Эмуляция: Иллюзия Контроля

Глава 12

Мир был охвачен паникой — и это мягко сказано.

Хаос, хоть и не так рьяно, как в других мирах, всё же расползался, и вспышки заражений происходили повсеместно. Бесполезно было надеяться на океаны, горы или километры пустынь — расстояния и преграды не играли роли. Города падали один за другим.

США первыми решились на крайние меры. Они применили ядерное оружие против самих себя — стерли с лица земли маленький городок в Техасе, заражённый за считаные дни. Никого живого там уже не осталось. В новостях это подали как «решительный шаг во имя спасения страны», но все понимали: отчаянная попытка остановить неизбежное.

И это не помогло.

На следующее же утро вспышка произошла в другом городе — на другом конце страны.

Европа охватилась Хаосом, как сухая трава огнём. Германия закрыла границы, но через неделю Берлин уже полыхал. Во Франции сначала пытались договориться — собрали штабы, конференции, выработали «план сдерживания». Все эти планы сгорели вместе с Парижем.

В Китае попытались применить армию в полном объёме. Танковые клинья, авиация, сотни тысяч солдат. Первые дни это работало, казалось — удержат. Но потом заражение прорвалось внутрь армии. Достаточно было одной заражённой роты, и фронт схлопнулся.

Африка и Южная Америка сгорели быстрее всего. Там не было ресурсов, чтобы сопротивляться. Континенты погрузились в Хаос почти целиком, и лишь отдельные анклавы ещё держались.

На картах аналитиков красные зоны расползались, накрывая всё новые территории. Красное море заражения, выжигающее привычную цивилизацию.

Не было спасения.

Бежать было некуда.

Хаос атаковал без перерывов, будто сам воздух был заражён. Люди не успевали эвакуироваться — города превращались в ад буквально за ночь.

В ООН уже никто не собирался — залы заседаний пустовали. Политики или прятались в бункерах, или уже были заражены. Телевизор напоминал о фильмах-катастрофах, только это был не фильм. Это было наше будущее.

И только у нас была вакцина.

Не гарантия спасения, не чудесная таблетка, а хрупкая надежда. Несколько ампул, несколько партий. Её нельзя было масштабировать мгновенно, нельзя раздать миллионам сразу. Это был слабый свет во тьме — и именно за него весь мир был готов перегрызть друг другу глотки.

Мы понимали: держим в руках не просто лекарство. Мы держим единственный шанс.

Звучит странно — вакцина от Хаоса. Сама формулировка звучала так, будто это бред воспалённого ума. Но это действительно работало. Каким-то образом. Людей, которым была введена вакцина, заразить было невозможно. Я видел это сам: чувствовал, как Хаос будто скользит по ним, ищет зацепку, но не находит. И отступает.

Удивительно. Настоящее чудо, в которое даже я до конца не верил, пока не увидел собственными глазами.

Мы вернулись домой всего две недели назад — и всё это время пытались сделать хоть что-то. С подачи Егорова нас оформили в особую группу реагирования, которую закрепили за военными. Не за обычными солдатами, а за теми самыми, кто уже получил свои атрибуты и успел прокачаться.

А прокачиваться теперь было где. Мир словно сам пытался бороться с Хаосом, открывая людям шанс усилиться. Повсюду начали возникать Разломы. Каждый день — новые точки. Кто-то видел в этом агонию Системы и самого мира, их последнюю попытку уничтожить человечество вместе с Хаосом.

Но нет. Это было именно окно возможностей. Подарок. Или испытание. Разломы давали монстров, а монстры — атрибуты, опыт, уровни, новые силы. Всё это позволяло людям меняться, становиться сильнее, быстрее, опаснее.

Ингредиенты, которые удавалось вытащить из Разломов, шли в лаборатории. Там, в промышленных масштабах, клепали вакцину. Но и этого всё ещё было мало. Крошечные партии, слишком мало ампул, чтобы выдать их всем. Этого хватало, чтобы поддерживать небольшие анклавы, защитить военных, врачей, тех, кто сражался и держал фронт. Но до миллионов простых людей эта помощь так и не доходила.

И мы боролись. Каждый день, каждый час. Между рейдами, зачистками, сопровождением — и редкими, обрывочными минутами отдыха. Боролись не только с Хаосом, но и с отчаянием, которое грозило сожрать нас ничуть не хуже чуждой скверны.

— Высадка через пять, — объявил пилот в наушники, и мы приготовились.

За эти две недели я стал почти профессионалом в прыжках с парашютом. Казалось бы — при чём тут парашют, когда на земле бушует Хаос? Но именно это стало частью нашей работы.

И, если честно, мне даже нравилось. Секунды свободного падения над землёй… выброс адреналина, холодный укол страха — каждый раз, будто впервые. В эти мгновения всё вокруг исчезало: шум мотора, запах гнили, мысли о предстоящем бое.

Свободное падение очищало. Несколько драгоценных секунд, когда я был только с небом и ветром. Никакого Хаоса, никакой вони разложения. Лишь чистый воздух, рёв в ушах и чувство полёта.

А потом раскрывался купол, и романтика кончалась. Снизу уже тянулись к нам заражённые города, разломанные улицы, серые пятна Хаоса, расползающиеся, как чернила в воде. И всё возвращалось — и вонь, и тяжесть на сердце, и понимание: впереди очередная мясорубка.

Сегодня у нас была миссия — вытащить из окружённого заразой дальнего блокпоста хоть кого-то живого. Там держались ребята, успевшие принять вакцину, и у них ещё оставался шанс. Пусть маленький, но шанс.

Ещё вчера этот блокпост находился далеко от заражённой зоны, едва ли не на безопасной территории. Но Хаос не знал преград. Всего за ночь линия фронта сместилась, и теперь укрепление оказалось в кольце.

Со всех сторон на него давили хаоситы, пытаясь выковырять защитников, как крыс из норы. Люди внутри в отчаянии тратили последние боеприпасы, поливая улицы огнём и металлом. Они прекрасно понимали — помощь может и не прийти. Потому и стреляли так, будто каждая очередь была последней, надеясь только на одно: подороже продать свою жизнь и забрать с собой как можно больше тварей.

Высадка прошла почти буднично — никакой драмы, просто рутинная работа. Мы приземлились в паре километров от цели, купола парашютов сложились, и всё вокруг снова стало мрачной реальностью.

Вдалеке слышалась отчаянная пальба. Автоматные очереди гулко рвались среди руин, словно напоминали: время ещё есть. Они держались. Мы успели.

Хотя даже если бы не успели — наша задача не менялась. В таком случае мы просто зачистили бы максимальное количество хаоситов и отошли. Холодная арифметика войны.

Наш отряд насчитывал двадцать человек, большая часть из них — военные, закалённые уже в десятках рейдов. Из моих ребят со мной были Кос, Элла, Катя и Орин. Надёжный костяк, проверенный кровью.

И с каждым новым днём, наблюдая за ребятами, я видел, как их глаза тускнеют. Пустота постепенно вытесняла в них всё живое. Даже Элла — та, что давно отстранилась от происходящего, убив в себе любые эмоции, — выглядела всё бледнее и слабее с каждой новой миссией. Словно сама тьма изнутри точила её, оставляя только оболочку.

Столько смертей, день за днём… такое не выдержит ни один человек. Мы хоронили надежду вместе с каждым блокпостом, с каждой зачисткой, с каждой очередной партией «спасённых», которые всё равно умирали потом от ран или спустя несколько дней от новых атак хаоситов.

Мы держались. Мы дрались. Но внутри все мы были сломаны. И каждый понимал это, даже если не говорил вслух.

Егоров больше с нами не ходил. Как только мы вернулись домой, у него внезапно появилось слишком много других дел. Политика, штабы, связи. Но это не значило, что он от нас отстранился. Он оставался нашим непосредственным начальником, держал руку на пульсе, и хоть виделись мы редко, общались всё равно часто. Его голос в наушниках и указания были привычной частью каждой операции.

— Вперёд, — скомандовал я и, как самая убойная единица нашего отряда, конечно же рванул первым.

Пламя вспыхнуло и охватило меня, вырываясь из-под формы, сшитой специально под мои нужды. В ней было всё: и защита, и гибкость, и прочность. Материалы использовались не простые, а на основе редких ингредиентов из Разломов — алхимия и технология, сшитые вместе.

Я ощущал команду разом: их решимость, мысли, страхи. Тонкая сеть, протянутая аспектом Разума, связывала нас. За это время я научился держать его на плаву, прокачал его, если можно так сказать. Не то чтобы я мог теперь сильнее «бить» по чужому разуму или крушить сознание, но чувствовал куда тоньше, объёмнее.

Разумы людей всё ещё не были для меня открытой книгой, но строки этой книги я уже мог угадывать.

А вот аспект Порядка оказался разочарованием. Честно говоря, бестолковая штука. Будто созданная быть пустышкой в хаотичном мире. Да, с его помощью можно было «усмирять» стихию — любая стихийная техника имела в своей основе элемент порядка. Я мог вмешаться и неожиданным образом усилить атаку союзников.

Простейший пример: кто-то запускает огненный шар. В тот миг, когда он врезается в цель, я «убираю» из него основу порядка, и шар взрывается, превращаясь из обычного заклинания в настоящую бомбу. И так можно провернуть с любым навыком — водой, льдом, воздухом.

Звучит сильно. Но на деле… это всё. Больше никакой пользы.

И проблема даже не в том, что аспект слабый — нет. Он требовал моего внимания в бою, а это роскошь, которой я не всегда мог позволить себе. Сосредотачиваться на усилении союзников, когда сам находишься в эпицентре мясорубки, — не лучший вариант.

А у нас в отряде, как назло, половина — стихийники. Огонь, вода, холод, воздух. Самые убойные из всех, и вроде бы я мог сделать их атаки смертоноснее. Но слишком часто мои руки были заняты молотом, а не поддержкой.

С атрибутами в последнее время творилась какая-то беда. Ничего толкового не выпадало — только атака, только убийство, только навыки для нанесения максимального урона. Ничего подобного тому, что мы получали в самом начале. Постепенно мы перестали надеяться, что когда-нибудь выпадет ещё один атрибут Жизни, который мог бы помочь Артёму. Теперь он оставался единственной надеждой человечества, ведь без него вакцина не работала.

Пустые улицы впереди были затянуты серыми, пульсирующими кишками. Хаос забрал здесь всё своё. Если бы не вакцина, бойцы, идущие за мной, давно уже пополнили бы ряды хаоситов.

Блокпост оказался бывшей тюрьмой, и, видимо, только это и позволяло ему ещё держаться. Высокие бетонные стены, увитые колючей проволокой, вышки с пулемётами и запас хорошего вооружения — вот и весь секрет выживания. Но было ясно: надолго этого не хватит.

Один из хаоситов прыгнул, словно огромный кузнечик, перемахнув через забор, и оказался внутри периметра. Там сразу же грянула стрельба, послышались крики, и, похоже, ребята отбились. Но за ним прыгнул второй. Потом третий. А дальше — десятки.

— Готовим залп! — скомандовал я и поднял руку.

Вперёд вышли огневики, в их ладонях вспыхнули ослепительные шары пламени. По моей команде они полетели в самую гущу хаоситов. И в тот миг, когда огонь коснулся цели, я вырвал из него аспект Порядка.

Мир взорвался серией оглушительных детонаций. Вспышки рванулись одна за другой, разметав ближайшие скопления врага, поджигая улицы.

Без основы Порядка огонь менялся. Он становился живым, жадным, ненасытным. Он хотел сожрать всё подряд — и живое, и неживое. Его можно было успокоить лишь вернув в него порядок, но я не спешил этого делать. Я позволил яростному пламени рвать и пожирать врагов, пока оно не насытится.

Хаос против Хаоса. И на мгновение показалось, что мир вокруг сам содрогается от этой битвы стихий.

Хаоситы нас заметили, и целая толпа рванула в нашу сторону. Я крепче сжал молот и приготовился — будет жарко. Здесь скопилось слишком много заражённых. И что ещё хуже — среди них попадались старички, прошедшие через несколько стадий мутации. Огромные, почти неубиваемые твари.

Они не только кидались своими атрибутами, но и держали удар. Моему молоту не всегда хватало силы пробить их с первого раза. Каждое столкновение с ними было как бой с танком — шаг в сторону, удар, снова отход, пока наконец не раскрошишь эту тушу в хлам.

Плеть из чистого Хаоса работала куда надёжнее. Она косила всё подряд, не разбирая ни размеров, ни защиты. Жаль только, пользоваться ею долго не выходило. Сила утекала как вода сквозь пальцы, и стоило задержаться хоть на минуту дольше — я чувствовал, как слабею. В конце концов организм просто отключался, и я мог свалиться от истощения.

Один раз именно так и вышло. Тогда мы чуть не погибли.

Попытка спасти группу мирных, загнанных хаоситами, обернулась катастрофой. Я перегорел, упал, а команда едва сумела вытащить себя живыми. И всё равно — люди, ради которых мы рисковали, не выжили.

С тех пор я сделал для себя выбор.

Да, звучит цинично. Но теперь, если есть хоть малейший шанс, что из-за спасательной авантюры мы сами окажемся в мясорубке и погибнем, я даже не буду пытаться. Я приложу все силы, чтобы вытащить только свою команду.

Они — моя семья. Остальное… остальное уже за пределами моих сил.

Первое столкновение оказалось с самыми слабыми и шустрыми. Тут перенапрягаться не имело смысла: стихийные атаки и массовое замедление Эллы, которое она кастовала по откату, справлялись без проблем. Мелочь выжигали быстро, оставляя на земле лишь пепел и уродливые ошмётки.

Но следом за этой мясной волной вышли настоящие твари. Несколько крупных мутантов двигались тяжелее, но каждая их поступь отзывалась гулом по улицам, будто шли не бывшие люди, а катились бронемашины.

Один из них вырвался вперёд — быстрее остальных. Перекошенное существо, напоминающее черепаху, у которой вместо головы торчало огромное извивающееся щупальце. Броня покрывала всё тело, панцирь казался монолитным, и было ясно: молотом я его не пробью. Слабое место одно — самое очевидное.

— Элла, тормозни самого шустрого, — бросил я и, не дожидаясь ответа, рванул вперёд.

Лёгкое облачко Эллы впилось твари прямо в бронированную грудь, просачиваясь сквозь поры, и она замедлилась. Даже щупальце перестало яростно метаться, застыв в воздухе, словно в смоле.

Я подгадал момент и с разбега обрушил раскалённый молот прямо в основание мерзкой конечности. В стороны брызнули шипящие ошмётки плоти и густая тёмная кровь. Не задерживаясь ни на миг, я рванул вбок, уклоняясь от лапы, которая с силой врезалась в землю там, где секунду назад стоял я.

Зайдя сбоку, я попытался пробить ей ногу. Молот врезался с таким ударом, что звон отозвался во мне, будто я бил по стальной колонне. Бесполезно. Ни трещины, ни скола. Удар лишь отдался в руках — на секунду они онемели, будто током ударило. Хорошо хоть регенерация сработала сразу и боль схлынула почти мгновенно.

— Давайте лёд! — рявкнул я через плечо и тут же рухнул на землю, пропуская над собой рой ледяных сосулек.

Но не позволил им просто вонзиться в монстра. На лету вырвал из снарядов основу Порядка — и всё изменилось. Не такой зрелищный эффект, как с огнём, но результат оказался не хуже. Температура вокруг резко упала, мороз сковал воздух, и тварь застыла, примерзнув к земле целиком, словно её залили в ледяной кокон.

Хорошо, что она одна и остальные ещё далеко — я могу позволить себе такие трюки. Но дальше… дальше будет хуже.

Следующий удар оказался куда результативнее: молот с треском отбил бронированную руку твари по самое плечо. Лёд не выдержал, панцирь треснул, и дальше всё превратилось в простую технику — добить, разобрать на куски, превратить мерзкое тело в груду обломков и ошмётков.

Но насладиться этим зрелищем я не успел — уже подоспел новый враг.

Элла попыталась накрыть всю волну хаоситов. Её воздействие даже слегка замедлило бронированных тварей, заставило их двигаться тяжелее… но лишь на миг. Те встряхнулись и снова рванули вперёд.

— На себя! — заорал я, ясно показывая: дальше беру их я, а им нужно думать о собственной обороне. Тем более что сбоку в их сторону уже неслась целая стая быстрых, юрких тварей, готовых разорвать любого, кто отвлечётся.

За ребят я не волновался — мелочь они выкашивали десятками, толпами, не давая шанса даже подойти. Но если бы не Элла… разговор шёл бы совсем в другом ключе.

Только её способности позволяли нам держаться так долго и оставаться самыми эффективными в истреблении тварей. Она ломала врагов ещё до того, как те вступали в бой, лишала их скорости, решимости, иногда — самого желания жить.

У других групп такого преимущества не было. Там всё решалось грубой силой, и потому они гибли. Десятками. Сотнями. Их отчаянные крики и последние передачи по радио не давали мне засыпать ночью, заставляя ворочаться и вздрагивать.

И каждый раз я понимал: если бы не Элла, мы бы закончили так же.

Со стороны блокпоста раздалась яростная канонада — казалось, сильнее стрелять уже некуда, но обречённые военные вдруг ощутили, что шанс есть, и пошли на прорыв. Они стреляли в упор, поливали всё вокруг очередями, выжимая из стволов последние силы, и мы двинулись к ним навстречу.

Но, прежде чем соединиться, надо было расчистить дорогу — убрать самых толстых.

Первый бронированный хаосит навис надо мной, словно тень от рухнувшего небоскрёба, готовый смять маленького верткого человечка в пыль. Он и правда выглядел так, будто состоял целиком из сплошной брони: выпуклые пластины на теле, костяной панцирь вместо кожи, ни единого изъяна. Слабых мест я не заметил — ни щели, ни уязвимой точки.

Поэтому я не стал тратить время. Плеть вырвалась из моей руки, хлестнула, как кнут, и, прорезав броню, перерубила тварь надвое. Грудь и нижняя часть её тела рухнули в разные стороны, из рассечённых кусков брызнула вязкая, дымящаяся жижа.

Следующий хаосит оказался куда причудливее. Он напоминал чудовищного ежа, если бы вместо иголок ему приделали десятки конечностей. Руки и ноги торчали из его туловища хаотично, дёргались в разные стороны, создавая впечатление живого клубка из когтей и костей.

Но бронёй он похвастаться не мог. Я шагнул вперёд, вложил в молот всё, что было, и начал работать — один удар, другой, третий. Каждый взмах сопровождался гулким треском костей и отвратительным хлюпаньем плоти. Через несколько секунд от твари не осталось ничего цельного — только разлетевшиеся ошмётки и тёмные пятна на земле.

Рядом мелькнула Катя — стремительная, почти неуловимая. За ней скользнул Орин, и вместе они врезались в строй хаоситов, как нож в мягкое тесто. Невысокая, но жилистая тварь, что попыталась преградить им путь, даже не успела поднять лапы. Катя отвлекла её, ударив сбоку, а Орин зашёл сзади и рванул сухожилия. В следующий миг их руки и когти превратились в размытые тени — и за секунды плотное тело противника разлетелось на куски.

Военные из блокпоста тем временем почти прорвались к нам, и мой отряд прикрывал их сплошным огнём. Теперь стало понятно, куда рванули Катя и Орин — они ушли вперёд, чтобы подстраховать солдат и расчистить им дорогу. Их клинья ударов были быстрыми, точными, и заражённые сыпались, не успевая даже понять, кто их режет.

Из крупных мутантов остался лишь один. Я не стал затягивать — плеть щёлкнула один раз, и хаосит рухнул, рассечённый, словно марионетка с перерезанными нитями.

С помощью Кати и Орина, под нашим плотным прикрытием, военные всё-таки прорвались. Они продолжали стрелять, выжимая из оружия остатки боекомплекта. Некоторые применяли атрибуты, но редко — было видно, что люди выжаты досуха. Каждый шаг давался с усилием, дыхание сбивалось, руки дрожали. Им нужно было восстановление, но времени на это не было.

— Капитан! Запрашивай воздух! — заорал я, перекрывая грохот выстрелов и пытаясь привлечь внимание командира блокпоста. — Нужно сравнять тут всё!

— Понял! — отозвался он и, обернувшись к своим, рявкнул: — Прекратить огонь!

Оставшиеся бойцы тут же послушались. Вражеская волна не ослабла, но над полем боя вдруг повисла странная тишина. Теперь её прерывали только наши стихийные атаки: гул огненных шаров, звонкое хрустальное сипение сосулек и режущий воздух свист воздушных лезвий.

Капитан поднял рацию и коротко, без эмоций, сказал:

— Блокпост сто пятьдесят шестой эвакуирован. Запрашиваю огонь на себя.

Ответ ждать не пришлось. Всего через пару минут над землёй разверзся ад. В бой вступила артиллерия. Земля дрожала, здания складывались, будто карточные домики, а само место блокпоста исчезало в облаках огня и дыма. Удары сыпались один за другим, сметая всё — и руины, и толпы хаоситов.

Мы, воспользовавшись моментом, оторвались от преследователей и бросились к точке эвакуации.

— Второй день рождения, капитан! — хлопнул я его по плечу на бегу.

— Третий, — хмуро ответил он, не замедляя шаг. — Спасибо, что вытащили.