положение.

А теперь Каидо сидел рядом со мной и весело трепался. Скинул сутану и запихал ее в мешок, сложив почти аккуратно. Значит, собирался вернуть священнику. Сам остался в белой нательной рубашке и кожаных штанах для верховой езды. Несмотря на стресс, я оценила. Выглядел он потрясающе.

Мы выехали из города и повозка покатилась быстрее. Я почувствовала, что засыпаю. Усталость и недосып давали о себе знать. Весь путь до поместья Каидо я провела в полудреме, прислонившись щекой к его плечу, но тряская повозка все равно не давала уснуть. Поэтому я вырубилась, как только добралась до кровати.