Чудовищная алхимия. Том 5

Глава 12

Естественно, ни на какой пляж они в тот день не пошли. Катарина убежала обратно во дворец. Гости разошлись, договорившись встретиться здесь же послезавтра. А Лиса, взяв с собой Хвою и Вилтани, умчалась по лавкам — приобретать купальные костюмы.

Почему это нельзя было сделать завтра, парень так и не понял. Сам он как раз планировал на следующий день заняться покупками, так как ничего для плавания у него, конечно же, не было.

Вскоре наступил праздник. Желание отправиться на пляж изъявила добрая половина обитателей резиденции, а вот остаться дома пришлось немногим: Хаггу, Хвое, Тихане, Варне и наказанной ею Вилтани. Мелкую егозу, конечно, было жалко, но командир не стал встревать в процесс воспитания: всё же он в этом ничего не понимал, а женщине было определённо виднее.

К слову, даже Брут проявил интерес к походу на пляж и сейчас сидел на плече у командира, стоявшего у ворот их резиденции среди остальных. Правда, зачем мохнатый взял свою заплечную сумочку, Зефир так и не понял.

— Ну что, идём? — оглядел всех командир, останавливая взгляд на принцессе Катарине.

Чуда не случилось, и девушка была одета не в лоскуты материи, как он нафантазировал, а в более целомудренную одежду. Но, слава Всемогущей Бойне, ненамного.

В принципе, её внешний вид мог выбить из колеи любого встречного-мужчину: лёгкие босоножки на элегантных длинных ногах, бёдра прикрывала накидка из фиолетового полупрозрачного шёлка — такой, по словам Лисы, производили только в Нагаратте, и стоил он баснословных денег. Под накидкой просматривались низ купального костюма, представлявший собой синие трусики. Далее шёл оголённый и стройный животик, а весомую грудь красавицы прикрывала качественная нательная повязка тоже синего цвета, состоящая из чашечек, которые поддерживали прелести девушки и открывали частичный вид на них.

Мелиса, вроде бы, называла это «ропаккой», хотя парень не был в этом особо уверен.

На голове у принцессы красовался перламутровый платок. Она повязала его так, что были видны только её дымчатые глаза, которые сейчас с интересом следили за реакцией рассматривавшего её Зефира.

Заметив взгляд девушки, юноша кашлянул и решил перестать пялиться. Всё-таки перед ним была не абы кто, а принцесса страны, в которой он жил. И творить всякие непотребства с ней он зарекался.

Остальные девчонки — Лиса и Нада — выбрали более скромные купальные костюмы: цельные, где низ и верх были соединены полоской ткани. Их бёдра прикрывали простые накидки, не такие роскошные, как у принцессы. Но даже несмотря на это, облегающая ткань подчёркивала изгибы их фигур, и в целом девушки выглядели просто прекрасно.

Сами парни — Леопольд, Зефир и Эден — оделись попроще: сандалии, свободные рубашки светлых тонов на пуговицах и серые плавательные гашны — короткие портки до колен, созданные специально для плавания. В то время как на Вуке и Руди вообще присутствовали только гашны да сандалии. А рубашки им, очевидно, заменял мех.

— Да… Идемте, — проговорил с запинкой волк, украдкой косившийся на Катарину.

Вообще, на вкус командира, атмосфера была какая-то странная. Эден пожирал взглядом Лису. Вук — вторую принцессу. Рыжий кот Руди скоро бы заработал себе косоглазие, потому что пытался пялиться сразу на трёх девушек одновременно. И, судя по всему, Брут занимался тем же самым, потому что в какой-то момент чуть не свалился с плеч парня.

Более того, сам Зефир частенько ловил на себе интерес Нады, а ещё — задумчивые взоры Катарины, от которых ему чудилась призрачная угроза… почему-то матримониального характера. Но апофеозом странности был, конечно, Леопольд, который взял на отдых свой новый шестопёр и частенько смотрел на него восхищенным взглядом, непременно поглаживая.

По мере того как компания приближалась к пляжу, по бокам улицы начали появляться высокие каменные заборы, а группа незаметно оказалась в одном из самых дорогих мест города.

— Хотел бы я здесь жить, — протянул Руди, оглядывая кованые ворота, за которыми виднелся шикарный особняк и разбитый перед ним сад.

— Не накопим и за всю жизнь, — горестно вздохнул Вук.

— И чем здесь лучше, чем, к примеру, на Цветочной аллее или в Клановом квартале? — с недоумением спросил Леопольд.

Зефир тоже особой разницы не видел и прислушался, когда серый полуволк начал объяснять:

— Тут совсем близко море, меньше городской суеты, а если ты живёшь прямо на утёсе, то и вид открывается сказочный.

Мощёная улица, по которой они шли, действительно была несколько пустынной. Однако стоило командиру об этом подумать, как рядом пронеслась карета, запряжённая парой лошадей, и из неё донёсся громкий женский смех. Она долетела до поворота, за которым, судя по всему, начинался обрыв, и на большой скорости вошла в него.

На миг парню показалось, что кучер не справится и полетит вместе со своими господами вниз. Но нет, дебилам повезло — лишь правый бок немного приподнялся и с гулким стуком опустился, а затем повозка исчезла из виду.

Спустя несколько минут их группа тоже дошла до этого поворота, и перед глазами Зефира открылся вид на небольшой серпантин, спускавшийся к Золотой Косе. Внизу, у самой кромки воды, слева и справа виднелись каменные здания, среди которых были несколько ресторанов и магазинчиков, а чуть дальше начинался песчаный пляж, напоминавший своей формой вытянутый язык, окунувшийся в синее море.

На песке можно было заметить высокие разлапистые деревья, чьи кроны создавали причудливые тени, множество зонтиков и деревянных лежанок, часть из которых была занята загорающими людьми.

— Красиво, — улыбнулась Лиса.

— А то! — с гордостью, как будто сам здесь всё устроил, проговорил Вук. — Не зря магистрат по десять серебряных дерет с человека за посещение этого места.

Рядом внезапно закашлялся Леопольд.

Висеслав Локус лежал под зонтиком в тени и никак не мог выкинуть из головы своё недавнее унижение. Не говоря уже о том, что ему пришлось идти к целителю, который вырастил ему новые зубы взамен выбитых.

В последнее время он постоянно злился, и улучшить его настроение не помогало ни отличное место отдыха, ни компания красавицы Ночки, которая находилась на соседнем лежаке.

Парень повернул голову и оглядел девушку голодным взглядом. Тёмная бархатистая кожа так и манила. А этот раздельный купальный костюм белого цвета на её шикарных формах, который практически ничего не скрывал, лишь усиливал желание обладать ею. Причём немедленно.

Вот только на все его попытки сблизиться она отвечала отказом, заявляя, что достанется ему только после свадьбы. Они ещё даже не целовались! И это неимоверно раздражало шатена.

Скорее всего, дело было в том длинноволосом ублюдке. Она явно что-то к нему испытывала, поэтому играла в недотрогу.

Вспомнив об этом уроде, Висеслав чуть не заскрежетал своими новенькими зубами. В тот злополучный день, после того как они с братом сходили к целителю, их знатно пропесочил отец. А когда Вьеран заикнулся о том, чтобы отомстить с помощью клана, Войномир, скривившись, объяснил, какими репутационными потерями грозит продолжение конфликта, запретив трогать этого Зефира.

— Я отлучусь ненадолго, — внезапно произнесла Ночка и, не дожидаясь ответа, поднялась и направилась прочь.

Злость снова подняла голову. На сей раз уже на девушку, которая его ни во что не ставила. Да, Ночка была сильнее, но он являлся сыном старейшины клана — в отличие от неё.

Проводив взглядом её шикарные бёдра, парень шумно выдохнул.

Немного успокоившись, мысли шатена вновь вернулись к проблеме, от которой пока не удалось избавиться.

Естественно, они с Вьераном не послушали отца. Не в тот момент, когда семью Локус смешали с дерьмом на глазах практически у всего клана. И тут же принялись мстить: подпалили магазин и организовали проникновение в дом. Но поджог провалился, а Зоран, этот бесполезный дебил, вернулся обделавшимся и без портков, рассказывая о каких-то злых духах, которые сняли с него штаны и чуть не покарали самым противоестественным образом.

Единственное, что у них по-настоящему получилось — это разузнать о враге побольше, организовав за ним слежку. Однако собственных сил и влияния в итоге не хватило, чтобы хоть как-то насолить ублюдку.

А потому старший брат Висеслава обратился за помощью к своему приятелю — Миклошу Ратиборовичу, одному из сыновей главы Клана Восьмилапа. Тот фонтанировал энтузиазмом и был готов помочь, но не бесплатно. Из-за чего братья влезли в долги, но от мести не отказались, и тогда Миклош предложил ударить сразу с двух сторон: по близким их цели — через влиятельного знакомого в Сыскном столе артефактных дел — и с помощью самых обыкновенных бандитов.

Далее он свёл их с одним посредником, у которого Висеслав сделал заказ за головы целей, а сам Миклош занялся организацией неприятностей через государеву службу.

Вот только результата не было! Некий Бешенный Боров, тот самый посредник, пропал вместе с деньгами, а его притон оказался разгромлен. При этом младший сын главы Восьмилапов вдруг отказался знаться с братьями, пообещав припомнить им эту подставу!

Теперь шатен терялся в догадках, что именно случилось с, казалось бы, идеальным планом. И, что более важно, — отчего Миклош взъелся на них.

— А-а-а-р-р!! — раздался разъярённый женский рык, привлекая всеобщее внимание.

Юноша приподнялся на локтях и обернулся в сторону звука. Одна из дверей деревянных кабинок для переодевания, стоявших рядом с серпантином, была резко открыта, а наружу выбралась Марика Огнева — двадцатилетняя дочь главы Клана Саблекота.

Рыжая длинноволосая девица была практически обнажена, и единственное, что прикрывало её тело, — небольшое серое полотенце, в которое она обернулась и придерживала руками. Вот только этому клочку материи с трудом удавалось скрыть стремящиеся убежать из тесного плена огромные груди прелестницы и крутые бёдра.

Зрелище было настолько бесстыдным и в то же время завораживающим, что привлечённые шумом люди тихо зашушукались. Парни — восторженно, а девушки — осуждающе.

Марика грозно зыркнула на окружающих, и те поспешно притихли. Рыжая была крайне сильна и могла вломить здесь практически любому. А в том взбешённом состоянии, в котором она находилась прямо сейчас, инстинкт самосохранения у присутствующих попросту вопил: не смей её провоцировать!

— Сраный карлик! Я знаю, это был ты! — тем временем агрессивно крикнула девушка. — Иди сюда, маленький ублюдок! Я выпотрошу тебя как куропатку!

Она вскинула руки с растопыренными пальцами — точно когтистые лапы, будто воображая, как разрывает ими плоть этого бедняги. И тут случилось неожиданное: полотенце, лишившись поддержки, рухнуло вниз, открывая весомые прелести девушки на всеобщее обозрение.

На секунду у Висеслава спёрло дыхание, и он поспешил отвернуться. Это была не его поля ягодка, которая к тому же могла прихлопнуть одним ударом. И пока он вертел головой, его взгляд внезапно выхватил вдалеке большую компанию, отдыхавшую на нескольких деревянных лежаках, сдвинутых вместе, в которой выделялся он! Тот самый длинноволосый ублюдок по имени Зефир, из-за которого начались все проблемы Висеслава.

Более того, чем больше он наблюдал, тем хуже ему становилось. Потому что вокруг этого говнюка крутилось множество красавиц! Он насчитал по меньшей мере три! И это одновременно!

— Зефир! — раздался далёкий и радостный выкрик.

В этот момент к личному врагу Висеслава с другого конца пляжа начала бег статная блондинка в раздельном купальном костюме светло-зелёного цвета. Он давно заприметил эту отдыхавшую на Золотой Косе в одиночестве сочную красавицу и видел, как она отшивала всех парней, набравшихся смелости к ней подойти. А особо настырных отправляла полетать в воду в прямом смысле этого слова, раскручивая за ноги и запуская в море.

И теперь эта неизвестная никому «недотрога», которая по степени опасности, судя по всему, не уступала Марике, а по красоте — Ночке, чуть ли не с радостным визгом неслась к его недругу.

— Почему всяким безродным ублюдкам достаётся всё? — процедил парень сквозь зубы, наблюдая, как красотка-блондинка добежала до Зефира и страстно обняла его, крепко прижавшись своей шикарной грудью.

— Что ты там бормочешь? — раздался сверху знакомый голос, а к Висеславу подошёл Вьеран.

Старший брат нёс в руках две кружки с прохладительным напитком и протянул одну. Благодарно кивнув, Висеслав решительно заявил:

— С Зефиром необходимо покончить. Я не хотел влезать в ещё большие долги и обращаться к таким людям, но, видимо, придётся. Нужно нанять лучших охотников за головами, а не то отребье, как в прошлый раз…

Приблизительно в то же самое время на левой стороне Золотой Косы, где у воды расположились несколько магазинчиков и пара ресторанов для посетителей пляжа, на небольшой одноэтажной пристройке, прикрытый разлапистым деревом, сидел Брут.

Он только что совершил довольно дерзкий поступок, утащив нечто ценное прямо из-под носа у одной жутко опасной самочки, и пытался прийти в себя под гневные выкрики обворованной.

Всё дело было в том, что его снова чуть не поймали. И маленькое мохнатое сердечко стучало так, что готово было выпрыгнуть из груди. Но кроме страха было и ещё кое-что… азарт и чувство удовлетворения!

Через несколько секунд морда енота расплылась в пакостливой улыбке, а лапка с зажатым в ней куском материи поднялась на уровень глаз. Миг спустя он растянул перед собой навесу розовые трусики с вышитой на них довольно милой лесной кошечкой с острыми коготками.

Это был уже второй трофей, стыренный у этой рыжей красотки, и это обстоятельство, а ещё сложность кражи приводили вороватого пройдоху в экстаз.

— Вот ты где! — внезапно раздался женский голос, а следом кто-то начал залезать к нему на крышу.

— Кья! — заверещал Брут, испугавшись до мокрых штанов, и уже собрался спасаться бегством, когда тот же голос быстро проговорил:

— Постой, пожалуйста! Не убегай!

Енот замер, а затем повернул голову в сторону звука, увидев Ночку. Она ловко подтянулась и залезла к мохнатому в убежище, присев на колени рядом с ним.

Девушка была одета в штаны и рубашку, отчего Брут даже несколько расстроился. Ведь недавно он видел ее издалека совсем в другом наряде, который его извращенная натура очень даже одобряла.

Вообще, Золотая Коса была что ни на есть райским местом для енота. Узнай он об этом пляже пораньше, непременно наведывался бы сюда постоянно.

Закончив оценивать внешний вид пепельноволосой, Брут поднял взгляд на ее лицо. Девушка тем временем смотрела не на енота, а на его лапы, где был зажат священный трофей. Крякнув, мохнатый быстро спрятал тот за спину и сделал вид, будто он здесь ни при чём.

— Мне все равно, и сдавать тебя я не собираюсь, — покачала головой Ночка. — Мне нужна записная книжка.

Енот удивленно наклонил голову набок. В следующий миг его морда оскалилась в похабной улыбке, и он полез в заплечную сумочку, не забыв спрятать в ней свою недавнюю добычу. Через пару секунд у Брута в лапках была небольшая книжица в кожаном переплете.

Однако отдавать ее он не собирался, во всяком случае, просто так. Что и показывал сейчас всем своим видом.

Девушка напротив него вздохнула и достала из кармана кусок белой материи, передав его этому мохнатому вымогателю. И сразу же получила в руки записную книжку, которую открыла на том самом развороте, начав пристально изучать иллюстрации.

Вроде бы новых элементов там не появилось. И Ночка уже хотела было выдохнуть спокойно, когда наткнулась на странный обведенный рисунок.

На первый взгляд он был похож на простыню с двумя прорезями, будто для глаз, накинутую на округлую спинку стула. Девушка всмотрелась внимательнее и… на второй взгляд, это все равно походило на простыню.

— Он с постельным бельем что ли⁈ — подняла она изумленный взгляд на енота и добавила шокированно, — а те две дырки были не для глаз!

Морда Брута приобрела растерянное выражение. Он, конечно, не очень хорошо рисовал, но таких выводов точно не ожидал. Тем не менее, пояснять зверь ничего не стал. Это было бесполезно, просто потому что девушка не говорила по-енотьи. А как-то иначе напрягаться из-за этого недопонимания ему было откровенно лень.

Внезапно со стороны пляжа раздался далекий и радостный крик:

— Зефир!

Ночка напряглась и моментально пододвинулась к краю крыши, отведя в сторону разлапистую ветку дерева. Мохнатому тоже стало интересно, кто звал его человека. Голос-то был смутно знакомый.

Вскоре зверь и девушка увидели, как в дальней части пляжа в поднявшегося с деревянного лежака командира вжималась своими огромными дынями Милажена — самочка, которую енот откровенно побаивался ввиду наличия инстинкта самосохранения, кто бы что о нем ни думал.

Не то чтобы, конечно, это его останавливало от воровства ее белья, но все же.

Закончив обниматься, блондинка тем временем полезла целоваться к парню, а Брут неожиданно услышал подозрительный скрип и начал озираться, пока не понял, что это были зубы Ночки.

Девушка резко отпрянула, да так, что ветка, которую она удерживала, чуть не врезала по мохнатому, успевшему отскочить в самый последний момент. Затем она вновь раскрыла записную книжку и начала судорожно что-то искать. А когда нашла обведенный в круг рисунок, ее глаза расширились, и пепельноволосая зло процедила:

— Вот потаскушка!

Скупо поблагодарив енота и вернув дневник, Ночка спрыгнула вниз и удалилась с очень решительным видом. Брут, проводив её взглядом, посочувствовал Зефиру: парня, скорее всего, ждали тяжёлые испытания. Правда, своей вины в этом мохнатый пройдоха не замечал в принципе.

Еще немного понаблюдав за удаляющейся девушкой, енот огляделся. Пристройка, где он находился, стояла практически вплотную к скале, на верху которой начинался Жемчужный квартал. Тем не менее между вертикальным утесом и домом была полоска земли, скрытая от глаз.

И в отличие от остального чистенького пляжа она была загажена мусором. У енота складывалось ощущение, что сюда скидывали вообще всё, что могли: битую посуду и мебель, кости, грязные тряпки и даже остатки еды.

К удивлению, эта свалка почти не пахла. Но едва стихший ветер донёс снизу зловоние, Брут поймал себя на мысли, что страстно желает окунуться в это богатство.

Мохнатый яростно покачал головой, отгоняя позорные мысли. Он уже давно не был тем глупым лесным енотом, повадки которого внезапно проснулись. Теперь он даже лапы мыл перед едой! Правда, начал это делать только несколько дней назад после множества нравоучений от Варны и Лисы. Но кого интересовали эти подробности?

Однако странный порыв не только заставил его ужаснуться, но и позволил заметить кое-что интересное — пустой и довольно большой панцирь черепахи, прислоненный к каменной стене. Шестерёнки в мохнатой голове заработали с утроенной силой, и вскоре его морда расплылась в пакостливой улыбке.