Электро: Протокол "Тираниум"

15. Неуловимые

Я взял в руки тактический фонарик и нажал кнопку включения. Тусклый свет едва пробился сквозь линзу, а затем совсем погас. Несколько секунд я тупо смотрел на тёмный корпус прибора, пытаясь осознать, что только что произошло.

Воспоминания о недавнем сне нахлынули волной. Там я тоже сидел, держа в руках фонарик, который не хотел работать. Совпадение? В этом безумном, искажённом мире я уже ни в чём не был уверен.

Медленно, почти с опаской, я достал батарейки из фонарика. Мои пальцы слегка дрожали — не от страха, а от напряжения. Теперь, когда я мог чувствовать электрические потоки, когда научился управлять ими пусть и кратковременно, появилась возможность попробовать нечто новое.

Я сел в тишине комнаты, расположив перед собой несколько разряженных батареек. Сердце колотилось от волнения — передо мной стояла задача, которую, казалось, невозможно выполнить без специального оборудования. Но я решил начать с малого.

Сначала просто пытался почувствовать энергетические потоки вокруг. Закрыл глаза, сосредоточился на своих ощущениях. Поначалу казалось, что ничего не происходит — только лёгкое покалывание в пальцах. Первая попытка закончилась неудачей: я попытался направить энергию в батарейку, но вместо этого едва не вызвал небольшой электрический разряд. Пришлось срочно прервать эксперимент.

Следующие пару часов я потратил на то, чтобы научиться контролировать свои ощущения. Начал с простого — пытался уловить малейшие энергетические колебания в воздухе. Это было похоже на попытку поймать мотылька: едва заметное движение, и он ускользает.

Постепенно, очень медленно, у меня начало что-то получаться. Я научился концентрироваться на конкретной батарейке, чувствовать её внутреннее состояние. Словно рентгеном, мог «видеть» остаточный заряд внутри. Вторая попытка была более успешной — я направил тонкую струйку энергии в батарейку, стараясь делать это максимально аккуратно. Пальцы слегка покалывало, но батарейка всё равно не зарядилась полностью.

Разочарование накатило волной, но я понимал — нужно продолжать. Отдохнув немного, я снова взялся за дело. Третья попытка оказалась переломной. Я изменил подход: вместо того чтобы просто направлять энергию, начал изучать структуру батарейки, её химический состав. Это было сложно — словно пытаться читать книгу на незнакомом языке.

Постепенно начал понимать, как правильно распределять энергию внутри элемента. Нужно было не просто заливать её, а создавать определённый баланс, восстанавливать нарушенные связи. К концу ночи у меня наконец получилось частично зарядить одну из батареек. Не идеально, но это был прорыв!

Когда я вставил её в фонарик, тот засветился — тускло, неровно, но свет был! Это была маленькая победа, но она давала надежду на то, что со временем я смогу научиться делать это лучше. Усталость накатила волной, но чувство удовлетворения от достигнутого успеха перевешивало.

Я понимал, что впереди ещё много работы над собой, много часов практики и экспериментов. Но теперь у меня был фундамент, на котором можно было строить дальше. Главное — я доказал себе, что это возможно, пусть даже результат пока далёк от совершенства.

В семь часов утра Полина проснулась. Она сладко зевнула и потянулась, словно кошка, наслаждаясь моментом. В комнате царил полумрак, лишь первые лучи рассвета пробивались сквозь щели в баррикаде.

Я всё ещё сидел в кресле, закрыв глаза, пытаясь сконцентрироваться на едва уловимых энергетических потоках вокруг. Это было непросто — каждое усилие давалось с трудом, словно я пытался поймать туман руками.

— Что делаешь? — раздался её голос, нарушая тишину. — Спишь на посту?

Я открыл глаза и посмотрел на неё:

— Нет, пытаюсь почувствовать, что происходит за окном.

— И как успехи? — её голос звучал так бодро и энергично, будто за окном не бушевал апокалипсис, а был обычный солнечный день.

— Не очень, — признался я, поморщившись. Концентрация отнимала слишком много сил, а мне нужно было сохранить энергию для сегодняшней операции, потому я не очень старался.

Пока я говорил, Полина потянулась к открытой пачке хлопьев, зачерпнула горсть и отправила в рот.

— Ну, упорство и труд всё перетрут. Может, в будущем ты сможешь чувствовать опасность ещё прежде, чем она вгрызётся тебе в горло, — произнесла она с лёгкой улыбкой.

От этих слов по моей спине пробежал холодок. Я невольно провёл рукой по горлу, снова вспоминая свой тревожный сон.

Полина заметила моё движение и усмехнулась:

— Не сцы, мой друг. Если ты со своими косяками смог дожить до сегодняшнего дня, значит, удача явно на твоей стороне.

Её подкол заставил мои уши предательски покраснеть. Я не любил, когда меня дразнили, особенно когда речь шла о моих способностях или неудачах.

— Ну что, — сказала она, вставая с дивана и отряхивая крошки с одежды, — пойдём разбирать оставшиеся кровати на баррикады?

Она бодро зашагала в сторону комнат, её движения были уверенными и энергичными. Я последовал за ней, стараясь не думать о своих неудачах. Впереди ждала работа, и сейчас было не время для сомнений.

Когда последняя деталь мебели была разобрана и аккуратно сложена у входной двери, мы с Полиной замерли у порога. В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием. Девушка прильнула к глазку, её глаза внимательно изучали тёмный коридор за дверью, а я попытался уловить малейшие колебания энергетических потоков в подъезде.

Несколько метров от двери до лестницы казались бесконечными. Мои попытки почувствовать что-то особенное заканчивались неудачей — словно все потоки энергии вдруг решили спрятаться от моего внимания. Пальцы слегка покалывало от напряжения, но я не сдавался, продолжая концентрироваться.

— Вроде никого, — прошептала Полина, прижавшись ухом к двери. Её голос был едва слышен, словно она боялась нарушить зловещую тишину подъезда. — Ну что? Открываю?

Я глубоко вздохнул, собираясь с силами. В моей левой руке начали плясать фиолетовые молнии — грозовой феникс, словно предчувствуя опасность, расправил небольшие крылья у моей ладони, готовый в любой момент ринуться в атаку. Сжимая в правой руке тактический фонарик, я кивнул:

— Давай.

Полина медленно, почти бесшумно приоткрыла дверь. Тусклые лучи света от наших фонариков прорезали полумрак подъезда, выхватывая из темноты обшарпанные стены и покрытые пылью перила. Я шагнул первым, держа руку с молниями наготове, внимательно осматривая каждый сантиметр пространства.

На лестничной площадке было пусто, но под ногами предательски захрустело стекло. Я замер, прислушиваясь к каждому звуку. Мой взгляд метнулся к лестнице — там, на первой ступеньке, стоял мой рюкзак. Знакомый силуэт вызвал смешанные чувства: радость от того, что он уцелел, и тревогу от того, как он оказался здесь.

Полина остановилась в двух метрах за моей спиной, тяжело дыша. В её руках были детали для будущей баррикады — каждая могла стать решающим элементом в нашей защите. Её присутствие придавало мне уверенности, хотя я знал, что полагаться нужно только на себя.

Я медленно двинулся к лестничной площадке, водя лучом фонаря по тёмным углам. В подъезде царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь хрустом битого стекла под ногами — явный след присутствия заражённых, моим тяжёлым дыханием и лёгким потрескиванием электрических разрядов в руке. Каждый шорох заставлял меня напрягаться, готовый в любой момент выпустить молнии.

Холодный воздух подъезда казался густым и вязким. Он обволакивал меня, словно пытаясь замедлить движения. Я чувствовал, как напряжение нарастает с каждым шагом, как адреналин разгоняется по венам. Но отступать было нельзя — впереди ждала важная работа, и мы должны были её выполнить, несмотря ни на что.

Мой взгляд скользил по стенам и потолку, выискивая малейшие признаки опасности. Облупившаяся краска, паутина в углах — всё это казалось безобидным, но я знал, что опасность может таиться где угодно.

Подойдя к лестнице, я остановился, вглядываясь в тёмные пролёты — и вниз, и вверх. Каждый скрип казался подозрительным, каждый уголок таил потенциальную угрозу. Полина, нервно положив детали баррикады на пол, метнулась обратно в квартиру за оставшимися элементами укрепления.

Не теряя бдительности, я быстро подобрал свой рюкзак. Осматривать его содержимое здесь было небезопасно, поэтому я просто надел его на плечи. Тяжесть снаряжения давала надежду — внутри определённо оставалось что-то ценное.

Тем временем Полина, проявляя удивительную сноровку, начала аккуратно выстраивать баррикаду у лестничного пролёта, ведущего вниз. Она старалась не издавать ни звука, словно мышь, крадущаяся мимо спящего кота.

Я продолжал внимательно осматриваться, держа руку с пульсирующими молниями наготове. Каждый мускул был напряжён, каждый нерв натянут как струна. Внезапно снизу донёсся звон разбитого стекла — будто кто-то небрежно уронил бутылку на бетонный пол.

Мы с Полиной замерли, превратившись в две статуи настороженности. Время, казалось, остановилось. Но больше никаких звуков не последовало. Девушка, убедившись в отсутствии непосредственной угрозы, медленно продолжила работу над укреплением.

Я же не отрывал взгляда от верхнего пролёта. Странно… Почему заражённые не атакуют? Они должны быть и сверху, и снизу. Почему они медлят с нападением, позволяя нам выстраивать оборону? Эта неестественная тишина нервировала, заставляла внутренности сжиматься от предчувствия беды.

Слишком тихо… Слишком спокойно… Словно перед бурей. В этой тишине чудилось что-то зловещее, какой-то подвох, ловушка, которую мы пока не могли разглядеть. Но пока всё шло относительно спокойно, и это спокойствие настораживало куда больше, чем самый яростный натиск заражённых.

Каждый шорох, каждый скрип перил заставлял меня вздрагивать, каждый луч фонарика, выхватывающий из темноты очередной угол, казался предвестником опасности. Но мы продолжали работать, понимая, что промедление может стоить нам жизни.

Когда баррикада была наконец готова, Полина заняла позицию у нижнего пролёта, готовая следить за любым движением снизу. Наши взгляды встретились — в её глазах читалась решимость, в моих, наверное, тревога. Мы молча кивнули друг другу, понимая, что наступает следующий, не менее важный этап нашего плана.

Мне предстояло проверить верхний этаж — убедиться, что там нет заражённых и все двери надёжно заперты. Активировав «Громовый шаг», я осторожно потоптался перед баррикадой, оставляя за собой электрические следы. Эти метки могли выиграть нам драгоценные секунды в случае внезапной атаки.

Закончив с подготовкой, я направился вверх по лестнице. Каждый шаг давался с трудом. Через проём в перилах я внимательно осматривал каждый сантиметр пространства вверху. Хруст стекла под ногами всё так же нервировал, заставляя вздрагивать от каждого звука.

«Да откуда они вытащили столько стекла?» — пронеслось в мыслях, пока я поднимался. Ладонь, сжимавшая фонарик, стала влажной от пота. Бита, до этого мирно висевшая на поясе, перекочевала в левую руку. Я почувствовал, как по её поверхности начинают струиться фиолетовые молнии. Грозовой феникс, словно верный страж, обвил биту из нитрида титана, и её золотистая поверхность заблестела, добавляя немного дополнительного света в полумрак лестничного пролёта.

Сердце билось часто, готовое выскочить из груди. Я понимал: наверху может поджидать любая опасность. Но отступать было нельзя. Мы должны были укрепить все позиции.

Я чувствовал, как напряжение сковывает каждую мышцу. Заражённые явно что-то задумали — их странное поведение не могло быть простым совпадением. Поднявшись на пролёт между пятнадцатым и шестнадцатым этажами, я остановился, вглядываясь в верхний этаж.

Никого.

Медленно продвигаясь вперёд, я осмотрел этаж. Четыре квартиры — три надёжно заперты, а четвёртая… Чётвёртая была приоткрыта. Тревожный знак. Я крепче сжал биту, готовясь к худшему.

Только я начал приближаться к открытой квартире, как снизу донёсся оглушительный топот множества ног. Крик Полины разорвал тишину — сигнал опасности! Не раздумывая, я ринулся вниз.

Спустившись на пролёт, я увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. Полина сражалась, отбрасывая толпу заражённых мощными струями воды. Они уже начали разрушать баррикаду, их звериный рёв смешивался с шумом воды и бешеным пульсом в моих висках.

Не теряя времени, я направил биту на самых активных противников. Грозовой феникс сорвался с оружия, молниеносно перескакивая с одной жертвы на другую. Первая молния угодила в голову заражённого, вторая — в шею следующего, третья и четвёртая поразили ещё двоих. Три сотни единиц Тираниума — достойная добыча, но времени на ликование не было.

До перезарядки оставалось больше десяти секунд, а заражённые уже почти сломали баррикаду. Некоторые из них карабкались по перилам. Внезапно двери одной из соседних квартир начали открываться — скрип прозвучал оглушительно.

Полина обернулась — прямо на неё неслись трое заражённых из соседней квартиры. Она мгновенно перенаправила поток воды, отбрасывая их назад. В этот момент через баррикаду начали прорываться первые противники. Ситуация становилась критической.

Я видел, как Полина, оценив безвыходность положения, приняла единственное возможное решение — она ринулась к нашей квартире, на ходу отбиваясь от заражённых. Я хотел последовать за ней, но было поздно — толпа противников отрезала путь к отступлению.

Девушка влетела внутрь, захлопнула дверь. Я услышал характерный звук поворачивающихся замков. А в следующую секунду заражённые уже были на лестничной площадке. Они карабкались по перилам, перелезали через остатки баррикады, их было слишком много.

Я остался один против целой орды. Время будто замедлилось — я видел, как они приближаются, слышал их хриплое рычание, чувствовал их зловонное дыхание.

Я активировал электрические следы около баррикады, каждая метка пульсировала энергией, создавая вокруг себя едва заметное свечение. Эти вспышки давали мне драгоценные секунды на отступление. Не теряя ни мгновения, рванул вверх по лестнице на шестнадцатый этаж, слыша за спиной всё более близкий топот множества ног.

Оставляя за собой электрические следы, я чувствовал, как они взрываются серебряными молниями, озаряя тёмный коридор призрачным светом. Каждый взрыв сопровождался громким треском и яркой вспышкой, на мгновение ослепляя преследователей. Эти вспышки не только замедляли их, но и дезориентировали, давая мне возможность оторваться.

Добежав до приоткрытой квартиры, я ввалился внутрь, едва не потеряв равновесие. В тот момент, когда я пытался закрыть дверь, в проём уже тянулись искажённые, покрытые струпьями руки заражённых. Их когти скребли по косяку, оставляя глубокие царапины.

Не раздумывая ни секунды, я активировал ещё один электрический след прямо у порога. Синяя молния прорезала пространство, заставляя нападающих отпрянуть. В тот же миг я взмахнул битой, ударяя по тянущимся конечностям. Кости хрустнули под ударом, и руки отлетели назад.

С громким хлопком захлопнул дверь и начал судорожно запирать замки. Каждый поворот механизмов давался с трудом — пальцы дрожали от напряжения. С той стороны уже раздавался оглушительный грохот — заражённые били в железное полотно, пытаясь прорваться внутрь. Дверь прогнулась под их натиском, металл жалобно скрипел, но держался.

Тяжело дыша, я отступил от двери, прислонившись к стене. Пот заливал глаза, сердце колотилось так, будто хотело проломить грудную клетку. Я пытался восстановить дыхание, когда вдруг услышал это…

Тихий, старческий женский голос, донёсшийся из глубины квартиры, заставил меня застыть на месте:

— Гости… пришли…

Хриплый, скрипучий шёпот пробрал до самых костей. Волосы на затылке встали дыбом, по спине пробежал ледяной холодок. Я замер, прислушиваясь к тишине квартиры, пытаясь определить, откуда идёт этот жуткий звук.

Медленно, стараясь не издавать ни звука, я достал фонарик и направил луч света в темноту квартиры. Пыль в луче света казалась зловещей, а тени, отбрасываемые предметами мебели, напоминали искаженные фигуры заражённых.

Внезапно тусклый луч фонарика выхватил из темноты сгорбленную тень. В проёме двери стояла женщина, худая как скелет, словно смерть воплоти. Её серая кожа была сплошь покрыта глубокими морщинами, а длинные седые локоны обрамляли измождённое лицо. Красные глаза с сузившимися зрачками немигающе смотрели прямо на меня.

Заражённая старушка была совершенно обнажена. Её рот и подбородок покрывала корка засохшей крови, которая в тусклом свете казалась особенно жуткой. Она стояла неподвижно, словно статуя, только глаза её жили своей жизнью, наблюдая за каждым моим движением.

В этот момент фонарик в моей руке предательски мигнул в последний раз и погас, погружая квартиру в абсолютную тьму. Но я всё ещё видел — видел, как тень заражённой сделала шаг вперёд, как её костлявые пальцы скрючились, словно когти хищной птицы.

Не раздумывая, я направил на неё биту, окутанную фиолетовыми молниями. Грозовой феникс, готовый к атаке, сорвался с оружия, но в тот момент, когда он устремился вперёд, произошло нечто странное — молния ударила в стену, оставив на ней почерневший след, а тени заражённой уже не было на прежнем месте.

Холодный пот выступил у меня на лбу. Что это было? Как она смогла так быстро исчезнуть? В кромешной тьме я чувствовал её присутствие, но не мог определить, откуда исходит опасность. Сердце бешено колотилось, а в ушах стоял звон.

Я стоял неподвижно, пытаясь уловить малейший шорох, малейшее движение воздуха, которое выдало бы её местонахождение. Но тишина была абсолютной, нарушаемой только моим тяжёлым дыханием и биением сердца.

Что-то здесь было не так. Совсем не так. И эта старуха… Она не была обычной заражённой. От неё исходило нечто иное, более опасное.

Я медленно поднял биту, готовый к новой атаке, готовый встретить то, что скрывалось во тьме. Но тьма хранила свои тайны, не желая раскрывать их так просто.

Тьма окутала квартиру плотным, удушающим одеялом. Я стоял неподвижно, затаив дыхание, но знал — она где-то рядом. Чувствовал это каждой клеточкой своего тела.

Внезапно по спине пробежал ледяной холодок. Невидимые пальцы коснулись моей шеи, оставив на коже влажный след. Я резко обернулся, но никого не увидел. Только тьма и тишина, нарушаемая моим прерывистым дыханием и тихим скрипом старых половиц.

Биту в моей руке окутывали фиолетовые молнии, но они словно растворялись в темноте, не находя цели. Грозовой феникс метался в воздухе, издавая тихое электрическое потрескивание, похожее на треск сухих веток в костре.

Я сделал шаг вперёд, и тут же что-то холодное и склизкое коснулось моей лодыжки. Будто чьи-то пальцы пробежали по коже, оставляя после себя ощущение могильного холода. Я отпрыгнул, но было поздно — в следующий момент нечто схватило меня за плечо.

Резкая боль пронзила тело. Я развернулся, пытаясь ударить битой туда, где почувствовал прикосновение, но встретил лишь пустоту. А в следующее мгновение её шёпот раздался прямо над ухом:

— Не… убежишь… не спрячешься… — голос старухи был похож на скрип несмазанной двери.

Хриплый голос, полный древней злобы, заставил волосы встать дыбом. Я чувствовал, как её дыхание касается моей щеки — холодное, зловонное, словно из могилы. Где-то в углу раздался тихий, скрепучий смех, похожий на звук рвущейся ткани.

Её прикосновения появлялись то здесь, то там. Вот она хватает меня за запястье, а через секунду её когти царапают спину. Я метался по комнате, пытаясь найти её, но старуха была везде и нигде одновременно.

— Ты… мой… гость… — шептала она, появляясь то справа, то слева, то сзади. Её голос эхом отражался от стен, создавая иллюзию множества существ.

Её руки скользили по моему телу, оставляя после себя ощущение ледяной корки. Я слышал, как скрипят её суставы, как клацают зубы, как шуршит её седая коса по полу. С каждым её прикосновением во мне что-то умирало, а её смех становился всё громче и пронзительнее.

Внезапно она оказалась прямо передо мной. Её красные глаза светились в темноте, как два уголька в пепелище, а рот, полный острых зубов, исказился в жутком оскале. Но прежде чем я успел ударить, она исчезла, оставив после себя лишь запах тлена и смерти, а также тихий, издевательский смех, который, казалось, проникал в самые глубины моего сознания.

Я стоял, тяжело дыша, прислушиваясь к каждому шороху. Но тишина была обманчива. Я знал — она всё ещё здесь. Ждёт. Наблюдает. Готовится к новому удару. Где-то в темноте слышалось её хриплое дыхание, похожее на свист ветра в трубах.

И в этот момент её ледяные пальцы снова коснулись моей шеи.

—Я… тебя… вижу… — прошелестел её голос, сопровождаемый противным скрежетом зубов. — Вижу…

Где-то в глубине квартиры раздался новый приступ её жуткого смеха, от которого у меня кровь застыла в жилах. Этот смех был похож на звук рвущейся ткани, смешанный с хрустом костей и шорохом опавших листьев.

Я понимал, что обычные приёмы здесь бесполезны — эта тварь двигалась слишком быстро, словно играя со мной в кошки-мышки. Закрыв глаза, я полностью сосредоточился на энергетических потоках.

Тиран, разлитый в воздухе, засиял в моём внутреннем видении ярким, пульсирующим светом. Словно карта энергетических потоков развернулась перед моим мысленным взором. И тут я увидел её — старуха стояла прямо за моей спиной, её скрюченные пальцы с длинными чёрными когтями почти касались моей шеи.

Резко развернувшись, я занёс биту для удара, но она уже исчезла, материализовавшись у окна. Её хриплый смех, похожий на скрип ржавых петель, эхом отразился от стен.

В этот момент я заметил нечто важное — при каждом её перемещении в воздухе оставался едва заметный шлейф тиранической энергии, похожий на призрачный след кометы. Это было слабое, но явное свидетельство её присутствия, путеводная нить в этом кошмаре.

Сконцентрировавшись до предела, я ощутил её присутствие перед собой. Её дыхание — зловонное, холодное — обжигало мне лицо. Могильный холод от её тела пробирал до самых костей, заставляя зубы стучать. Я взмахнул битой — и снова опоздал. Она переместилась вбок, её когти скользнули по моей куртке, оставив глубокие царапины.

Внезапно я уловил закономерность: перед каждым её появлением в воздухе формировалось небольшое, едва заметное скопление тиранической энергии. Это был её след, её предвестник, её астральный отпечаток!

Я выпустил грозового феникса в атаку, целясь туда, где только что была старуха. Молния прорезала тьму, оставляя за собой след из искр. Но она уже оказалась за моей спиной, её зубы почти коснулись моей шеи, её дыхание пахло гнилью и смертью.

В этот критический момент феникс изменил траекторию полёта — ударил в металлическую ручку двери, высекая сноп искр, а затем отскочил прямо в лицо заражённой. Старуха забилась в конвульсиях, её тело искривилось от боли, но ожидаемого уведомления о получении Тираниума не последовало.

Не теряя ни секунды, я опустил биту на её голову. Бита врезалась в череп с влажным хрустом, но тварь продолжала двигаться, её глаза светились нечеловеческим огнём.

С яростным рыком, вкладывая в удар всю свою силу и ярость, я занёс оружие снова и ударил. Металл биты встретился с костью с отвратительным звуком, похожим на хруст ломающегося дерева. И только тогда перед глазами появилось долгожданное уведомление: «Получено 100 единиц Тираниума».

Тело старухи обмякло, наконец-то перестало двигаться. Её глаза потускнели, а красные огоньки в них погасли. Я тяжело опустился на пол, пытаясь отдышаться, чувствуя, как пот стекает по лицу, заливая глаза.

Голод скручивал живот, а усталость заливала мышцы свинцом, но отдыхать, как всегда, не было времени.