Диктиона. Пламя свободы

Рок изгоев

I

В то утро Авсуру было не по себе. Он разругался с Сёрмоном, причём разругался вдрызг. Такое иногда случалось между этими двумя, которые обычно были неразлучны как братья Аяксы. Всё можно понять. Столько лет вместе, день за днём. Пресытиться можно любым общением, не только таким. Но дело было не в пресыщении, и Авсур чувствовал это. Дело было в дьяволе, во зле, поселившемся в их душах и плоти. Он узнавал эти дни, он ощущал их приближение и знал, что это как-то связано с космосом. Иногда он явственно слышал тяжёлый гул планет, сходящихся в зловещей комбинации. И всегда упрямо сопротивлялся этому тлетворному влиянию. У него были силы для этого. Они были у него всегда. Он не зря называл себя изгоем, он был им с рождения. Аристократическая кровь отца, как бы он не отвергал его, с раннего детства отделила его от родственников и сверстников. Его кожа была светлей, черты мягче, его движения грациозней, а тело изящней, чем у других. Он иначе говорил и слишком много думал. Он жаждал знания, и оно приходило к нему отовсюду, он впитывал его, и оно ещё больше отдаляло его от близких ему людей. Он не знал ненависти. В этом было его счастье, хоть мать нередко и называла его с сожалением ледяным сердцем. Он не вспыхивал, как другие, а горел долго и ровно. Его всегда уважали, ценили, к нему прислушивались, им гордились и восхищались, но его не понимали. Он рано стал солдатом и командиром, но благодаря складу характера ему удалось избежать ожесточения и лёгкого отношения к чужой смерти. Он не превратился в хладнокровного убийцу. Он никогда не испытывал ненависти к врагам. Он просто защищал свою землю, свои горы, свой народ, свою планету. Он всегда верил в то, что делал, и в его душе никогда не было зла. Поэтому он противился Злу теперь. Он справился бы с этим, если б был один. Он выстоял бы, даже если б на него обрушился двойной удар. Но та, вторая часть враждебной силы обрушивалась не на него, а на Сёрмона, изувеченная душа которого была отравлена Злом с самого рождения. И Авсур злился на Сёрмона, на его слабость, на неумение и нежелание противостоять этому безумному наслаждению жестокостью. Он испытывал отвращение к этому ненормальному блеску в зелёных глазах алкорца и к этому звериному оскалу недоброй улыбки. И отвергая зло, он отвергал Сёрмона, со злом в котором ему не удавалось справиться. И отступаясь от друга, он невольно сдавал свои позиции в этой борьбе.

Авсур был слишком умён, чтоб не понимать того, что начинает проигрывать. Сёрмон был слабым звеном в их тандеме. Он видел в жизни слишком мало хорошего и слишком много плохого. В этой борьбе он был пассивен, и его трудно было винить за это. Авсур и не винил, но заметив отблески безумия в глазах Сёрмона, неизменно раздражался и становился груб, а Сёрмон, который в такие минуты вечно искал повод для ссоры, моментально срывался и, как результат — скандал, переходящий в базарный визг и площадные ругательства.

Сёрмон ушёл из дворца ещё ночью, и Авсур, который в его отсутствие чувствовал себя куда лучше, тем не менее, испытывал нехорошее предчувствие, словно на свободу вырвался не человек, а демон. У него возникла уверенность, что нужно пойти и отыскать его, пойти прямо сейчас, но вместо этого он брёл по галерее дворца по направлению к небольшому уютному залу, где Великий Император без империи собирался провести очередное совещание.

Лёгкие шаги за спиной привлекли его внимание, но он даже не обернулся. Ему было не до бывшей звёздочки сераля. И лишь лёгкое прикосновение к плечу заставило его обернуться. Бонн-Махе улыбалась ему нежно и светло. Любое сердце растаяло бы от такой улыбки, но не сердце вечного изгоя. Он хмуро взглянул на неё.

— Что-то случилось? — заботливо спросила она, проведя пальчиками по его лицу.

— Вам что-то нужно? — поинтересовался он, слегка отстранившись. Бонн-Махе вздохнула.

— Мне нужна поддержка, — с подкупающей искренностью призналась она. — Мой сын молод и неопытен. У него нет надежного советника. А советы изменника Джинада едва не стоили всем нам жизни. Мы среди врагов.

— Вам нужен совет? — тихо спросил он.

Она кивнула, не отводя от его глаз лучезарного взора.

— Что б ты сделал, если б стал командующим нашей армии?

— Я бы убрался отсюда, — произнёс он и, отвернувшись, пошёл дальше.

— Всё так плохо? — Бонн-Махе поспешно догнала его и пошла рядом.

— Не знаю, — он бросил на неё мимолетный рассеянный взгляд. — И никто из нас не знает. Мы на планете, которая нам совершенно неизвестна. Намерения нашего противника ясны, но действия непредсказуемы. Его нельзя недооценивать.

— Это вероломные дикари, — пожала плечами она.

Авсур остановился и в упор взглянул на неё.

— Дикари? Вы до сих пор верите в это? Предатель дал нам мало информации. Он частично извратил её, чтоб заманить нас сюда и сохранить своё место в свите. Он принизил местное население в своих оценках, чтоб создать у нас видимость лёгкой добычи. А нам следовало слушать не его оценки, а те немногие слова, которые относились к фактическим обстоятельствам. Например, такая мелочь, как-то, что о чужом звездолёте королям становится известно, едва он входит в систему. Или тот факт, что посол Диктионы на неведомой нам планете баларов имел возможность напрямую и немедленно сообщать сюда все важные сведения. Если они не использовали магию и не гадали на внутренностях врагов, то это всё говорит о наличии весьма развитой космической технологии. А если это магия, то… спаси Мать Богов наши души в своём милосердии!

Он резко развернулся и пошёл обратно.

— Куда ты? — крикнула она. — Рахут ждёт нас.

— Он не склонен прислушиваться к словам дикаря и изменника! — раздражённо ответил Авсур. — Именно поэтому вытаскивать из меня советы приходится вам. Так вот, чтоб не тратить время на пустые разговоры, говорю вам прямо: существует только один правильный путь. Нужно стянуть все силы к столице и вынудить врага к массированному выступлению в одном месте. Только тогда наше преимущество, основанное на современном вооружении, можно будет реализовать. А пока наши силы распылены по двум континентам и слишком уязвимы для их партизанских действий.

Он ушёл, а Бонн-Махе ещё какое-то время с презрительной усмешкой смотрела ему вслед. Войдя в зал, где ждал её Рахут с уцелевшими после бойни в пиршественном зале остатками свиты, Бонн-Махе прошла к своему креслу и, сев, сурово взглянула на сына.

— Я думаю, мой мальчик, пришло, наконец, время для решительных действий. Это их планета, как они считают, и они хотят отстоять её. Хорошо! Не мы будем гоняться за ними. Пусть они сами придут к нам и попробуют выкинуть нас отсюда. А мы встретим их здесь, сконцентрировав все силы для контрудара. Ты должен отдать приказ всем нашим войскам немедленно двинуться в столицу на соединение!

II

Прежде чем выйти из дворца, Авсур зашёл в аппаратный зал.

— Есть что-нибудь о том катере, что крутился возле крейсера?

— Нет, — покачал головой один из офицеров, дежуривших у пульта локаторов. — Неизвестно откуда взялся и неизвестно куда пропал.

— Расшифровка комплексного сканирования готова?

— Сигнал неясный, но кое-что есть, — он протянул Авсуру расплывчатое изображение на листе пластика — Судя по всему небольшая прогулочная яхта.

— С такой маневренностью? — скептически хмыкнул Авсур и взглянул на лист. По мере того, как он рассматривал то, что на нём изображено, его глаза округлялись. Он затаил дыхание и судорожно сглотнул. Не заметив этого, дежурный офицер снова взглянул на экран.

— Меня тоже смутила маневренность этого катера и его скорость. Но сами знаете, богатые люди часто строят мощные звездолёты, по характеристикам превосходящие многие профессиональные модели.

— Где внешний вид? — спросил Авсур, склоняясь над клавиатурой. — Можно улучшить изображение или хотя бы прояснить, что это за пятно внутри?

— Пятно? — офицер взглянул на лист. — Оно меня тоже заинтересовало, но…

— Почему? — перебил Авсур, и взглянул ему в глаза.

— Потому что сканирование дало странные, хоть и… бесспорные результаты.

— Поясните.

— Мы зафиксировали скорость, траекторию полета, общие очертания, мощность энергетического поля и полную характеристику передающего луча катера. По всем показателям это — частная яхта с хорошим двигателем. Никакой энергетической активности, свидетельствующей о наличии на борту вооружения, не зафиксировано. Однако при расшифровке второстепенных показателей компьютер выдал совсем другие данные. Прежде всего, генератор экран-поля не соответствует уровню энергетических показателей катера. Во-вторых, побочные модуляции показателя фотонного излучения выдали параметры группы гелиокриза в нулевой активности. В-третьих, комплексное освидетельствование по системе лучевой активности выдало, как результат, константу 83 с корреляционным показателем 6. Ни больше, ни меньше.

— «Грум»? — Авсур сдвинул брови и напряжённо взглянул на собеседника. — Но на «Грумах» никогда не ставили гелиокризы, к тому же, «Грум» не вместится в такой объём.

— Я бы сказал, что вероятно внутри этого катера находился истребительный катер неизвестной нам модели, на котором установлены гелиокриз, комплект вооружения системы «Грум» и другое высокоэффективное, если судить по качеству генерируемого экран-поля, оборудование.

— Зачем? — задумчиво спросил Авсур.

— Зачем установлены? — не понял офицер.

— Зачем эта штука внутри яхты?

— Может, без неё катер не смог бы подойти к крейсеру в разведывательных целях?

— А она без катера могла? — он взглянул на офицера. — То-то и оно. Катер объявился в космосе и пропал на планете. Мы сочли, что это катер местных, который производил разведку, но кое-что здесь не сходится. Согласны?

— Конечно. И какой из этого вывод?

— Наличие другого судна внутри неизвестного катера говорит о его транспортировке. Он не поднялся с планеты, он вышел из подпространства. И вывод из этого такой: на сцене появилось ещё одно действующее лицо.

— Я доложу об этом его величеству, — кивнул офицер и заинтересованно взглянул на помрачневшего Авсура. — Но ведь у вас есть догадки относительно того, кто это лицо.

— Первое, что пришло бы в голову, что это вернулся домой наш потерянный принц, но сомневаюсь, что в распоряжении младшекурсника астронавигационного колледжа мог оказаться истребитель с гелиокризом и грумовскими пушками. Да и сам катер внушает мне сомнения. Вам не показалась необычной его форма? Никогда не видели ничего подобного?

Офицер снова взглянул на лист и покачал головой.

— Не припомню…

— А я помню. Именно на звездолёте похожей формы прилетало на Орму некое лицо, которое вело переговоры сперва с императором, а потом с некоторыми деятелями нового правительства планеты. Позже я видел тот звездолёт на Седьмой колонии перед самым мятежом, или восстанием, если вам так приятнее, — добавил он, заметив, как болезненно дёрнулся его собеседник. — Позже это лицо былоизобличено во многих тяжких преступлениях в масштабах Объединения Галактики, осуждено и отправлено в Пиркфордскую колонию, где благополучно покончило собой и со своим огромным красавцем-звездолётом.

— АН-У? Постойте, — офицер снова схватил лист. — Да, похож. Я не видел тот корабль сам, но его показывали в выпусках новостей, это форма головы змеи с капюшоном, которая водится на Земле.

— Кобра, — кивнул Авсур.

— Но этот катер значительно меньше. Кроме того, тот человек, он ведь погиб? — в голосе офицера послышался страх.

— Говорят, — пожал плечами Авсур. — А на каком языке наш незнакомец вёл переговоры?

— Это были не переговоры. Одна, оскорбительная фраза в адрес наших лётчиков… На ормийском.

— Запись?

— Есть и мы её проанализировали. Хорошее грамотное произношение, но для говорившей это, безусловно, не родной язык. Так обычно говорят натуральные полиглоты, с детства владеющие многими языками и легко обучающиеся новым впоследствии.

— Это значительно сужает круг поиска, — усмехнулся Авсур. — Таких в Объединении вряд ли наберётся больше ста-ста пятидесяти миллиардов существ. Постойте, вы сказали: «говорившей»? Это женщина?

— Да. Голос низкий, сильный, волевой. Женщина гуманоидного типа, активного зрелого возраста со здоровыми лёгкими и горлом.

— Догадываюсь, что старушка с кислородной маской не смогла бы выкинуть такой фортель, — озадачено пробормотал Авсур. — Знаете, в своё время я слышал, что появилась некая дама, которая выдавала себя за вдову того самого лица. И вполне надёжные люди утверждали, что летает она на его катере, на котором, — Авсур резко развернулся к своему собеседнику, — стояли гелиокриз и грумовский комплект пушек! — немого помолчав, он добавил: — Её звали Чёрная Вдова.

— И что ей здесь нужно? — испуганно уточнил офицер, взглянув на экран,

— Это были только слухи, которые быстро заглохли. Может, это просто совпадение?

— Слишком много совпадений! — он решительно поднялся и оправил китель. — Я обязан обо всём доложить его Величеству! Вы подмените меня?

— Нет, — мягко улыбнулся Авсур. — Ваша вахта только началась, старина, и если вас запрут в изоляторе как буйно помешанного, мне придётся сидеть здесь слишком долго. А меня ждут неотложные дела. Посидите здесь сами, ещё раз продумайте всё, о чём мы с вами говорили, и как, и в каком объёме преподнести эту информацию командованию. И не перенапрягайтесь.

Офицер, как зачарованный, смотрел на его спокойную уверенную улыбку.

— Что вы об этом думаете, Барс? — прошептал он.

— Я думаю, мой друг, что нас здесь ждёт ещё много интересного, — пробормотал Авсур, направляясь к выходу из зала.

III

Уже покинув дворец, Авсур подумал, что нужно было отправиться на поиски бешеного лиса куда раньше. Сейчас уже может быть поздно, хотя поздно для чего, он не знал.

Город словно вымер. Ормиец шёл по пустынным тихим улицам, стараясь не пропустить ни одного подозрительного шороха, который мог бы стать предвестником нападения или пущенной из узкого окна стрелы. Не слух, не зрение, а, скорее, звериное чутьё горца уже не раз спасало ему жизнь. Он чувствовал вокруг себя враждебность и был готов встретить опасность или поспешно бежать от неё в зависимости от обстоятельств. Однако ничего не произошло. Он спокойно дошёл до городских ворот, где дежурили грязные и свирепые Псы. Взглянув на них с нескрываемым презрением, он процедил сквозь зубы едва слышное ругательство и прошёл мимо. Выйдя за стены города, он повернул к лагерю Хорста и в этот самый миг понял, что случилось что-то плохое. Ему вдруг стало ясно, что он опоздал. Сам не зная, к чему и откуда появилось это чувство, он явственно ощутил странную безысходность и злобу.

Хорст вышел ему навстречу, и Авсур с раздражением понял, что снова эти странные, неизвестно откуда приходящие предчувствия оправдались. Они были куда яснее, чем-то самое звериное чутьё горца и выработанная с годами бесконечных военных кампаний интуиция, и они никогда не подводили его, но он ненавидел их, как и все изменения, происходившие в его теле, разуме и душе последнее время. Хорст брёл, понурившись, и лишь время от времени бросал на него взгляд из-под крутого бычьего лба.

— Что? — хрипло спросил Авсур, когда между ними оставалось несколько шагов.

— У нас несчастье… — промычал минотавр. Эта непривычная деликатность тона больно резанула его по нервам. Авсур остановился и сжал кулаки.

— Какое?

— Терри… — Хорст замялся на какой-то миг, а потом поднял на ормийца свои большие коровьи глаза. — Её убили, капитан.

Девушка лежала в своей палатке, укрытая плотной непромокаемой накидкой. Авсур долго сидел рядом с ней, отогнув край тёмного покрывала и смотрел на её спокойное лицо. Его пальцы осторожно гладили светлые волосы. Хорст остался у входа и Авсур мог проститься со своей подружкой. Между ними не было ничего серьёзного, им просто нравилось изредка проводить время вместе. Она любила пиво, длинные сигары и французские поцелуи, никогда не ревновала, не лезла в душу и не воспринимала всё слишком серьёзно. С ней было хорошо, но если б он больше не увидел её, то, может, и не вспомнил бы о ней. Если б не увидел её мертвой. Он чуть больше отогнул край накидки и увидел зияющую рану на белой шее. Тонкий, глубокий, аккуратный разрез. Это было похоже на автограф, начертанный кровью с помощью идеально острого кинжала из золотых ножен. Кинжала с зазубренным лезвием, которым только один человек из всех знакомых Авсура умел делать такие ровные разрезы.

Накрыв тело девушки накидкой, Авсур вышел из палатки и взглянул на Хорста.

— Никто не видел, как он это сделал? — тихо спросил он.

— Видели. Он вышел из её палатки и демонстративно вытер кинжал о полог, — минотавр кивнул на бурое пятно на грубой серой ткани.

— И никто не отстрелил ему башку? — также тихо, но с закипающей в голосе яростью спросил Авсур.

— Кто станет в него стрелять? Его боятся, ты же знаешь. Парень, которого выгнали Горные Лисы… Здесь собрались ребята, привычные рисковать жизнью, но не самоубийцы.

— Я сам разберусь с ним, — произнёс Авсур, кладя руку на эфес своего меча.

— Осторожнее, капитан, — минотавр нерешительно коснулся его локтя. — Парень не в себе, это видно. Он и так сумасшедший, все знают. Но сегодня он и вовсе выглядел…

— Я знаю. Как раз сегодня он выглядит подходяще, чтоб раз и навсегда снести ему башку.

— Я не знаю, куда он пошёл, — Хорст тревожно смотрел на Авсура. Ему показалось, что и его старый друг сегодня не в себе. Хотя, увидев такое…

— Я его найду, — ормиец взглянул на него горящими чёрными глазами. — Я его и под землёй учую.

Он решительно двинулся в сторону узкого хлипкого мостика, перекинутого через речушку, протекавшую возле лагеря. Хорст какое-то время смотрел ему вслед, а потом резко обернулся. Он заметил движущуюся вдалеке фигуру и сразу по походке узнал, кто это.

Проводник Крис Джордан был странной личностью. Он не выглядел опасным, не носил оружия, кроме кинжала и старинного тёмного меча, который непостижимым образом складывался в небольшой эфес. Он никогда ни с кем не ссорился. Он всегда был сам по себе и редко слушался приказов. Он приходил и уходил, когда ему было удобно, и на попытку сделать внушение, отвечал холодным властным взглядом, от которого у говорившего язык прилипал к нёбу. Хорст сразу раскусил его и старался на него не давить. Джордан был наделён редким даром находить нужный путь куда угодно в любой совершенно незнакомой местности на любой планете. Такие проводники были в цене, и это служило одним из оправданий его полной независимости. К тому же он носил высокое офицерское звание, которое хоть и не имело официального значения в наёмном формировании, но всегда учитывалось в фактической иерархии. И наконец, все знали, что невысокий изящный гранд-майор Джордан был вовсе не так уж безобиден. Его мастерство фехтования тем самым мечом вызывало трепет даже у много повидавших, опытных наёмников, и потому этот молчаливый, неизменно вежливый и ровный в обращении человек мог всегда держаться особняком. Его уважали, ценили и боялись, как чего-то опасного и непонятного. И это его, судя по всему, полностью устраивало.

Хорст давно наблюдал за ним со стороны и кроме прочих странностей заметил дружбу, связывавшую Джордана с капитаном Барсом и его жутковатым дружком. И сейчас, завидев своего проводника, всю ночь неизвестно где пропадавшего, он поспешил ему навстречу.

Джордан тоже вёл себя как-то странно. Ни привычной сдержанной улыбки, ни даже просто вежливого кивка. Он только задумчиво взглянул на минотавра своими карими глазами.

— Ты-то мне и нужен! — воскликнул Хорст, ничуть не обидевшись

— Зачем? — голос проводника тоже звучал хрипло и как-то отчуждённо.

— Я боюсь за Барса, — не затягивая объяснения, произнёс Хорст — Его сумасшедший дружок перерезал горло Терри, и капитан полон решимости снести ему башку.

— Давно пора… — пробормотал Джордан, проходя мимо. — Только вряд ли что получится. Не бойся, подерутся, выпустят пар и успокоятся. Как обычно.

— Ты же знаешь, как опасен этот «горный лис»! — возмущённо промычал минотавр.

— Не более чем разъяренный ормийский горец. Они друг друга стоят. Пусть сами разбираются.

Джордан медленно брёл по лагерю, думая о своём, и никак не желал проникнуться тревогой Хорста.

— Капитан Барс — мой друг! — Хорст вцепился ему в плечо. — Он не раз спасал меня в минуты смертельной опасности. Я бы сам пошёл туда, но что я могу сделать? Алкорец разрубит меня пополам!

— Да, без пушки боец ты не важнецкий, — Джордан остановился и вздохнул. — Я должен сам убить Сёрмона или просто помочь в этом твоему другу?

Хорст сразу заметил ловушку в его вопросе. Джордан был странным парнем и слыл альтруистом. При всём своём мастерстве, он старался никого не убивать и никогда не участвовал в боях, утверждая, что его нанимали, чтоб вести отряд, а не для того, чтоб лить чужую кровь.

— Просто постарайся, чтоб Барс не пострадал, — тихо и настойчиво произнёс Хорст. Он выдержал взгляд проводника и тот, наконец, сдался.

— Ладно, только чтоб успокоить твою душу. У меня полно своих проблем помимо того, чтоб растаскивать этот взбесившийся детский сад. Куда они пошли?

— По мосту, — Хорст махнул рукой в сторону леса. — Там найдёшь.

— По звериному рыку и поваленным дубам, — проворчал Джордан и так же не торопясь двинулся к мостику, что-то рассеянно насвистывая.

Хорст какое-то время раздражённо наблюдал за ним, а потом вспомнил, что ему нужно позаботиться о похоронах Терри. Это конечно не смерть в бою, но девчонка вполне заслужила, чтоб её похоронили с почестями. И он торопливо вернулся в лагерь.

IV

Авсур нашёл Сёрмона на большой поляне недалеко от реки. Эта ровная почти круглая площадка, окружённая высокими деревьями, словно специально была создана для того, чтоб служить ареной поединка. Сёрмон стоял спиной к Авсуру, и тот осторожно вытащил меч из ножен. Он не был рыцарем и потому никогда не считал себя обязанным соблюдать требования этикета, тем более что Сёрмон был настолько опасным противником, что любая возможность получить хотя бы несколько очков форы должна была быть использована. Не говоря уж о том, что и сам Сёрмон, как все Горные Лисы, не гнушался ударов в спину. Авсур беззвучно двинулся через поляну. Он внимательно следил за соперником, и хоть тот и был вроде бы погружен в задумчивость, не замечая ничего вокруг, особой надежды на то, что нападение будет неожиданным, у него не было. Он уже заметил, что, несмотря на расслабленную позу Сёрмона, он не видит его рук. Да и чутьё, таинственное шестое чувство, предупреждающее об опасности, подводило алкорца очень редко. Занеся меч для удара, Авсур преодолел несколько метров и, когда до противника оставалось лишь пара шагов, стремительно рванулся вперёд. Мгновенный выпад меча был почти незаметен, и за те доли секунды, что потребовались для этого движения, ничего не могло произойти. Острая как бритва легированная японского меча просто обязана была вонзиться в шею алкорца. Он был почти уверен в успехе. Почти… Потому что перед ним был Сёрмон.

Авсур едва уловил движение, с которым Сёрмон резко развернулся, и его клинок оказался зажат между зазубринами золотого кинжала и короткого меча алкорца. Резко рванув на себя, ормиец высвободил свой меч и тут же сменил позицию, попутно отбивая двойной выпад. Сёрмон злобно оскалился и его зелёные глаза вспыхнули ненавистью.

— Я зря подарил тебе жизнь, ормийский выродок, — прошипел он. — Может, пришла пора исправить ошибку?

Он рванулся вперёд, и Авсур едва успел увернуться от дополнительного клинка, с лязгом выдвинувшегося из основного и вдвое удлинившего меч Сёрмона. Восстановив равновесие, он с лёгкостью парировал следующий удар и перешёл в наступление.

— Ты не дарил мне жизнь, дегенерат, — произнёс он, подступая к Сёрмону и навязывая ему ближний бой. — Ты просто сын своего отца, твоя гнилая кровь и наследственное безумие сделали тебя садистом. Ты хотел поразвлечься. Не помнишь? Если б не твое желание превратить меня в животное, ты бы сразу перерезал мне горло, как Терри!

— Ах, Терри! — хохотнул Сёрмон, отбив меч Авсура в сторону и тут же делая молниеносный выпад кинжалом, заставивший ормийца снова отступить. — Я всё-таки зацепил тебя? Эта девочка нравилась тебе, верно?

— Куда больше чем ты, — Авсур сделал ложный выпад и тут же прыжком сменил позицию и ударил с широким замахом. Острие его клинка скользнуло по руке Сёрмона, и на рукаве расплылось тёмное пятно. — Я с лёгкостью переживу её смерть. Я терял больше. Просто такая девчонка не должна была умереть от грязной руки такой мерзкой ревнивой твари, как ты.

Сёрмон словно и не заметил раны. Куда больше его задели слова ормийца. Он зарычал, оскалив клыки, и его глаза снова вспыхнули странным огнём.

— Ты мне надоел, дикарь! Ты, со своей моралью, со своим великодушием, со своим благородством! Жалкий плебей, который возомнил себя чем-то!.. Эта зараза так же прижилась в твоей крови, как и в моей! Значит, твоя кровь такая же гнилая!

— Ошибаешься! — рассмеялся Авсур. — Я — полукровка, это ты чистокровный Лауорт!

— Заткнись! — взвизгнул Сёрмон и бросился вперёд.

Не ожидавший обострения Авсур прозевал один удар и меч алкорца на пару сантиметров вошёл в его тело. Отбив удар, он шагнул вперёд, прекрасно зная, что ближний бой — слабое место Сёрмона. Кровавые отметины на шее и груди отрезвили алкорца, и он снова отступил. Какое-то время они наносили удары, от которых с мечей сыпались искры. Стиснув зубы, не отводя взглядов, они обливали друг друга ненавистью и презрением.

— На сей раз, я сделаю это… — прохрипел Сёрмон. — Давно пора было кончить тебя и пусть хоть вся бездна ада опрокинется на меня.

— Да, прикончи меня… — выдохнул Авсур, между ударами, — потому что иначе я прикончу тебя. Нужно… Нужно было бросить тебя подыхать на той скале, и тогда твоё ядовитое дыхание не отравило бы мою жизнь. Моя кровь гниёт от того, что ты рядом… Проклятие Канторов хуже чумы! Оно выходит из ваших аристократических колыбелей и травит всё вокруг.

— Лучше быть Кантором, чем рождаться, жить и подыхать в загоне для скота!

— Кому что нравится, — отрезал Авсур.

Он уже успокоился. Гнев и ярость ушли. Хладнокровие, так выгодно отличавшее его от соотечественников, позволило ему полностью взять под контроль поединок. Но и Сёрмон уже собрался с мыслями. Он закусил губу и с холодной злобой наблюдал за противником, чтоб разгадать любую ловушку, заметить и использовать любую оплошность. Он больше не подпускал к себе Авсура ближе, чем на дистанцию вытянутого клинка. Он всё чаще вставлял в поединок замысловатые и опасные приёмы. Порой ему казалось, что он с лёгкостью обыграет противника, но прямолинейность тактики Авсура была обманчивой. Он дрался не как ормиец. Ормийцы вообще ничего не смыслят в фехтовании. У него в руках был меч, вышедший из глубины веков далекой и не совсем понятной планеты. И он прекрасно владел искусством боя на таких мечах.

Крис Джордан вышел на поляну и увидел Авсура и Сёрмона, с яростью схватившихся в смертельном поединке. Устало вздохнув, он покачал головой.

— Что, бедняга Проклятый опять поссорился со своей головой? — поинтересовался он, прислоняясь к дереву.

— Заткнись… — прорычал Сёрмон. — А то и тебе достанется!

— Трепещу… — усмехнулся Джордан и присел на траву.

Он уже заметил, что на одежде обоих противников темнеют пятна крови, однако, это его не встревожило. Опытным взглядом он сразу определил, что противники примерно равны по силам и, те преимущества, которые дают им различные стили, вряд ли могут привести к успеху кого-то из них. Он, прищурившись, следил за поединком, попутно отмечая удачные приёмы и изредка проскакивающие ошибки. Зная их запас прочности, он предполагал, что бой будет долгим, и поудобнее устроился возле ствола раскидистого дуба.

Солнце медленно перемещалось по небу, а звон клинков под зелёным пологом переплетённых ветвей всё не стихал. Авсур и Сёрмон, покрытые кровоточащими ранами продолжали свой поединок. Не зная устали, они без конца сшибали свои мечи, зорко следя друг за другом, готовые использовать малейший промах противника, чтоб пронзить его насквозь. Ещё одна пара глаз также внимательно следила за ними. Поединок явно затягивался, а ярость изгоев не утихала. Тёмные глаза Криса Джордана ловили каждое движение, и смутное беспокойство пробуждалось в его душе. На сей раз, они действительно были полны решимости покончить с этим. И дело даже не в Терри. Просто это кажется им выходом, возможностью изменить ситуацию без потерянного свитка, который они не могут найти, и сложного ритуала. Если разбить тандем, на который опирается Проклятый, что он сделает?

Джордан медленно поднялся на ноги и положил руку на рукоятку кинжала на поясе. Он понимал, что они устали, что они в отчаянии, что сейчас они бьются не против друг друга, а против Проклятого. И, в общем-то, наверно, им даже всё равно, кто умрёт, но один должен умереть.

— Я так не думаю, — резко произнёс он, заметив странное движение руки Сёрмона.

Легко вытащив из ножен кинжал, он метнул его, узкое лезвие вонзилось в кисть алкорца, и тот отскочил. На траву упали тонкие блестящие звёздочки сюрикенов.

— Ах, ты… — тихо произнёс Авсур, кладя руку на кобуру.

Сёрмон, не отрываясь, смотрел ему в глаза, даже не пытаясь дотянуться до своего бластера.

— Хватит! — произнёс Джордан и негромко добавил: — Это было бы слишком просто.

Сёрмон и Авсур одновременно взглянули на него.

— Я знаю, о чём говорю. Ритуал — единственный выход. Другого нет, — он подошёл, и Сёрмон рывком вырвав кинжал из раны на руке, вернул ему.

— А если мы не найдём свиток? — спросил он.

— Тогда можете кончать собой, только не на населённой планете. — Джордан вытер кровь с клинка и сунул кинжал в ножны.

— Какое нам до этого дело? — поинтересовался Авсур. — До населения планеты.

— Это вы у меня спрашиваете? — зло усмехнулся проводник.

— Что если обезумеет целая планета? — пробормотал Сёрмон. — Что с того?

— Зачем ты убил девушку? — тихо спросил Джордан.

Алкорец молча взглянул на Авсура и отвернулся,

— Ему нужно убивать, — процедил ормиец. — К тому же он ревновал. Верно, лисёночек?

— Он хотел спровоцировать тебя на нападение, — возразил Джордан.

Авсур недоверчиво взглянул на него, а потом посмотрел на Сёрмона.

— Это правда? Ты не мог просто взять и перерезать мне горло ночью?

— Кто сказал, что я хотел тебя убить? — обернулся Сёрмон. — Я думал, что ты убьёшь меня. В поединке, чтоб тебе не за что было себя винить. Ты ж такой чувствительный. А потом… Тебе не нужно было говорить мне о моей наследственности. Ты же знаешь, я зверею от этого… Потом уже я хотел тебя убить.

— Погоди, почему это я должен был убить тебя? — ошарашено произнёс Авсур. — Чего ради ты нарывался на мой меч?

— Я устал, — Сёрмон обернулся. — И я проигрываю. Пока мы ищем свиток, если мы его найдём, эта тварь поглотит меня. А я знаю, что это такое. Я всю жизнь бежал от неё. В детстве я убегал из замка в лес. В юности — из родового имения в столицу. В молодости с Алкора в космос. Оно преследовало меня повсюду. Я пытался сбежать из жизни. Я вечно кидался на чужие мечи, но на Орме я стал слишком ловок, чтоб повстанцы могли меня убить. А когда пытались свои, ты вытащил меня. Зачем ты это сделал?

— Я хотел как лучше, — пожал плечами Авсур. — Да и ты не особо сопротивлялся.

— Я слишком слаб, — болезненно улыбнулся Сёрмон. — Я хочу жить. Только в такие дни, как сегодня, я достаточно ненавижу себя, чтоб позволить тебе убить меня. Но только тебе.

— В таком случае на сегодня ты свой шанс упустил, — Авсур с лязгом загнал меч в ножны и повернулся в сторону лагеря. — Терри ты убил зря…

— Что вообще значит какая-то Терри… — пробормотал Сёрмон устало.

Авсур ушёл. Алкорец какое-то время смотрел ему вслед, а потом обернулся к Джордану.

— А ведь если б мы дрались с тобой, ты б со мной справился, верно? — оценивающе взглянув на него, пробормотал Сёрмон.

— Если это приглашение, то даже не надейся. Если нарвёшься, получишь рукояткой меча по загривку и будешь отлеживаться на травке, пока не остынешь, — усмехнулся тот.

— Ах, да… Ты же не любишь крови.

— Не люблю, но дело не в этом. Я не хочу, чтоб эта планета досталась Проклятому.

— Вечно ты о глобальном… — проворчал алкорец и побрёл вслед за Авсуром. Он задумчиво рассматривал свою рану. — Вот ты мне руку продырявил, а я на тебя не в обиде. Почему?

— Потому что я прав, — уверенно заявил Джордан и, посмотрев на проблески солнца в густой листве, глубоко вздохнул и направился в противоположную сторону,

V

Багровый диск Аматесу уже давно скрылся за верхушками дубов, и теперь они высились в темноте огромными чёрными тенями на фоне темнеющего неба. Звёзды только проступали бледными искрами в тёмно-синем океане, и тишину изредка прорезали крики ночных птиц и треск веток под ногами каких-то животных, подходивших, чтоб посмотреть на огни. В лагере Хорста горели костры, некоторые из них были искусственными — большие жаркие шары, излучающие яркий оранжевый свет, но другие вполне натурально дымили и уютно потрескивали хворостом.

Этот костер был поодаль от других, и к нему никто не подходил, Существа и люди изредка косились на него и отводили взгляды. Что толку смотреть? Если даже после такого они снова вместе: капитан Барс и этот сумасшедший рыжий алкорец с птицей на плече.

Авсур смотрел в огонь. Яркие блики плясали, отражаясь его в чёрных влажных глазах. Терри была похоронена и забыта. Сёрмон остался рядом. Отчаянная попытка что-то изменить одним ударом меча ничего не дала. Это было бы слишком просто, как сказал проводник.

— Я не думал, что ты сопротивляешься этому, — произнёс он и взглянул на Сёрмона. Тот сидел чуть сбоку и тоже смотрел на пламя. В этот миг он был совсем не похож на опасного безумца. Просто красивый, хрупкий и несчастный мальчик.

— Я не сопротивляюсь, — покачал головой тот. — Этому нельзя сопротивляться, если зло в тебе. Я просто бегу…

— Но это тебе не нравится?

Сёрмон перевёл на Авсура задумчивый взгляд.

— Нравится? Я в ужасе, меня трясёт от отвращения. Как в детстве. Казалось бы, если видишь это с пелёнок, то можно привыкнуть… А я каждый раз заходился в истерике. И сбегал в лес. Я вырожденец из вырожденцев. Мой отец всю жизнь старался удержаться при дворе, а так как нравы изменились, ему приходилось сдерживать свои пороки до возвращения в замок. Тогда он оттягивался на всю катушку. Мать… Она мечтала стать фрейлиной и больше её ничего не интересовало. Даже то, что творится под носом. Если б я мог унаследовать их амбиции вместе с их наклонностями… у меня был бы смысл жизни. Как ты думаешь?

— Не знаю… — ормиец пожал плечами. — Я уже давно не задумываюсь о смысле жизни. Это имеет значение, если есть будущее, а что есть у меня?

— Печально… — Сёрмон вздохнул. — Со мной-то всё ясно. Я могу платить за грехи предков до седьмого колена, да и своих у меня более чем достаточно. Но ты… жаль, что я втянул тебя во всё это.

— Это не ты. Я сам, и он, — Авсур мрачно взглянул на филина, который внимательно смотрел на него мерцающими зелёными глазами. — Мы все имеем то, что заслужили.

— Обидно… — Сёрмон усмехнулся. — Ятолько начал жить как-то иначе. Я подумал, что можно жить, не убивая. До меня дошло простое откровение, что если меня мутит после убийств, значит просто нужно с ними кончать. Я впервые встретил кого-то, кто отнёсся ко мне по-братски, кого-то, кому можно доверять, с кем можно жить рядом… И вдруг всё это…

— Мы найдём свиток, и всё вернется на свои места, — проговорил Авсур.

— Если мы его найдём.

— Я в любом случае не собираюсь так жить вечно… — глаза ормийца холодно сверкнули. — Я найду выход.

— Вот что значит свежая кровь, — улыбнулся Сёрмон. — Ты никогда не сдаёшься.

— А ты сдаёшься ещё до боя. И кидаешься в драку с яростью самоубийцы.

— Просто порой я чувствую себя слишком старым. Во мне течёт кровь Канторов, которая, пожалуй, старше этой планеты. Усталость веков давит мне на плечи…

— И потому ты прыгаешь по всей Галактике с пушкой и кинжалом. Даже твои Канторы, наверно, перевернулись бы в гробах, увидав такое.

— Я — последний безумный аккорд династии Лоуортов. Достойное завершение их «славной истории», эпилог к грудам запылённых томов. На мне прервётся ещё один кошмар Алкора…

— Тебе есть чем гордиться, — усмехнулся Авсур.

Сёрмон внимательно взглянул на него.

— Мне плевать на Алкор и на Лоуортов. Я пытался начать новую жизнь, я встретил тебя, и ты дал мне то, чего я был лишён от рождения. Ни мать, ни отец, ни наставники, ни командиры не заботились обо мне и не защищали меня. Ни один из них не заслужил моей благодарности. Я думал, весь мир таков, как они. А ты всё перевернул. Ты заботился обо мне, как мать, и защищаешь меня, как отец. Ты — моя семья и моя школа. Потому что ты научил меня жить иначе. Ты познакомил меня с людьми, которые живут иначе.

— Только ты посредственный ученик, — заметил Авсур. — Ты без конца ругаешь свою кровь, каешься в грехах и сетуешь на свою несчастную жизнь. И ничего не делаешь, чтоб измениться. У тебя нормальная кровь. Посмотри на свою лоснящуюся физиономию, на гриву, как у пятнадцатилетней девчонки, на свои плечи, на которых ты можешь поднять лошадь. И перестань, наконец, ныть!

Он раздражённо отвернулся. Он ждал, что Сёрмон снова пустится в разглагольствования о среде, в которой вырос, о воспитании, о тёмных залах замка и криках, будивших его по ночам в колыбели. Наверно, в чём-то он был прав. Авсур понимал, что ранние годы формируют образ человека, и был благодарен синему небу Ормы, суровым горам и зелёным долинам, стадам кротких овец, горячим скакунам, смешливым красавицам, среди которых яркой звездой всегда сияла его гордая и ласковая мать, и добрым и строгим мужчинам, которые не позволяли ему всерьёз осознать себя сыном, не имеющим отца. Ему было жаль Сёрмона, но он не хотел потакать ему своей жалостью. Он был уверен, что тот может изменить свою судьбу, если действительно захочет этого.

— Ты ведь не оставишь меня, Рен? — тихо спросил алкорец и Авсур вздрогнул от неожиданности. Уже много лет никто не называл его по имени. Он обернулся и встретил взгляд Сёрмона, усталый и безнадёжный. — У меня никого нет, кроме тебя. И не будет. Ты же знаешь. Может я сумасшедший, но я никогда не смогу причинить тебе зла. Моя собственная жизнь ничего не значит для меня по сравнению с твоей, но мне кажется, я спасу свою душу, если ты не бросишь меня.

— Я не брошу тебя, Норан, — так же тихо ответил Авсур. — Ты нужен мне не меньше, чем я тебе. Мне нужна твоя поддержка. К тому же, у меня ведь тоже никого кроме тебя нет.

— И ты со мной не потому, что тебя держит Проклятый?

Авсур задумчиво взглянул в огонь.

— Нет. Не потому. Ты дорог мне, и я хочу освободить тебя от него не меньше, чем хочу освободиться сам. Мы сможем совладать с ним, если будем действовать вместе. Мы должны сопротивляться!

— Чему? — вздохнул Сёрмон.

— Злу в себе!

— В тебе нет зла, Рен… И ты не знаешь, что это такое. Дело даже не в притягательности зла, не во власти, которую оно даёт. Дело в том, что оно в плоти и крови, в душе. И сопротивляться приходится себе.

— Ты опять придумываешь себе оправдания! — отмахнулся Авсур.

— Ты сильный, у тебя нет тяжёлых пороков, ты здоров и окружён уважением. Те крупицы зла, что просочились в тебя, просто не могут справиться с твоей мощью, как несколько микробов не могут свалить здоровый организм, а я…

— Ты — уязвимое место нашего союза, Норан! — высказал, наконец, Авсур то, о чём думал давно. — Через тебя он сводит на нет все мои попытки противостоять ему. Именно ты приводишь меня в бешенство, ты провоцируешь меня на ссоры, ты сегодня довёл меня до того, что я поднял на тебя меч с намерением убить.

— Я хотел как лучше. Я думал, это выход!

— Дорога в ад вымощена благими намерениями, как говорит Джордан.

— Ты прав… — сдался Сёрмон. — Но я не вижу выхода.

— Это ещё не значит, что его нет.

— Может быть… Но всё же я надеюсь, мы найдём этот проклятый свиток.

Авсур безнадежно вздохнул и опустил голову. Сёрмон упрямо смотрел в костер. Они оба поняли, что очередная попытка что-то изменить ничего не дала, и всё осталось, как было. Только смутная надежда отыскать тайный свиток в чужом переворошённом войной королевстве стала казаться ещё более иллюзорной.

Филин смотрел на них своими круглыми горящими глазами, медленно переступая лапами по кожаному наплечнику Сёрмона. Он чувствовал себя обычной птицей, и сейчас ощущал острое желание поохотиться. Было самое время, и лес был рядом. Но тяжелый разговор людей внезапно приковал его внимание и вызвал из памяти какое-то туманное воспоминание. Что-то тревожное и странное. Но он был всего лишь большой птицей с мощными когтями и клювом. И потому, когда они замолчали, он, наконец, соскочил с плеча алкорца и взмахнул большими сильными крыльями. Пролетев над костром, он поднялся выше и, сделав круг над лагерем, скрылся в лесу.