Диктиона. Пламя свободы

Гроза

I

Тяжёлые тучи неслись по тёмному небосводу над столицей Дикта. Холодный ветер завывал в узких переулках и заставлял пламя костров, разведённых на перекрёстках, плясать безумный танец. Три всадника ехали к западным воротам города, двое впереди, один — чуть отстав от них. Кибеллу нужно было поговорить напоследок с сыном, а Крис Джордан не хотел им мешать. Он с печалью осматривался по сторонам и видел картину разрушений. В воздухе висел тяжёлый смрад, который всегда сопровождает войну. Он гнал от себя чувство тревоги и неуверенности, которое сопровождало его в течение последних недель, а теперь, казалось, достигло своего апогея.

Кибелл в этот момент сжимал поводья своего коня. Он старался говорить сыну те вещи, которые говорил когда-то ему умиравший король Эрд, стараясь предостеречь от ошибок и дать советы, полезные будущему, ещё неопытному правителю. При этом он чувствовал, что всё выходит не так. Кирс слушал невнимательно, о чём-то сосредоточенно думал и иногда упрямо качал головой. А сам Кибелл кипел от злости. Эта ярость, которая появилась в тот самый момент, когда он впервые увидел незнакомца в полыхании изумрудно-золотого сияния, которая возрождалась неизменно каждый раз, когда он хотя бы вспоминал о нём, она не давала ему понять, что происходит на самом деле, и свербящее ощущение глупой и неотвратимой ошибки не давало ему покоя.

— Я не собираюсь умирать! — неожиданно заявил он. — Я хочу убить его!

Кирс рассеянно кивнул, а Кибелл бросил взгляд назад, где на высоком коне ехал его противник.

Он простился с сыном у западных ворот, и приказал ему ехать обратно. Кирс какое-то время молча смотрел на него, а потом развернул коня и уехал. Не сказав ни слова, не попытавшись обнять отца на прощание. Он или что-то задумал, или был разочарован… Ни то, ни другое не устраивало короля, но что-то предпринять он уже не мог. Джордан поравнялся с ним, и они вдвоем выехали из города и свернули на огромный, ровный, как стол, луг.

Было темно, но всё же их глаза были достаточно зоркими, чтоб видеть всё вокруг в странном сером свечении. Ветер здесь гулял беспрепятственно, пригибая к земле высокую траву. Чёрные тучи неслись так низко, что до них, казалось, можно было дотянуться мечом с ближайшего холма.

Именно к этому холму и направил своего скакуна король. Время от времени он оглядывался на тёмную громаду крепостной стены, прикидывая расстояние. Ему не хотелось, чтоб его противника сразила стрела, пущенная из какой-нибудь бойницы, хоть при таком ветре вероятность удачного выстрела была крайне мала. Достигнув кромки луга, он легко спрыгнул с коня, снял плащ и перекинул его через конскую шею. Потом отстегнул от упряжи ножны большого боевого меча и обернулся к своему противнику.

Джордан уже стоял на земле. В руках его был предмет, похожий на эфес меча. Подняв его над головой, он что-то сделал и Кибелл услышал странный звук, с которым из эфеса выдвинулась полумесячная гарда, а потом в темноте засветился длинный прозрачный клинок. Голубые руны сияли на его лезвии, но король лишь прищурился. Колдовской меч — это было не то, что могло его напугать. К тому же клинок тут же померк и стал обычным металлическим, тёмным и старым.

Джордан шагнул вперёд, и Кибелл направился к нему. Чёрное небо над ними вдруг расколола ветвистая белая молния и, в тот миг, когда издалека докатился оглушительный раскат грома, они скрестили мечи.

Бой их из-за тяжести оружия не отличался особой поспешностью. Раз за разом они наносили друг другу удары, то уворачиваясь от атак противника, то парируя их. Кибелл чувствовал раздражение, охватившее его. Он пока не ощущал того, от чего его предостерегали. Может, его противник и был хорошим воином, но он дрался вовсе не так опасно, как следовало ожидать. Он был легче и подвижнее короля, его огромный двуручный меч был для него вовсе не тяжёл, и всё же что-то в его движениях было скованным и неверным. Кибелл стремительно пошёл на обострение, ускорив свои удары. И тут же уловил, как легко добавил темп Джордан. Они смотрели друг другу в глаза, но ни один не мог прочесть ничего во взгляде другого. И всё же что-то шло не так, как должно было идти.

Джордан тоже чувствовал это. Впервые за столетия Экскалибур был тяжёл для него. Его противник был сильным, но не слишком маневренным, и в иной ситуации он бы давно справился с ним, но сейчас что-то мешало. Он чувствовал странное онемение в мышцах и суставах, словно тело не желало его слушаться, и всё же он знал, что может и должен победить. Победить… Что-то глухое и тёмное таилось в этой естественной мысли, и Джордан, стиснув зубы, принял на меч очередной удар Кибелла.

Молнии сверкали в небе, гром грохотал так, что от него, казалось, дрожала земля, по лугу кружились в сумасшедшем танце небольшие смерчи, в которое закручивался неистово воющий ветер. Мечи противников высекали искры, и их взгляды скрещивались, как клинки.

Кибелл вдруг понял. Эта догадка была оскорбительна для него, и всё же, кажется, верна. Его противник намеренно не показывал свою силу. Он не желал биться честно. Он просто принимал удары, а нападал так медлительно, что отбить его атаку было проще простого. Его щадили? Он не мог допустить этого, он уже чувствовал, как намокла от пота его одежда и как заныли плечи, а Джордан двигался всё так же спокойно, и его дыхание было почти неощутимым. Ярость снова вспыхнула в глазах Кибелла, и он рванулся вперёд, занеся меч для сокрушительного удара.

Джордан не ожидал этого. Он вообще не встречал такого приёма до сей поры. Он даже не смог уловить, как королю удалось столь стремительно изменить направление движения, и с отлёта снова поднять меч, причём в весьма опасную позицию. Больше подчиняясь инстинкту, чем здравому смыслу, он отскочил назад влево, но инерция движения и тяжесть меча уже вела Кибелла по заданной траектории, и он оказался боком к противнику. Джордан стремительно опустил свой клинок на его меч, и король пошатнулся. Меч его отлетел в сторону, и сам он упал на одно колено. Огромный двуручный меч взлетел над его головой.

Джордан готов был закончить этот поединок привычным завершающим ударом, столь привычным, когда видишь перед собой склонённую голову врага. Стиснув зубы, он напряг мышцы, и в этот момент эфес рванулся из его рук. Он взвыл от боли в растянутых мускулах и обернулся, проследив, как его верный меч, пролетев несколько десятков метров, вонзился в вершину холма. Очередная молния сверкнула над ним, и Джордан увидел силуэт Экскалибура, похожий на покосившийся крест на погосте. С изумлением и ужасом он смотрел туда и не видел, как рука Кибелла стиснула рукоятку потерянного им меча. Король Дикта медленно поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и расправил плечи.

— Можешь сходить за своим мечом, — произнёс он. — Или ты предпочитаешь, чтоб я убил тебя так?

Джордан медленно обернулся и взглянул на него. Но Кибеллу вдруг показалось, что тот не видит его, столько смятения было в его глазах. Молния озарила мертвенным светом бледное лицо, и с небес хлынул дождь.

— Делай, что хочешь… — проговорил Джордан и медленно опустился на колени и склонил голову.

Кибелл стоял над ним, сжимая в руке меч.

II

За окнами грохотала гроза. Мы все разбрелись по огромному церемониальному залу, украшенному колоннами и статуями из медового янтаря. Высоко под потолком тянулся ряд узких окон и, из них сейчас веяло сыростью, и временами они вспыхивали белыми молниями, похожими на древние фотовспышки.

Мне уже надоело выслушивать требования что-то предпринять и угрозы, что если король будет убит, ни один из пришельцев не покинет планету живым. Мне нечего было ответить, к тому же отвечать было бесполезно. Все здесь, подобно мне, маялись от того, что ничего не могли предпринять, потому что их сдерживал приказ Кибелла, как меня — наш Закон, и тревожились об исходе этого нелепого и безумного поединка.

Я была зла. Я понимала Кристофа, его стремление заступиться за друзей, но его упорное желание сражаться со смертным, да ещё стоявшим в этом мире на защите Света, было мне совершенно непонятно. У меня было время, и я вспомнила многое из нашего общего прошлого, с того момента, когда в такую же тёмную тревожную ночь мы встретились на Кронвере. Я вспоминала наши долгие разговоры, наши приключения, его поступки. Именно его поступки, всегда полные какой-то невероятной жертвенности. Он подставлял свою грудь под чужие мечи, лишь бы не лить понапрасну кровь. Он сожалел о каждой потерянной душе. Он молился перед каждым поединком, и его тело окутывал золотой свет. Молился ли он сейчас? Мне казалось, что этот поступок совершил другой человек. И, может быть, я, наконец, начала понимать, о чём он говорил, намекая, что сбился с пути. Я покачала головой. Даже самые верные адепты Света, самые сильные Воины духа подвергаются испытаниям и искушениям на своём пути, но я всегда была уверена, что он-то выдержит всё, и не потеряет из виду свою Вифлеемскую звезду. Неужели с ним это всё же случилось? Тогда я была права, не вмешавшись в сам поединок. И дело было не в бое, а в проверке, которую он сам должен был выдержать или не выдержать… Сам, потому что помочь ему в этом было нельзя.

Мне было жаль его. И я тревожилась за наше с ним будущее. Это был обычный женский страх потерять любимого, лишиться мужа, к тому же, как объяснить это сыну… Я слишком привыкла к обычной спокойной человеческой жизни. Может быть, я тоже нахожусь перед тяжким испытанием? Может, я тоже делала что-то не так и поступала иначе, чем должен поступать Воин Духа? Я покачала головой. Этот вечный парадокс, заставляющий нас разрываться между своим человеческим естеством и вечной сущностью служения силам Добра. Он так давно не вставал передо мной. Всё было так хорошо…

— О чём думаешь? — поинтересовался Тахо, подходя ко мне.

— О том, какую ошибку я допустила во всей этой истории, — пробормотала я.

— Вопрос, конечно, интересный, — кивнул он. — А меня занимает, к чему всё это может привести. Если Крис убьёт короля, то что будет?

Я пожала плечами.

— Ему долго придётся замаливать этот грех.

— А если король убьет Криса?

Я взглянула на него.

— Как это может быть?

— Это теоретический вопрос.

— Значит, Крис отправится в наш Вечный дом думать о своём поведении и ждать очередного воплощения, — раздражённо ответила я. — Но это невозможно…

— Они собираются убить Криса, если он убьёт короля.

Я покосилась в другой конец зала, где собрались в тесный кружок Энгас, Реймей, Донгор и Хэрлан.

— Я постараюсь им помешать, — что ещё я могла ответить?

— А что при этом делать мне? — поинтересовался он.

Я усмехнулась, причём довольно зло.

— У Воина есть одна привилегия, он всегда имеет право выбора. Вот и пользуйся своим правом.

— Да, твой совет звучит вполне в духе Великих Учителей, — хмыкнул он.

За стенами Храма уже давно шёл дождь. Он стучал по крыше и шумными потоками стекал по стенам. Его монотонный шум почти заглушал грохотание уходившей на восток грозы. Что-то успокоительное и очищающее было в этом глухом и ровном звуке стекающей на землю воды. В зале ещё больше посвежело, и мне вдруг подумалось, что скоро рассвет. И очень захотелось, чтоб вместе с ночью закончилась и эта тревога.

Первым поднял голову Энгас. Встав с лавки, он опёрся на посох и взглянул в сторону высокой арки бокового входа, возле которой в безмолвном карауле стояли монахи с мечами. Я прислушалась. Это были шаги двух человек. Невольно и я направилась в сторону арки, хоть уже через минуту поняла, кто это. Сердце моё тоскливо сжалось, и я замерла.

В зал вошли Кибелл и Кирс. Оба они выглядели усталыми, с мокрой насквозь одежды стекали ручейки дождевой воды.

— Слава Аматесу! — воскликнул Хэрлан, воздев руки к потолку.

Без сомнения он выразил общие чувства, потому что лица остальных просто светились от счастья.

— Ты убил его? — подхромав ближе, спросил Энгас.

— Погоди! — отмахнулся Реймей. — Сухую одежду! — крикнул он монахам. — Ты не ранен?

— Нет, — покачал головой Кибелл и как-то странно взглянул на меня. — Он мог десять раз убить меня, если б захотел. А когда захотел, ему не повезло. Он потерял меч.

— Потерял меч? — переспросила я, не в состояния скрыть изумление.

— Да. Меч вырвался из его рук и отлетел на холм, он так до сих пор и торчит из вершины.

Я недоверчиво смотрела на короля. Представить себе, что Кристоф мог выпустить из рук Экскалибур… Что-то было не так.

— Ты убил его? — нахмурился Энгас.

— Безоружного? — Кибелл с негодованием взглянул на него. — Как ты мог подумать?

— Где он? — спросила я.

— На турнирном лугу. Сказал, что ему нужно о многом подумать.

— Значит, поединок незакончен, — хмуро заметил Энгас.

Король снова посмотрел на него.

— Закончен. Раз и навсегда. Я умею признавать свои ошибки.

— Вот как? — Энгас усмехнулся. — Выходит, ты признаёшь, что этот поединок был излишним?

— Признаю. Я поддался эмоциям. Я бился не за то, о чём говорил. И чуть не поплатился головой. Вперёд наука.

— Разумно, — кивнул Донгор. — а что будет с теми двумя?

— Подготовьте крепкий звездолёт. К утру всё должно быть готово.

Придворный механик чуть заметно улыбнулся и кивнул, Я медленно вышла из зала. Они оба были живы, но я почему-то не испытывала от этого особой радости. Прежде чем радоваться, я должна была поговорить с Кристофом.

Дождь закончился. Небо быстро очищалось. Ветер уносил прочь остатки туч, и на небе снова засияли звёзды. Мой конь мчался по улицам столицы, разбрызгивая целые фонтаны дождевой воды. Вокруг было тихо, лишь изредка я замечала сидевших под самодельными навесами у костров людей, да порой мимо медленно проезжали конные патрули Сынов Аматесу, но, судя по их лицам, работы у них этой ночью было совсем немного.

Если в городе ещё было какое-то освещение, то за его стенами оказалось довольно темно. Я видела усыпанные звёздами небеса, смутные очертания холмов и леса вдалеке, и уши моего коня, который нервно прядал ими, пытаясь понять, что нам понадобилось этой тёмной сырой ночью вне пределов теплых уютных конюшен. Я выехала через западные ворота, потому что по картам именно за западными стенами располагался турнирный луг. Но он был столь велик, что простирался вдоль города до самой дороги на Делар, то есть до южных ворот. Я понятия не имела, где мне искать Кристофа, и потому ехала шагом по дороге, пристально всматриваясь в темноту слева от меня. Я думала, что мне стоит свернуть на луг и ехать по нему, но заезжать в высокую мокрую траву не хотелось. А потом я услышала свист. Мой конь испуганно вздрогнул, и я различила вдали маленькую звездочку огонька, который вскоре угас. Однако направление я уже определила и теперь уверенно поскакала туда.

Кристоф сидел на склоне холма и курил. Увидев меня, он ничуть не удивился.

— Кто ещё будет искать меня здесь в такую погоду и в такое время, — хрипло проговорил он.

Я не видела его лица, но догадывалась о невеселой усмешке, которая была мне так знакома.

— Ты весь вымок, — заметила я, спрыгивая с коня и снимая с него скатку из теплого войлочного плаща. — Накинь, а то простудишься.

— Я? — в его голосе послышалась язвительность, но плащ он взял.

— Твои уникальные способности к регенерации мне известны, — заметила я, опускаясь рядом на корточки. — Но не стоит эксплуатировать их без нужды.

— Ты как всегда мудра и рациональна, — проворчал Кристоф.

— Даже скучно… — усмехнулась я. — Что же всё-таки произошло?

— Я ошибся, — спокойно ответил он. — Обычные человеческие эмоции затмили разум, к тому же я так и не научился проигрывать.

— Король тоже говорил что-то об эмоциях.

— Мы с ним одинаково сваляли дурака, — кивнул Кристоф. — Ревность и не таким умникам может замутить разум.

— Что? — опешила я.

— Не надо… — тихо рассмеялся он. — Будто для твоей закалённой и умудрённой души не существует такого чувства.

— Существует, — кивнула я, вспомнив, какую истерику закатила ему несколько лет назад из-за блондинистой алкорской принцессы. — Но это ты говорил, что ревность — это дремучее чувство, не достойное цивилизованного человека.

— Основанное на собственническом инстинкте, — добавил он. — Только я тогда напомнил тебе твои же слова… А теперь… Всё просто… Этот сказочный король решил за тобой приударить.

— Я не давала ему повода! — запротестовала я, чувствуя, что краснею. К счастью, было слишком темно, чтоб он это заметил.

— Ты даешь им всем повод одним своим существованием, — заметил Кристоф. — Я же не возмущаюсь. Глаза есть не только у меня. Я этого парня понимаю. К тому же он и сам совсем неплох. И он тебя обнимал…

— Он просто выражал так благодарность за сочувствие.

— Они так выражают чувства? Понятно… Теперь буду знать.

— И ты приревновал?

— Немного не так. Это было больше похоже на олений турнир, когда встречаются два здоровенных оленя, влюблённых в одну хорошенькую лань, и начинают ломать друг другу рога. Причём мы, как существа более высокоорганизованные и изощренные, прикрывали всё это иными, более возвышенными мотивами.

— Ты говоришь о «вас»? Он что, сказал тебе об этом?

— У него хватило благородства, как не снести голову безоружному противнику, так и признать свою ошибку.

— И ты сделал то же.

— Я же рыцарь. Я был в свите Ричарда Львиное Сердце.

— Помню, сэр рыцарь… — улыбнулась я и провела рукой по его волосам. — Ты мокрый, хоть выжимай. Может, вернёмся в город?

— Нужно сперва забрать меч, — проворчал он.

— Кстати, что с мечом? Ты действительно выпустил его из рук? Где он?

— Там, — Кристоф указал себе за спину, и я взглянула на вершину холма, где с трудом разобрала на фоне звёздного неба крестообразный силуэт. — Он вырвался из моих рук. Вырвался сам, потому что не пожелал принимать участия в том, что я делал… Он меня осудил и сбежал.

— Ты его звал?

Кристоф мотнул головой, как расстроенный ребёнок.

— Он не придёт.

Я вздохнула.

— Послушай меня, сэр рыцарь, ты можешь мне не верить, но твой меч не является разумным существом и не может сам принимать решения,

— У него есть душа, — упрямо возразил Кристоф.

— Не спорю. Только его душа — это продолжение твоей души, и он сбежал от тебя, потому что ты сам не хотел свершить то, что делал. Он просто подчинился твоему подсознательному приказу.

— Он прилетает только на звук голоса, но никогда не улетает. А ты хочешь меня убедить в том, что он сделал это, повинуясь какому-то подсознательному импульсу?

— Такое случается. Если импульс достаточно силен, — я поднялась на ноги. — Давай, зови его и поехали.

Он какое-то время сидел молча. Потом с нежеланием поднялся и посмотрел на вершину холма.

— Иди сюда, — негромко произнёс он. Меч остался на своём месте в полной неподвижности.

— Побольше решимости, — поморщилась я. — Или теперь меч будет управлять тобой? Давай!

— Экскалибур! — раздражённо крикнул Кристоф, и тут же раздался знакомый свист, и меч послушно лёг в его ладонь.

Он сложил его в эфес, засунул за ремень брюк и обернулся ко мне.

— Почему ты всегда оказываешься права?

— Если б всегда… — пробормотала я.

Кристоф поймал моего коня и легко взобрался ему на спину. Я уселась сзади него на круп и, закутав его плечи в войлочный плащ, обняла за талию и прижалась щекой к спине. Конь не торопясь двинулся в обратный путь. Из темноты вышел его конь и, пристроившись сзади, не спеша, двинулся следом.

— Интересно, как отреагируют аборигены, увидев двух супергероев верхом на одной лошади? — поинтересовался Кристоф.

— На тебе ж не написано, что ты супергерой, — фыркнула я.

— Что верно, то верно… — он на какое-то время замолчал. — Как глупо всё получилось… — наконец, снова заговорил он, и его голос звучал тихо и задумчиво. — В принципе, я ж ничего не имею против этого парня, но чуть не снёс ему голову. Неужели, я мог бы его убить?

— Нет, — проговорила я. — Берт Сын Волка не позволил бы тебе это сделать.

— Берт Сын Волка… — прошептал он. — Я когда-то любил это имя, а последнее время оно так отдалилось, словно он — это уже не я. Наверно, потому я и сбился с пути. Вернее, не сбился. Я просто с него свернул. Понимаешь, я ведь бродяга. Все мои жизни прошли в лишениях и скитаниях. Я постоянно страдал, метался, тосковал и так жил. Это было нормально, хоть я и не могу назвать такую жизнь счастливой. Но это была моя жизнь. И я ушёл из неё. Я позволил себе завести дом, семью, я веду себя как светский лев, я обзавёлся личным катером и обширным гардеробом. Я живу здесь так, как имею право жить только там, — он ткнул пальцем вверх. — Моя душа подёрнулась жирком, мозги размякли и даже мышцы тренированы не работой, а специальными упражнениями. Какой я теперь Сын Волка? Перекормленная борзая на медвежьей шкуре.

— Ты несправедлив к себе, — возразила я. — Каждый человек имеет право на отдых, и Воин Духа в том числе. Ты же не сидишь, сложа руки. Сколько ты сделал за эти годы?

— Кое-что, но меньше, чем мог, и даже, чем был должен. Пойми, что на свете есть Воины, которые между битвами живут во дворцах, есть такие, кто веками живут на мирных планетах, оберегая их духовный и интеллектуальный потенциал, но есть такие, как я, которые не ждут вызова, а бродят в поисках возможности приложить свои силы. Мы не обычные люди, хоть сейчас, когда многие из них достигли теоретического бессмертия, мы и похожи на них. Разница в том, что они просто живут долго, а мы живём, проживая не одну, а много жизней. Мы должны быть в движении, мы должны искать, исследовать, сражаться, обзаводиться друзьями, влюбляться, терять близких, страдать и снова идти вперёд. В этом наша жизнь и наше предназначение.

— Твоё… — уточнила я ворчливо.

— Именно, потому что о твоём я судить не могу. Только ты знаешь, каково оно. Только ты можешь обозреть свои жизни и понять, что есть твой путь. Посмотри, что сделал со мной покой! Я разучился страдать и смиряться. Я проиграл и с перекошенной физиономией кинулся на обидчика. Я забыл, что путь побед и поражений — это мой обычный путь. Мне тесно на Рокнаре. Я уже давно чувствую это. Меня выталкивает оттуда в космос. Я долго не хотел признать это. Я не хочу расставаться с тобой, и меня приводит в отчаяние сама мысль, что Алик будет расти без меня… Но что делать!

— И ты уйдешь… — прошептала я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

— Мне придётся. Не совсем. Я буду возвращаться время от времени, потому что у меня есть обязанности перед сыном.

— А передо мной?..

— Лора, милая моя Лора… — его ладони легли на мои руки, обнимавшие его. — Ты же знала, что рано или поздно это случится. Мы же с самого начала понимали, что нам придётся вырывать у вечности эти месяцы и годы. И что рано или поздно она всё равно возьмёт своё. Я знаю, что тебе нравится наша жизнь, но ты привыкла к долгим жизням, где периоды покоя и войн длятся веками. А я человек, я живу быстро. Мне нужны перемены. И я снова возвращаюсь на свой круг. Мы всё равно будем любить друг друга, но пусть это уйдёт на другой план, в горние выси. Наши сердца должны быть свободны для новых чувств, для свежих эмоций. Ты понимаешь, о чём я?

— Да, это я понимаю… — кивнула я, вспоминая, как много дорогих лиц запечатлелось в моей памяти. — Но мне, действительно, нравится наша жизнь на Рокнаре. И мне жаль Алика. Он так любит тебя…

— Я знаю. И это разрывает мне сердце. Я постараюсь не причинить ему боли. Я буду прилетать, когда смогу, я буду звонить и писать ему. И улечу я не сразу… Через какое-то время… Вам просто придётся постепенно привыкнуть жить без меня.

— Я понимаю, — кивнула я, уткнувшись лицом в его спину. Я не плакала. Я знала, что рано или поздно мы расстанемся. Но я всегда боялась, что случится что-то страшное. Слава Светлым Богам, он не погиб, он просто уходил, чтоб продолжить свой путь, и у нас ещё есть немного времени, чтоб побыть вместе.

Кристоф молчал. Я знала, что ему и самому нелегко. Он тоже был счастлив на Рокнаре. Он безумно обожал Алика и очень серьёзно относился к своим отцовским обязанностям. Но его кровь, даже не кровь Воина, а кровь космического бродяги влекла его к новым далям. И он ничего не мог с этим поделать.

— Домой мы вернёмся вместе? — спросила я, прерывая долгое молчание.

— Может быть… — согласился он. — Всё будет зависеть от решения короля, и от того, что будет с Реном и Нораном. Я всё же не могу смириться с тем, что они погибнут. В чём-то король прав, но он видит под другим углом. Он видит демона, а я вижу людей.

— Мне кажется, он уже принял решение, — грустно заметила я.

— Я ещё раз попытаюсь переубедить его, — твёрдо проговорил Кристоф. — Потому что эта его ошибка может стоить слишком дорого.