Черноземье. Вторжение

Глава 14

Ждать пришлось долго, парни не хотят совсем по-глупому облажаться перед высоким начальством. Поэтому прочесывают лес тщательно, чтобы ни один забравшийся в кусты пастух не оказался случайно пропущен.

Потом мы слышим крики жестко успокаиваемых крестьян и дружинников, звуки столкнувшегося оружия, но все довольно быстро затихает.

Видно, что сопротивление успели оказать далеко не все, то есть не только лишь все. Наши все-таки внезапно напали и за счет скорости не дали никому из опытных воинов хорошо развернуться

Так что, когда мы все вылетаем на большую поляну, со сбившимся в одном углу перепуганным чужими и агрессивными людьми солидным табуном простых лошадей, то сразу видим стоящих на коленях крестьян. Которые вообще и не думают сопротивляться, поэтому их жестко не пакуют. Просто присматривают, чтобы с испуга не сбежали и не мешались под ногами у сильно занятых людей.

Что здесь определенно хорошо — дружинника в такое еще совсем простое время никак с крестьянином не спутаешь. И по одежде, и по манере себя держать, и по желанию выхватывать имеющееся оружие — совсем разные люди получаются. Даже по размаху широко раздвинутых плеч в отличии от изначально ссутулившихся у астрийских крестьян.

И двое совсем прибитых дружинников лежат рядом с тремя, которых вяжут наши парни. У нас тоже двое легко раненых, которых я лечу прямо сразу. У одного разрезана рука, второму вскользь по голове досталось. Кровь так и хлыщет, обещая впереди сильную слабость, поэтому обоим придется потерпеть само заживление наружных ран, о чем я их предупреждаю, чтобы не вздумали орать.

Вижу при этом, как расширяются глаза у оставшихся в сознании астрийских дружинников, когда кровавый результат их сопротивления исчезает прямо на глазах. И остаются только обильные кровавые следы на одежде воинов.

И раненные парни снова, как ни в чем не бывало, уже привычно к невероятному чуду поднимают копья и мечи, чтобы тут же приступить к службе.

«Глаза расширяются, но дружинники все равно упорно молчат, только на меня смотрят с еще большей ненавистью, — определенно подобное изменение я чувствую по отношению к себе. — Ну, тогда и спрашивать вас, красавцы, вообще не о чем!»

— Отлично! Никто не ушел? — вот что больше всего меня интересует сейчас.

Не несется ли поднимать основной лагерь какой-нибудь притаившийся крестьянин или даже сумевший выжить дружинник? Не бросятся ли сейчас удирать они все вместе в пустоши к своим хозяевам?

Не поможет ничего астрийцам в грядущих схватках около Башен, но лучше все же совсем внезапно появиться перед дворянами и решить вопрос одним днем.

Чем носиться потом за ними по всем пустошам, а еще постоянно ожидать нападения на тех же наших строителей.

«Потому что снова разбитые и еще раз ограбленные дворяне точно соберутся отомстить, тогда уже в нашем родном Черноземье решат славно помереть в бою, но проявить себя очень заметно напоследок, — правильно понимаю я. — Типа, умираем, но не сдаемся!»

Как они до окончательного разгрома и падения столицы устроили постоянные нападения и веселую жизнь степнякам, выскакивая со спины и беспощадно вырезая небольшие отряды степных воинов.

И сами, конечно, несли потери, но заставили снова уважать себя своих победителей.

«А теперь вот какой хитрый план задумали, чтобы когда-нибудь вернуться сюда в силах великих и обрушиться со своими естественными союзниками, сатумскими дворянами и наемниками, на мое теперь родное Черноземье. Если они каким-то образом соберут в Башнях хотя бы четверть имеющегося там золота и украшений, то денег на подобное вторжение у них определенно хватит!» — приходит и такая понятная возможность в мою голову.

«Нет, такую занозу нужно грамотно и продуманно выдернуть! Вообще без всяких косяков, которых обязательно понаделают гвардейцы и их командиры! — понимаю я. — Вот уже двое вышли бы из строя, не будь меня рядом. Это всего-то на шестерых дружинников напав тридцатью тоже неплохо готовыми воинами!»

— Нет, все проверили! — довольный стычкой Крос вытирает пот со лба.

— Этих восемь мужиков и шестеро дружинников при шестидесяти лошадях, больше никого нет! — уверенно докладывает он мне. — Дружинники недавно приехали в основном, только с лошадей слезли! Совсем ничего такого не ожидали, раз на поляне все спокойно!

Ну, раз Крос так уверен, то и я не стану сомневаться, только они приехали или уже давно здесь находятся? Ему в таких мелочах гораздо виднее меня, в прошлом чисто городского человека.

— А где еще один дружинник?

— В кустах вяжут, он лег поспать, да проснулся не вовремя на шорох веток, пришлось глушить жестко. Может не прийти в себя совсем, — предупреждает Крос.

— Ничего, и этих хватит, — машу я рукой. — Пленников из крестьян привести в себя и ко мне на допрос. Сначала с простыми людьми поговорю!

Вскоре я расхаживаю перед сидящими на земле простыми мужиками. Они врать людям с оружием вообще не умеют, поэтому я сразу узнаю, что благородные господа оставили их около той Башни, — и они показывают в сторону Четвертой Башни. — Чтобы они присматривали за лошадьми и еще собирали оставшуюся с лета сухую траву, трамбовали ее в тюки и были готовы привезти в основной лагерь.

— Где ее заберут посланцы благородных господ для своих лошадей! — говорит мне самый разговорчивый крестьянин.

Который осмотрелся по сторонам и понял, что на его крутых хозяев тоже пришло воевать солидное войско. Никак не меньше по численности, чем дворян и такие же ладные молодцы с виду.

«Ну, это только с виду! — правильно знаю я. — Однако крестьянину такое не понять, конечно!»

«Так что могут хозяева не отбиться. А что их самих тогда ожидает? Вот о чем они сейчас переживают!» — понимаю я и первым делом раскрываю глаза крестьянам на их будущее.

Чтобы понимали — никто их тут не бросит и прежним хозяевам не вернет. Они теперь и новым хозяевам очень даже нужны, такие молчаливые, никогда не спорящие и невероятно работящие мужики и парни.

Строить дальше дорогу, а потом дома возводить для будущего поселения около рудников.

— Не переживайте ни о чем. Никто вас не тронет и не обидит. Если не будете пытаться убежать и врать в своих словах. Пойдете с нами в Астор, где уже очень много ваших сытно и в тепле живут. Язык вы хорошо понимаете, работу за хорошие деньги легко найдете. Будете мне дома строить или тот же большой рынок около Астора мастерить и обслуживать. Еще на кладбище люди требуются, могилы придется копать, там плата вообще хорошая выходит, по три золотых монеты в месяц.

Вижу потрясенные лица крестьян, они столько золота и за год не зарабатывали в Астрии. Да просто многие никогда в руках не держали ничего, кроме серебряной монеты.

— Так, господин высокий, что теперь нам делать? — спрашивает молодой парень, еще менее забитый, как видно, чем взрослые мужики

— Да тоже самое, лошадей стеречь пока. И потом тоже. Главное, скажи мне, сколько у Башни людей и когда последний раз господа обоз посылали?

— Так, это, осьмицу назад. Значит, еще через половину осьмицы придут! — непроизвольно чешет он затылок.

«Это хорошо, что ждать не придется. Перехватим обоз в пути, заодно тогда узнаем, где именно бродят наши искатели сугубо городских сокровищ. Правильно я все-таки угадал насчет дворянской логистики, не могут они надолго уезжать от своего тыла!» — радуюсь я своей проницательности.

— Сколько дружинников и дворян около Башни?

— Нет там высоких господ вообще, они все уехали дальше. Только их воины из дружин, — испуганно, как мне кажется, упоминает своих дворян парень.

— Не бойся, они тебе уже ничего не сделают. Все уехали сокровища искать? — навожу я дальше мосты с парнем, раз остальные пленники старательно отмалчиваются.

У них страх перед своими высокими господами с самого раннего детства вбит в подкорку мозга, поэтому ничего про них говорить вообще нельзя никому. И обсуждать вот так прямо при всех тем более, за такое раньше очень сурово наказывали.

— Все. Никого из высоких господ около Башни не осталось, только две осьмицы господских дружинников, то есть сейчас уже меньше, — делает он правильное уточнение.

Я поворачиваюсь к своим:

— Башню возьмем без проблем сегодня. У них там жизнь хорошо налажена, наверняка, нам тоже не помешает передохнуть денек-другой. Народ и ноги стер, и вообще вымотался, уже осьмицу так быстро шагаем. Потом выступим навстречу подходящему за припасами каравану, внезапным ударом хлопнем их тоже. Так по частям разберемся с дворянским отрядом, пока их нигде не видно.

— Припасы все около Башни лежат? — уже снова к парню обращаюсь.

— Да, подвалы забиты хорошо. Много зерна и овощей, но мало сушеного мяса. Зато сала тоже много, — подробно отвечает он.

Ага, сало свиное — не портящийся почти продукт при местной погоде. Нам тоже в самый раз пойдет, парни Драгера по ходу движения только пару косуль подстрелили еще у второй Башни, тогда все с удовольствием свежим мяском полакомились. Но больше ничего не попалось, куда-то вся живность попряталась.

— Все сотни лошадей еду везли? И повозки степняков тоже? — интересует меня.

— Да, арбы эти, со степняков взятые, сильно загрузили. Но кони высоких господ ничего не везли, а вот стражники пешком шли и каждый тоже нес мешок с зерном. Ну и мы тоже. Конечно, тоже по очень тяжелому мешку тащили, падали постоянно на скользкой земле. Трое наших ноги сломали… — многозначительно замолкает крестьянин.

— Не стали лечить их высокие господа? — усмехаюсь я. — И дальше не повезли тоже?

Скотское отношение к своим смердам у астрийских аристократов заложено в крови с рождения.

— Вылечили. Кинжалом по горлу, — сокрушенно отвечает он.

— Ну, я от таких дворян ничего другого не ожидал! У нас к людям совсем по-другому относятся, никого не казнят и спасают до последнего. Скажи-ка мне, разговорчивый парень! А среди этих дружинников есть те, кто особо плохо и жестко с вашими людьми обращался? — киваю я на стоящих на коленях со связанными руками и веревками на шее дружинников.

Знаю ведь — точно такие негодяи и мерзавцы найдутся, кому простая смерть не положена никак за заслуги.

Стоят четверо, двое предпочли сразу умереть, а эти не успели ничего понять, как отлетели в беспамятство.

— Девать нам их все равно некуда. Так что или просто убьем, или помучаются сначала! — говорю своим людям, отвлекаясь от крестьянина, с таким моим решением никто не спорит.

— Эти двое, которые с края стоят, они особенно любили мучить и бить нас, — тихим голосом отвечает парень, кивнув головой.

— Точно они? Не сводишь счеты? — на всякий случай спрашиваю я.

— Они точно, все время обижали ни в чем неповинных людей, чтобы перед господами выслужиться, — твердо говорит он. — Убили за последнее время четверых наших, как из княжества пришлось бежать.

Не врет все же, значит, кому-то предстоит помучиться. И моим людям понравится, и у меня репутация жестокого командира еще немного подрастет.

А то все одни беды от своей излишней доброты выходят, и свои люди меня должны побаиваться. Такие здесь времена на дворе, без личного авторитета беспощадного вождя никак не создашь послушную команду.

— Торк, двоих покататься, остальных просто прибить, — говорю я своему теперь заместителю.

Тот отдает распоряжения своим людям, вскоре лошади уносят обоих особенно проштрафившихся перед крестьянами мучителей. Которые даже не кричат пока, показывая небывалую стойкость перед нами и крестьянами.

— Не оставить ли их в живых? — спрашивает Торк, показывая на оставшихся дружинников. — Сильные воины, не помешали бы нам в Гвардии.

— Около города я бы и сам им предложил служить в той же Гвардии. Когда их господ рядом нет и их появления даже не предвидится. А здесь, когда они совсем рядом бродят, их придется все время связанными держать и постоянно присматривать, чтобы не сбежали. Не до таких хлопот нам сейчас, Торк, ведь они перед своими хозяевами захотят отличиться обязательно. Решайте вопрос! — даю я отмашку приготовившимся гвардейцам.

— Впереди таких не шестеро, а уже двенадцать. Придется очень постараться, чтобы своих людей не потерять, и никто из верных дворянам дружинников не сбежал, — напоминаю я ему.

Так что через половину часа приговоренные казнены, крестьяне остаются сторожить и обслуживать табун. С ними оставляю четверых наших воинов с наказом дождаться отставших гвардейцев с лошадями.

— Потом половину отправите к нам, половину себе оставите. Бдить постоянно, могут дворяне прорваться к лошадям! — пугаю их на всякий случай.

Потом приказываю отвести разговорчивого парня подальше от своих, чтобы меньше стеснялся и быстро правду говорил.

— Скажи-ка мне, парень, сколько дворян, высоких господ, с вами было? И сколько дружинников сейчас при них? — очень такие важные для нас вопросы. — Тебя как зовут?

— Скоп, ваша милость, — тихо отвечает крестьянин и я тут же вспоминаю прошлого аккомпаниатора Гриты.

Хороший был человек и музыкант невероятный, очень жаль, что меня не дождался.

— Я для тебя не милость, а Мастер! — говорю ему правильное именование.

— Высоких господ три осьмицы, дружинников при них две осьмицы и наших еще три осьмицы, — правдиво отвечает новый Скоп.

«Сорок серьезнейших бойцов по пустошам сейчас шляются! Как бы их в засаду заманить аккуратно, чтобы не поняли ничего и не разбежались?» — задумываюсь я, ведь реально трудный вопрос появился.

— А Маги есть при них? — вспоминаю я до сих пор непонятную величину в моих расчетах.

— Есть, двое, — что-то подобное я и ожидал, честное слово.

— Сильные? — удивляюсь я, что при полном господстве дворян, искренне ненавидящих Магов, кто-то все же из нашего племени выжил.

— Не могу сказать, Мастер, мне чудеса не показывали никакие, — еще тише отвечает Скоп. — Но точно, что Маги, не господа, только обхождение им приказано господское выказывать!

— Молодец, будешь теперь при мне, как помощник по общению со своими мужиками! — хвалю я его и командую своим. — Развяжите парня! Накормить его! С нами идет!

Архиважная информация получена, я ею делюсь со своим штабом и командую выходить.

«Мало ли, вдруг дружинники должны были быстро к Башне вернуться, если они просто с проверкой приехали?»

Теперь я снова иду первым, гильдейские и разведчики рядом держатся, но вперед не лезут.

Через час с небольшим я обнаруживаю пару сознаний недалеко от дороги в кустах, кажется спят.

«Что это они там делают?» — не понимаю сначала.

Поэтому быстро отправленные вперед разведчики тут же вытаскивают из кустов парочку простых парней с самым заспанным видом.

Провожу быстрый допрос, солидно выглядящему господину смерды не пытаются врать.

— Сон сморил, ваша милость! Сегодня всю ночь дрова рубили и не удержались! — пытается пробить на жалость шмыгающий носом паренек.

— За что это вас так наказали? — посмеивается один из разведчиков, тряхнув за шиворот не пытающегося как-то сопротивляться парня.

— Провинились немного, вот и получили свое наказание, — второй показывает стертые до мяса ладони. — Но мы не жалуемся! Надо нашего брата правильно учить!

— Так, а чего здесь спите? — интересуется тот же разведчик.

— Так отправили к табуну, вот мы тут и приспали на одну требинку!

«И меры времени у астрийцев тоже похожие», — понимаю я.

Раньше о таком как-то даже не задумывался никогда.

— Не заливай, что на одну требинку! — снова его трясет за шиворот разведчик. — Вон какие морды намяли и слюней на щеки натекло! Часа два, небось, дрыхнете?

— Сколько до Башни и кто в дозоре стоит? — вот интересный вопрос.

— Ничего нет, вообще никаких дозоров не стоит нигде, — с самым честным лицом отвечает конопатый.

И тут врет, как я чувствую определенно.

— Вот врать мне не надо! — намекаю разведчикам, и парни тут же получают по суровому подзатыльнику.

— Чего это ты мне врешь, смерти хочешь? — низким голосом спрашиваю я.

Такого воспитательно процесса для простых парней вполне хватает, и мы вскоре узнаем, что пара дружинников всегда патрулирует вокруг Башни, но вот сюда они не доезжают.

Поэтому бедолаги и завалились спать именно в здешних кустах, что здесь их никто не хватится. Во сколько они там придут к табунщикам — подобное вряд ли кто станет выяснять.

— Ага, к табуну дружинники проскакали! Вот бы вас подвесили за руки на денек-другой! — смеюсь я над бедолагами. — Спасли ваши жизни сегодня своим здесь появлением! И от муки страшной тоже спасли! Цените свое счастье оболтусы!

— Драгер, нужно бы пару лучников, чтобы высадить патрульных из седел. И я еще помогу, выманю их на себя! — сразу же решаю заняться дозором сам, потому что дозорные могут легко обнаружить и поднять тревогу.

Тогда к дворянам унесется посыльный со страшной для них новостью, что асторские воины сели им на хвост и уже даже захватили опорный пункт типа Башни, где сосредоточены основные припасы.

От которых им все равно никуда не деться, как ни крути.

Так что я иду первым, далеко оторвавшись от своих, решил даже лучников не привлекать, чтобы не спугнуть дозорных.

Так оно и случилось, наехать на одного случайного и безоружного путника дружинники не испугались, тем более я изображаю сильно уставшего или раненого человека. Сам едва иду и шатаюсь на ходу, хватаясь за тут же вырубленную палку.

Но сначала все же понаблюдали за мной из-за кустов довольно долгое время, как я только вышел на открытое пространство.

«Не бросились сразу все же!» — усмехаюсь я, начав еще сильнее шататься и припадать на правую ногу, как только ощутил дозорных за много метров.

На самом деле засада стоит грамотно, никак к ним скрытно не подобраться. Если только мне не прикрыться невидимостью и не выцелить дружинников из совсем бесшумной фузеи.

— Стоять! Кто такой! Откуда здесь взялся? — подлетели из-за куста бравые мужики с горящими от интереса глазами, но я не стал ничего отвечать, а выбил их по очереди из седел нацеленными ударами.

Свистнул условным свистом. Как научился еще в Гильдии и передал бесчувственные тела своим людям, появившимся через минуту.

Заодно еще пойманных крестьян приволокли, чтобы показать им рожи дружинников и спросить, какие они вообще по жизни люди. Как не отнекивались парни, пришлось им признать, что достаточно плохие здесь службу несли.

— Ладно, шагайте вперед! — скомандовал я и показал разведке понятный жест, что пленники нам пока вообще не требуются.

— Теперь с десяток дружинников всего осталось, и они нас точно не ждут! — напоминает мне Торк на всякий случай, если я что-то забыл.

Явно хочет дать своим соколам отличиться. Я бы и разрешил, тут ответственность не на мне будет лежать, но все равно не собираюсь. Дружинники астрийские почти не уступают в бою своим хозяевам, если мы потеряем в короткой стычке человека четыре из гвардейцев — совсем не удивлюсь подобным потерям.

— С десятком, конечно, справимся. Но никому не лезть передо мной! — еще раз напоминаю я.

Вскоре уже видна Башня. Ее обгорелый третий этаж покрыт новой крышей из жердей и плотно сложенных веток, так что необходимый для более-менее нормальной жизни уют здесь давно уже наведен.

Дождь не пробивается через крышу и тепло она задерживает, что еще требуется для полного счастья потерявшим свою жаркую родину воинам, когда вокруг совсем непривычная им сырая зима.

Они здесь относительно, но в тепле кайфуют, а самые близкие к хозяевам дружинники и сами дворяне постоянно мерзнут на Севере. Где и температура градусов на пять, но пониже, а безжалостный на пустошах ветер не дает вздохнуть от своего режущего щеки дыхания.

Не остался никто из воинов-дворян сидеть с дружинниками, природная спесь и огромное любопытство с жаждой наживы погнали всех на поиски сокровищ когда-то Проклятых Магов.

Так что я в ручном режиме завел в обход с правой стороны Башни своих людей, потому что с левой в десятке лиг от нее раздается стук топоров.

«Там они добывают дрова для своей экспедиции, которая скоро станет совсем пропавшей!» — усмехаюсь я.

И к рубщикам леса отправляю гильдейских и разведчиков. Там точно пара дружинников окажется в присматривающих за работниками. Чтобы вообще не ленились и много лишнего не передыхали.

Я сам иду опять же под прикрытием невидимости к самой Башне, где у входа обнаруживаю дозорного из крестьян. Вырубаю его из сознания легким ударом. Открываю дверь и захожу на первый этаж, где горит огонь в очаге и пара сдобных крестьянок готовится к ужину, подвесив над ним пару солидных котлов.

«Ого, они и баб с собой прихватили? Наверно, даже не только этих двоих?» — удивляюсь я.

Но женщины разглядывают вдруг открывшуюся дверь, видят за порогом ноги лежащего дозорного и тут же начинают визжать.

«Что мне, в принципе, и требуется».

Потому что со второго и третьего этажей горохом тут же слетают бравые дружинники, мужики в самом расцвете сил, сжимая в умелых руках ловко подхваченное оружие.

Тут уже я не жду, жалея теперь дефицитные патроны к Береттам, просто встречаю крепышей ударами длинной и увесистой дубинки. Некоторые сразу умрут, кто-то еще проживет немного, нам дружинники не нужны ни в каком виде, поэтому я совсем не держу могучую руку.

Как только очередной герой слетает по ступенькам вниз, получает удар и валится на каменный пол с размаха. Так легко, впрочем, у меня получилось только с первым противником, остальные быстро разобрались, что я внизу нахожусь, смогли разглядеть меня и теперь мне начало прилетать по куполу.

Но уже третий дружинник смог разобраться, с кем его нелегкая связала, уже готовясь погибнуть от сильного удара, проорал наверх:

— Колдун здесь! Не берет его честное оружие! — и упал с разбитой головой.

По инерции на меня слетел еще четвертый воин, рубанул с неистовой силой защитный купол и тоже прокричал перед смертью:

— Стойте! Братья! Не взять его так! — и все равно упал на камни, обливаясь кровью из проломленной головы.

Оставшиеся наверху, наверно, главные здесь дружинники все правильно поняли, не стали спешить на неравную битву, а быстро захлопнули крышку люка.

Но я тут же взлетел по ступенькам и выбил ее одним ударом наверх вместе со всеми запорами.

— Поджигай! — услышал я через люк страшный хрип и начал подниматься дальше.

«Братья-дружинники собрались поджечь крышу, чтобы дать сигнал своим? Не поможет это, далеко они еще от Башни. Но здешняя крыша очень нужна нам самим».

Одному защитнику Башни прилетело как раз самим тяжеленным люком и переломало все кости о стену, не повезло ему получить честную смерть. А второй матерый мужик успел выстрелить в меня из арбалета, но, увидев отлетевший от купола болт, злобно закричал и отчаянно бросился на меня с мечом.

— Сдохни, проклятая тварь!!! — услышал я и очень обиделся, поэтому ударил его совсем несильно в свою очередь, а чтобы только оглушить.

«Ты у меня так просто не помрешь!» — с пугающей себя мстительностью решил я.

«Да еще хорошенько расспросить бы одного из главных тут мужиков об их планах не мешало бы», — понимаю я

Хотя абсолютно уверен, что он ничего не скажет без долгих, ломающих сознание пыток, а это не наш метод.

Так что потом выглянул в окно, распахнув ставню и разглядел наших парней, прибывающих отовсюду и гонящих перед собой нескольких простых мужиков.

— Башня наша, всех проверьте, этого вяжите, посмотрим на него, когда в себя придет! — сказал я негромко забежавшим на верх гвардейцам.

И устало присел на самодельный и смешной стул из обструганных жердей.

'Вот так и бьем по частям дворянские отряды. На стоянке двенадцать астрийцев, степняки встретят еще два десятка, хотя и сами умоются кровью, наверняка. Теперь еще здесь шестнадцать умелых дружинников, если еще двое от моих не сбегут.

Вскоре вернулись с притихшими крестьянами разведчики, скомандовали им положить два тела.

— Господин Капитан, отчаянно дрались, не стали сдаваться, пришлось их переколоть, — докладывает кто-то из разведки. — Лесорубов двадцать четыре души привели!

Я слушаю доклад из окна Башни и сбрасываю мешок на одну из лежанок.

«Нужно еще на вшей проверить здесь все!» — подумал сразу же и прошелся огнем из руки по лежанкам и полу со стенами.

Потом спускаюсь вниз, оставив мешок наверху под охраной, там уже начинается налаживание жизни в теперь нашем поселении.