Чародей

Глава четырнадцатая ЧЕРЕЗ ГОРНЫЕ ПЕРЕВАЛЫ

— Грустно, когда после стольких лет совместной жизни родители расходятся, — вздохнула Утренняя Звезда. — Хотя с исторической точки зрения этого стоило ожидать.

Аксис озадаченно посмотрел на бабушку.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Аксис, мы, Парящее Солнце, — семья особенная. Кровь наша так тянется друг к другу, что, когда женимся на чужаках, заканчивается это обычно весьма печально.

Аксис нахмурился. В тот день они с Ривкой, Азур, Раумом и блюстителями собирались идти через горные перевалы на празднование Белтейна.

— Так что же, Утренняя Звезда, выходит, вы женитесь друг на друге? Как это может быть?

Утренняя Звезда пожала плечами.

— Наша семья бывает счастлива, только когда мы женимся на своих. Да ладно, Аксис, не пугайся же так. Никто пока из нас с ума не сошел. Во всяком случае, многие остались в здравом рассудке, — пробормотала она себе под нос. — Обычно женятся друг на друге двоюродные братья и сестры. Вот хотя бы я — вышла замуж за двоюродного брата, Грозовое Облако. Отважный Сокол и Юла, тоже двоюродные, могли бы пожениться. Такой обычай делал нас лишь сильнее. Проверено тысячелетиями.

— А те, что выбирали себе партнеров на стороне?..

— Эти браки чаще всего оказывались несчастными. Мудрый Ворон из дома Парящего Солнца, а Радужное Перо — нет.

Они друг друга уважают, а вот страсти в них нет. В то время как Грозовое Облако и я… — Утренняя Звезда лукаво улыбнулась, — жили среди звезд. Как и Отважный Сокол с Юлой, мы стали любовниками, когда нам было по тринадцать лет.

— Любовниками в тринадцать? — Аксис открыл рот. Его сестра? И Отважный Сокол?

Утренняя Звезда вскинула ухоженную бровь.

— Ну а почему бы и нет? Тринадцать лет — немалый возраст. В это время, будь то икариец, авар, да кто бы ни было, бросает ребячиться и проводит время как зрелый человек. А ты в каком возрасте познал женщину?

Аксис покраснел, и Утренняя Звезда в восторге рассмеялась, а потом, склонив набок прелестную серебристую головку, задумчиво посмотрела на внука.

— Мы с тобой, Аксис, оба из семьи Парящего Солнца, и кровь наша горяча. Не притворяйся, что это не так. Ты еще не выбрал себе партнершу на Белтейн? Может, наша с тобой кровь споет друг другу песню любви?

Аксис в ужасе попятился.

— Ах, — вкрадчиво пропела она, — ты, вероятно, собрался напомнить мне, что я твоя бабушка. Да ладно, Аксис, такие случаи бывали и, не сомневаюсь, будут еще. — И улыбнулась. — Но не в этот Белтейн. Ты все еще не утратил своей ахарской сдержанности. А жаль.

Утренняя Звезда уселась на стул.

— Так вот, я начала рассказывать, почему брак Повелителя Звезд и Ривки так печально закончился. Мать твоя, как ты знаешь, не из семьи Парящего Солнца. У родителей твоих была, как водится, когда-то страсть и любовь, но кровь Повелителя Звезд поет постоянно, и он всегда готов услышать женщину, чья кровь поет ему ту же песню. Но, — Утренняя Звезда печально вздохнула, — среди нашей семьи, к сожалению, нет сейчас женщин, на которых ты или он могли бы жениться. Нет, — удрученно повторила она, наблюдая за выражением лица Аксиса, — члены семьи Парящего Солнца никогда не женятся на родственниках по прямой линии. Это нечисто. Юла не может выйти замуж за брата и за отца. Отец и дочь, мать и сын, брат и сестра — тут мы непреклонны, но только тут. Все остальное можно.

— Я женюсь на Фарадей, — твердо сказал Аксис, — когда она будет свободна.

— А разве она из семьи Парящего Солнца? — вскинулась Утренняя Звезда.

— Ты же знаешь, что нет.

— Тогда у тебя будет несчастливый брак. Твоя кровь, как и кровь Повелителя Звезд и Юлы, постоянно будет желать родственной крови. Возможно, дети твои женятся на детях Юлы. Надеюсь, так и случится. Пусть хотя бы они познают счастье.

Аксис сердито отвернулся.

Переход через Ледяные Альпы радовал душу. Ривка не раз ходила этими тропами, но нынешние впечатления казались намного ярче, оттого что она делила их с друзьями. А компания у нее сейчас была ну просто замечательная. Со дня собрания Ривка держалась гораздо непринужденнее, и Аксис догадывался, что, избавившись от бремени несчастливого супружества, мать обрела долгожданный покой.

Медленно кружа, звериные тропы шли по долинам мимо ледников, пробирались сквозь узкие лощины, карабкались вверх или полого укладывались под ноги, и ландшафты, открывавшиеся взорам, неизменно заставляли восхищенно округлять глаза. Далеко внизу, в тысячах пейсов от путников, черные блестящие скалы с размаху ныряли в окаймленные папоротником горные реки. По вечерам, в сумерках, когда на горы наплывал туман, Ривка приводила маленький отряд в небольшие пещеры, известные ей по предыдущим походам. Здесь со смехом и стонами они снимали с натруженных плеч поклажу и устраивались на ночлег.

Ривке всегда приходилось носить с собой топливо, продукты, одеяла: без этого целую неделю, а то и больше, в горах не проживешь. На большой высоте нет ни растительности, ни живности, а следовательно, нет пищи и топлива.

Те путешествия сопряжены были с риском: ведь рядом с ней не было чародея, да еще такого, как Аксис! Тропы, по которым они шли сейчас, оставались благодаря ему сухими. А ведь Ривка когда-то спотыкалась здесь или скользила по опасной круче. В былые времена ветры норовили спихнуть Ривку с узкой тропинки, теперь же она забыла о пронизывающем холоде: маленькую компанию окружал напоенный благоуханием воздух. Костер по вечерам выбрасывал зеленые, красные и розовые языки пламени, а спали путешественники на наполненных теплым воздухом, легких как перышко матрасах.

Ривку радовало не столько комфортное путешествие, сколько долгожданное общение с Аксисом. Ведь до сих пор он проводил все свое время с Повелителем Звезд, и Ривке не удавалось поговорить с сыном. Теперь, шагая рядом по горным тропам, она впервые узнавала о его пристрастиях и привычках, о братьях Сенешаля и о топороносцах, обо всем, что довелось испытать сыну, — и о хорошем, и о плохом.

Вечера возле костра проходили не менее увлекательно.

Выбрав место для ночлега, снимали заплечные мешки и освобождали пещеру от скопившегося в ней мусора. Аксис разжигал костер и, оглаживая руками стены пещеры, пел ей ритуальные песни. Внутри разливался мягкий свет, контрастировавший с быстро опускавшейся на горы темнотой.

Даже пища их была магической, хотя к этому Аксис отношения не имел. (В его обязанности входил костер и освещение пещеры.) Тут парадом командовали Огден с Веремундом. Они снимали со спины поклажу, открывали плетеные корзины и несколько минут шуршали и бормотали что-то себе под нос, а потом вытаскивали сверток за свертком великолепно упакованной еды. Тут тебе и ветчина, и жареная птица с хрустящей румяной корочкой, и приправленная перцем говядина, и различные соленья. Требовалось лишь разогреть всю эту вкуснятину на огне. Постоянно фрукты, как свежие, так и сушеные, разнообразная выпечка, овощные блюда, экзотические сыры, миндаль, изюм, огромный выбор дорогих вин. Каждый вечер блюстители устраивали им великолепный пир.

— Это все Огден запасал, — сказал в первый вечер Веремунд. — Я и понятия не имею, как он это делает.

Огден возмущенно набросился на Веремунда.

— Что? Да я и крошки не уложил! Я думал, что это ты позаботился! — Затем, нахмурившись, заглянул в свою корзину. — Куда ты положил салфетки?

Аксис, засмеявшись, предложил им не спорить друг с другом, а всем остальным посоветовал попросту наслаждаться едой и не выпытывать у блюстителей, откуда они все это взяли.

— Они каждый раз будут спорить друг с другом, — пояснил он Азур и Рауму, — для того чтобы вам не отвечать.

Каждый вечер после еды Аксис развлекал всех пением и игрой на арфе. Первую половину вечера пел икарийские песни, а к ночи настроение менялось, и он переходил на баллады и песни ахаров. Ривка и Азур улыбались и прищелкивали в такт пальцами. «Ни один придворный бард, — думала Ривка, — не сравнится с Аксисом».

Аксис часто просил присутствовавших подпевать или петь соло. Ривка и Раум пели хорошо, Огден и Веремунд охотно, а вот у Азур голос оказался просто ужасным, так что, сделав однажды попытку подпеть им, она рассмеялась и пообещала, что больше этого не повторится.

Вечера у них проходили не за одним пением. Разговоры под аккомпанемент арфы затягивались за полночь. Рассказывали икарийские или аварские мифы, легенды о Звездных богах. Ривка вспоминала дворцовые интриги Карлона. Огден с Веремундом рассказывали о древних икарийцах, о том, как они учились летать и поначалу падали камнем с неба.

Поздним вечером, в начале путешествия, Аксис удобно раскинулся возле костра, вытянув поближе к огню ноги, и, заложив руки за голову, смотрел на Азур, заплетавшую в косу черные волосы.

Азур нерешительно ему улыбнулась и обратилась к Рауму:

— Не расскажешь ли ты о Рогачах? Они авары?

Раум, похоже, против такой просьбы ничего не имел.

— Да. Рогачи были когда-то аварскими шаманами. Но только самым сильным шаманам позволено было превратиться во Всемогущих Рогачей. Они охраняют Священную Рощу.

— Как у вас происходит превращение? — спросил Аксис, вспомнив ужасного зверя из своего ночного кошмара возле леса Безмолвной Женщины. Неужели такой милый и нежный человек, как Раум, превратится когда-нибудь в устрашающее злое чудовище?

Смуглое лицо Раума было непроницаемо.

— Есть тайны, о которых я рассказать не могу даже тебе, Аксис Парящее Солнце. Мы просто… превращаемся. Происходит это само собой, мы для этого ничего не делаем. Когда ощущаем, что начинается перевоплощение, просто следуем тропами Аваринхейма и не нуждаемся более в обществе друзей и семьи.

— А женщины-шаманы не становятся Всемогущими Рогачами? — спросила Азур, перекинув через плечо толстую косу.

— Нет, Азур. Почему так, я и сам не знаю. Но по Священной Роще ни одна женщина из рода Всемогущих Рогачей не ходит. — Раум наморщил лоб. — Думаю, женщины-шаманы во что-то превращаются, но они строго охраняют свои тайны, поэтому я и не знаю, во что именно превращаются они и где это происходит. У каждого из нас свои секреты, Азур, поэтому мы и не стараемся влезать в чужие тайны.

Пока шаман рассказывал, Аксис вспоминал свой сон.

— Всемогущие Рогачи охраняют деревья, те, что растут на опушке Священной Рощи, — прошептал он, — и подпитываются их энергией.

— Откуда ты знаешь это, Аксис? — спросил Раум.

— Я побывал однажды в Священной Роще, Раум. Это было во сне.

Огден и Веремунд согласно кивнули головами. Когда в башне Безмолвной Женщины блюстители устроили Аксису проверку, они это почувствовали. Всемогущие Рогачи не одобрили бы вторжение ненавистного Боевого Топора в загадочное свое царство.

— Вот как? — сказал Раум. — Как это было?

Началось все с ночного кошмара, — начал Аксис и, усевшись, рассказал им о ночи, проведенной возле леса Безмолвной Женщины. Кошмар его перешел в сон о Священной Роще. Он стоял на прохладной траве, ощущая энергию леса. В окружавших его деревьях двигались чьи-то глаза, и он с ужасом увидел приближавшегося к нему человека с великолепной оленьей головой. Человек этот потребовал, чтобы Аксис назвал себя. Аксис ответил, что он сын Ривки, Боевой Топор Сенешаля, и тут же заметил, что недоумение, которое он читал в мелькавших вокруг глазах, сменилось яростью. Когда Всемогущий Рогач, яростно мотая головой, приблизился, Аксис вскрикнул и очнулся.

— Это твой старый ночной кошмар? — спросила Ривка после того, как Раум закончил задавать Аксису вопросы. Она представила себе сына, одного, без родителей, измученного страшными снами.

Аксис никому еще не рассказывал о терзавших его некогда ночных кошмарах, даже когда любовница, леди Эмбет Тэар, умоляла ей открыться. А сейчас он, неизвестно почему, сам признался в том, кто мучил его большую часть жизни, рассказал о чудище, уверявшем, будто он неизвестный его отец. Сны прекратились только после того, как Аксису удалось избежать гибели возле Могильных курганов. Тогда он осознал, что, кем бы ни был его отец, сына своего он любит. Во всяком случае, он не страшное чудовище из ночных кошмаров.

— Являлся к тебе не кто иной, как Горгрил, — сказал Веремунд. — Хотел разбить твое сердце и заставить верить в байки об отце.

— Он сказал, что мать моя умерла во время родов, — лицо Аксиса передернула горькая гримаса, — и перед смертью прокляла меня за то, что я отнял у нее жизнь. Я поверил ему. Выбора у меня не было. Никто меня в этом не разуверил.

Ривка схватила сына за руку. Только сейчас в полной мере осознала она, какое одинокое у Аксиса было детство. Каково ребенку думать, что мать умерла, ненавидя его! Как страшно, когда не знаешь, кто твой отец! Мать с сыном несколько минут сидели молча, держась за руки, стараясь успокоить друг друга.

Потом Аксис выпустил руку матери и обернулся к Азур.

— Азур, — сказал он негромко, — хорошо избавиться от старых кошмаров. Может, расскажешь нам, отчего на твоей спине такие ужасные шрамы?

Реакция Азур оказалась единственным мрачным моментом за все время путешествия. Все ее тело страшно напряглось, темными испуганными глазами уставилась она на Аксиса. Какое-то мгновение не произносила ни слова, потом губы ее задрожали, и она пронзительно закричала:

— Нет! — Так обыкновенно кричат перепуганные маленькие девочки.

— Нет! — закричала она. В ее голосе послышались истерические ноты. — Нет! Уйди!

Ривка метнулась к ней, обхватила руками.

— Нет! — снова закричала Азур, на этот раз громче, и вырвалась из рук Ривки. — Не трогай! Пожалуйста! Пожалуйста! Я больше не буду! — Она задыхалась. — Обещаю! — вопила она.

Аксис подался вперед, желая помочь матери, но Азур снова рванулась из рук Ривки, спасаясь от Аксиса.

— Нет! — закричала она. Было видно, как она его боится. — Прости меня!

Веремунд поспешно положил ладонь на плечо Азур. Она тотчас перестала дергаться, но успокоилась нескоро. Веремунд с Огденом беспокойно переглянулись, а потом посмотрели на Аксиса.

— Не спрашивай, — сказал Веремунд. — Она не хочет говорить об этом. Это слишком для нее тяжело.

— Прошу прощения за то, что обеспокоил тебя своим вопросом, Азур, — сказал Аксис и прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке.

— Прошу простить меня за неуместное любопытство. Я сожалею о своих словах.

Прозвучала нежная мелодия. Аксис сел на место, а Ривка выпустила Азур из своих объятий.

— А в чем дело? — спросила Азур, удивленная тем, что все на нее смотрят. — Я что-то сказала?

Веремунд поймал взгляд Аксиса и удовлетворенно кивнул. Аксис хорошо усвоил уроки Повелителя Звезд и Утренней Звезды. Все же есть еще то, что необходимо запомнить. Во-первых, никогда не спрашивать Азур о ее спине. Во-вторых, выяснить, что все же случилось. Тогда им удастся проникнуть в тайны девушки. Но у Веремунда имелось все же предчувствие, что, выясняя этот секрет, необходимо соблюдать меры предосторожности, иначе это может стоить жизни либо Азур, либо человеку, слишком настойчиво пытающемуся проникнуть в ее тайну.

В ту ночь хорошо спала лишь Азур, Аксис же ворочался все это время без сна. Смотрел на мирно спавшую девушку. Думал.

С тех пор как двинулись в путь, прошло четыре дня. Аксис вдруг резко остановился, прислушался. Затем улыбнулся, рассмеялся и обратился к Рауму:

— Раум! Я слышу его! Я его слышу! Оно прекрасно поет!

Раум улыбнулся Аксису. Хотя сам он пока и не слышал того, о чем говорил Аксис, но понял, что тот имеет в виду Древо Жизни. Древо Жизни пело свою песню. Эта песня разрушила атаку скрелингов на Священную рощу во время празднования Йула и защищала теперь от Горгрила весь северный Аваринхейм. Если бы не Повелитель Звезд и Фарадей, Древо Жизни до сих пор пребывало бы во сне, а скрелинги сожрали бы все, что встретилось им по дороге в Аваринхейм.

Прошли два дня, и Раум начал улавливать песню Древа, еще через два дня настал черед Ривки с Азур.

Огден с Веремундом услышали пение одновременно с Аксисом.

Накануне прибытия к месту назначения блюстители устроили группе великолепный ужин — жареных куропаток, начиненных сыром, хлебными крошками, изюмом и миндалем. Насытившись, расположились поудобнее у волшебного костра.

Аксис нехотя оторвал взгляд от блестевших в свете огня волос Азур и обратился к шаману:

— Расскажи, как ты познакомил Фарадей с Всемогущей Матерью. В сущности, я почти ничего об этом не знаю. А понять надо так много.

Связь Фарадей с Матерью, с силой земли и природы, являлась глубокой тайной, в которую Аксису хотелось проникнуть.

В Горкен-форте у них с Фарадей было мало времени для разговоров.

Аксису, помимо прочего, требовалось, чтобы кто-нибудь говорил о ней, напоминал о его любви. Облик Фарадей, когда-то так живо ему представлявшийся, начинал стираться из памяти. Он делал усилие, чтобы вспомнить оттенок ее волос, тембр голоса, смех.

Раум чуть поколебался, а потом стал говорить об отношении аваров к лесу, о том, что, когда они находят отмеченных даром детей, способных стать шаманами, — ведут их к Матери на Папоротниковое озеро, одно из четырех магических озер Ахара. Находится оно в южной оконечности Аваринхейма, в Папоротниковых горах. Туда авары идут тайком, проходят через враждебные им долины Скарабоста, пока не добираются до озера, которое называют Матерью.

— И Ривка помогала вам в этом? — спросил Аксис, нежно улыбнувшись матери.

— Да, — сказал Раум. — Многие годы она проводила лето с нами, часто помогала переправить одного или двух детей через Папоротниковые горы.

— А при этом никто в Ахаре и не догадывался, что принцесса Ривка живет рядом с ними, — проговорил Аксис, задумчиво глядя в огонь. — Разве тебе никогда не хотелось вернуться домой, Ривка?

— Я считала, что жизнь моя кончена, Аксис. Думала, что ты умер. Если б я только знала правду, пошла бы пешком, пока не добралась бы до башни Сенешаля и Боевого Топора.

Все замолчали до тех пор, пока Азур не напомнила Рауму, что он еще не кончил рассказа о знакомстве Фарадей с Всемогущей Матерью. С того самого момента, как Азур увидела призрак Фарадей, пробуждающей Древо Жизни в ночь праздника Йула, она много о ней думала.

Раум изложил им все до мельчайших подробностей. Рассказал, как по настоянию Ир и Джека испытал Фарадей и к огромному своему изумлению обнаружил, что она разговаривает с деревьями так свободно, будто она аварка по происхождению.

Сказал, что Мать немедленно приняла ее, а приняв, пробудила озеро, после чего он, Фарадей и малютка Шира вошли в озеро и сквозь него добрались до Священной рощи.

Все слушали шамана, затаив дыхание.

— Вы через изумрудный свет прошли в рощу? — спросила Азур, и голубые ее глаза широко раскрылись. Оказывается, повсюду ее окружало волшебство.

Раум рассказал затем, как Всемогущие Рогачи радушно встретили Фарадей, а самый старший подарил Фарадей волшебную деревянную чашу.

— С помощью этой чаши она может не только заговорить с Матерью и дотронуться до нее, — пояснил Раум, — но и добраться до Священной рощи, когда бы того ни пожелала.

— Она отмечена благословением, — сказала Азур. В голосе ее слышалось восхищение.

Раум положил руку на плечо Азур. Он очень привязался к этой одинокой женщине. Как бы он хотел, чтобы и авары приняли ее. Она спасла ему жизнь, но дело не только в благодарности, а в чем-то более глубоком.

— Да, Азур, она действительно отмечена благословением.

Аксис медленно перевел взгляд с руки шамана на его лицо.

— Скажи, Раум, Друг Леса — это единственная роль Фарадей в пророчестве?

— Ей многое предстоит сделать, Аксис, — вмешался Веремунд. — Как и тебе. Сосредоточься на собственной дороге, а другие пусть отыщут свой путь сами — пророчество их направит.

Аксис кивнул.

— А воспользовалась ли она волшебной чашей, Раум? Ходила ли в Священную рощу?

— Да, — ответил Раум. — Ходила. Несколько раз. Каждый раз, когда Фарадей берется за чашу, я… чувствую это.

Огден с Веремундом не сводили с шамана глаз. Ты чувствуешь это? — думал про себя Огден. Готов держать пари, шаман, что при этом ты изменяешься. Часто ли испытываешь желание бродить в одиночестве по тропам Аваринхейма, пока боль в теле и черепе не сведет тебя с ума? Пока не превратишься в нечто другое? Ты чувствуешь это, шаман?

Азур вздохнула. Она страшно завидовала Фарадей. И не только потому, что ее любил Аксис, а и потому, что пророчество отвело ей одну из главных ролей и благодаря этой роли она пойдет рядом с ним. Азур и сама любила его, но знала, что безнадежно: Аксис никогда не станет ее любовником. Аксис и Фарадей — герои, им и идти вместе в бессмертие, в легенду. А она — самая обыкновенная женщина, со шрамами в душе и на теле. Она обречена быть бездомной, да и любимого на всю жизнь человека у нее никогда не будет.

На следующий день группа спустилась с гор и попала на праздник Белтейн.

За пять дней до Белтейна свиньи ушли из Сигхолта.

Джек грустно смотрел вслед пятнадцати хрюшкам, вот уже три тысячи лет бывшим ему товарищами. Похрюкивая, перешли они через мост. Он всегда знал, что день этот когда-нибудь наступит. По всей видимости, время они выбрали оптимальное: ведь пророчество начало исполняться.

Вместе с грустью Джек испытывал и волнение: свиньи покинули его, чтобы отыскать кровь.

Три дня свиньи целеустремленно трусили по Петлистому проходу, останавливаясь только для отдыха, в поисках пищи обнюхивали скалы. Но на еду много времени не тратили. Голод вынуждал их есть поблекшую, высохшую под ветром траву, но ничего — вскоре они отведают чего-нибудь повкуснее.

На четвертый день свиньи вышли из Петлистого прохода и повернули на северо-восток. После чего трусили еще одни сутки.

На Белтейн, ближе к сумеркам, свиньи начали перевоплощаться. Ноги постройнели, кожа разгладилась. Заблестели зубы, заулыбались рты.

Взошла луна, и они пустились вприпрыжку, не производя при этом ни малейшего шума. Лаять не будут, запах приведет их к тому, чего они так долго ждали.

Луна освещала им путь.