Диктиона. Пламя свободы

Гости Рокнара

I

День у меня как-то не задался. Не то, чтоб что-то случилось, просто в голову лезли всякие мысли. И всё из-за доктора Мерфи, детского психолога, прилетевшего на Рокнар отдохнуть и любезно согласившегося побеседовать с моим трёхлетним сыном. Алик меня вовсе не беспокоит. Наоборот, я горжусь им, потому что он на удивление умён, спокоен и любознателен для своего возраста. Правда, он до сих пор говорит на странной смеси русского, английского, французского и местного языков, но в остальном он очень даже хорошо ориентируется. Мне кажется, что его уровень развития достигает примерно того, какой имеют пятилетние дети на Земле. И всё же я решила показать его психологу. Отчасти хотелось похвастаться. А с другой стороны, бог его знает, специалисту всё-таки виднее.

Доктор Мерфи целый день гулял с Аликом по пляжу, они играли, разговаривали, соревновались между собой в каких-то компьютерных играх, и под вечер он сказал, чтоб утром я заехала к нему. К тому времени он уже должен был проанализировать тесты и продумать рекомендации. Короче, всё оказалось прекрасно. Мой ребенок обладает высоким уровнем умственного развития, усидчив, общителен, восприимчив, у него отличная память и в нём заложены хорошие моральные качества. Без ложной скромности скажу, что во всём этом я не сомневалась. Он не первый мальчик, которого я воспитываю. И всё же одно «но» обнаружилось. И это «но» состояло в том, что ребенок должен общаться со сверстниками, играть в коллективе равных и привыкать жить в человеческом обществе. Это действительно проблема, и мне это ясно. Но где взять сверстников в рокнарских джунглях, где на мили вокруг только пальмы, экзотические звери и скучающие на своих виллах миллионеры? Мой малыш уже год как не видел другого человеческого ребёнка. Он играет с собакой, молодой тюленихой и морским змеем, умеющим рассказывать сказки, от которых даже я засыпаю на второй фразе.

Вот эта проблема и засела у меня в голове с утра. Я чуть не провалила тренировку, которую ждала целый месяц. Лучшие фехтовальщики Земли приехали к нам на предолимпийские сборы, а я сумела одолеть лишь троих новичков, а остальные поединки ценой невероятных усилий свела к ничьей. Наверно бедняги так и не поняли, ради чего я упросила разрешить мне поучаствовать в их занятиях.

Ещё по дороге домой, пролетая на своём катере над Великим рокнарским Океаном, похожим сверху на заснеженные равнины Антарктиды, я маялась над решением новой проблемы и недобрым словом поминала Кристофа. Этот мужчина — моё наказание за те грехи, которые я совершила в прошлом браке, когда мой муж сидел тихонько на Земле, разрабатывая многоуровневую защиту Солнечной системы, а я носилась по всей Галактике, как сумасшедшая комета. Теперь я сижу дома на Рокнаре, а мой супруг… Кстати, я так и не поняла, где он сейчас. Это было в прошлый вторник. У него кончились сигареты, и он улетел на часок в столицу, а вечером позвонил с Пеллары и сказал, что завтра у него рейс на Орму, с Пейлы он со мной связаться не сможет, но с Тиконы обязательно позвонит. И не позвонил. А я, видишь ли, должна теперь теряться в догадках, где бы мне раздобыть ещё пару-тройку ребятишек одного с нами вида.

Уже сажая катер на площадку возле дома, я с досадой вспомнила, что опять забыла купить мятных леденцов для тюленихи, и теперь она всю ночь не даст мне спать, жалобно мяукая под окнами. Между прочим, к леденцам Розу приучил тоже Кристоф.

А потом этот удивительный звездолёт на воде. Какой-то неопределённой округло-вытянутой формы и такой же неопределённой чёрно-белой змеино-камуфляжной крапчатой раскраски. Этой штуке видно нравится изображать метеориты или валуны на поверхности необитаемых лун. Я вдруг поймала себя на том, что стою на пристани и придирчиво изучаю незнакомый звездолёт, спокойно покачивающийся на воде в десятке метров от моего дома. Это действительно был очень странный звездолёт, подозрительно напоминающий мне что-то, от чего меня пробирала жуть. Наконец, я решила пойти в дом и выяснить, что всё это значит, и уже на веранде услышала чей-то незнакомый голос, доносившийся из гостиной. Незнакомый, но напоминающий что-то, от чего сердце сжалось в болезненном упоении. Я замерла и прислушалась. Слов своего гостя я не разобрала, но голос Алика прозвучал чётко и уверенно.

— Моя мама самая красивая! — тоном, не терпящим возражений, заявил он.

Это мне польстило. Тем более что тот странный голос, молодой, негромкий и мелодичный, тут же откликнулся:

— Мне нечего возразить на это, малыш.

— А мой папа самый сильный! — выдал Алик.

— Не могу судить, — дипломатично ответил его собеседник. — Не знаком.

— Зато я знаком! — уверенно откликнулся чей-то звонкий басок. — Твой батя, парень, мужик, что надо! С такими лучше дружить. Закурить хочешь?

— Я не курю, — спокойно и с достоинством отказался Алик. — Можешь отдать мне свой кекс.

Стало ясно, что мне пора вмешаться в эту замечательную беседу. Кексы — это те самые грабли, на которые Ал наступает регулярно и с радостью. Несварение желудка его ничему не учит.

Я вошла и сразу же смогла окинуть одним взглядом всю компанию. Ал сидел с ногами в кресле, на коленях у него стояла тарелка с кексами, видимо, предназначавшимися для гостей. Увидев меня, он невозмутимо улыбнулся и поставил тарелку на журнальный столик, где помимо чайных чашек, молочника и сахарницы, располагались чьи-то длинные ноги в ковбойских сапогах. Эти ноги принадлежали симпатичному подростку. Если вы вспомните Давида Микеланджело, то вы примерно приблизитесь к пониманию его прелести. А затем представьте себе, что это античное великолепие венчается головой собачьего Аполлона, и вы попадете в точку. Шикарный юный анубис, уже не щенок, но ещё и не взрослый радостно взирал на меня своими огромными, бездонными тёмно-синими глазами. Он навострил свои большие уши и даже пригладил красновато-рыжую шерсть на широкой макушке между ними. Но при этом забыл убрать длинный розовый язык и припрятать острые белоснежные клыки. Он вскочил, и оказалось, что за прошедшие три года он успел подрасти на целую голову плюс стоячие уши. Форменный синий комбинезон престижного пелларского колледжа сидел на нём как влитой, а на груди поблескивали знаки отличия за успехи в учебе.

И, наконец, третий участник беседы меня пока не заметил. Он стоял у стены и изучал танец единорогов на висевшей там картине Фарги. Он был невысокий и хрупкий, в чёрной шёлковой рубашке, чёрных обтягивающих брюках из шкуры скаталона с широким ремнём, усеянным серебристыми заклепками, с которого на левое бедро свисала толстая цепочка. У него были шелковистые чёрные локоны до плеч.

— Привет! — радостно гавкнул мой старый приятель Тахо и его друг обернулся.

Мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног. На меня смотрели прекрасные чёрные глаза Кибелла, короля Дикта.

II

Это было три года назад. Алику тогда было всего несколько месяцев, и нам с Кристофом неожиданно пришлось оставить его. У Воинов Духа свои обязанности. Нас призывают, и мы мчимся в бой с мечами наголо. Меня тогда закинуло на Диктиону, маленькую уютную планету, в течение тысячелетий боровшуюся с захватчиками из космоса. Я оказалась там незадолго перед последним вторжением. Вот тогда-то мне и повезло встретить этого необыкновенного человека, сильного, мудрого и красивого. К сожалению, уже тогда неизлечимая болезнь подтачивала его силы, и его друзья и подданные жили в печальном ожидании приближающегося конца. Но он ещё успел возглавить объединённую армию двух королевств и победить опасного противника. Я покинула Диктиону с последним кораблем захватчиков в качестве пленницы и больше уже не видела короля лесов. Моя миссия на этой планете была выполнена, и мне не хотелось туда возвращаться. А, может, я не хотела узнать то, что итак было ясно. Кибелла уже давно нет в живых.

Этот юноша, стоявший напротив, был удивительно похож на него. Особенно глаза… Хотя чем-то он пошёл и в мать. В отличие от Кибелла у него были прямые волосы и полные мягкие губы. К тому же мальчик был хрупок, как королева Шила, хоть при этом и отлично сложен.

— Добрый день, принц Кирс, — поклонилась я и улыбнулась Тахо. — Привет, ушастый!

— Добрый день, Лорна Бергара. — Кирс склонил голову в поклоне, хоть и продолжал несколько удивлённо смотреть на меня. — Прости, что мы нарушили твой покой.

— Да ладно, старик! Здесь без церемоний! — залаял Тахо и обернулся ко мне. — Не обращай на него внимания. Он мировой парнишка, хоть и с закидонами. Ничего не попишешь, наследник!

— Откуда вы здесь взялись, друзья мои? — проговорила я, заглядывая на кухню.

Так и есть. Морской змей Хого, розовый с васильковыми глазами, обернулся вокруг холодильника и пристально смотрел на дверцу духовки. Он водит звездолёты, но не доверяет таймерам современной бытовой техники. Если он готовил для гостей чай, то ясно, почему чашки полные. И насчёт кексов тоже всё ясно.

— Мы по делу, — тявкнул Тахо. — Есть кой-какие сомнительные обстоятельства, в которых нужно разобраться. Я б сам, но… С одной стороны, все мы, как извечные борцы со злом, знаем, как опасна и трудна эта борьба, какого невероятного напряжения сил, чувств и мыслительной деятельности она требует… И, собственно, поэтому я стараюсь держаться от неё подальше. А, с другой, — он со вздохом покосился на Кирса, — наследник, понимаешь… Я, как Друг Принца с большой буквы обязан в лепёшку расшибиться, а уберечь его бесценную для Диктионы жизнь.

— Как Друг Принца? — переспросила я с удивлением.

— Титул, — кивнул Тахо. — Энгас — Друг Короля, я — Друг Принца. Этот тип два года назад прилетел на Пеллару учиться. Алкорцы его опекали, но он не больно-то любит, когда ему надоедают. А ведь дикий был! Не знал, как свет в комнате включить, как руки под краном помыть, вот я его и пожалел…

Я покосилась на Кирса и заметила, как он с улыбкой качает головой.

— Ну, ладно, ладно, — тявкнул в его сторону Тахо. — Это ты знал. А вот тренировки на симуляторе тебе действительно не давались. Было?

— Было, — усмехнулся Кирс.

— Только не напоминай мне, как ты меня вытаскивал из полицейского участка после той вечеринки! — замотал головой Тахо. — А то я вспомню твою дуэль с принцем Уэльским. А знаешь, это было здорово! — неожиданно воскликнул он, взглянув на меня. — Колоссальный бой на боевых рапирах на износ. А потом мы этих голубчиков, всех изрезанных отливали водой из-под крана и молились двенадцати богам трёх миров, чтоб об этом не узнали король Кибелл, король Эдуард и наш ректор.

— Король Кибелл жив? — перебила я, почувствовав, как ёкнуло сердце.

— Слава Аматесу, отец жив и здоров, — кивнул Кирс. — Мы чуть не потеряли его, но Звёзды были благосклонны к нам и послали ему спасение.

— Научный десант Алкора, — деловито уточнил Тахо. — И целая бригада врачей-биоэнергетиков. Знаешь, они, кажется, были готовы оказать ему помощь.

— Знаю, — кивнула я, но не стала уточнять, что по возвращении на Землю просила своего друга-врача связаться с коллегами на Алкоре и предупредить их о болезни лесного короля. — Я рада, что он жив.

— А как я рад! — шепнул Тахо. — Представляешь, если б этот красавчик вдруг превратился из наследника в короля, а я из Тахо в Энгаса!

— Минус один сантиметр, — тихо произнёс Кирс, искоса взглянув на анубиса.

— Это он всё мысленно укорачивает мой язык, — поделился тот, — А если серьёзно, то Кибелл… — его синие глаза влажно блеснули. — Понимаешь, он относится ко мне так же хорошо, как к сыну. Заботится, говорит со мной, даёт советы, посылает подарки на день рождения и другие праздники. У них такая традиция. Друг сына вроде как тоже сын. И лешим меня там теперь никто не считает. Все уважают…

Он как-то печально потупился, и мне захотелось спросить о его единственном родственнике, вспоминает ли тот о родном племяннике, но ответ был написан на его грустной мордочке. Тахо скучал по Руту Альбелину и был благодарен Кибеллу за то, что тот хоть отчасти заменил ему дядю,

— Выше голову, ушастый, — негромко проговорил Кирс. — Нас ждут великие свершения!

Тахо хитро взглянул на него.

— Вперёд, милорд! Я после вас…

Из кухни послышался щелчок таймера, и розовая плоская голова Хого высунулась из дверного проема.

— Я приготовил индейку, но не знаю какие приправы положить, — сладко прошипел он, уставившись на меня лазоревыми глазками.

— Какая ещё индейка? — опешила я, соображая, какое местное земноводное он мог принять за индейку.

— Как только ты улетела утром, появился почтовый флаер. Это подарок с Земли. У них там какой-то праздник, день рождения какого-то божества.

— Рождество… — пробормотала я и бросила взгляд на голографический плакат-календарь, привезённый мне с родной планеты старшим сыном. Уже довольно давно на нём серебрился в солнечных лучах заснеженный лес, а сегодня в окошечке маленькой избушки радостно светились огоньки новогодней елки, и по небу в лучах северного сияния плыла надпись «Счастливого Рождества!»

— А когда Новый год? — заныл Алик, глядя на меня.

— А какое это Рождество? — рассеянно спросила я. — Если католическое, то скоро, если православное — то мы его уже прозевали.

— А подарки? А Дед Мороз? — заревел Алик.

— Успокойся, успокойся, — забормотала я. — Это — католическое Рождество. На православное индейку не готовят. Господи, был бы дома папа, он бы всё нам разъяснил. Я вообще не разбираюсь во всех этих делах.

— У вашего бога два дня рождения? — заинтересованно уточнил Кирс. — Я, конечно, понимаю, бог. Но это уж как-то слишком.

Мне было не до разъяснений. Я кинулась утешать Алика, и он не замолчал, пока не засунул себе в рот очередной кекс, предварительно уведомив меня, что хочет ёлку, играть в снежки, и чтоб Дед Мороз подарил ему акваланг. Потом я вспомнила про индейку, которая, по словам Хого, была приготовлена без специй, и метнулась на кухню в смутной надежде спасти блюдо. Едва я открыла дверцу мини-печи, на меня пахнула волна несказанных ароматов. Индейка оказалась синтетической, мягкой, сочной и без костей. Похоже, натуральные специи были уже включены в формулу состава. К тому же, она почти не подгорела. Секрет этого чуда открылся, когда я увидела привязанную к лапе бирку с указанием времени и температуры приготовления. Судя по тому, что полуфабрикат был изготовлен в Лионе, я решила, что это подарок от Роже Леруа, моего старого друга. К сожалению, подтверждение этого, написанное, видимо, на пластиковой открытке, превратилось в тёмную лужицу на противне.

— Со специями что-то не так, верно? — невинно поинтересовался Хого, высунувшись из-за моего плеча.

— Мы обычно не добавляем в свои блюда пластмассу, — заметила я.

— А мне казалось, что это для запаха, — если б Хого мог, он бы в этот миг пожал плечами. К счастью, их у него не было.

— Что ты хочешь мне сказать? — поинтересовалась я, поняв, что он просто нашёл предлог заманить меня на кухню.

— Насколько я понял, сегодня у нас праздник и всё такое, — прошипел он. — Так вот я не сяду за стол с существом, которое носит на себе шкуру морского змея.

— Во-первых, тебе нечем садиться, — ответила я, перекладывая индейку на блюдо. — Во-вторых, чтоб получить шкуру, скаталонов не убивают, если тебя это тревожит. На Скат-Лорене они — священные животные. Змеи там линяют два раза в год, и местные амфибии просто собирают их кожу и выдерживают в зарослях водорослей, чтоб она стала прочной, гладкой и лёгкой. С убитого змея кожу вообще не снять. Что плохого в том, что наследник престола с далёкой планеты наденет брюки из этого красивого материала? Змею-то его старая шкура больше не нужна.

— Но он на ней сидит! — свистнул Хого. Видимо, других аргументов у него уже не было.

— А ты на чём сидеть собирался? Не на шкуре морского змея?

Инцидент был исчерпан. Отправив Хого развлекать гостей и следить за тем, чтоб Алик не продолжил своё утешение посредством кексов, я занялась приготовлением ужина, который должен был хоть немного напоминать праздничный и показать какие радушные люди земляне. Хотя, я понимала, перещеголять в этом деле диктионцев мне всё равно не удастся.

Ужин получился неплохой и очень даже романтичный, при свечах, тихой музыке, ароматах джунглей, вплывавших в окно, и шуме волн. Мы о многом говорили с моими гостями, вспоминали былые встречи и подвиги. Я смотрела на Кирса и думала о том, что когда-то Кибелл сильно сомневался в том, что это его сын. Наверно, теперь ему достаточно было бы увидеть этого мальчика, чтоб поверить его матери раз и навсегда. Кирс рассказал мне, что после того, как корабли баларов навсегда покинули Диктиону, король послал Энгаса в Болотную страну, где много лет скрывались оклеветанная предателем Юделом королева Шила и её сын. Энгас приехал один, без охраны и оставил свой меч у входа в замок, и всё же ему не верили. Брат королевы Эдриол был похищен баларами и болотные люди решили, что Кибелл просто привёл в исполнение приговор, который вынес их предводителю. Даже то, что Энгас когда-то помог Шиле бежать от гнева короля, не спасло бы его, если б Шила не вспомнила мои слова о том, что из Кирса получится неплохой король. Она приняла их за пророчество и решила рискнуть. Она хотела ехать одна, но Кирс настоял, что поедет с ней. Он никогда до того не видел своего отца, но Шиле удалось привить ему любовь и доверие к Кибеллу.

Жаль, что я не видела их возвращения в столицу. Кирс рассказывал о горожанах, высыпавших на улицу, и крестьянах, пришедших из окрестных селений, чтоб приветствовать воссоединение королевской семьи. Шила ехала на своём коне. На ней был мужской костюм, на поясе — меч древнего короля Элаеса, их общего с Кибеллом славного предка. По правую руку от неё скакал Кирс, по левую — Энгас. Их окружал отряд лохматых и диковатых болотных воинов в звериных шкурах, которые выглядели в изысканном древнем городе ещё более грозными, чем на поле боя.

Кибелл встретил их на площади перед дворцом. И то, что не было никакой церемонии, никаких возвышений и никаких помех, сделало эту встречу ещё более трогательной. Едва увидев процессию, король оставил свою свиту и пошёл по коридору, ограниченному толпами горожан. И едва заметив его, Шила пустила коня вскачь. Она остановила его лишь за несколько шагов и, спрыгнув со спины скакуна, бросилась к мужу.

— Они оба плакали, глядя друг на друга… — тихо говорил Кирс, не отводя взгляда от огня свечи. — И все вокруг тоже плакали. Я не знал, как подойти к отцу. Мы подъехали, спешились, и я стоял, глядя, как он обнимает мать. И не смел помешать им. Потом он заметил меня и протянул мне руку. Я не помню, как сам оказался в его объятиях. Это был самый счастливый день в моей жизни. И очень горький, — принц взглянул на меня. — Я увидел его впервые и влюбился без памяти. Он был таким, как я его представлял, и ещё в сотни и сотни раз лучше. Я готов был тут же умереть ради него.

— Я понимаю, — задумчиво кивнула я, вспоминая своё первое впечатление о нём. Я когда-то почувствовала что-то похожее.

— Но он был очень болен. Я увидел это сразу. Мать плакала, не переставая, и не от счастья. Она видела, что ему осталось совсем немного. Потом наступили спокойные и почти радостные дни. Я много времени проводил с отцом. Он рассказывал мне о Дикте, знакомил с людьми, на которых я смогу полагаться в делах правления, мы много ездили по стране, пока он мог держаться в седле. Но после смерти Юдела он угасал на глазах. Реймей сказал, что предатель тащит его за собой, и это было ужасно. Отец сопротивлялся до последнего. Он, уже лёжа в постели, продолжал принимать гонцов со всей страны, диктовать письма и указы. Нужно было восстанавливать то, что разрушили балары, и он использовал для этого все силы, которые таяли с каждым днём. Мы все, как могли, помогали ему, я, мать, Энгас, хотя на последнего иногда страшно было смотреть. Казалось, он ненадолго переживёт короля.

Кирс на какое-то время замолчал и обратил взгляд на серьёзного и печального Тахо.

— Ту ночь я никогда не забуду… — тихо продолжил он. — Наверно ничего более страшного я не переживал и не переживу впредь. Меня разбудили, и я сразу понял, что случилось. Мы все ждали этого. Я шёл в его покои, думая, что увижу его в последний раз. Он уже не мог шевелиться, силы покинули его. Он исхудал и постарел так, что ты, наверно, не узнала бы его. Только глаза… Я поймал его взгляд и понял, как нужно жить и умирать. Он передавал мне последний завет. Он продолжал бороться со смертью, хоть битва и была уже проиграна. Он был побеждён, но не сломлен. И это был самый главный урок, который он мне дал. Больше я ничего не буду говорить о той ночи. А к утру, казалось, всё было кончено. Монахи забрали его тело в храм, чтоб приготовить к погребению. И тут Донгор сообщил, что в нашу систему вошёл космический корабль, но это не балары.

Они сели на луг неподалеку от города. Я послал туда Хэрлана и воинов. Они вернулись с гостями, сложением похожими на нас, а в остальном — на жителей Оны. Их облик был благороден, и они почти чисто говорили на нашем языке. Они рассказали, что прибыли с нашей прародины, чтоб передать привет Великого Тирана Алкора великому королю Дикта. Я поблагодарил их и сказал, что отца больше нет. Тогда я заметил, какое волнение отразилось на их лицах, и вперёд выступил невысокий крепкий человек. Он спросил, когда это произошло и, узнав, что этим утром, начал умолять меня допустить его к телу. Его чувства показались мне искренними, и я позволил. Хэрлан увёл его и, когда они вернулись, незнакомец сказал, что ещё не всё потеряно. Он был очень взволнован и говорил слова, которых я не понимал. Теперь я думаю, что он говорил о том, что отец находится в коме, из которой его ещё можно вывести. Да это и не важно. Он обещал спасти его, а я был готов на всё ради этого. Правда, Хэрлан было заупрямился, но как только тот сказал, что всё будет сделано в присутствии Реймея, жрецов и матери, что не будет никакого колдовства, противного вере Аматесу, он уступил.

Кирс снова замолчал. Его брови сдвинулись и губы сжались.

— Эти пять дней я пребывал в смятении. Я думал, не допустил ли ошибку. Во дворец, куда снова вернули тело отца, пришельцы привезли какие-то странные ящики. Покои, отведённые для них, были изолированы и туда никого не пускали, даже меня. Я не знал, что там происходит. Ни от кого, кто был допущен туда, не было никаких вестей. Народ волновался. Пришельцам не верили. В столицу без конца прибывали гонцы из дальних селений. Они требовали сказать им, что происходит. Если король умер, то почему он всё ещё не погребён, а я не коронован. Если он жив, то почему об этом не скажут прямо. Я не знал, что им говорить, и если б не Энгас, то не знаю, чем бы всё кончилось. Он с утра до вечера успокаивал прибывших, а ночью бродил от костра к костру тех, кто ждал известий за городом. Я же совсем растерялся.

Я снова кивнула. Похоже, он казнил себя за эту растерянность, но я-то помнила, что тогда он был мальчиком лет тринадцати по нашим меркам. Мальчиком, на которого сразу свалилось слишком много.

— И, наконец, двери открылись, — произнёс он, и в его голосе послышалось облегчение. — Меня позвали, сказав, что отец хочет видеть меня. Я бежал со всех ног и увидел, что он жив и в его глазах светится надежда. Он быстро поправлялся. Барон Локар, алкорский врач не отходил от него ни днём, ни ночью. Реймей и мать тоже были рядом. Мне приходилось помогать Энгасу в государственных делах. Помощи от меня, наверно, было немного, но так хотел отец. Потом я начал помогать ему. А когда он встал на ноги, то решил отправить меня учиться на Пеллару. И уже там я встретил этого ушастого.

Кирс с улыбкой взглянул на Тахо.

— Я чуть не упал, увидев его! — прокомментировал анубис. — А он смотрел на меня, как на привидение! Эдриол, вернувшись на Диктиону, рассказал, что мы с тобой погибли вместе с последним королём баларов. Он чего-то там напутал и сказал, что это ты покорила сердце бедняги, и он решил принести себя в жертву свободе Диктионы. Кибелл и Шила были очень опечалены вестью о твоей гибели и назвали дочь в честь тебя Лорной.

— Дочь? — улыбнулась я, взглянув на принца. — У тебя есть сестра?

— Она ещё маленькая, — взгляд Кирса потеплел. — Когда мы с Тахо последний раз были на Диктионе, она только начала вставать на ножки. Отец души в ней не чает.

— Ещё бы! — воскликнул Тахо. — Она такая хорошенькая! Вся в мамочку. И норовом тоже. При любом удобном случае начинает визжать.

— Минус один сантиметр, — усмехнулся Кирс.

— Понял, — кивнул Тахо. — Главное, что её всё равно любят. Кстати, ты сейчас наверно тоже не узнала бы короля. Я его каждый раз узнаю с трудом. Он увлекся биоэнергетикой и молодеет на глазах. И королева Шила тоже. Барон Локар утверждает, что у них врожденные способности, а если учесть, что они происходят из двух ветвей королевского рода, то, возможно, это относится ко всем королям Дикта.

— Это только догадки, — мягко перебил Кирс. — У меня, например, таких способностей нет.

Тахо мрачно взглянул на него.

— Лучше б прямо сказал: «минус метр с половиной».

Я догадалась, что Тахо сболтнул что-то, чего говорить не следовало, но уточнять не стала. Мне и своих тайн хватает.

— Значит, на Диктионе всё хорошо, — подытожила я их рассказ. — Мне очень приятно узнать об этом. По правде говоря, я ждала худшего. Но Звёзды, действительно, на вашей стороне.

— Хорошо если так, — озабоченно пробормотал Тахо.

— А что случилось? — нахмурилась я. От окна потянуло сыростью, и я встала, чтоб прикрыть раму.

— Да в общем-то ничего, — раздался позади голос Кирса. — Не стоит так беспокоиться.

Я вернулась обратно и села напротив него. Тахо ещё мрачнее смотрел на своего друга.

— В чём дело? — спросила я, посмотрев на обоих.

— Он разочарован, — заявил Тахо.

— Нет! — крикнул Кирс внезапно став ещё более похожим на Кибелла.

— Да, — возразил анубис. — Он летел сюда в надежде, что увидит здоровенную девицу в кожаных шортах и с лучевым клинком, которая живёт если не в пещере, то в таком мрачном замке с мостом на цепях. А увидел очаровательную леди, которая хлопочет на кухне и сама едва не плачет, если плачет её малыш.

— Я не разочарован, — мягко произнёс Кирс, взглянув на меня. — Просто я запомнил тебя другой. Мне казалось, что ты воительница, для которой нет иного дела, как участвовать во всяких заварушках. Но я увидел, что ошибся. Мне совсем не хочется беспокоить тебя и отрывать от дома ради каких-то подозрений. Алкорцы говорят, что леди нужно оберегать и защищать, а не втравливать во всякие сомнительные истории. Мы сами во всём разберёмся. Я рад, что увидел тебя. И уверен, что отец тоже будет рад услышать о тебе.

— Если с ним действительно всё в порядке, — перебил Тахо. — Мы давно знакомы, Лора. Я уже не тот глупый щенок, каким был. Я теперь лучше понимаю тебя и знаю, что ты не хочешь влезать в новые неприятности. Но я знаю, что твоё предназначение, как и моё, стоять на страже Света. Диктиона — один из её оплотов. К тому же я уверен, что ты не оставишь в беде друзей, а Кибелл, Шила, Энгас, Хэрлан и братья Реймей и Донгор — твои друзья. Я не знаю, что произошло на Диктионе, но мне не спокойно. У меня плохое предчувствие и я прошу тебя о помощи от их имени и от своего.

Я взглянула на Кирса и заметила, что он тоже встревожен. Поколебавшись не более минуты, он, наконец, решился и кивнул Тахо.

III

Я надеялась, что Хого, который наелся за ужином индейки и ещё до темноты отправился спать в океан, уведёт с собой тюлениху. Но как раз в тот момент, когда Тахо только открыл рот, чтоб поведать о своих сомнениях, с улицы донеслось жалобное мяуканье Розы, и я снова вспомнила о леденцах. Я услышала, как беспокойно заворочался в своей кроватке Алик. Он что-то бормотал во сне. Я встала, чтоб закрыть дверь в его комнату и заодно взглянула на большую хрустальную вазу, в которой обычно лежали леденцы. Чёрт возьми, я итак знала, что их нет! Зачем смотреть?

— У вас случайно нет леденцов? — спросила я у своих гостей, и мой голос почему-то прозвучал жалобно. Роза мяукала всё громче, и я боялась, что Алик проснётся и поднимет вой.

— Не… Я зубы берегу, — покачал головой Тахо.

— Леденцов нет. Есть пастилки для освежения дыхания, — предложил Кирс.

Я кивнула и взяла из его рук маленькую прозрачную коробочку с разноцветными пастилками. Открыв дверь на улицу, я высыпала её содержимое в открытую клыкастую пасть Розы.

— Освежайся на здоровье. Все тюлени в регионе будут у твоих ласт. А теперь вали отсюда.

Она взглянула на меня прекрасными влажными глазами, благодарно фыркнула и, развернувшись, поползла к воде. Проводив её взглядом, я закрыла дверь и вернулась в комнату. Сев, я посмотрела на Тахо и Кирса. Они как-то печально и тревожно поглядывали друг на друга. Наверно, ночь, тишина и мяуканье подействовали и на них. Ведь, в сущности, они ещё были детьми, уже подросшими, умными, образованными, уверенными в себе, и всё-таки детьми.

— Так что же случилось, мальчики? — спросила я.

— Ничего такого, — пробормотал Тахо. — Нас просто пытались ухлопать.

— Убить?

— Да, — кивнул Кирс. — Это неприятно. Понимаешь, если б это была драка, открытое нападение или неуклюжее покушение, я бы не смутился. Я с детства чувствовал себя изгоем, какими были все мы на болотах. Мы жили, отделённые от врагов только одним горным хребтом, и от нападения Дикта и Оны нас спасало только то, что они берегли силы для баларов. Потом всё изменилось, и всё же это ощущение некоторой уязвимости осталось во мне. И сейчас оно вспыхнуло с новой силой, я ощутил настоящую угрозу. Всё было слишком продумано и хорошо подготовлено. Нас спасло нелепое недоразумение. У меня такое чувство, что та же угроза нависла и над отцом. Но что спасёт его?

— Непонятно, да? — поделился своим мнением Тахо. — Сейчас я всё объясню. Это случилось три дня назад. Во время очередного сеанса связи с Диктионой, которые нам каждую неделю устраивают алкорцы из консульства, король Кибелл предупредил, что скоро наступит время Бдения Аматесу.

— Это очень древний религиозный ритуал, — пояснил Кирс. — На нём присутствуют только посвящённые. Все взрослые мужчины королевской семьи Дикта обязаны быть там. Мне уже исполнилось четырнадцать лет, и в начале этого года я прошёл инициацию в Храме. Отец сказал, что я должен прибыть к началу обряда. Это было не пожелание, а приказ, который не подлежит обсуждению.

— Я пытался уговорить его остаться, — продолжил Тахо. — Мы почти месяц готовились к гонкам, которые должны начаться завтра. У него из головы вылетел этот ритуал, а я ничего не знал, иначе б мы не стали вечерами возиться в ангаре, вылизывая «Хатху», вместо того, чтоб отдыхать и развлекаться. Но он и слушать ничего не хотел. И был прав. Я-то знаю нашего короля. Он спокоен и терпелив, но в случае чего…

— Я не боюсь отца. Но я знаю о своём долге, — раздражённо перебил принц.

— Ладно, — кивнул Тахо. — Короче, мы решили лететь на Диктиону вместе. У Кирса нет проблем с тем, чтоб взять отпуск в колледже. Государственные интересы превыше всего, к тому же у него нет «хвостов», я и подавно могу смыться в любой момент. Моя успеваемость — величина постоянная, как орбита Пеллары, по крайней мере, для нашего ректора. Загвоздка была в том, что до гонок оставалось несколько дней, «Хатха» была в полуразобранном состоянии. К гонкам-то мы успели бы, а вот к срочному вылету… Короче, нам пришлось нанять целую бригаду механиков, чтоб собрать, осмотреть, заправить и настроить катер. И в самый разгар сборки его высочество вдруг потребовал прекратить работы. Он, видишь ли, посеял в ангаре свой золотой браслет, и все должны были бросить дела и искать его побрякушку.

— Это золотой браслет ручной работы с мертвой планеты Беллдонна. Я заплатил за него пятьсот кредов, — пояснил Кирс.

— Ты заплатил контрабандисту за краденое антикварное изделие из государственной казны, — уточнил Тахо.

— Не отвлекайся, — поморщился принц.

— Как пожелаете, ваше высочество, — проворчал анубис и снова взглянул на меня. — Мы полдня искали этот злосчастный браслет и перерыли всё. Наконец, нашли, и не только его. Под половыми панелями в реакторном отсеке катера один из механиков нашёл мину. Чрезвычайно хитрую штуку, причём. Эта зараза сдетонировала бы в тот момент, когда «Хатха» должна была выйти в подпространство. Понимаешь? Всё шито-крыто. Все видели, как мы благополучно убыли из системы, и никто не знает, в какой момент и что случилось. Нас можно было бы искать на всём протяжении пути от Пеллары до Диктионы или в тысяче других миров, на тот случай, если мы сбились с курса.

— Именно это и встревожило меня, — кивнул Кирс. — Устройство было сделано мастерски из хороших материалов и деталей.

— Это не кустарщина, — подтвердил Тахо. — Кто-то дорого заплатил за изготовление этой штуки. И самое противное, что мы не знали, кто. Вернее… — он покосился на Кирса. — Предположения были. Наш наследник больно прыток для своего возраста в определённых делах. Видишь, он в папочку, такой же красавчик и обаяшка, к тому же по его собственному признанию, больше всего любит контактные виды спорта. В общем, если б этот новоявленный Дон-Жуан не расставался регулярно со своими пассиями, то у него уже было бы ожерелье из прекрасных дам, вешающихся ему на шею. Знаешь, такие очаровательные, длинноногие, разноцветные бусинки…

— Вот сперва мы и решили, что это подстроил муж какой-нибудь из этих «бусинок», — ничуть не смутившись, будничным тоном проговорил Кирс. — У некоторых из них весьма влиятельные и богатые мужья. Для открытых обид я слишком неудобный объект, у меня дипломатическая неприкосновенность, а в Объединении это лучше любого табу. А так…

— В общем, мы решили не поднимать шум, просто продолжили работу, — снова заговорил Тахо. — Но неожиданно нас вызвали в консульство Алкора на Пелларе. Нам сказали, что король Кибелл затребовал внеочередной сеанс связи. Этот сеанс был совсем коротким. Поздоровавшись с нами, он сказал, что посоветовался с монахами и в этом году Кирсу разрешается не присутствовать на церемонии Бдения. Он пожелал нам успехов в гонках и прервал сеанс.

Кирс мрачно смотрел на пламя свечи и качал головой.

— Это невозможно. Невероятно. Присутствие всех мужчин королевской семьи на церемонии — это освященный веками обычай. Он записан в наших священных книгах, и ни король, ни Храм не могут его отменить, тем более из-за каких-то гонок. К тому же отец крайне консервативен в вопросах веры. Он бы и обсуждать это не стал.

— Но он сам сказал тебе это, — заметила я.

— Я не уверен, — возразил принц. — Во-первых, он был в охотничьем костюме. Такое случалось, если он приезжал в консульство на Диктионе прямо из леса. Но это случалось только днем или вечером. А в момент этого сеанса в Дикте была глубокая ночь…

— Откуда ты знаешь?

— Мой хронометр двойной. Его мне подарили алкорцы. У них в консульстве есть астрономический киберхронометр, который рассчитывает точное время для всех стран на всех планетах, с которыми консульство имеет связь, — Кирс отдёрнул рукав шёлковой рубашки и показал свои часы. Нажав пальцем на кнопку сбоку, он откинул верхний циферблат, под которым оказалось живокристалическое табло, — Мой хронометр настроен на волну этого компьютера и в любой момент принимает сигнал, относящийся к Дикту, только… — Кирс озабоченно сдвинул брови. — Он и сейчас на что-то реагирует.

— Должно быть, такой же компьютер установлен и в местном консульстве, — пояснила я. — Оно находится в столице континента, а это полчаса лёта отсюда.

Он кивнул, успокоившись.

— Второе, что меня смутило, это странное чувство, что он меня не видит. Я не успел сесть в кресло, где обычно сижу, когда разговариваю с ним, а он смотрел туда, но при этом взгляд был…

— Несфокусированный, — подсказал Тахо. — Мне тоже показалось, что взгляд у него был какой-то рассеянный, как у близорукого.

— И третье, это то, что когда мы попросили оператора рассчитать направление и мощность передающего гравилуча, получалось, что он находится не на Диктионе, а где-то в космосе поблизости. Парень начал говорить нам о корреляции, о помехах, о вероятностных отклонениях, но, скорее всего, сам не знал, в чём дело, и не хотел это признать, — принц раздражённо передёрнул плечами. — У их рыцарей странное понятие о чести и честности.

— Знал бы, кому заливает, — фыркнул Тахо. — Пока он там копошился с расчётами, я три раза всё сосчитал, проверил и перепроверил. Источник сигнала должен был находиться на дальней орбите Диктионы, а не в столице Дикта.

— Мне не хотелось об этом думать, но факты — упрямая вещь, — вздохнул Кирс. — Нас всеми средствами пытались не пустить домой.

— Мы так думали до вчерашнего вечера, — уточнил Тахо. — Из вредности — я, и из чувства противоречия — он, это уж как кому по статусу положено, мы отправились на Диктиону. Но на всякий случай решили оставить весточку друзьям в колледже, чтоб если не вернёмся, они всё рассказали бы ректору и главному консулу Алкора на Пелларе. Мы связались с молодым принцем Уэльским, потому что он парень обязательный, умеет держать язык за зубами, и охраняют его как государственную казну. Вот он-то нам и сказал, что примерно в то время как мы выходили из системы Пеллары, кто-то застрелил возле нашего дома молодого инспектора-землянина. Он был невысокий, стройный, с длинными волосами, и при этом мексиканец по национальности. Тебе это о чём-то говорит?

— Мексиканцы черноволосые и смуглые, с некоторой натяжкой они похожи на жителей Дикта, — ответила я. — К тому же форма инспекции почти того же цвета, что и форма вашего колледжа, и похожа по покрою.

— Вот именно, — удовлетворённо кивнул Тахо. — Конечно, это могло быть совпадением, но после всех этих загадочных и неприятных мелочей, я решил не рисковать его жизнью. Чёрт с ней, с церемонией. Если всё это — ерунда, я сам Кибеллу в ноги кинусь и признаюсь, что из-за меня парень не попал на Бдение Аматесу. Моя совесть спокойна. Я выполнял свой долг и так далее. Не хочу, чтоб нам там головы откочерыжили. И его жалко, и свою ушастую башку. Ты меня понимаешь?

— Вы сменили курс и помчались сюда?

— Я сменил! — тявкнул Тахо. — Он горел желанием вернуться домой. Он же там семью оставил и, если что-то случилось, все в опасности. Да и я за них беспокоюсь, но я-то понимаю, что вдвоём мы не такая уж страшная сила. Нам нужна поддержка. Я ему это сказал, а он… — Тахо махнул рукой. — Дикий человек. Какие-то там доводы рассудка — это такой же бред, как кибернетика, психотренинг и лазерные пушки. Вцепился в свой меч, только глаза сверкают. Того и гляди меня самого в лапшу порубит! Весь в папочку, когда в ярости. Ну, я, как обычно, избрал стратегию вежливого отхода, вернее, обхода. Сказал, что летим домой, а как только он вышел из рубки, сменил программу полёта — и сюда. А к тому времени, как мы вошли в систему Тейли, он уже остыл и образумился. Вот и всё…

Я некоторое время молчала, размышляя об их рассказе, а они смотрели на меня. Тахо с надеждой и мольбой, а Кирс… Такой взгляд я когда-то видела у Кибелла. Тогда он ждал от меня многого, но сильно сомневался в том, что я что-то смогу.

— Ладно, я полечу с вами, — наконец, кивнула я, и обернулась к календарю с рождественским поздравлением. — А Алик получит ёлку, снежки и Деда Мороза. И акваланг… годков через семь-восемь.

— А Кристоф? — деликатно поинтересовался Тахо. — Он бы нам тоже не помешал.

— Я не знаю, где он, — отрезала я. — Сейчас оба — спать, комнаты для гостей вон там, прямо по коридору. Завтра утром — в путь. Нам ещё нужно будет заскочить на Землю и оставить там Алика, пусть встречает Новый год со своими племянниками.

Очень довольная таким решением, я проводила гостей до их комнат и отправилась мыть посуду. Проблема, мучившая меня с самого утра, решалась сама собой. Я как-то не думала, что вместо неё на меня наваливается уйма других.