Электро: Протокол "Тираниум"

5. Новая встреча и небезопасность высоких зданий

Сознание медленно возвращалось ко мне. Первое, что я осознал — я лежу в ванной. «Опять уснул здесь?» — промелькнула мысль. Одежда всё ещё была на мне, и это казалось странным. Осознание происходящего накрыло меня тяжёлым одеялом реальности.

Я посмотрел на свою руку. По ней струились крохотные паутинки электрических разрядов, словно тонкие серебристые нити. Всё, что происходило вокруг, было отнюдь не сном. Паника начала сжимать горло, но я заставил себя успокоиться.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я открыл свой статус. В интерфейсе светилось число — триста единиц Тираниума. Это было значительное количество. Вкладка с древом эволюции пульсировала, привлекая внимание. Недолго думая, я сконцентрировался на ней.

Перед глазами появилось изображение тонкого, чахлого дерева. По его коре пробегали крошечные молнии, а в центре пульсировала иконка с надписью:

«Эволюция.

Стоимость: 200 единиц Тираниума»

Я задумался. Эволюция, безусловно, выведет меня на новый уровень и сделает сильнее. Но можно было улучшить и источник — это тоже многократно усилит мои возможности.

«Это улучшение наверняка сделает способности мощнее», — размышлял я. Но тут же в голове промелькнула горькая мысль: «Ага, и будут у меня два уголька вместо рук».

Прежде чем решиться на эволюцию, нужно было улучшить покров. Однако это не даст мгновенного усиления. Оставались два варианта: улучшение источника или способности «Разряд».

Я внимательно вчитался в описание способности:

«Разряд. 1 уровень.

Эта способность позволяет накапливать и высвобождать небольшое количество электрической энергии. При активации энергия концентрируется в руках, позволяя создавать электрические разряды среднего уровня силы.

Стоимость: 100 единиц Тирана.

Специализация «Гроза» позволяет вам лучше контролировать электричество.

Стоимость улучшения: 200 единиц Тираниума»

«Улучшение разряда тоже могло сделать меня сильнее, но я боюсь, что мой организм попросту не выдержит нагрузки», — эта мысль не давала мне покоя.

После долгих раздумий остался единственный вариант — улучшение источника. Это увеличит запас энергии и ускорит её восполнение, а значит, я смогу чаще использовать молнии.

Ещё раз всё взвесив, я принял решение и вложил двести единиц Тираниума в источник. В тот же миг в груди вспыхнул обжигающий огонь. Всё тело мгновенно покрылось потом от невыносимого жара. Я начал корчиться в ванной, чувствуя, как пламя будто сжигает меня изнутри. Каждая клеточка тела кричала от боли, но я понимал — это цена, которую нужно заплатить за силу.

Постепенно жгучая боль окончательно отступила, оставив после себя приятное, расслабляющее тепло. Я с облегчением выдохнул и открыл свой статус. Цифры приятно удивили — уровень Тирана в крови возрос до двухсот единиц, а скорость его генерации увеличилась до пятнадцати единиц в секунду.

Теперь необходимые сто единиц восстановятся примерно за шесть с половиной секунд, что все еще слишком долго, но уже лучше, чем было до улучшения.

Внезапно мой слух уловил звуки. Из квартиры доносились шаги — кто-то осторожно передвигался по комнатам. Я замер, превратившись в слух. Адреналин хлынул в кровь, мышцы напряглись. Это могли быть заражённые… Хлипкая дверь ванной комнаты, забаррикадированная ванной, могла задержать их, но надолго ли?

Я вслушивался в каждый шорох, каждый скрип половиц. И тут заметил странность — никаких характерных рыков и всхлипываний заражённых. Шаги были слишком осторожными, почти крадущимися, словно кто-то пытался двигаться бесшумно. Может, это человек?

Шаги стали громче — кто-то приближался к двери ванной. Я затаил дыхание. Тихий скрип — кто-то осторожно потянул за ручку двери, но самодельная баррикада выдержала. Затем раздался едва уловимый звук — будто кто-то осторожно поскрёб по деревянной поверхности.

— Есть кто живой? — раздался тихий, неуверенный мужской голос с той стороны двери.

Моё сердце забилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Человек! В этом хаосе я наконец встретил выжившего! Но могу ли я доверять этому голосу? А если это ловушка? Тысячи мыслей пронеслись в голове за считанные секунды.

Я колебался, не зная, что делать. С одной стороны — страх и осторожность, с другой — отчаянное желание найти союзника в этом безумном мире. Время словно остановилось, пока я боролся с внутренними демонами.

— Есть, — наконец прошептал я в ответ, голос дрожал от напряжения.

— Костя? Ты? Живой? — голос за дверью заметно приободрился.

Я узнал его сразу — это был голос моего соседа, здоровенного мужика, которого все звали Петровичем. Михаил Петрович, бывший военный — то ли спецназовец, то ли десантник, я точно не помнил.

— Петрович? Ты? — не скрывая радости, воскликнул я.

— Да, конечно. Ожидал кого-то другого? Открывай давай. Ты, походу, всех каннибалов из подъезда замочил.

Я постарался как можно тише сдвинуть ванну с места, но получалось плохо. Обожжённая рука, хоть и перестала пульсировать, всё ещё отзывалась острой болью на каждое прикосновение. Да и нога всё ещё ныла, хоть и слабее, чем до сна. С трудом разобрав баррикаду, я открыл дверь, стараясь спрятать руку с электрическими разрядами за спину — бдительность никогда не помешает.

За дверью действительно стоял Петрович. Вечер окутал улицы мраком, света практически не было. Михаил держал в руках мощный фонарь — похожий на отцовский, но у бывшего военного он имел массивную железную рукоять, которой, наверное, можно было пробить череп. Во второй руке он сжимал топорик для рубки мяса. Его поза была напряжённой — он тоже не терял бдительности, внимательно осматривая меня сквозь полумрак.

— Живой, — с облегчением выдохнул Петрович, опуская оружие. — А я уж думал, что тебя эти твари достали.

— Чуть не достали, — признался я, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. — Но повезло.

— Вижу, что повезло, — кивнул он, бросив взгляд на мою перевязанную ногу. — Расскажешь потом, как выжил. А сейчас надо отсюда валить, пока другие не подтянулись.

Я деактивировал электрические разряды, и наконец-то вышел из ванной комнаты. Каждое движение отдавалось болью в теле — обожжённая рука пульсировала, а раненная нога протестовала при каждом шаге. Но радость от встречи с живым человеком придала мне сил.

— Надо только припасов из холодильника забрать, — сказал я, направляясь к кухне. Мой голос звучал хрипло после всего пережитого.

Петрович кивнул, его глаза внимательно сканировали пространство впереди. Мы двинулись к кухонному блоку, и я начал торопливо собирать самое ценное из холодильника и морозильника. Сначала загрузил свой рюкзак, затем достал мамин пакет с пакетами и начал методично складывать провизию.

Бывший военный не сводил глаз с дверного проёма. Его поза казалась расслабленной, но в каждом движении читалась военная выучка. Он был готов в любой момент среагировать на опасность. Его фонарь освещал кухню ярким, надёжным светом, а топорик для рубки мяса лежал в крепкой руке.

Я собирал всё самое важное: крупы, консервы, соль, сахар, замороженное мясо, которое уже начало оттаивать. Каждая минута казалась решающей — нужно было успеть забрать всё самое питательное и ценное. Мои руки дрожали от усталости, но я упорно продолжал работу.

Когда пакеты были наполнены до краёв, мы с Петровичем быстро направились к его квартире. Как только мы вошли, мужчина тут же закрыл массивную железную дверь.

— Не зря год назад установил, — сказал он, нежно поглаживая дверь. — Вот такие штыри в стене, хрен выломаешь, — продемонстрировал он размер руками, и я уважительно кивнул, впечатлённый предусмотрительностью соседа.

— Давай неси продукты на кухню, у меня тут есть маленький генератор. Холодильник рабочий, — скомандовал Петрович, включая освещение в квартире.

Я начал переносить продукты в его холодильник, чувствуя, как с каждым движением боль всё сильнее даёт о себе знать. Мои руки тряслись от усталости.

Мужчина, заметив моё состояние, тут же пришёл на помощь. Вместе мы быстро рассортировали всё по полкам. Он действовал быстро и чётко, словно выполняя хорошо отработанный алгоритм.

Когда с продуктами было покончено, мы уселись за кухонный стол. Я опустился на стул, чувствуя, как усталость накатывает волнами. Каждая мышца в теле молила об отдыхе. Петрович присел напротив, и в его глазах читалось искреннее беспокойство за моё состояние.

Тишина повисла между нами, но это была та самая тишина, которая бывает между людьми, пережившими нечто страшное и теперь находящими в себе силы просто быть рядом друг с другом. В этой тишине слышалось тихое гудение генератора, который поддерживал работу холодильника.

Петрович достал из шкафчика две кружки и налил в них горячий чай из термоса.

— Держи, — протянул он мне кружку. — Тебе нужно согреться и отдохнуть.

Я взял кружку дрожащими руками, вдыхая аромат горячего напитка. Тепло разлилось по телу, принося небольшое облегчение. Мы сидели молча, каждый погруженный в свои мысли.

Когда напряжение немного отпустило, Петрович отставил кружку и начал рассказывать, глядя куда-то в сторону:

— Ну что, боец, давай по порядку. Я-то, когда всё началось, в лифте застрял. Прямо здесь, в этом чёртовом подъезде. С бабой Нюрой ехал, старая карга. — Он на секунду замолчал, сделал паузу и продолжил: — В общем, эта зараза на меня накинулась, чуть не цапнула. Пришлось её нейтрализовать, по-другому не скажешь.

Петрович достал из кармана тактический нож, проверил его и убрал обратно.

— Достаю телефон, а там — ноль связи, даже «112» не пробиться. Вот это я попал, думаю. Гражданскую положил, а тут ещё этот бардак. Слышу — на этаже кто-то носится, как угорелый. Крики, стоны, а потом такое рычание раздалось — у меня даже кровь в жилах застыла.

Он сделал паузу, отхлебнул чаю.

— Сидел в лифте полчаса, не меньше. Слышу — кто-то в дверь ломится, грохот на весь дом. Потом топот вверх по лестнице — двое побежало. Через минуту опять кто-то дверь выносит, наверх чешет. Потом снова — и уже двое. В общем, полный беспредел, а я тут с трупом в лифте сижу.

Петрович потёр переносицу.

— Ну, думаю, надо валить. Полез через техлюк в шахту, оттуда на площадку. Иду в темноте, а у самого руки ходуном ходят — никогда не видел, чтобы гражданские так легко двери выносили. На ощупь нашёл перила, а в подъезде — тишина, как на кладбище.

Он снова сделал паузу, вспоминая детали.

— Зашёл в хату, экипировался как положено — фонарь, топорик. Пошёл осматривать территорию. Гляжу — твоя дверь выломана. Сначала струхнул, свет вырубил, сижу, наблюдаю. Тишина. Медленно зашёл — шесть тел валяется. Я тогда в свою хату метнулся, затаился. Долго ждал, но никто не объявлялся. Потом тебя нашёл. Вот такая, брат, история.

Петрович закончил свой рассказ, и в комнате повисла тяжёлая тишина. Я сидел, переваривая услышанное, пытаясь уложить в голове весь ужас происходящего. Бывший военный внимательно смотрел на меня, в его глазах читалось искреннее беспокойство.

Наконец, выдержав паузу, он нарушил молчание:

— Ну что, боец, твоя очередь. Рассказывай, как ты тут оказался. Как выжил? Поделись, легче станет, — в его голосе слышалась забота, смешанная с профессиональным интересом.

Я тяжело вздохнул и начал рассказывать свою историю. Поведал о том, как стоял на балконе и наблюдал за тем, как мир рушился на глазах — люди на улице сходили с ума, бросались друг на друга. Рассказал про Ваську-алкаша, который обезумев, выломал дверь в квартиру.

Описал, как с трудом удалось справиться с ним, а затем начался настоящий кошмар — твари в подъезде, кровь, борьба с обезумившими. Упомянул о появлении странного интерфейса и системы, о том, как обнаружил свои способности и научился управлять электричеством.

Петрович слушал, всё больше хмуря брови. Когда я закончил, он задумчиво произнёс:

— Может, это просто галлюцинации от стресса? У меня-то ничего подобного нет.

Я лишь усмехнулся и активировал способность «Разряд». По руке заструились тонкие жгуты молний, создавая причудливый узор из электрических разрядов.

— Это тоже глюки? — спросил я, демонстрируя свою новую способность.

Бывший военный заворожённо смотрел на молнии, пробегающие по моей руке.

— Ты что, теперь какой-то сраный маг? Как в фильмах про людей в красных трусах поверх одежды? — наконец выдавил он.

— Похоже на то, — пожал я плечами. — Удивительно, что у тебя нет никаких способностей. Видимо, это доступно не всем.

— А ты думал, что у всех есть? — спросил Михаил.

— С балкона видел, как один мужик становился невидимым, когда замирал, — ответил я, качая головой. — Правда, на улице его всё равно учуяли, вряд ли ему удалось выжить.

Петрович глубоко задумался.

— Значит, способности есть не у всех… Интересно, почему так? И как эта система работает?

Я лишь пожал плечами в ответ на вопросы Петровича — у меня не было ответов, я знал не больше его.

— Так, — решительно сказал мужчина, — давай осмотрим твои раны. Мало ли какую заразу несут эти бешеные. Боюсь, мы имеем дело не с обычным вирусом, как я думал изначально. Всякая магия тут творится, и теперь всё ещё более непонятно.

Я покорно сел на стул, пока Петрович доставал аптечку. Бывший военный действовал методично, как на учениях.

— Начнём с ноги, — скомандовал он, аккуратно закатывая штанину.

Укус на икре выглядел жутковато — два глубоких следа от зубов, уже затянувшихся розовой тканью новой кожи. Края раны были неровными, с багровыми подтёками, но воспаление отсутствовало полностью.

— Вот это да… — протянул Петрович, проводя пальцем вдоль следа от укуса. — Утром, говоришь, было свежее? А сейчас выглядит так, будто прошло минимум три дня.

Он достал фонарик и внимательно осмотрел каждый миллиметр раны, затем приложил стерильную салфетку.

— Почти не кровоточит, — отметил мужчина. — Это ненормально.

Перейдя к обожжённой руке, Петрович присвистнул:

— Ого! Ожог второй степени, минимум. А выглядит так, будто ты обжёгся пару дней назад.

Рука была покрыта пузырями, которые уже начинали подсыхать по краям. Кожа вокруг была красной и отёчной, но не настолько, как должно быть при таких повреждениях.

— А это что? — спросил Петрович, указывая на небольшой след от укуса на указательном пальце.

Я поморщился, вспоминая, как заражённая на балконе успела цапнуть меня, прежде чем я её прикончил.

— Тоже укус, — ответил я. — Получил, когда отбивался.

Бывший военный внимательно изучил каждый след от когтей, а так же ещё один укус на большом пальце ноги, аккуратно ощупывая кожу:

— Никаких признаков инфекции, даже намека на нагноение нет. Это странно. Очень странно.

Он обработал все раны антисептиком, хотя в этом особой необходимости не было — раны выглядели так, будто в них уже начался процесс заживления.

— Знаешь, — задумчиво произнёс Петрович, — если бы я не видел всё своими глазами, ни за что бы не поверил. Такое быстрое заживление… Это не от нашего мира.

Закончив осмотр, он собрал аптечку:

— Через день-другой будешь как новенький. Но это точно не обычная регенерация. Тут что-то другое… Может, твоя система действительно влияет на тело?

Я лишь кивнул, чувствуя, как усталость накатывает новой волной. Организм явно тратил много сил на восстановление, но процесс шёл настолько эффективно, что даже закалённый военный не мог этого не заметить.

Петрович, заметив моё истощённое состояние, достал из морозильника фарш и макароны.

— Сейчас забацаем макароны по-флотски, — бодро произнёс он, включая маленькую плитку.

Пока бывший военный хлопотал у плиты, я подошёл к окну. Ночной город предстал передо мной во всём своём ужасающем величии.

— Если хочешь, можешь выйти на балкон, — предложил Михаил, не отрываясь от готовки.

Я кивнул:

— Да, я бы хотел.

Петрович провёл меня на закрытый балкон. С высоты десятого этажа открывался ужасающий вид на погибающий город.

Несколько квартир в соседнем доме пылали зловещим оранжевым пламенем. В некоторых окнах соседнего дома я различал испуганные лица людей. В других окнах мелькали тёмные силуэты — они двигались неестественно, дёргано, словно марионетки без чёткого управления.

Город погрузился в кромешную тьму. Лишь редкие всполохи пожаров да отблески огня в окнах освещали улицы. Внизу изредка слышались шаркающие шаги — словно призраки бродили по улицам.

Я вслушивался в эти звуки, пытаясь понять логику движения заражённых. Шаги раздавались хаотично: то влево, то вправо, вперёд, назад. Вот один из заражённых ударился о машину, начал яростно бить по ней своими скрюченными руками, потом затих, словно потеряв цель, и снова начал бесцельно бродить.

Вглядываясь в темноту, я пытался определить, как эти существа ориентируются в ночи. Их движения казались лишёнными всякого смысла, словно они действовали наобум, полагаясь лишь на случайное везение.

Внезапно я заметил, как одна из фигур замерла, будто почувствовав мой взгляд. Она медленно подняла голову, и мне показалось, что существо смотрит прямо на меня, несмотря на расстояние и темноту.

«Нужно будет провести эксперимент, проверить их способности к ориентации в темноте», — подумал я, продолжая наблюдать за происходящим внизу.

Вдалеке послышался протяжный вой — словно множество существ одновременно подняли головы к небу. Этот звук пробрал меня до мурашек, вызвав волну ледяного страха.

Город умирал. И я был свидетелем его последних конвульсий.

С разрешения Петровича я взял мощный фонарь. Его луч пронзил тьму, выхватив из мрака серое полотно дороги. И тут же, привлечённые, к пятну света устремились несколько фигур.

Они двигались неестественно. Их движения были дёргаными, судорожными, словно каждый шаг причинял им нестерпимую боль. Существа рыскали по земле, царапая асфальт скрюченными пальцами, будто пытаясь что-то отыскать в темноте.

И вдруг — все как один подняли головы. Их лица… Они были настолько искажены гневом и безумием, что кровь стыла в жилах даже с высоты десятого этажа. Но самое жуткое — все они смотрели прямо на меня! Их пустые, бездонные глаза были устремлены точно в мою сторону, будто они знали, где я нахожусь.

Кожа обтянула черепа так плотно, что проступали все кости лицевого скелета. Глаза — две чёрные дыры, в которых не было ни капли разума, только первобытная злоба и голод. Их взгляды были настолько пронзительными, что казалось, будто они видят меня насквозь, несмотря на расстояние и темноту.

Рты их были распахнуты в безмолвном крике, обнажая почерневшие зубы, заострившиеся, словно клыки хищников. На щеках и подбородках запеклась кровь — то ли их собственная, то ли чужих. Одежда висела лохмотьями, обнажая бледную, покрытую струпьями кожу.

Их фигуры казались неестественно худыми, словно они не ели неделями. Руки бесцельно дёргались, будто пытаясь схватить что-то невидимое. Но самое пугающее — все они стояли неподвижно, не отрывая от меня своих пустых глаз.

Я увидел, как один из них поднял голову выше остальных. Его глаза — два чёрных колодца безумия — смотрели прямо на меня, будто он мог видеть меня через бетон и стекло. В них не было ни капли человечности, только жажда убийства и голод.

Мгновенно выключив фонарь, я отпрянул от перил балкона, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Присев, я замер, прислушиваясь к тишине. Но даже в этой тишине мне чудилось, как они продолжают смотреть наверх, как их пустые глаза следят за каждым моим движением.

Десять долгих минут я не двигался, боясь даже дышать. А когда осмелился снова включить фонарь… Они всё ещё были там. Все до единого смотрели вверх, прямо на моё окно. Их пустые глаза, казалось, видели меня даже сквозь тьму, даже через преграды.

Вырубив свет, я поспешно покинул балкон, чувствуя, как страх сковывает внутренности. Эти существа обладали какой-то сверхъестественной способностью — они точно знали, где я нахожусь.

Вернувшись на кухню, я застал Петровича за готовкой.

— Ну что там, салага? — начал было мужчина, но осекся. — Хотя, салага шестерых не уложит. Боец! — с гордостью произнёс он, хлопнув меня по плечу. — Чего раскис?

Я поднял голову:

— Да так, думаю о поведении заражённых. Они слишком странные, жуткие. От них как будто не убежать, если они тебя учуяли.

Петрович на мгновение задумался:

— Хм, я пока с ними не сталкивался напрямую, но если ты говоришь — склонен верить. Нужно быть максимально осторожными, если хотим прожить ещё хоть сколько-нибудь.

Он усмехнулся:

— Завтра попробуем зачистить ближайшие квартиры. Дом может стать отличным убежищем, если очистить его от угроз. Думаю, мы справимся. Всё будет хорошо. Подкачаем тебя, и ты их пачками валить будешь.

Я слабо улыбнулся:

— Да, было бы неплохо.

Через несколько минут Петрович разложил по тарелкам дымящиеся макароны по-флотски. Мы сели за стол, и какое-то время ели в молчании, каждый погруженный в свои мысли.

Оглушительный треск разбиваемого стекла прорезал ночную тишину, заставив меня вздрогнуть. Реакция Петровича была молниеносной — он уже мчался к балкону, сжимая в руках тяжёлый фонарь и боевой топорик. Я же на мгновение застыл, пытаясь осознать происходящее.

— Балкон! — проревел бывший военный, и я, наконец, пришёл в себя.

Активировав электрические разряды на обеих руках, я бросился следом, хотя раны на ногах сковывали движения. Каждый шаг отдавался острой болью, но адреналин гнал вперёд.

Добежав до комнаты с балконом, я увидел кошмарную картину: двое заражённых уже пробирались через разбитое окно внутрь.

— Твою мать, это же десятый этаж! Как они сюда забрались?! — воскликнул Петрович, торопливо сооружая баррикаду у балконной двери.

— Держи окно! — крикнул он, указывая на заражённого, который уже готов был пробить стекло в комнату.

Мои руки окутывали мощные электрические жгуты. Обожжённая рука пульсировала от боли, но сейчас было не время для слабости. Существо одним мощным ударом разнесло стекло и попыталось пролезть внутрь.

Мощный разряд сорвался с моих рук, встречая тварь оглушительным треском. В комнате мгновенно запахло озоном, гнилью и горелой плотью. Заражённый рухнул на пол, корчась в конвульсиях. Не теряя времени, Петрович опустил тяжёлый фонарь на его голову, с хрустом проламывая череп.

Но победа была недолгой — второй заражённый уже ломился в дверь. А внутри балкона показались ещё двое, ловко пролезшие через разбитое окно.

— Держись! — прорычал Петрович, готовясь к новой атаке.

Он, напрягая все мышцы, пытался удержать сотрясающуюся балконную дверь, его тело буквально вдавливалось в преграду. С той стороны слышался звериный рык и скрежет когтей о металл.

В это время в широкое окно, словно по заранее отрепетированному плану, полезли новые заражённые. Двое одновременно протиснулись внутрь, их скрюченные пальцы впивались в раму, разрывая остатки стекла.

Я успел выпустить разряд в одного из них — голубоватая молния с треском впилась в тело твари. Она рухнула на пол, её конечности дёргались в жутких конвульсиях, из раскрытого рта вырывалось хриплое бульканье.

Но второй заражённый — женщина с искажённым лицом — набросилась на Петровича. Он попытался встретить её ударом топора, но в последний момент тварь извернулась с невероятной ловкостью. Лезвие лишь срезало кусок скальпа с её виска, брызнула тёмная кровь. Существо повалило военного на пол, его руки-крючья потянулись к горлу.

Я заметался в поисках оружия, паника сковывала движения. Взгляд упал на топор, лежащий рядом с первым заражённым, который всё ещё дёргался в агонии, его тело содрогалось в жутких спазмах. Тираниума не поступало — значит, существо ещё живо.

Преодолевая парализующий страх, я бросился к оружию. В этот момент наши глаза встретились с полумёртвым заражённым — его пустые глазницы словно светились в полумраке, на губах появилась жуткая ухмылка. Его руки, покрытые струпьями, потянулись ко мне в судорожном движении, пальцы скрючились, словно когти хищника.

Схватив топор, я увидел, как в окно лезет третий заражённый — тот самый, что секунду назад ломился в дверь. Его глаза горели безумным огнём, изо рта вырывалось хриплое рычание. С диким воем он прыгнул на меня прямо с подоконника, его когтистые руки метнулись к моему лицу.

Острые зубы впились в плечо с такой силой, что я услышал хруст костей. Мы покатились по полу в клубок из плоти и ярости. Зомби не удержал хватку — вернее, не удержалась моя плоть. Существо буквально вырвало кусок мяса из моего плеча, горячая кровь хлынула фонтаном.

Я закричал от боли, звук застрял в горле. Пытаясь сгруппироваться, ударился спиной о диван, и мы остановились. Тварь, оторвавшая кусок моей плоти, уже поднималась на четвереньки, её зрачки сузились в тонкие щёлки, из пасти капала моя кровь.

На моей руке, сжимавшей топор, заплясали электрические искры — они медленно формировались в молнии, но заражённый уже полз ко мне рваными, дёргаными движениями, его тело словно управлялось невидимым кукловодом.

Мой удар топором оказался точным, но не смертельным — лезвие скользнуло по скуле, рассекая кожу и мышцы. Голова твари мотнулась, она на мгновение потеряла ориентацию, её глаза закатились. В этот момент моё тело действовало само — топор взлетел и с чавкающим звуком вонзился прямо в темечко заражённого.

В это время изуродованный молниями заражённый, несмотря на вздувшиеся волдыри и судороги, которые продолжали сотрясать его тело, с невероятным упорством начал подниматься. Его глаза, налитые кровью, горели безумным огнём, а изо рта вырывалось хриплое бульканье.

Петрович, несмотря на свои внушительные габариты и боевой опыт, явно проигрывал в схватке с заражённой. Она извивалась в его хватке, словно угорь, её неестественная сила превосходила все человеческие возможности. Бывший военный пытался использовать приёмы борьбы, но тварь была словно одержима — её мышцы работали с запредельной мощью.

Я, превозмогая боль в разорванном плече, сформировал на руке сгусток молний. Электрические жгуты, двигаясь с невероятной скоростью, почти достигающей скорости света, с треском пронзили бок второго заражённого. Существо замерло на мгновение, а затем рухнуло на пол, дёргаясь в конвульсиях.

Пошатываясь от потери крови, я попытался выдернуть топор из черепа первого зомби, но оружие застряло намертво. Кровь стекала по моему плечу, заливая руку, но я, стиснув зубы, схватил уцелевшей рукой тяжёлую деревянную табуретку.

Корчащееся в судорогах существо пыталось подняться, его глаза были полны животной ярости. Я замахнулся табуреткой, и первый удар пришёлся точно в голову — раздался хруст ломающихся костей, но череп выдержал. Второй удар сломал нос твари, третий оставил глубокую вмятину, но пробить крепкую кость не получалось.

В это время Петрович, обливаясь потом, продолжал удерживать свою противницу. Его лицо было искажено от напряжения, вены вздулись на шее.

— Боец… — прохрипел он, его голос звучал прерывисто. — Быстрее, я не могу её долго держать!

— Да, сейчас! — так же хрипло ответил я, формируя новый разряд на руке.

Электрический заряд сорвался с моих пальцев, пронзая голову заражённого насквозь. Существо дёрнулось в последний раз, его конечности застыли в неестественной позе, и наконец он затих окончательно.

Пошатываясь, я подобрал тяжёлый фонарь, который валялся рядом с сцепившимися. Металл был холодным и скользким от крови.

— Давай, прямо в темечко, — просипел Петрович, его голос звучал всё слабее. Было видно, как тяжело ему удерживать противника.

Собрав последние силы, я с размаху опустил металлическую рукоять фонаря на голову заражённой. Хруст проломившейся кости прозвучал особенно громко. Тело твари обмякло, её руки безвольно опустились.

В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только нашим хриплым дыханием и звуком капель крови, падающих на пол. Воздух был пропитан запахом озона, горелой плоти и смерти. Я опустился на колени, чувствуя, как силы покидают меня. Битва была выиграна, но какой ценой…