Чэч: Бугор

Глава 23

«Это Теневые гончие!» — промелькнула паническая догадка. — «Эльфийское возмездие!»

Ещё в первые дни после моего попадания на Валер, когда я только начал осваиваться в этом мире, Агееч рассказывал мне байки из жизни бродяг. Были среди них и об эльфах. Почему с ушастыми предпочитают не связываться, не поминать даже шёпотом их князей и уж тем более богиню? И не только потому, что они полностью отмороженные рубаки, готовые обнажать свои клинки по любому поводу. Среди бродяг есть мастера оголтелой рубки вовсе не хуже, способные в одиночку разметать звено звёздорождённых.

Если ты позволил себе неуважительно выказаться хотя бы в адрес их женщин, даже если рядом вроде бы нет никого из ушастых, не говоря уже о князьях и богах, то тебя не спасут ни верные легионы, ни крепкие стены. И скорее рано, чем поздно найдут твои растерзанные останки, а вокруг кровавые следы тварей, очень похожие на следы больших собак. Эта и есть единственное свидетельство существования гончих.

Только вот мы каким боком ко всему этому? Из-за убийства того остроухого, напавшего на наш караван, везущий возвращающихся из похода в пустошь баронских охотников⁈ Именно поэтому, предполагая, что у эльфов к нам будет много вопросов, а получив ответы, пусть и правдивые, они вряд ли оставят нас в живых, Агееч и устроил эту круговерть с порталами, когда мы демонстративно уходили в одну сторону, а оказывались совершенно в другом месте. Именно поэтому мы и брались за любую работу, предлагаемую нам некромантом, чтобы вдруг оказаться где-нибудь ещё, подальше от того места, где только что провели несколько недель.

И вот когда я почти успокоился, думая, что наконец-то удалось окончательно запутать след, они пришли! А, может быть, это только мой бред? Ведь та вдовушка ничего не слышала⁈ А испуганная дриада, вновь разыгравшая молчаливую пантомиму? Нет, я скорее поверю, что вдовушка действительно не услышала тот вой, ведь ушастая уже не раз, если не спасала мне жизнь, то предупреждала об опасности. А если ничего не произойдёт, то как-нибудь переживу насмешки и сам над ними с удовольствием посмеюсь. Но вот если моя тревога не напрасна⁈ Если кого из мужиков твари прихватят с голой задницей на бабе?

— Атас, бродяги! — снова заорал я во всё горло! — К фургону!

И как был голый, сам помчался к нему, — один хер перед обедом переодевался в цивильное, а теперь в боевое надо.

Первым на мой зов явился Миклуш. Выскочил из-за угла сарая весь такой красивый: в красной рубашке, перетянутой широким поясом с большой, начищенной до блеска, бронзовой бляхой, защищающей живот, со взведённым арбалетом в руках и кинжалом на поясе. В глазах пацана одновременно плескалось и осознание очередного залёта, ведь ему лично было сказано: спать до утра, и решимость выполнять выполнить любой приказ. Красавец, в общем, опять перед местными девчонками понтовался. За что я его осудить-то в принципе не могу. Но надо!

— Ману всю истратил⁈ — рявкаю я, вскочив на облучок фургона.

Повинный кивок — понятно или молнию метнул, красуясь, или переместился мгновенно метра на три под восхищённые охи-ахи, а на большее не хватит. Зато теперь он на полчаса пустой. А это повод!

— За нарушение прямого приказа, завтра в деревне со стражниками останешься! Сколько угодно будет времени перед девками красоваться! А сейчас марш в гнездо! И смотри у меня, если тварь первым не увидишь!

— Есть!

— Бл@ть! — вырвалось у меня обречённо. — Стой!

Еле успел схватить пацана за локоть, шустрой обезьянкой начавшего вскарабкиваться на переднюю дугу фургона. Следом за Миклушем из-за угла испуганно-любопытствующе выглядывала стайка мелюзги.

— Этих всех, — ткнул я пальцем в сторону детей, — в дом старосты загони, в подвал! Три минуты! Не успеешь, — этим ремнём выдеру, и хрен ты у меня его больше оденешь! Арбалет здесь оставь!

Вот теперь пацана реально пробрало. Он даже подтверждение команды забыл отдать. Быстро, но аккуратно сунув за переднее колесо арбалет, что ни говори, а Полусотник его к порядку приучил, Миклуш стремглав бросился к ребятне. Я было сунулся в фургон, но оттуда уже выглядывал Гнак, единственный, кому из нас не досталась вдовушка.

— Бурого во двор из хлева выгони и обратно! — тут же распорядился я, протискиваясь мимо него. — Если кого взрослых местных увидишь, ори: пусть прячутся.

— Есть! — гоблин рванул мимо меня зелёной ракетой.

Наконец-то нырнув в фургон, рванул крышку сундука с одеждой: в первую очередь штаны, затем ноги в сапоги — прямо так без портянок, куртку на голое тело, поверх неё пояс. Шлем? Да, ну его… В фургон заскочил Джок и, ни слова не говоря, принялся облачаться в боевое. Молодец. Так теперь оружие: привычный топор в петлю на пояс, на левую руку щит, в зажим на его внутренней стороне короткое копьё, чехол с болтами тоже на пояс, в руку арбалет. А теперь наружу.

— Чэч? –чуть не столкнулись лбами с Агеечем.

— Теневые гончие! — ответил на незаданный вопрос.

— Уверен⁈

— Ушастая предупредила, сунулся в тень, — услышал вой. Они близко, их много.

— Понял. Пропусти.

— Как думаешь, купол от них поможет? — во мне ещё теплилась надежда, что всё пройдёт не так страшно.

— Не слышал о таком ни разу, — обернувшись, взглянул мне в глаза старик, ставший вторым отцом. — Я бы на это не рассчитывал, парень.

Ладонь Агееча, вновь ставшая за последние месяцы крепкой, легла мне на плечо и чуть сжала, передавая веру старика без слов.

— Ну, значит, не буду ману зря тратить.

Я выскочил на облучок, осмотрелся: во дворе вечерние сумерки, но всё же ещё хорошо видно. Здесь на севере темнеет позднее, и это нам сейчас на руку.

— Бугор приказал малышню к вам в погреб спрятать! — слышу взвинченный голос Миклуша.

На крыльце дома стоит староста в одном исподнем, а перед ним ватага разновозрастной малышни, собранной Миклушем. Пацан, усиленно жестикулируя, почти что кричит на мужика. Надо поддержать пацана! Ору:

— Водрод! Уведи детей в дом, — твари на подходе!

— Чэч⁈ — слышу возмущённый голос старшего стража Вестара.

А чего возмущаться-то, я тоже почти с самого интересного момента сорвался. Следом за своим вожаком, прямо через закрытые ворота, один за другим перемахивает молодняк. Они, что в одном месте все тусовлись? Хотя кто их, брачные игры вололаков, знает…

— Ты что, медовухи перебрал⁈ — рычит Бёдмод, подбегая к фургону.

Ну, хоть в отличие от меня в штанах прибежал. Только хотел ему ответить, увидел, как с другой стороны на облучок взбирается пыхтящий Иван, ему тяжелее всех забег дался. Молча киваю в сторону фургона. Кивнув в ответ, Полусотник скрылся внутри. Хоть этот вопросов не задаёт, на которые мне придётся отвечать с уверенностью в голосе.

— Уау-у-у-у!

А вот и ответ на все мои сомнения! Негромкий, будто прорывающийся из-под земли или… с той стороны, замогильный вой, царапающий душу так, будто пригоршню битого стекла по телу растёрли. Жуткий вой! Аж вон Бёдмода пробрало. Старший страж Вестара ошеломлённо замер на мгновение на месте, и тут же злобно ощерился. Его лицо прямо на глазах начало вытягиваться, превращаясь в гротескную маску. Он в этом состоянии ещё и говорить мог, гавкающе, рычаще, плохо понятно, но мог.

— Кто это⁈

— Твари. Сюда идут, — пожав плечами, ответил я. — Какие именно не знаю, но твари. Бёдмод, ты совсем в волка не обращайся, как бы нам не перепутать ненароком.

— Именно за вами или в деревню? — с ходу вычленив главное, уточнил страж.

— Уже не важно. Сначала нас порвут, а потом и всю деревню, — не уточняя деталей, не стал я скрывать правду.

И как-то разом успокоился. Ушли переживания о том, а не послышалось ли всё мне, может, зря народ взбаламутил? Не послышалось. Твари действительно приближаются. И, хотя, Агееч не рассказал ни одной байки, где бы от эльфийского возмездия успешно отбились, паники не было. Я не один! Рядом мужики, ставшие за последнее время, ближе родных, Миклуш, которого я втихомолку уже считал за сына. Кстати, где этот обормот⁈

— Что ты делаешь, тварь⁈ — как раз послышался взбешённый крик пацана и глухие удары во что-то деревянное. — Детей пусти! Они спрятаться не успеют!

Староста Водрод действительно оказался тварью! Услышав жуткий вой, несущийся со всех сторон, он переполошённым зайцем шмыгнул в избу и захлопнул дверь перед испуганной стайкой ребятни. Крикнуть, чтобы пацан увёл их со двора? А если твари бросятся по следу? Порвут!

— Миклуш! — заорал я во всё горло. — В фургон их! Живее!

— Куда⁈ — тихо охнул, выбравшийся на облучок Агееч и смотрящий на то, как Миклуш, подхватив на руки самую мелкую девчонку, будто пастуший пёс гнал в нашу сторону перепуганных детей.

— А куда? — вопросом на вопрос ответил я. — Крепче стоять будем!

Старик только молча кивнул и одним прыжком оказался на земле. Подхватив на руки девчушку, рыжую, всю в конопушках, он передал её, только что выскочившему из фургона с арбалетом в руках и прихеревшего от происходящего Джоку. Аккуратно положив арбалет на скамейку, парень принял девчушку и застыл, не зная, что делать дальше. А Агееч поднимал уже следующего ребёнка.

— Джок, — негромко позвал я нашего долговязого, — в фургон их.

— Ага, — отмер тот и очень аккуратно сунул её во внутрь. — Не бойся, малышка, сейчас дядя Иван покажет, куда тебе сесть.

— Джок, принимай, — поторопил парня старик.

— Порву гада, — прорычал, продолжавший стоять возле меня Бёдмод, но успевший отослать своих парней к повозке стражей, находившейся неподалёку, тут же во доре.

— Кого⁈ — не понял я.

— Старосту местного! — явно сдерживая себя, прорычал страж. — Вон в окошко подсматривает! Как с тварями разберёмся, — сразу и порву! Даже на поединок вызывать не буду гадину!

— Мне нравится твой настрой, волколак.

Тут с улицы в ворота застучали и истошно заголосили:

— Гиса! Лика! — переполошившиеся матери за детьми прибежали.

— Мама, мама! Я здесь! Хочу к маме! — закричали в ответ из фургона.

— И что делать будем⁈ — как-то совсем беспомощно, заглядывая мне в глаза, выдавил Бёдмод. Вот так всегда — крутой мужик, готовый насмерть с тварями драться, зубами им глотки рвать, лишь бы продать свою жизнь подороже, теряется, если слышит женский или детский плач. Что делать? Да ещё так, чтобы всё хорошо получилось, — мне бы кто подсказал!

— Открывай ворота, Бёдмод, быстрее! Только сюда не пускай! Детей из фургона к матерям!

Волколак бросился к воротам, а Джок, сунувший было вовнутрь фургона очередного малыша, тут же выдернул его обратно и отдал в руки Агееча. Миклуш, всё ещё держащий девчушку на руках и успокаивающе поглаживающий её по волосам, стремглав помчался к воротам, сумев как-то при этом и ещё одну свою подружку за руку схватить и за собой поволочь. Бёдмод, скинув здоровенный брус, служащий запором, приоткрыл ворота и тут же зарычал-заорал, сдерживая рвущихся сюда женщин.

Миклуш поднырнул под лапу удерживающего дверь стража, скинул в щель между створками девчушку прямо в протянутые женские руки, а потом пихнул туда же и ту малышку, которую тащил за собой. Тут же отскочил в сторону, пропуская мелкого пацанёнка и ещё одну девчушку, а потом рванул к споткнувшейся и упавшей на землю девчонке, помог ей подняться и, увидев, что та не может встать на ногу, рывком забросил её на плечо и потащил к воротам.

Я лишь хмыкнул, оценивая поступок своего воспитанника: правильный пацан растёт, — настоящим, без гнильцы мужиком станет, если я его раньше за проказы не прибью. Несмотря на творящуюся вокруг тамашу, как называл подобный бардак мой отец, я, можно сказать, столбом стоял и лишь, головой крутил, оценивая происходящее.

Не вовремя, ох, как не вовремя, староста, ты нам подлянку с детьми устроил. Успеем ли до прихода тварей? Ещё и бабы эти набежавшие. И не объяснишь им ни черта, — они сейчас, как обезумившая стихия, проще сделать, как они хотят. Вот только успеем ли? Что-то я ещё забыл…

Гнак! Где этот гоблин⁈ И Бурого не видно! Что мелкий никак загон не откроет? Да, быть такого не может! Что случилось?

— Уау-у-у-у! — раздалось оглушительно и рядом, прямо вот здесь!

И заголосили-запричитали бабы с той стороны ворот.

— Бегите! Прячьтесь! — рычит-орёт Бёдмод. Миклуш подталкивает в спину последнего пацанёнка и тянется помочь захлопнуть створку ворот.

— Бёдмод, стой! — ору, пытаясь перекричать женский гвалт, потихоньку уходящий куда-то в сторону. — Миклуш! На улицу! Уходи отсюда!

— Нет!

Как ошпаренный стервец отскакивает от ворот и, обернувшись, неверяще переводит взгляд с меня на Агееча и обратно: — Нет! Твари же идут! Не уйду!

— Живее, пацан! — рычит Бёдмод!

— Нет! Дядя Чэч! Я… Не прогоняй! Я же бродяга, как и вы! Ты сам сказал!

Сука! И что же делать⁈ Тут его оставить, — сдохнет вместе с нами! А прогнать — жизнь ему сломать!

— Чэч, пусть остаётся, — положив ладонь мне на плечо, негромко попросил Агееч.

— Живо в гнездо! И не дай боги, появление тварей зевнёшь — выдеру!

— Есть!

— Уау-у-у-у! — сколько безумной ярости и злости и… Боли? И обещания отомстить.

«У меня, что действительно, глюки на фоне стресса разыгрались?» — промелькнула шальная мысль. Но я готов поклясться, что именно эти чувства услышал в вое.

— Му-у-у! — послышалось трубное мычание, заглушившие на миг душераздирающий вой тварей. Громыхая копытами, разъярённо хлестая себя хвостом, из хлева вылетел настоящий корабль, да что там корабль — броненосец Проклятой пустоши, — наш верный и обычно такой меланхоличный, Бурый, готовый принять бой с любой тварью. Следом за ним, с не менее грозным видом бежал бык стражей Вестара.

— Помогите!

А вот и Гнак объявился. Мелкий гоблин буквально волок по земле дородную вдовушку, перекинув её руку себе на плечо.

— Она ногу подвернула!

Теперь понятно, куда он пропал, попробуй покантуй тело, весящее раза в два больше тебя. Но молодец — не бросил.

— Джок, помоги!

Долговязый тут же кинулся на помощь своему приятелю.

— В повозку её.

Полусотник, стоявший на облучке, приготовился её принять.

— Уау-у-у-у! — вой подавлял, обещая скорую гибель всем, до кого доберутся твари.

— Му-у-у! — «Много вас таких было! Их кости в пустоши под дождями желтеют!» — вселяя в нас уверенность, в очередной раз заглушив вой, раздался ответ Бурого, вставшего на левом, привычном для себя, фланге нашего построения.

— Му-у! — вторил ему чёрный собрат, бык стражей Вестара!

— Варау-у-у! — подхватили два полуобернувшихся волколока, занявших своё место на правом фланге, готовые показать — кто в баронстве хозяин!

Передо мной появилось испуганное лицо Ушастой. Дриада прикрыла своими маленькими ладошками рот, словно сдерживая какие-то слова. Мы встретились с ней глазами. «Только выживи!» — послышалось мне тихое журчание ручейка, донёсшееся из изумрудной пучины. Мгновение — и лицо исчезло. Показалось, наверное…

Я ещё раз осмотрелся. Слева от меня стоял верный Агееч, как и я, сжимавший в руках арбалет. Справа мрачным, но надёжным утёсом, занял своё место Полусотник. Дальше, скаля зубы, ярились полуобернувшиеся волколаки, сжимая в лапах здоровенные секиры. За их спинами, с побелевшим, но решительным лицом совсем ещё молоденький страж-возница, обычный хуман со щитом и копьём. Позади нас на облучке Джок и Гнак, — совсем ещё молодые парнишки, отправившиеся в пустошь, чтобы стать мужчинами. В своём гнезде на крыше фургона — крутил головой Миклуш, сосредоточено исполняя приказ, что он должен увидеть тварь первым. Мой непослушный сын…

Тут мне показалось, что на крыше дома старосты я краем глаза заметил какое-то движение, но сколько ни всматривался в густеющие сумерки, ничего не увидел.

— Уау-у-у-у! — воздух буквально разорвало от обрушившегося воя.

— Повеселимся, бродяги! — заорал я, прогоняя все сомнения прочь.

— Да-а! — рёв восьми глоток был мне ответом.