Чудовищная алхимия. Том 4

Глава 6

Пробравшись через узкий лаз, Зефир, Брут и Леопольд оказались в настоящем поселении, окружённом бревенчатым завалом, напоминавшим частокол. Повсюду сновали енотокентавры, занятые своими повседневными делами. Их жилища, собранные из грубых жердей и покрытые пёстрым слоем веток и листьев вместо крыш, выглядели настолько примитивно, что иначе как лачугами их было не назвать. Похоже, местные обитатели вовсе не знали о существовании дверей и ставен — их зодческое искусство ограничивалось лишь самым необходимым.

Всего на первый взгляд построек здесь было как минимум штук сорок. Все они располагались вокруг небольшой площади неподалёку, где находилось кострище приличных размеров и большое здание, похожее на какой-то общинный дом или жилище вождя.

Появление друзей поначалу не заметили, пока один из их проводников не затявкал громко, привлекая всеобщее внимание. Местные жители побросали свои дела и начали собираться вокруг новоприбывших, а этот енот всё не унимался и о чём-то говорил и говорил.

Вскоре на мордах жителей деревни начали появляться улыбки, больше похожие на оскалы. И когда мохнатый оратор закончил свою речь, раздалось разноголосое радостное тявканье, а толпа засуетилась. Часть быстро исчезла из виду, другие забрали раненых и мешки с цветами, а остальные, в основном дети и, по-видимому, самки, с любопытством глазели на пришельцев, показывая на них лапами с острыми коготками и возбуждённо шумя.

Особенно им приглянулся Брут — наверное, из-за енотьей солидарности или стильного синего цвета. Тот спрыгнул с плеч Зефира и встал на земле подбоченившись. Мохнатому товарищу такое внимание явно льстило.

Енотокентавр, толкавший речь, меж тем показал друзьям жестами следовать за ним, отводя их на площадку по центру селения. Там он указал на несколько больших подстилок из травы и кое-как объяснил жестами, что группе необходимо подождать немного здесь.

Пожав плечами, троица уселась, а Зефир начал с интересом разглядывать быт местных. Металла они не знали, а все инструменты и оружие были в основном из кости, камня и дерева. Несмотря на это, с портняжным делом ситуация была немного лучше, и грубую ткань можно было заметить здесь повсеместно, как и гончарные изделия — корявенькие горшки и тарелки.

Тем временем к площади потянулись местные жители: одни разжигали костёр, вторые таскали низкие столы и плетёные лежанки. Стулья и лавки, по очевидным причинам, кентаврам были не нужны. Стало окончательно очевидно, что хозяева запланировали пир и празднование.

Вскоре еноты начали заставлять столы разнообразной едой. А в меню в основном входили различные незнакомые овощи и фрукты.

К слову, долго в одиночестве друзья не просидели: к ним подошла тройка взрослых — скорее всего, самки, судя по меньшему размеру — и небольшая кучка детёнышей.

Старшие осторожно приблизились к парням и повязали им на запястья плетёные браслетики из тех самых жёлтых цветков, которые еноты собирали на поляне, — правда, обделив Брута, и тот немного обиделся на такое пренебрежение. Молодняк же поначалу боялся подходить близко, но вскоре осмелел и подобрался вплотную. А самые отважные даже заинтересовались вещами группы: то и дело тянули свои маленькие лапки к снаряжению и сумкам.

Через пять минут такой «игры» Зефир уже проклял всё на свете, пытаясь твёрдо, но осторожно остановить мелких пакостников. При этом у половины из них урчали животы, и они постоянно облизывались. Отчего командир даже испытал угрызения совести.

Заметив, что гости начали раздражаться, взрослые забрали малышню и ушли, а товарищи выдохнули. Спустя четверть часа подготовка была закончена, и на площадке собралось всё население деревни. Кентавроеноты устраивались на плетёных лежанках за столами, а из главного здания вышел седой и старый енот, занявший одно из центральных мест. Из примечательного — кроме разнообразных бус и висюлек — командир заметил у него на поясе самый настоящий металлический меч в ножнах.

Друзей тоже не забыли позвать: Зефир и Леопольда вместе с несколькими енотами посадили за длинный стол прямо напротив старика, а Бруту предложили соседний столик, и так как ему было неудобно на лежанке, разрешили сидеть прямо на столешнице.

Следом седой енотокентавр что-то протявкал, обращаясь к гостям, а затем начался пир. Все потянулись к еде и напиткам в кувшинах. Брут тоже не стеснялся и во всю уплетал какой-то тёмно-зелёный плод.

В то же время Зефир и Леопольд не спешили, следя за тем, что ест их мохнатый товарищ, и только потом повторяли за ним. Всё же отравиться какой-нибудь неподходящей пищей было вполне возможно. А Брут был отличным показателем того, что можно есть, а что лучше не стоит.

Каких-то приличий за столом в этом племени не соблюдали. Да и откуда им взяться? Потому еноты рыгали, чавкали и тявкали, разговаривая с соседями. Из-за этого шум над площадкой стоял приличный.

К напитку из кувшинов Брут не притрагивался, и юноши тоже не рискнули экспериментировать. А вот их соседи, да и остальные, хлестали эту бражку за милую душу, и вскоре начали косеть. Всё чаще звучало весёлое тявканье, а жители деревни стали перемещаться между столами и общаться.

Парней это общение пока не касалось — местные не особо стремились в их компанию. Зато рядом с Брутом крутились две самки, которые его периодически чесали, отчего мохнатый млел и радостно потявкивал.

Прошло ещё полчаса, и за это время успело вспыхнуть несколько драк между енотами, а накал веселья только возрастал. Командиру это празднование, на котором он толком ничего не ел и не пил, уже порядком надоело, поэтому Зефир решил закругляться — всё равно пир, скорее всего, и был всей благодарностью, на которую группа могла рассчитывать.

Он глянул на Брута. Вот только место мохнатого было пусто, а сам он куда-то смылся, пока парни не смотрели.

— Не видел, куда Брут делся? — командир обернулся к Леопольду, скучающе сидевшему рядом.

— Нет, вро… — договорить чернявый не смог и, закатив глаза, рухнул головой на стол.

Всполошившись, Зефир попытался вскочить и схватиться за меч, но его ноги подкосились, и юноша тоже повалился на столешницу, теряя сознание…

Брут огляделся. Комната в большой постройке, куда его настойчиво звала одна из самочек, оказалась небольшой, а на столе посреди неё, судя по ароматам, стояли всяческие вкусности и местные деликатесы, которых на общем праздновании не наблюдалось.

Поначалу мохнатый не понимал, зачем его сюда так настойчиво зовут, и отказывался идти. Но после долгих уговоров одна из енотих объяснила ему жестами, что его хотят отдельно наградить. Это звучало интригующе, и Брут согласился, оказавшись в комнате, где было множество лакомств из Выдоха.

Он залез на стол и взял в лапы миску, в которой налили что-то золотистое, напоминающее мёд. Через секунду мохнатый уже пил сладкий нектар, от которого у него шерсть дыбом встала — до того это было вкусно.

Внезапно в комнату вошёл самец и направился к самочке, которая наблюдала за гостем и облизывалась, но притронуться к угощениям не решалась. Он протявкал ей что-то, а та захихикала в ответ. Брут же не обращал на них внимания, перебравшись к тарелке с незнакомыми красными фруктами и надкусив один из них.

Пока он наслаждался деликатесами, самец увёл самочку, и синий енот остался в комнате один. Со стороны улицы доносился приглушённый гул веселящихся жителей, в то время как он ни в чём себе не отказывал, пробуя всё подряд.

Через несколько минут обжорства Брут уже не доедал, а только надкусывал — места в пузике, к сожалению, почти не осталось.

Вскоре, обожравшись до коликов так, что больше ни кусочка не лезло, мохнатый нехотя остановился. Есть он больше не мог, да и заскучал в одиночестве. А ещё ему стало немного совестно, что он пировал без друзей, которые должны были давиться откровенной фигней, выставленный на общий стол.

Похлопав по животу, больше похожему на барабан, и спрыгнув на земляной пол, енот подошёл к дверному проёму и выглянул наружу. Справа был выход на площадку, где продолжался пир, а слева уходил коридор с несколькими комнатами. Ещё раз обернувшись к выходу, мохнатый не смог перебороть любопытство и засеменил вглубь, заглядывая в проёмы.

Ничего интересного ему не попадалось, пока он не добрался до дальней комнаты, освещённой единственным факелом. Заглянув внутрь, Брут чуть не закричал от ужаса: стены украшали прибитые высушенные головы десятка людей, а в помещении стояли длинные ящики, доверху заполненные экипировкой — сумками, сапогами, наручами, бронёй и даже оружием.

Хоть енот и пережрал, но соображать это ему не мешало. Эта деревня вовсе не была мирной и доброжелательной, как пыталась казаться, а его друзья находились в большой пребольшой опасности! Да и у самого Брута могли быть еще более серьезные проблемы, учитывая такое особое отношение к нему!

Зубы зверя непроизвольно застучали от страха, и он начал судорожно искать ближайшее окно, чтобы дать стрекача. Но тут мохнатый вспомнил, что местные еноты не особо сильны, а у него есть могущественные друзья, и передумал убегать.

Взяв себя в лапы и уняв дрожь, он пакостно улыбнулся и, осмотрев груды вещей, быстро подошёл к одному из ящиков. Нырнув в него с головой так, что торчала только пушистая задница, Брут начал рыться в хламе, откидывая ненужное. Вскоре он вынырнул, держа в лапе маленький бронзовый колокольчик.

Закинув его в сумочку, мелкий вороватый пакостник выбрался из хранилища, нашёл взглядом ближайшее окно — и в мгновение исчез.

…

Упитанное мохнатое тельце затаилось на крыше и, тихонько как мышка, наблюдало за происходящим на площадке. Брут был осторожен и решил сначала разведать обстановку, прежде чем показываться. И правильно сделал.

Место, где спрятался зверь, позволяло разглядеть не только празднующих енотов, готовивших вертел у большого костра, но и лежащих без сознания парней в деревянной клетке, скрытой в закутке слева от большого дома, рядом с глубокой ямой, где лежала куча обглоданных до белизны костей.

Стоило ему всё это увидеть, как страх с новой силой охватил беднягу, поселяя в голове лишь одно желание — поскорее сбежать. Но, бросив ещё один взгляд на друзей и представив, как их головы будут украшать ту комнату, Брут с силой сжал свои маленькие кулачки. Нужно было действовать, причём срочно!

Переместившись с крыши в клеть, которую никто не сторожил, он огляделся. Парни лежали на полу и мерно дышали, но приходить в себя явно не собирались. По-видимому, то, чем накачали Зефира и Леопольда, было очень сильной штукой, раз эти людоеды так наплевательски отнеслись к их охране.

Оружие, сумки и стреломёт были свалены тут же снаружи, поэтому Брут залез в заплечный мешок командира и достал четыре зелья: два универсальных противоядия и два эликсира лечения. Откупорив зубами крышку первого флакончика, он начал судорожно вливать снадобье Зефиру в рот, пролив половину.

После нескольких минут мучений первая помощь была оказана, и мохнатый принялся ждать. Шло время, а друзья так и не очнулись, из-за чего Брут начал ещё сильнее нервничать и трястись. Внезапно его панически блуждающий взгляд остановился на запястье Леопольда, где висел плетёный браслетик из жёлтых цветков.

Зверь помнил, как енотихи недавно подарили эти штуки товарищам, но он точно не помнил, чтобы цветы впивались в кожу и будто бы врастали в руку!

Заполошно подскочив к чернявому, Брут начал остервенело выдёргивать гадкое растение. Избавившись от жёлтых цветов, мохнатый проделал то же самое с запястьем Зефира, в то время как оба юноши начали тихо постанывать.

Это был хороший знак. Но вдруг среди общего шума празднества раздались голоса приближающихся пленителей. От площадки с костром до клети было всего несколько десятков метров, и времени вообще не оставалось!

Схватившись за голову и чуть не вырвав у себя меховой клок, Брута, к собственному изумлению, вдруг осенила гениальная идея — видимо, это незамысловатое действие отлично простимулировало кровообращение в его мозгу. Но откуда было знать простому синему еноту о таких физиологических тонкостях?

Мохнатый между тем лихорадочно полез в свою сумочку и, достав оттуда ветрячок, исчез из клети.

Оказавшись на крыше большого дома, он забегал по ветхому покрытию на задних лапах, держа детскую игрушку, отчего её лопасти быстро закрутились. Праздник внизу резко прекратился, а все енотокентавры в едином порыве бросились, сшибая столы и друг друга, к постройке, сами не понимая, почему они это делают. Причём некоторые из них пробежали прямо через костёр, который моментально поджёг их густой мех, но горящие монстры будто бы даже не заметили этого.

Брут тем временем снова исчез, оказавшись на другой крыше, и проделал то же самое, в то время как толпа под сотню монстров опять ринулась в его сторону. В этот раз на их пути стояли пара ветхих лачуг, которые твари походя снесли.

Так мохнатый и перемещался по деревне, избегая места с клетками и пытаясь выиграть время, уводя за собой ее жителей, пока его товарищи не очнутся. Вот только вскоре целых домов, кроме большого, в поселении практически не осталось, а Зефир и Леопольд всё никак не приходили в себя. И тут Брута осенила вторая гениальная идея: зачем было водить монстров по деревне, если их можно было просто увести из неё подальше?

Зверь чуть не хлопнул себя по лбу за тупость и уже хотел исчезнуть в сторону завала, окружавшего поселение, когда под треск разрываемых брёвен, которые разлетелись, будто сухие ветки, в деревню с юга ворвалась парочка взрослых медвежутей. Попав внутрь, они поводили головами, оценивая обстановку, а затем бросились на местных жителей, хватая и перекусывая пополам первых попавшихся енотокентавров.

Из-за того что ветрячок больше не крутился, еноты хоть и хотели попасть к артефакту, но перестали быть бездумными марионетками и попытались дать отпор вторгшимся чудовищам. Они подхватывали копья и бросались на тварей. Но силы были неравны. Защитники поселения погибали один за другим, а огромные когти медведей с лёгкостью разрывали их на части, из-за чего повсюду под жуткий рёв и гневное тявканье летали части тел, а кровь лилась рекой.

Внезапно чуть правее от прорыва медвежутей раздался громкий треск брёвен. Звук был такой, будто сюда пробивались огромные бобры. Прошло несколько секунд, и вскоре завал оказался проломлен страшными пастями на лапах очень знакомых чудовищ, а из дыр хлынули многочисленные свиножоры, нападая на жителей и медведей.

Одновременно с запада, растворив импровизированную ограду, внутрь вкатилось несколько десятков ежелизей. Причём это были матёрые шипастые шары диаметром более полутора метров. Они тоже не остались в стороне и присоединились к общему побоищу, нападая на всех подряд.

Со всех сторон раздавались крики сотен разнообразных тварей — бывшая деревня и её окрестности в одночасье превратились в кромешный ад, где все сражались против всех.

Брут стоял на крыше пока ещё целого большого дома и с круглыми глазами следил за тем, что натворил. Это была самая настоящая мясорубка, в которой принимало участие всё больше существ с каждой минутой. И, естественно, ничего такого он не планировал, а просто хотел всего лишь отвести людоедов от своих друзей.

Вспомнив о самом важном, мохнатый попытался было развернуться в сторону клеток, куда пока ещё не добрался всеобщий хаос, как вдруг позади него стена разлетелась грудой обломков. Мир вокруг Брута словно замедлился: куски брёвен и щепки плавно проплывали мимо, а из образовавшегося пролома во все стороны расходилось огромное облако пыли. И в этом пыльном вихре медленно проявлялись очертания приближающейся к нему огромной крокодильей пасти с тысячами острых зубов и двумя парами глаз с вертикальными зрачками: одна располагалась на верхней части морды, а вторая — что было особенно странно — на нижней.

Расстояние от ограды до дома было не больше пятнадцати метров, и половину из них скрывающаяся в облаке обломков гигантская тварь уже пролетела, пока загипнотизированный енот смотрел на приближающуюся смерть…