Два часа до конца света. Том II

Глава XXXIV Когда Боги проснулись

22 сентября 2019 года, Самара. 15:27

Чёрный джип мчался по улицам города, в сопровождении трёх автомобилей с номерами спецслужб. Установленные на крыше мигалки приковывали к себе взгляды прохожих. Специалисты Фонда двигались по Московскому шоссе.

— Будем на месте через пятнадцать минут. — Доложил водитель.

Иероним Вечный, сидевший на правом переднем кресле, молча кивнул.

Опустив голову, Анна Белая посмотрела на планшет, который ей вручил Одинцов, сидевший между ней и Марченко. Плесецкий, на выезде из Зоны 112, раскритиковал вместимость машины, и вызвался ехать отдельно.

— Куда тут нажать? — Спросила Анна, обращаясь к Смотрителю.

— Вот же, — ткнув в сенсорный экран, Денис недоумённо посмотрел на Белую.

— Досье моё не читали? — Снисходительно проговорила Анна, качаясь на поворотах. Возросшая в несколько раз скорость машин действовала на неё самым удручающим образом, но сегодня она была готова потерпеть, как и грач, трепыхавшийся на её макушке.

— Не успел, — признался Одинцов.

— Или ваш уровень допуска не столь велик, — вкрадчиво предположил статист, хмурясь в зеркало заднего вида.

— Глупости! — Возразил Смотритель, отнимая у Белой планшет. — Если в области появляется сотрудник стороннего филиала, я должен знать о нём, хотя бы минимум.

С этими словами, он закрыл плеер и перешёл на страницу поиска. Нажав на иконку микрофона, он проговорил:

— Анна Белая, Мурманск.

Подождав несколько секунд, пока движок Реестра подгружал данные, Денис увеличил громкость до максимума, чтобы все слышали голос электронного ассистента:

Анна Белая

Выдающийся психиатр, писатель и нейробиолог учреждения «Гротеск-4».

Основное направление: помощь людям с ментальными дисфункциями, разработка учебных пособий.

Достижения:

2015 год, — Премия Фонда «Next generation award» за составление учебного пособия для детей от трёх лет.

2005 год, — Премия Сотрудника десятилетия за составление новой классификации тауматургических дисциплин.

1999 год, — Заочная премия этического Комитета Фонда SCP за многолетнюю борьбу за права человека, в частности, за создание системы регистрации людей с расстройствами класса E.

Одинцов повернулся к Анне:

— Что ещё за расстройства класса Е?

— Евклид. — Скривившись, статист ответил за психиатра. — Так теперь они называют людей, которых сорок лет назад поставили бы на содержание под этим классом. «Люди с расстройствами», пф!

— Вы работали с носителями, — догадался Одинцов, глядя на Белую. — Вот почему вас интересует это интервью.

С этими словами, Смотритель вернулся к планшету и переключился на страницу плеера. На видео была запись с камер одной из палат Зоны 112. На нём Вера, усевшись на стул, рассказывала двум молодым сотрудникам историю о своих родственниках. В особенности, о сестре Полночь.

— Эгрегор был запущен ей? — Спросил Денис, ткнув в экран.

— Нет, — Белая покачала головой. — Это сделала Полдень. Давайте посмотрим!

— Давайте, — с готовностью согласился Смотритель.

По опыту Анна знала, что у каждого помешанного на силе тауматурга однажды был момент тотальной слабости. Дни, месяцы или целые годы, когда мир давил носителя руками людей, а он ничего не мог противопоставить.

Слушая рассказ Веры, психиатр Белая предположила, что причина, по которой молодая уголовница не растеряла всю свою человечность спустя одиннадцать смертей, является полное эмоциональное выгорание и толерантность к потрясениям. Ведьма находилась в состоянии слабости буквально всю жизнь, поэтому безумие, что обычно набрасывалось как зверь, поглощало личность девушки вяло и лениво.

Когда разговор дошёл до сестры Полночь, Белая сделала вывод, что момент бессилия пришелся на время её заключения, как и на долю сестры Полдень. Это запустило в их умах деструктивный процесс, который она в своей классификации назвала отрицательным ускорением — причиной такого явления, как отречённая тауматургия.

Участь сестры Полночь была наиболее щадящей: с рождением первой дочери она постаралась её обучить вообще всему, включая тем дисциплинам, которые должны были вести либо к смерти, либо к выходу из реальности. Константин в интервью доктору Маршу упомянул короткий разговор с Эрион:

— Я спросил, что Полночь сделала с ней, и она ответила: Всё.

Что касается сестры Полдень, то она, похоже, умудрилась выкрасть не только сестру, но и целого сотрудника Зоны, которого позже использовала как ядро для создания Люра. Ей нужен был прототип для отработки дисциплин, взаимодействующих с пространством, и этим прототипом стала её кладовая. Вероятно, сам Могильщик служит своего рода запалом для акселерации эгрегора в состояние воплощения.

Из сбивчивой, несколько заторможенной речи Веры (в присутствии исследователей она говорила несколько медленнее, чем в беседе с племянником), что-либо узнать о душевном самочувствии Полуночи в связи с исчезновением первой дочери, было затруднительно. Однако после описания различных дисциплинарных наказаний, которые Полночь накладывала на вторую дочь, стало ясно, что у сестёр появилась новая цель.

Связь, замешанная на изменённой тлеедами крови, — незримая, но крайне прочная. Обладающая высокой метафизической проводимостью, и скрытая в нижних слоях бытия. Связь, нужная не только поддержания внутреннего диалога между двумя носительницами, но и для запуска огромного эгрегора. В основе такой связи стоит не жалкая искра сознания, а целая доменная печь, построенная на боли и обманутых ожиданиях.

Белая знала это, потому что у неё был грач. Однако птица выполняла лишь функцию дальнего радара, изредка, — средства прослушки. Здесь же своеобразный телеграф, подключённый к ядерной боеголовке. Разум животного не подойдёт для такой цели. Разум человека — тоже. Поэтому за основу был взят разум человека, заражённого тлеедами. А чтобы избежать спонтанного распыления носительницы, её детство капитально исказили, закалив психику под долговременное воздействие Отрицательного ускорения.

— Кошмар какой-то, — прокомментировал Денис, когда Анна пересказал ему свою догадку.

— Приехали, — констатировал водитель.

Покинув автомобиль, специалисты оказались напротив двухэтажного домика из красного кирпича. Вокруг была довольно плотная застройка из модных кофеен и бутиков, осовременивших историческую часть города. Однако домик сестры Полдень казался чужеродным на этом празднике жизни. Внутренним взором Белая видела, что строение окружает несколько слоёв ментальной маскировки, отводящая случайные взгляды. Теперь, после того, как тауматург покинул жилище, а внутри обосновались силы Фонда, эти щиты почти перестали действовать.

— С ума сойти, — поражённо прошептал Смотритель, наклонившись к Анне. — Я живу в квартале отсюда, и только сейчас вижу это место.

— Это нормально, — коротко ответила женщина.

Из домика вышел старшина отряда, поздоровался с Одинцовым, и отдал честь подошедшему Плесецкому. Марченко и Вечный вышли из автомобиля и встали рядом.

— Делайте что хотите, но не заходите в кладовую, — сообщил он, многозначительно подняв руки, — там какая-то чертовщина творится.

Поблагодарив командира, Смотритель предложил пройти в дом. Оказавшись внутри, Анна учуяла едва заметный запах различных пряных трав, который успел выветриться со дня налёта МОГ.

— Вижу, вы совсем не поддаётесь панике, — заметил Одинцов, обращаясь к бойцам, расположившихся в комнате с кассетным видеопроигрывателем. — Молодцы.

— Это заслуга дисциплин насыщения, — хмыкнула Белая, разглядывая засохшие цветы на подоконнике. — Сейчас уже не так проявлено, конечно…

Шумно втянув ноздрями воздух, женщина на несколько секунд задержала дыхание.

— Здесь лаванда, тмин, чёрная роза и сибирский эвкалипт. Сбивают тревожность и выравнивают сердцебиение. — Произнесла психиатр на выдохе. — Это в основе. Сверху ещё целый список различных трав, маскирующих основную композицию. Конечно, почти всё уже повыветрилось, но эта комната находится наиболее далеко от входа, и потому запахи ещё сохраняют силу.

Подойдя к белой двери, сливающейся с белой стеной, она спросила:

— Вы ведь не открывали эту дверь, да?

На лице старшины проявилось крайнее удивление.

— Готов поклясться, секунду назад тут висел ковёр.

Солдаты, присутствующие в комнате, неуверенно переглянулись.

— Не переживайте, — дружелюбным тоном психиатра произнесла Анна, — это абсолютно нормальное явление.

В её практике было множество случаев, когда люди, осознавшие на себе долговременное влияние чужой воли, начинали вести себя слишком эмоционально. Повернувшись к двери, она постаралась перевести тему:

— Так. Очень интересно, как нам её открыть.

Белая сомневалась, что кто-то из присутствующих подаст ей подходящую идею. Размышляя вслух, она лишь ненавязчиво предложила вернуться к работе, и Одинцов это понял почти мгновенно. Подойдя к окнам, он попытался разглядеть что-либо через толщу пыли на стёклах.

— Какие-то движущиеся пятна. — Сообщил он, поворачиваясь к сотрудникам. — Ни черта не видно.

— Может протереть? — Предположил старшина.

— Вряд ли поможет, — прокомментировал Вечный.

Несколько бойцов вздрогнули. Статист имел привычку ходить тихо и не обращать на себя внимание. Поэтому факт его нахождения в комнате успел выскользнуть из памяти бойцов. Он был единственным из «столичной тройки», кто решился войти в дом. Марченко и Плесецкий остались на улице, под предлогом, что им срочно нужно покурить.

К удивлению Анны Белой, один из сотрудников всё-таки подал стоящую идею:

— А что там с кладовой? — Напомнил Денис.

«Эврика! — Воскликнула про себя Анна. — Где ещё хранить ключ от невидимой двери, кроме как в многомерной кладовке?».

Вход в кладовую находился на кухне, и был обозначен невысоким проёмом в стене. В проёме было темно, а двери не было вовсе. Включив фонарик, встроенный в камеру на планшете, Одинцов посветил в проём. Свет озарил обрамление в виде косяка, выкрашенного в белоснежный цвет, при этом полностью поглощаясь на входе внутрь. Казалось, что луч света, пересекая порог кладовой, просто перестаёт существовать.

— Как же вы не догадались проверить устойчивость среды, прежде чем входить? — Спросил Смотритель, недобро покосившись на старшину.

— Да это курсант с Москвы, едрить его налево! — Выругался тот. — Стрелять научился, а думать — нет. Вбежал туда, и исчез.

— На связь не выходит? — Уточнил Одинцов, погасив фонарь.

— Никак нет. — Развёл руками старшина.

Подойдя к проходу на расстояние шага, Анна Белая закрыла глаза. Перед внутренним взором возникла сюрреалистичная картина: два различных интерьера вращались по кругу, словно в барабане револьвера. Люр относился к виду полуконтролируемых: остановить смещение «барабана» по оси не представлялось возможным — цикл завязан на смене пространственных слоёв, поэтому разогнался до совершенно сумасшедших скоростей законами вселенной.

'Однако, — подумала Анна, — здесь где-то должен быть рычаг стабилизации…

Психиатр была слаба в области метафизической инженерии, но интуиция носителя делала своё дело. Затаив дыхание, Вечный наблюдал, как подняв в воздух правую руку, Анна согнула её в локте, будто хватаясь за невидимое колесо.

«Откуда она меня знает?» — Этот вопрос проносился в его голове уже сорок шестой раз. — «И почему меня это волнует?»

Рука Анны дрогнула. Раздался щелчок, и в кладовой тут же возникло пространство. Очевидцы наблюдали тесную комнату, освещённую тусклой лампочкой под потолком. Всё стены занимали полки из массивных досок, каждая из которых держала на себе от десяти до пятидесяти трёхлитровых банок с различным содержимым. Некоторые сосуды были разбиты вдребезги, а на стене за ними была цепочка отверстий — кто-то выпустил автоматную очередь вслепую.

Открыв глаза, Белая посмотрела вниз. На полу, привалившись к стене, лежал солдат с нашивкой курсанта. Судя по движению автомата, безвольно висевшему на груди, боец был без сознания, но всё ещё жив.

Сделав шаг в сторону, и махнув левой рукой, Анна заставила тело курсанта выскользнуть из кладовой. Подбежавшие оперативники тут же подняли его на носилки, и вынесли из дома. Провожая их взглядом, Иероним также провёл черту между способностями Анны и всем тем, что он знал о носителях. Вывод напрашивался сам собой.

— Сколько вам лет? — Спросил Вечный тоном, не терпящего отлагательств.

— Четыре с половиной века. — Ответила Анна, снова хватаясь за «рычаг».

Одинцова эти слова могли бы поразить, но он был слишком увлечён разглядыванием содержимых банок. Переводя взгляд с сосуда на сосуд, Смотритель отмечал про себя, что рассчитывал увидеть среди солений что-то другое, более адекватное, от чего желудок грозился вывернуться наизнанку.

Из этого состояния Смотрителя вывел звук смещения комнат, и пространство вновь преобразилось. На сей раз определить размеры комнаты было затруднительно — внутри отсутствовали источники света. При этом, освещения кухни было достаточно, чтобы разглядеть множество зеркал разных размеров.

— Это мебель? — Недоверчиво произнёс Денис.

— Я сейчас вернусь, — произнесла Анна, и скрылась в проходе быстрее, чем кто-либо успел понять, что она делает.

Комната была значительно больше первой: тридцать метров в длину и десять в ширину, — сразу было ясно, какая из версий создана искусственно. Девчонка в интервью говорила, что после первой смерти оказалась в Люре сестры Полдень. Правда, в рассказе она несколько завысила количество версий комнаты.

«Вероятно, кладбищенский Люр долгое время находился в „сложенном состоянии“, что привиделось Вере как дополнительные комнаты в кладовой. Хорошая работа, ничего не скажешь.» — Размышляла Белая, то и дело натыкаясь на предметы антикварной фурнитуры. Почти на всех предметах мебели были зеркала, покрытые толстым слоем пыли. Противоположный конец комнаты тонул во тьме.

— Дайте, пожалуйста, свет! — Крикнула женщина сотрудникам.

Несколько лучей света (пара солдатских фонарей и планшет Одинцова) проскочили в проём.

— А потолки у неё прям сталинские, — отметила Анна, осматривая комнату, чьи границы теперь были чётко различимы.

У самой дальней стены стояло трюмо. Предмет антиквариата, сделанный из дерева, покрытого облупившейся светло-розовой краской. На корпусе были вырезаны витиеватые вензеля, обрамляющие грани гарнитура. Подойдя ближе, Анна разглядела на нём картонную коробку, заполненную кассетами. Достав телефон, Белая набрала номер директрисы Гротеска, и произнесла всего одну фразу:

— Да, Майя, начинаем.

После чего взяла коробку кассет в руки.

Гротеск-4, Библиотека, 16:25

Кипящее цунами тревоги медленно, но неотвратимо накрывала сознание Веры. Она нутром ощущала, как надпочечники выбрасывали в кровь ударные дозы адреналина, а лёгкие пытались вобрать в себя воздуха больше, чем могли вместить. Это означало одно: кто-то перемещает чёртову коробку!

Мгновенно преобразившись, девушка выронила из рук книгу. Обхватив себя руками, она принялась нарезать круги по красному ковру, что лежал на полу читального зала.

— Нет, этого не может быть! — Шептали пересохшие губы.

Лицо стремительно теряло цвет. Тлееды, составлявшие коричневый свитер и длинную зелёную юбку, скоропостижно перестраивались, меняя цвет одежды с зелёно-коричневого на чёрный.

Десять минут назад они увели Константина. Сказали, что приехала его мать, Василиса, и хочет его видеть. Пацан сначала отпирался, говорил, что ему неловко с ней видится. Однако, когда ему сообщили, что та в курсе произошедшего с ним, и просто хочет убедиться в благополучии сына, мальчик поддался.

Так Вера осталась одна, в окружении множества шкафов с книгами и такого же количества «шкафов» с автоматами, — бойцы службы безопасности заполонили библиотеку, когда в здание вошла Майя Виноградова.

Перестав бродить по читальному залу, Вера взглянула на Смотрительницу, когда та предстала перед ней:

— Что происходит? — Спросила ведьма, нахмурив брови.

Библиотека имела два этажа. Первый содержал просторный вестибюль и гардеробную, а вот второй был отведён под шесть небольших читальных залов. Высокие шкафы с книгами разграничивал пространство на шесть секций, окружая несколько столов, которых в свою очередь окружали многочисленные стулья. По каким-то совершенно сверхъестественным причинам, в здании было тихо, даже в присутствии локальной армии «Гротеска».

Кровь грозила вот-вот закипеть, но этого не происходило, — живот Веры всё ещё ощущал трубки фторсети, недавно торчащие из тела. Девушке казалось, будто на неё нацепили ошейник. Несколько раз она даже неосознанно тёрла гортань, пытаясь избавиться от этого чувства.

— Присядь, пожалуйста, — с нажимом попросила Смотрительница, оказавшись на втором этаже.

Выдвинув один из деревянных стульев из-под стола, Вера повиновалась.

— Сейчас Анна находится в доме сестры Полдень. Тебе же знакомо это имя?

— Допустим, — ответила ведьма, закидывая ногу на ногу.

— Её интересует коробка кассет, спрятанная в доме.

— Поздравляю, — с каменным лицом произнесла Вера. — Я тут причём?

— Мы просто хотим убедиться, что вы будете в норме.

Презрительно фыркнув, девушка демонстративно отвернулась от Майи. Какое ей дело до записей, которыми её кровь подогревали все эти годы? Шквал страшных воспоминаний давно уже был задавлен на дно души хламом из новоприобретённых травм. И сегодня ей…

— Аргх, твою мать! — Закричала Вера, падая со стула.

Округлив глаза, Виноградова наблюдала как ведьма мечется по полу, будто в припадке. Утратив дар речи, она даже не вспомнила о том, что на первом этаже остался врач, ждущий её приказа. А пена, обширными комьями извергающаяся со рта Веры, прямо говорила о том, что это необходимо сделать. Послышался хруст. Выгнув спину, девушка схватилась за голову, выдавливая себе глаза.

— Остановите… остановите её! — Вскрикнула Смотрительница.

Трое оперативников подбежали к беснующемуся телу. Схватив её запястья железной хваткой, двое держали руки, пока третий усаживался на ноги, в попытке обездвижить их. Выдавив из себя долгий утробный рык, ведьма вдруг затихла.

Подоспевший на крики врач констатировал остановку сердца и смерть.

— Одиннадцать, — отметила Майя.

Комплекс «Рост», Ядро, 17:14

Пропасть между ними была весьма глубока. Почти также глубока, как вечность.

— Как ты смогла удержать меня под завесой? — вопрошал Исполнитель, восседая на троне.

Надзирателю казалось, что задавая сей вопрос, он лениво подпёр голову кулаком, не ощущая того, что тело его давно иссохло и атрофировалось. Лёгкие повисли дырявыми мешками, окружённые клеткой из высохших белых рёбер. Обезвоженное сердце превратилось в перезревшую сливу. Теперь оно перекачивало только пару литров гноя, неизвестно откуда берущегося в остатках артерий Исполнителя.

— Это было непросто, — призналась Гетера, чьё тело было окутано слоями из бетона и стали. — Но я проявила невиданную доселе сноровку и концентрацию.

— Это сложнее, чем открыть портал, не так ли? — Не без гордости произнёс Надзиратель.

— Ты снова ушёл от темы…

Нежильцу досталась своеобразная роль переводчика: он слышал их обоих, при этом, они не слышали друг друга от слова совсем. Они слышали только его.

— Я движусь по всем темам одновременно! — Горячо воскликнул Исполнитель. — Ты занимаешь лишь жалкую часть моего внимания.

— Чьего внимания? — Спросила узница.

Они непрерывно говорили уже несколько недель. Гетера вещала в его левое ухо, а могучий Исполнитель — в правое. Поворачивая голову, он передавал слова от собеседника к собеседнику, стараясь сохранить всю смысловую нагрузку. Получалось плохо, потому что в их речах не было никакого смысла.

Два могущественных ума обсуждали время, пространство, сознание и вселенную, в которой находятся. Первое время ему даже был интересен курс беседы, но вскоре, остатки мыслей растворились, и он погрузился в сон, при этом продолжая передавать слова от говорящего к слушателю.

Иногда Нежилец пытался вспомнить, кто эти двое, и в его уме всплывали воспоминания.

Та, что была слева, была во много раз старше его. Когда-то давно она согрела его сердце добротой, проведя тайными тропами к победе над чудовищем. Тот, что справа, не отличался особой отзывчивостью, но указал кратчайший путь к той, что слева. Эти сведения не отражали полной картины, но их полностью хватало, чтобы желание что-либо выяснить таяло, и он вновь мог погрузиться в блаженное безмыслие.

Иногда он слышал громкий голос, приказывающий ему проснуться. Тогда, лениво поднимая голову, он видел древнего человека, который был больше похож на обезьяну. Тот что-то пытался донести до него. Что-то про долгое ожидание и жажду эвтаназии. Первый носитель тлеедов внушал какую-то, важную мысль, но был заперт миллиардами этажей выше, и потому от него легко было отвернуться. А дальше, память о нем просто вытекала из сознания сама собой.

Он висел над пропастью, у самого низа тюрьмы для чудовищ, но почему-то ощущал себя как дома. Он знал, что содержится внутри гигантского люра, и помнил, что его построил тот, что справа. Но не беспокоился, потому что рядом была та, что слева, а она отлично разбиралась в устройстве всякого люра. При этом, в крови Гетеры был рой тварей, сходных с теми, что существовал в банке под рёбрами Исполнителя. Там, где должен быть желудок, у древнего колдуна была ёмкость консервированных тлеедов, выдрессированных особым образом. Глядя на всё это безобразие, Нежилец думал, что бытие сложилось весьма интересным образом, и потому продолжал молча наблюдать, переводя слова левой в мысленный импульс, направленный прямо в гнилой мозг правого.

— Ты помнишь, кто ты? — В тысячный раз спросила Гетера.

— Я помню. Я наращивал мощь, и достиг такой широты ума, которая тебе и не снилась.

— Это не ответ на вопрос.

Диалог продолжался, но тот, кто связывал его, припомнил момент, когда он говорил с правым в первый раз. Говорил лично, а не от лица девушки слева. В тот день, который был, кажется, две тысячи лет назад, колдун сказал:

— Кто продолжает? Кто живёт? Не понял вопроса.

А каким там был его вопрос? Ах, конечно! Он спросил, почему его друг и товарищ продолжает жить, несмотря на явные смертельные раны. Тёплое чувство ностальгии наполнило душу Нежильца. В те годы он был совсем ещё юн. При нём были два война, с которыми…

Так Нежилец совершенно для себя самого проснулся. Он обнаружил, что всё ещё одет в форму Отдела «П», которую ему любезно одолжил старик из Зоны 112. Левая рука была крепко схвачена Гетерой. Прижав его кисть к своей груди, девушка стояла слева от него, закрыв глаза. Было видно, что она находится в глубоком сне, также, как и последние два месяца, проведённые в этом странном метафизическом трансе.

Оглянувшись, Ни-живой-ни-мёртвый обнаружил, что они находятся на самом дне чрезвычайно глубокой шахты. Центральная «хорда», диаметром в пять сотен метров, оканчивалась глухим тупиком. Правая его рука касалась монолитного основания, на котором покоилась огромная колонна, увенчанная вращающимися по оси прожекторами. Несмотря на свою сверхъестественно огромную массу, вращающаяся махина не издавала ни звука.

— Гетера, проснись! — Голос Нежильца отразился от стен шахты.

Распахнув веки, девушка в белом платье молча посмотрела на него.

— Что тебе нужно?

— Ты помнишь меня?

Она взглянула на его запястье в своих руках.

— Конечно. Ты мой друг, и пришёл помочь.

— Именно. — Кивнул мужчина, медленно вытаскивая руку из хватки Гетеры. — А с чем конкретно я должен был тебе помочь?

— Наладить связь с ядром… — Неуверенно проговорила девушка. — Подожди-ка. Я точно была заперта внутри пространственного кокона из бетона и стали. О, Боги!

Отпустив руку Нежильца, девушка схватилась за голову.

Это была фикция. Иллюзия, мираж, игра света и теней, срежиссированная Комплексом.

Исполнитель, он же древний колдун, действительно был окружён непроходимой сферой, разрушавшую всякую реальность. Его поймали как муху, пообещав место надзирателя, и он его получил: огромная сеть внимания, распространяющаяся со скоростью света благодаря прожекторам, занимала всё пространство ума Исполнителя. В этой сети колдун и запутался. Не хватит и тысячи Гетер, чтобы отвлечь его от созерцания громадной и вечно изменчивой структуры Комплекса!

— Ловко они это придумали, должна сказать, — по взгляду озирающейся Гетеры, можно было понять, что она видит это место впервые.

План был простой: не нужно никого ловить, все чудовища рано или поздно придут сами. Колдун явился самым первым, потому что хотел больше власти, и они посадили его на трон в несуществующем кабинете директора. Ослеплённый собственными амбициями, он не заметил мелкого шрифта в контракте, и подписался на создание люра.

Из-за того, что он не был тауматургом от рождения, всё его познания в устройстве тлеедов оказались бесполезными. Он знал, что самым быстрым способом сотворения необходимого пространства — это союз с микроскопическими тварями. Его опыта хватило, чтобы прооперировать себя самолично, установив в пищеварительную систему банку консервированных тлеедов. Но кто же знал, что непривыкший к взаимодействию с паразитами мозг, начнёт вскоре давать течь в прямом смысле этого слова? Из-за какой-то мелкой ошибки, в полушария начала поступать вода, которая вскоре просачивалась наружу через извилины. Сам Исполнитель узнал об этом только на шестой день, когда это заметил один из ассистирующих учёных «Отдела». Смешно представить, что они подумали, увидев его впервые: чтобы доставить колдуна в Самару, потребовалось выкорчевать его из дерева. Когда Исполнитель приступил к работе, у него уже отсутствовало всё, что находилось ниже желудка, а череп был вскрыт, чтобы оторвать от головы колдуна вросшую дубовую ветвь.

Нетрудно догадаться, что разжижение мозга — болезнь в крайней степени губительная. Исполнитель стал терять сознание, а тлееды — брать на себя инициативу. К тому дню мозг Исполнителя всё больше походил на мутное желе. И это было единственной причиной, по которой мозг не вывернулся наизнанку, когда вошёл в цикл ЭК.

Доминирующей целью, как не сложно было догадаться, стало получение власти. Двигаясь по сознанию кратчайшим путями, тлееды выяснили, что Отдел что-то там предлагал. Ах, да. Люр.

Любое воздействие на материю пространства запрещено международным сообществом Фонда и связанных Организаций, включая бывший Отдел «П», с 1986 года.

Однако в 1971-ом, во время строительства Комплекса, законы были несколько иными. Было известно как минимум два способа сотворить пространство: трансформация и копирование. Трансформация давалась нелегко даже опытным скульпторам: верхний, проявленный слой реальности, на котором покоится 99,999999% пространства вселенной, был слишком стабильным и плохо поддавался перестройке. Остальная часть находилась где-то под завесой, и была наоборот, недостаточно стабильной, чтобы удерживать там настолько масштабные строения. Войско Мнемогемнона не в счёт — оно не является целостной структурой, и потому раскидано по ближайшим слоям достаточно равномерно, чтобы оставаться в изолированном состоянии веками.

Второй способ был в разы проще. Копирование предлагало создать слепок метафизических параметров, который почти ничего не весил в границах бытия. Трёхмерная проекция могла быть больше или меньше исходника, её можно было растягивать и замыкать саму на себя. Всё то же самое можно было сделать и в приёме с трансформацией, но теперь всё, что было нужно — это устойчивость. Когда вы копируете пространство, нужно задать ему точку привязки, чтобы оно оставалось стабильным. Вход и выход, или их аналоги, должны находиться в конкретных пределах бытия, если вы не хотите, чтобы ваша копия растворилась. Если копия только одна, вам достаточно сдвинуть её на пару пунктов от параметров оригинала, тогда система будет стабильна. Вторую копию лучше делать с первой копии, чтобы не увеличивать разрыв параметров в два раза. Часто тауматурги делают две-три копии, чтобы получить комнату с повышенной устойчивостью. Для построения небольшого Эгрегора нужно от пяти до тринадцати копий.

Всё это знал Исполнитель, а значит, и тлееды, вошедшие в Цикл. Взявшись за работу, они скопировали нижний этаж Комплекса. Потом сняли копию с копии, и так далее. Где-то на миллиардной отметке, законы мироздания начали трещать по швам. Некоторые этажи были скопированы с огрехами: то тут, то там, встречались различные пространственные искажения и артефакты. В конце концов, наступил этаж, после которого пространство просто схлопнулось непреодолимой пропастью вокруг Исполнителя. Тем самым Комплекс запер первого своего монстра под весом умопомрачительных двадцати двух миллиардов этажей. Монстра, который дал ему наводку на следующего кандидата в заключённые — девушку в белом платье.

Грохот рвущейся материи достиг слуха Гетеры спустя пару часов, когда она гуляла по ледяным арктическим пустыням. Обратив внимание к заводу на другом конце земли, она попыталась дотянуться через Завесу до сердца Исполнителя. Автоматическая система Комплекса, разработанная Новиковым, ощутила как холодные пальцы Гетеры проникают через щиты, и сдвинула собственные параметры бытия, сместившись таким образом за границу Завесы. Так Гетера почти на пятьдесят лет застыла в снегах Антарктиды.

Разум Комплекса, отыскавший глубины её души через узы ментальной связи, выяснил, что девушка не боится, потому что знает, что даже через тысячу лет, её найдёт и освободит тот, кто уже давно не является ни живым, ни мёртвым. Так Комплекс получил сведения о Нежильце.

Нежилец, потерявший следы и Гетеры, и Колдуна, принялся за расследование, и через двадцать лет оказался заперт в Зоне 112, подобравшись почти к самой цели. Когда Ольга Орлова, подойдя к заводу с фотоаппаратом, сделала снимок, Комплекс уже навязал ей свою волю. Ещё до проявки изображения, она твёрдо знала — бессмертного узника отпускать нельзя. И была с этой мыслью полностью согласна.

Так функционировал «Рост», он узнавал о вас за минуту до того, как вы узнавали о нём. И если ему от вас было что-то нужно, долго его приказов ждать не приходилось.

Во время долгого заточения Нежилец размышлял о многом, сохраняя полную уверенность, что сверхъестественный стул способен сдержать даже того, у кого нет тела. Помощь пришла откуда не ждали: из соседней вселенной поступил запрос на внос зеркала. Сидя на горящем стуле, Нежилец некоторое время сотрясался от хохота над собой: его провели как самую последнюю малолетку.

Дальнейшая история развивалась стремительно.

Двойник Нежильца из соседней реальности позволил себе проделать последнюю шутку в умирающей вселенной. Прибегнув к тонкой дипломатии, он уговорил молодого сотрудника спровоцировать сеанс Реструктуризации в соседней реальности. Завод выкинуло обратно на устойчивый слой, а Гетера оттаяла. Сместившись на другую сторону планеты, она обнаружила пустующую камеру с дымящимися останками Мумифицирующего стула, и поняла, что Нежилец уже покинул место своего заточения.

На подходе к Комплексу девушка встретила носительницу в крайней степени морального истощения. Когда-то давно неживой друг спросил, почему тело Гетеры не стареет. Она ответила, что это зависит от отношения к жизни, но Нежилец не понял её ответа. Взглянув на сестру Полдень, и узнав её историю, он бы сделал выводы, но к тому времени его сознание уже было внутри административного корпуса.

Полдень на появление Гетеры отреагировала без энтузиазма. Молодая девчонка знала, что у старухи за пазухой припрятан целый Эгрегор, но, что ещё хуже, не придавала этому совершенно никакого значения. Что касается самой Гетеры, то она решила провести Полдень внутрь, чтобы показать, что Комплекс не нужно остерегаться. Что это всего лишь генератор иллюзий.

Теперь же, наблюдая, как Эгрегор накрывает территорию завода, девушка подумала, что недооценила воздействие иллюзий на разум.

— Нет, ну это вообще никуда не годится, — нахмурилась Гетера, задрав голову.

— Ну а что ты хотела? — Ответил Нежилец. — Его задача сдерживать различных тварей путём отвлечения. Вот, смотри, даже войско Мнемогемнона умудрился призвать.

— Это понятно, а нас-то за что⁈ — Воскликнула древняя ведьма, улыбаясь, сама не зная, чему.

И всё же, идея была неплохая. Теперь, вместо того, чтобы набивать различные порталы всяким аномальным хламом, реальность направляла его прямиком в сточные канавы тюрьмы имени Новикова. Ординаторы запирали то, что можно было запереть, а дерево на входе перестраивало верхние полторы сотни этажей, чтобы замедлить то, что надвигалось извне.

Система работала как часы! Гетера явилась сама, чтобы тут же быть запертой внутри собственного видения, в котором она что-то должна была объяснить Исполнителю. Нежилец, потащившийся следом за Гетерой, совершенно потерял ум, и чуть было не утратил личность, передавая слова от спящей подруги к спящему колдуну. Глаза Мнемогемнона стекались к заводу, следуя тонким вибрациям, распространяемых Комплексом. Исповедники Ржавчины шли на молчаливый призыв, который на самом деле, никогда не звучал.

— Идеальный способ подавления воли, — констатировал Нежилец, — пространство, полное миражей, которые подстраиваются под твои мысли. Гигантский симулятор бытовой суеты.

— Что делать будем? Эта штука явно сильнее нас. — Подытожила Гетера.

— Я думал о сеансе Реструктуризации. Мои друзья должны быть где-то здесь. Но что, если это очередная уловка Комплекса?

— Я же говорила, это как Вавилонская башня, а ты «нет, это другое»! — Возмутилась девушка.

Нежилец лишь развёл руками.

— Может, стоит подняться наверх к первородному, и спросить совета? — Предположила Гетера. — Хотя я уже не уверена, что эта моя идея.

Растерянное выражение на лице спутницы заставило Нежильца приободриться.

— Так, — твёрдо произнёс он, беря подругу под локоть, — давай-ка для начала просто немного прогуляемся.

Спустя минуту Нежилец и Гетера уже не спеша поднимались вверх, вышагивая по вертикальной стене шахты. Исполнитель забыл об их существовании, едва те проснулись. Теперь его внимание было приковано к Эгрегору, развернувшемуся на поверхности. Находясь на той стороне дна, он напрягал всё своё внимание, раздавая мысленные приказы системам тюрьмы, так и не заметив, что тюрьма действует независимо от его приказов.