Чародей

Глава пятьдесят первая ЗНАЧИТ, ВОЙНА, БРАТ?

Пустив Белагеза шагом, Аксис объезжал фланги. Справа, на волшебном фоне розовых стен, серебряных и золотых крыш Карлона, блестела озерная рябь Чаши, а на берегу высилась башня Сенешаля — Спиредор.

Шла третья неделя месяца Сенокоса. Выйдя из леса Безмолвной Женщины, армия медленно продвигалась по долине Тэара. Борнхелд их не останавливал.

Магариз и Велиар ехали впереди, кольчуги их блестели не меньше, чем Чаша. Взгляд Аксиса задержался на Магаризе. Который раз перед ним всплывала картина: мать, спящая в объятиях Магариза. Последние недели он к ним приглядывался. Если они и проводили иногда ночь вместе, то в дневное время об этом никто бы не догадался.

Аксис поспешил отбросить неуместные мысли. Ривка вправе поступать как ей угодно. Какое ему дело до ее романа с Магаризом?

Белагез нагнал передние ряды, и Аксис увидел Азур. Она ехала на Венаторе чуть в стороне от Магариза. В воинском облачении она была не менее прекрасна, чем обнаженная на простынях. В последние пять-шесть недель единственная обнаженная часть ее тела, которую дозволялось видеть Аксису, была изуродованная шрамами спина. С тех пор как Аксис, проснувшись, выкрикнул имя Фарадей, Азур отдалилась от него еще больше. Ночью она по-прежнему лежала рядом с ним, но на него не реагировала.

Аксиса тянуло к ней больше чем когда-либо. Ничего подобного он не испытывал ни к одной женщине. Она постоянно занимала его мысли, и расширявшаяся день ото дня пропасть между ними сводила его с ума. Каждую ночь он слышал ее тихое дыхание подле себя, но она тем не менее оставалась недоступной.

Когда Аксис проехал мимо нее, Азур слегка повернула голову, но в глаза ему не посмотрела.

Аксис сжал губы и, попридержав Белагеза, последовал за старшими командирами. Выкинув из мыслей Азур, посмотрел вперед.

Армия Борнхелда, на расстоянии пятисот пейсов от них, окружила Бедвир-форт и излучину Нордры в том месте, где, сворачивая на юг, река устремлялась к Тиррскому морю.

Аксис намеревался дать сегодня Борнхелду последний шанс: отказаться от противоборства и, присоединившись к его войску, совместно выступить против Горгрила, хотя, конечно же, искренне надеялся, что брат предпочтет сразиться с ним, ибо Борнхелд должен был умереть. Было бы, конечно, лучше, если бы он погиб в бою, а не в результате хладнокровного убийства. И все же… все же… на поле боя Борнхелд умереть не мог. Если при его гибели не будет присутствовать Фарадей, договор с Привратницей не осуществится.

— Пойдем, — обратился он к Велиару и Магаризу и пришпорил Белагеза. За ними ехал Арн с золотым штандартом. Ветер с треском подкидывал материю, и казалось, что кровавое солнце шипит и плюется, как сердитое пламя.

У всех четверых не было оружия, не было и шлемов.

Когда Аксис и трое сопровождавших его мужчин выехали в открытое поле, разделявшее две армии, маленькая группа всадников отделилась от войска Борнхелда и поскакала навстречу.

Ривка пустила свою лошадь вперед и встала рядом с Азур. Они неотрывно смотрели вслед Аксису.

— Ты ему еще не сказала? — спросила Ривка.

Азур покачала головой.

— Ему не надо этого знать, Ривка. У него и так забот полон рот, зачем Аксису мои тревоги?

— Он имеет на это полное право, Азур. Ты не можешь отказывать ему в этом.

Азур, рассердившись, повернулась к Ривке.

— Я понимаю твою тревогу, Ривка, но проблема эта — моя и Аксиса. После битвы за Тенсендор я скажу ему.

Ривка покачала головой. Она была сильно встревожена. Как же теперь Аксис поступит с Азур и Фарадей? Сына эта проблема волновала не меньше, чем Азур — ее беременность.

Две группы медленно сходились. И снова Гандилга-брод, думал Велиар, пустив лошадь рысью, правда, цель встречи совсем другая: разрыв договора о ненападении. Долгая вражда Аксиса и Борнхелда подходила к кровавой развязке.

Остановились на расстоянии семи пейсов, глядя друг другу в глаза. Огненный плащ Аксиса трепался на ветру, сияла золотая его туника. На Борнхелде бронзовая кольчуга, на голове королевский золотой венец. Каким был бы сейчас этот мир, подумал Велиар, если бы не родились на свет ни тот ни другой? То, чем они стали, произошло в результате многолетнего соперничества. Испытывал бы Борнхелд враждебность к отверженным, если бы Аксис не вел их за собой? Хотел бы Аксис покорить Ахар и начать гражданскую войну, если бы Борнхелд не был королем? Так бы он отчаянно добивался Фарадей, если бы та не была женой его брата?

— Что ж, брат, — сказал Аксис, — похоже, время переговоров закончилось.

— Помолился ли ты своим темным злобным богам, Аксис? — с издевкой спросил Борнхелд. — Скоро ты с ними повстречаешься.

Аксис постарался улыбнуться.

— Брат, я попросил о встрече с тобой, чтобы последний раз предложить тебе встать под мое начало и вместе разбить захватчика.

Лицо Борнхелда потемнело от гнева.

— Это ты захватчик, Аксис, — злобно сказал он, — и я намерен изгнать тебя.

— Что ж, значит, война, брат? Ты хочешь, чтобы я довершил твое унижение? — Аксис еще шире улыбнулся. — Борнхелд, ты ведь и сам понимаешь, что я сейчас контролирую большую часть Ахара.

— Я вижу за тобой штандарты предателей — Исгриффа и Гревилла. Чем ты заплатил им, что они презрели долг перед своим королем и Артором? — прошипел Борнхелд.

С каждым предательством Борнхелд приходил в отчаяние, и самым большим ударом явилась для него измена Исгриффа и Гревилла. Отчего Артор допустил это? Артор! Слышишь ли ты меня? Может, и ты меня покинул?

В последние недели ночные кошмары так измучили Борнхелда, что он уже боялся класть голову на подушку. Черноволосая злобная ведьма поджидала его за столом (она там будто что-то считала), ночь за ночью манила его к себе длинными белыми пальцами.

Иногда протягивала ему заколдованный кубок, до краев наполненный водой.

Накануне Джейм и его советники старались укрепить решимость Борнхелда, внушали ему веру в самого себя, и ему интересно было бы узнать, мучает ли их, как и его, по ночам совесть. «Да и стараются-то они так отчаянно придать мне смелости и уверенности, — усмехался он, — только потому, что я единственный, кто стоит между ними и их катастрофой. Так и моя армия — барьер между Аксисом и башней Сенешаля».

Перед лицом опасности Джейм удерживался от злобных выпадов в адрес Борнхелда.

— Исгрифф и Гревилл присоединились ко мне по своей воле, — сказал Аксис и обратил внимание на темные круги под глазами Борнхелда. — Как и вся моя армия. Все, кто стоит сейчас за моей спиной, любят меня, Борнхелд. Можешь ли ты сказать о себе то же? Я не плачу людям за то, чтобы они за меня сражались.

Борнхелд немного расслабился. Аксис, похоже, не знает.

— Я заключил союз с императором Королиза. Оттуда с минуты на минуту придет подкрепление. Если надумал атаковать меня, Аксис, советую не откладывать. Каждый день промедления лишь укрепляет мои силы.

Аксис ничем не выдал своего удивления, если только чуть крепче натянул поводья. Союз с Королизом? Этого Аксис давно опасался. Королизская империя богата и золотом, и людскими ресурсами. Если Аксис быстро и решительно не разобьет Борнхелда, то его могут запереть в южном Ахаре и заставят вести долгую войну на истощение. И тогда не только придет конец договору с Привратницей, но и Горгрил подоспеет со своими модернизированными скрелингами. Каждый день промедления в южном Ахаре приближает Аксиса к катастрофе на севере. Аксис увидел за спиной Борнхелда Йорга и Готье, но, если они в Карлоне, кто же отвечает сейчас за оборону в Жервуа?

И что Борнхелд предложил императору за военный союз?

Борнхелд прочел его мысли.

— Нор, брат. Я предложил ему Нор.

— Что ж, надеюсь, император не слишком сильно его хочет, потому что Нора ему не видать, — Аксис уже не улыбался.

— Сомневаюсь в том, что нам есть еще что сказать друг другу, Аксис, — промолвил Борнхелд и развернул лошадь.

— Подожди! — резко крикнул ему вдогонку Аксис. — Со мной человек, который хочет поговорить с тобой.

Красивая женщина с серебристыми волосами осадила возле него свою лошадь. Борнхелд озадаченно сдвинул брови.

— Ривка, — улыбнулся ей Аксис, и Борнхелд едва не свалился с седла. — Наша мать хочет поговорить с тобой, Борнхелд. Она хочет увидеть тебя перед твоей смертью.

— Мать? — прошептал Борнхелд. Приблизившись, он в этом уже не сомневался. У нее были глаза Приама, да и вся она — чуть постаревший портрет, что стоял у него в кабинете. Память о ней была для него так же священна, как и его поклонение Артору. А вот теперь она была совсем близко, и пальцы ее ласково прикоснулись к его щеке. Лицо, однако, ничего не выражало, глаза холодно смотрели на него.

— Борнхелд, — сказала Ривка. — Мне всегда хотелось узнать, кем стал мой старший сын. И вот теперь он сидит передо мной.

«Копия Сиэрласа», — подумала она и невольно содрогнулась.

Ривка вспомнила, как ненавидела мужа, и пальцы ее, мгновение назад нежные, резко ущипнули щеку Борнхелда, так что тот отшатнулся в испуге. Лицо Ривки приняло жесткое выражение, глаза злобно прищурились.

— Ты убил моего брата, Борнхелд.

— А ты обрекла меня на одинокое и несчастное детство! — выкрикнул он. — Как могла ты так поступить?

— Очень просто, — сказала Ривка. — Я вынуждена была проявить жестокость и бессердечие. Твоего отца я никогда не любила и обрадовалась возможности самой распорядиться своей жизнью, создать новую семью.

— Тогда и не удивляйся тому, что я стал тем, кто я есть, — сказал Борнхелд. — Не удивляйся моим поступкам.

Все замерли. Уж не было ли это признанием вины в смерти Приама?

— Если тебе не нравится то, что ты видишь перед собой, вини себя. Ведь это ты убежала и лишила меня родительской привязанности.

— Все было не так, как ты думаешь, Борнхелд, — сказала Ривка. — Тебя отобрали у меня, и я родила Аксиса в холодной пустой комнате. Новорожденного ребенка тут же унесли и внушили мне, что он умер. А меня, истекающую кровью, отвезли умирать в Ледяные Альпы. Борнхелд, отчего ты не спросишь Джейма и Морисона, как я там оказалась? И еще, Борнхелд, передай им, пожалуйста, что я хочу с ними встретиться. Наверное, покушение на убийство должно мучить их совесть. Может, перед смертью они захотят покаяться передо мной и их богом.

— Нет, — прошептал Борнхелд. Он не хотел поверить лживым высказываниям Аксиса. Не хотел поверить в то, что Джейм и Морисон пытались убить его мать. Однако они ведь с легкостью планировали другие убийства…

— Я не сомневаюсь в том, что убить им ничего не стоит, Борнхелд, — сказал Аксис. — А разве сам ты ни в чем не повинен?

Борнхелд развернул лошадь и беззвучно завопил:

— Ты спрашиваешь, вступаем ли мы в войну, брат? Между нами всегда была война, и я с нетерпением жду момента, когда твоя смерть положит конец нашему соперничеству и ненависти!

С выражением муки он долго смотрел на Ривку, а затем пришпорил лошадь и галопом помчался к своей армии.

Готье поскакал за ним, а Йорг помедлил.

— Принцесса Ривка, — он слегка поклонился в седле. — Я рад тому, что ты жива и замечательно выглядишь. — Затем повернулся к Аксису и сказал одно лишь слово: — Роланд?

— Роланд чувствует себя неплохо, насколько это возможно в его положении. Он сейчас в Сигхолте.

— А! — сказал Йорг, вперив вдаль невидящие глаза, потом посмотрел на Аксиса. — Аксис, если я погибну в бою, скажи ему, что я всегда ценил его дружбу.

Аксис посмотрел на графа.

— Йорг, почему бы тебе не присоединиться ко мне? Ты слышал Борнхелда. Этот человек либо сумасшедший, либо убийца, а возможно, и то и другое.

Йорг думал о своей семье: дочерях, сыне и внуках. Если он присоединится к Аксису, они не доживут до утра.

— Вот оно что, — сказал Аксис. — Выходит, Борнхелду приходится брать заложников, чтобы его солдаты не перешли на сторону противника.

Йорг сморгнул набежавшие на глаза слезы.

— Я желаю тебе удачи, Аксис. Нелепое пожелание командиру противной стороны, правда? И все же я желаю тебе удачи, Аксис.

— А я тебе, Йорг, — сказал Аксис. — Я — тебе.