Буря и ярость

ГЛАВА 26

— Мне это не нравится, — сказал Зейн, как только мы вышли из ресторана.

Я держалась рядом с ним, так как освещение на тротуаре было слабым.

— Что тебе не нравится?

— То, что ты идёшь с Ротом на встречу с ведьмами.

— А мне казалось, ты доверяешь Роту, — носком ботинка я зацепилась за бордюр, которого не заметила, и споткнулась. — Проклятие.

Зейн схватил меня за руку.

— Ты в порядке?

— Да, — я выдернула руку и уставилась на тротуар, который не могла видеть. — Я просто споткнулась. Со мной всё хорошо.

Прошло мгновение.

— Я доверяю Роту, но не доверяю ведьмам. Всё что они делают, делают исключительно ради получения чего-то взамен. Ты должна быть очень осторожна с ними.

— Значит, нельзя позволять им отрезать мои волосы или ногти?

Зейн фыркнул, и мы направились к месту парковки.

— Да, старайся избегать этого, но и не заключай с ними никаких сделок для получения информации. Иногда они помогают, но цена, которую ты платишь, никогда не бывает такой, какую ты ожидаешь

— Я заплачу любую цену.

Зейн остановился так быстро, что я налетела на него и отскочила на шаг назад. Раздражение вспыхнуло, когда Зейн повернулся ко мне.

— Вот это меня и беспокоит.

Я уставилась на него, пытаясь разглядеть его черты в резком белом свете гаража.

— Ты не должен беспокоиться об этом.

— Не должен? Ты готова пойти на всё, лишь бы получить хоть малейшую информацию о Мише, и вот это крайне опасно. Особенно, когда ты собираешься встретиться с ковеном ведьм, которые печально известны тем, что манипулируют дошедшими до отчаяния людьми в свою пользу.

Я скрестила руки на груди.

— Мной не так уж и легко манипулировать.

— Я этого и не говорил, но я также знаю, что ты в отчаянии, и я понимаю…

— Ты сейчас серьёзно? — потребовала я. — Даже не знаю. Ты продолжаешь делать неопределённые заявления о том, что ты знаешь, каково это знать, что тот, кто дорог тебе в опасности, но не в состоянии что-либо сделать. Если это правда, тогда ты поймёшь. Ты сделаешь всё что угодно…

— Я знаю, что это опасно, потому что понимаю, — Зейн сделал шаг вперёд, тесня меня, но я не двинулась с места. — Я был в таком же отчаянии, готовым на всё, и такое никогда не заканчивается хорошо, Тринити.

Постоянное чувство беспомощности нахлынуло, и оно сорвало фильтр прямо с моего рта.

— Так вот как ты потерял часть своей души?

Зейн отпрянул, словно я его ударила. Вуаль скользнула по его лицу, и черты его лица лишились всяческих эмоций.

— Кто тебе это сказал?

Я захлопнула рот.

— Кто? — потребовал Зейн, потянувшись ко мне, но затем резко остановившись. — Кто тебе это сказал?

Жалея, что не держала рот на замке, я разжала руки и отвела глаза.

— Миша мне сказал. Он сказал… Он сказал, что слышал, что ты потерял часть своей души, и вот… вот почему у тебя другие глаза.

— Это то, что он сказал? — он склонил голову набок.

С колотящимся сердцем я кивнула.

— Это… правда?

Зейн молчал в течение нескольких долгих минут, но затем сказал:

— Да, это правда.

* * *

Я сейчас умру.

Съежившись на платформе метро, я знала, что прекрасный демон с золотыми глазами и жестокой улыбкой собирается убить меня. Он должен был помочь мне, но зал был залит кровью, а сокрушенная, скученная масса на полу была Зейном.

— Он не сможет спасти тебя, — прорычал демон сквозь зубы. — Никто не может.

Крик застрял у меня в горле, когда демон рванул ко мне, выставив острые, как бритва, когти…

Резко проснувшись, я стала хватать ртом воздух, пытаясь понять, где нахожусь. Где же я? Я не узнала темноту спальни. На потолке не было звезд, а кровать… была слишком большой для меня.

Спустя пару минут я вспомнила, что была у Зейна дома, в его постели, и мы оба были живы.

Это был просто кошмар.

Застонав, я вытащила руки из-под одеяла и откинула несколько прядей волос с лица.

Дверь спальни распахнулась, напугав меня. Я затаила дыхание, пытаясь разглядеть фигуру, заполнившую темноту дверного проёма.

— Ты в порядке? — голос Зейна был хриплым от сна. — Мне показалось, что я слышал твой крик.

Жар смущения пополз по моему лицу.

— Прости. Я не хотела тебя будить.

— Всё в порядке, — ответил он, и я не видела, как он пошевелился, но почувствовала, что он подошёл ближе.

Моё зрение всё ещё не приспособилось, как вдруг лампа на прикроватном столике включилась, заставив меня вздрогнуть. Его взгляд скользнул по мне, задержавшись на том месте, где я сжимала края одеяла, костяшки пальцев побелели.

— Не можешь уснуть?

Удивившись, что Зейн проверяет меня, я покачала головой. После этой разборки на парковке между нами висела… неловкость. Мы почти не разговаривали, даже когда натолкнулись на стаю Одержимых в переулке у одного из главных театров города. Мы вернулись к нему домой несколько часов назад и разошлись по сторонам, почти ничего не сказав друг другу.

Я осмелилась взглянуть на него.

На его лице промелькнуло понимание, когда он взглянул на дверь, через которую только что вошёл. Затем, когда моё сердце бешено забилось, он молча указал на кровать.

— Можно?

Я не была уверена, поможет ли это нашему нынешнему противостоянию, но мне не хотелось оставаться одной, поэтому я кивнула и пододвинулась, держась за одеяло, как за спасательный круг.

— Кошмары? — спросил он тихим голосом, сев рядом со мной и прислонившись к спинке кровати.

Я кивнула, наблюдая, как он вытягивает свои длинные ноги и скрещивает их в лодыжках.

Откинув голову назад, он посмотрел на меня.

— Прости меня.

— За что?

Он долго молчал.

— Вообще-то, за всё. Ты через многое прошла, а это эмоционально и психически утомительно. Твой разум поступает грубо с тобой, даже когда ты находишься в состоянии покоя.

— Тебе не нужно извиняться. Это не твоя вина, — сказала я. — На самом деле ты делаешь всё возможное. Просто… Я не знаю. Такое чувство, что у меня нет контроля во всем этом, и я…

— Что?

Запутана. Обеспокоена. Неуверенна.

— Мне просто… Мне страшно. Я знаю, что не должна в этом признаваться, но я боюсь, что не найду Мишу вовремя или, когда найду, будет слишком поздно, потому что он, должно быть, переживает вещи, которые я даже не могу себе представить.

Он небрежно сложил руки на груди.

— Это нормально бояться, Тринити. Нет ничего плохо в том, что ты переживаешь.

— Я знаю.

Я крепче прижала к себе одеяло.

— Тогда перестань мучить себя.

Я тяжело выдохнула.

— И я… Я должна извиниться перед тобой. Я не должна была спрашивать тебя о том, о чем спросила ранее. Это было не моё дело, и я просто… я вела себя как ослиха, а ты пытался мне помочь.

— Всё в порядке. Тебе не нужно извиняться, — он подтянул одну ногу к груди. — Просто этот вопрос застал меня врасплох. Меня несколько удивляет, что ты ничего не сказала до сегодняшнего вечера, учитывая все вопросы, которые ты задаешь.

Я фыркнула.

— Да, я и сама немного удивлена.

— Я просто… Я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю, почему ты должна делать всё, что в твоих силах, — сказал он, пока я боролась с желанием спросить его, что случилось.

Я подтянула колени под одеялом и уперлась в них подбородком. Легче сказать, чем сделать.

— Значит, ты не против, если я встречусь с ведьмами?

— Придется согласиться.

— Ты… не привык сидеть, сложа руки, да?

— Даже в мыслях никогда такого не было.

Я улыбнулась, чувствуя себя немного лучше после того, что произошло на парковке.

— Как думаешь, эти ведьмы, о которых говорил Рот, смогут нам что-нибудь рассказать?

— Чёрт его знает? — он слегка подтолкнул мои колени ногой. — Но если те люди, которые напали на общину в то же самое время, что и Баэль, были заколдованы, ведьмы должны знать, кто это сделал, или, по крайней мере, кто способен на это, и через них мы можем узнать, где Баэль и до сих пор ли у него Миша.

— А что, если ведьмы, к которым мы идём, и есть те, кто помог Баэлю? — спросила я.

— Тогда все пойдёт наперекосяк, — повисла пауза. — Я знаю, что тебя учили не использовать свою благодать, потому что она ослабляет тебя и может привлечь к тебе других демонов, но если ты когда-нибудь окажешься в ситуации, из которой не сможешь выбраться, сражаясь, используй её.

Сначала я не знала, что ответить.

— Знаешь, ты первый человек, который сказал мне это. Ни Миша, ни Тьерри никогда этого не говорили.

— Я знаю, что это рискованно для тебя, но я предпочёл бы иметь дело с риском и последствиями, чем ты пострадаешь, или ещё хуже, — сказал он мне, и в моей груди растеклось тепло. — Если ведьмы попытаются что-нибудь сделать, избавься от них.

— Ты какой-то кровожадный.

— Я научился быть таким.

Он был таким. Оторвав от него взгляд, я посмотрела на потолок и пожалела, что не вижу звёзд.

— Я скучаю по своему потолку.

— Что? — Зейн рассмеялся.

Слабая улыбка тронула мои губы.

— Дома у меня потолок весь усеян удивительными клейкими светящимися в темноте звёздам. Они белые. Не зелёные. Я не настолько вульгарна.

— Ни в коем случае — пробормотал Зейн. — Я помню, что видел их.

— Во всяком случае, мне нравится смотреть на них, лежа на кровати, — я пожала плечами, отчего у меня немного заболела спина. — Я знаю, что это глупо.

— Это не так, — ответил он. — Мне это знакомо.

Я не могла не задаться вопросом, буду ли я когда-нибудь лежать под своими звездами снова.

— Могу я у тебя кое-что спросить?

Я кивнула.

— Конечно?

— Что именно случилось с твоей матерью? — спросил он. — Мне очень не хочется поднимать эту тему, и я чувствовал себя полным дерьмом из-за этого, когда мы были у Рота и Лейлы, но ты сказала, что этот Страж думал, что ты…

— Мерзость? — со вздохом подсказала я ему.

Я не часто говорила о своей маме, потому что это всегда заканчивалось тем, что я задавалась вопросом, почему я никогда не видела её призрак или дух, но я хотела поговорить с Зейном о ней. Может быть, потому, что он не знал меня, когда это случилось, и поэтому было проще открыться? Или, может быть, потому, что, в отличие от Джады или Тая, он знал, каково это потерять родителя? Я не была уверена.

— Моя мама была обучена. Ты знал об этом?

— Нет, не знал.

Лёгкая улыбка тронула мои губы.

— Она хотела пройти обучение на случай, если что-то случится. Она была такой сильной, что не хотела, чтобы кто-то заботился о ней, пока она просиживала свою жизнь, как хрупкий цветок.

— Очень похоже на её дочь.

Это заставило меня улыбнуться ещё шире.

— Это комплимент.

— Надеюсь, что так. Кто её тренировал?

— Тьерри и Мэтью. Они… они любили её, — сказала я, перекатываясь на бок, лицом к Зейну. — И я думаю… Я думаю, они всё ещё оплакивают её смерть так же, как и я, — я сделала неглубокий вдох. — Райкер был Стражем, которому моя мама доверяла, равно как и Мэтью с Тьерри. Они были друзьями, и… он всегда был добр ко мне, но я… Я всё испортила.

— Что ты испортила?

Я закрыла глаза.

— Это случилось примерно за год до того, как убили мою маму. Мне было шестнадцать, и я тренировалась с Мишей. Он одержал надо мной верх, — я сделала паузу. — Он часто брал надо мной верх, потому что знал мои слабости и использовал их, чтобы заставить меня совершенствоваться.

— Это имеет смысл.

— Да, имеет.

Я подумала о том, как Миша намеренно оставался в моих слепых зонах, чтобы научить меня реагировать, даже когда я не могла видеть, что происходит.

— В общем, я разозлилась… и как ты уже понял, я могу быть немного импульсивной.

— Совсем чуть-чуть, — сказал он, и я услышала нежность в его голосе.

— Ну, Миша действительно меня достал, просто баловался, а я потеряла самообладание… контроль. Я позволила благодати взять верх, чтобы напомнить ему, что в конечном итоге он не сможет победить меня. Не то чтобы ему нужно было напоминать, но я вела себя как ребёнок… и Райкер увидел меня. В то время я не понимала, что он сделал, и даже не понимаю, как он это сделал, потому что он никогда не приходил на тренировки, но… тогда-то он понял, кто я такая. Он видел во мне мерзость и угрозу для других Стражей. Он также понял, что я могу привлечь демонов в общину, так что это была обоюдоострая угроза. Он рассказал об этом нескольким другим членам клана, и они решили, что меня следует… усмирить.

— Иисусе, — в голосе Зейна звучал ужас.

— Вся беда в том, что он ждал почти год, чтобы напасть на меня. Целый год притворялся моим другом, был добр к маме и скрывал, что ненавидит меня, — я прерывисто вздохнула. — Как бы то ни было, я ходила к врачу в Моргантаун по поводу того, что не могла лечить в общине, и Райкер сопровождал нас раньше, на самом деле много раз, но… в тот раз всё было по-другому. После встречи, по дороге домой, он остановился и сказал, что есть проблема с машиной. Мы с мамой вышли, и тогда он сделал свой ход. Он обратился и бросился на меня, а я была так потрясена. Я просто стояла там как дура, а мама, она прыгнула передо мной, и всё… вот и всё.

Я рухнула на спину, а Зейн молчал, и каким-то образом, когда я выпрямила ноги, мы оказались ближе. Моя нога лежала рядом с его ногой.

— Меня почти всю жизнь учили контролировать свою благодать. Чтобы не использовать её, пока не придёт время. Но если бы я воспользовалась своей благодатью, то смогла бы остановить его, остановить, как остановила Клея. Я могла бы спасти свою маму…

— Тринити, не стоит продолжать думать в данном русле. Даже не зная тебя всё это время, я знаю, что в течение этих двух лет ты винишь себя. Ты не несёшь ответственности за смерть своей мамы.

Я сглотнула, всё ещё совершенно сбитая с толку тем фактом, что говорила об этом. Джада была бы так потрясена, что захотела бы записать этот момент.

— Разве? Что, если это был момент, когда я должна была использовать её? Что, если мы воспринимаем всё это «быть вызванным моим отцом» слишком буквально? А что, если…

— Стоп. Ты не несёшь ответственности. Ты не причиняла ей вреда. Это сделал тот Страж. Он. Не ты.

Я знала, что не причинила ей вреда своими руками, но я не могла не думать, что причинила ей боль своими действиями. Было трудно забыть тот факт, что в итоге моё поведение сыграло роль в цепи событий, приведших к её смерти.

Зейн долго молчал.

— Мне кажется… Иногда мне кажется, что мой отец всё ещё здесь.

Я посмотрела на него, сжав губы.

— Можно сказать, я могу… чувствовать его? Я знаю, что его здесь нет, и это, наверное, потому, что иногда я забываю, что он ушёл. Я ловлю себя на мысли, что хочу ему что-то сказать, и тут до меня доходит. Его нет в живых.

— У меня всё ещё бывают такие дни, — призналась я. — Вряд ли мы когда-нибудь перестанем это испытывать.

— Наверное, не перестанем, — он глубоко вздохнул, и я это почувствовала. — Под конец между нами было всё очень сложно. Мы почти не разговаривали друг с другом.

Я смогла сложить дважды два из того, что он сказал мне ранее.

— Из-за Лейлы?

— Да, из-за неё, — он снова замолчал, и молчания растянулось настолько долго, что мои глаза начали закрываться, но потом он заговорил: — Но перед смертью он начал понимать, что то, как кто-то был рожден и кто он есть, не определяет, хорош он или плох. Жизнь, даже для существ, которые, как мы думаем, не имеют свободной воли выбирать между добром и злом, не является суммой ДНК. Всё… гораздо сложнее, чем это.

— У вас была возможность поговорить об этом до его гибели? — спросила я.

— Немного, — Зейн замолчал, и казалось, что между нами прошла целая вечность, прежде чем он сказал, — ты не против, если я выключу свет?

Мои глаза открылись.

— Ты уходишь?

— Если хочешь, я уйду.

— Нет, останься.

— Тогда я пока останусь, — он умолк.

Слово «пока» повисло в пространстве между нами, и я опустила глаза на свою руку.

— Ты можешь остаться ненадолго?

— Да, — кровать немного сдвинулась, когда он потянулся к свету. Через мгновение комната погрузилась в темноту. — Фотография? Ты похожа на свою маму.

Я улыбнулась в темноту.

— Я знаю.

— Кстати, хороший материал для чтения.

— Заткнись, — моя улыбка стала шире. Должно быть, он увидел книгу перед тем, как выключил свет. — Это была любимая книга моей мамы, и моя тоже.

— Может быть, мне придётся её прочесть.

— Не уверена, что Викинги, это то, о чём тебе понравится читать.

— Никогда не знаешь наверняка, — последовала пауза. — Думаю, моему потолку не помешали бы звёзды.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять о чем это он.

— Серьёзно?

— Да, — он тихо усмехнулся. — Говоришь так, будто не веришь мне.

— Я думала, что ты посчитаешь их ребячеством или чем-то таким, и я не могу представить твою комнату со звёздами на потолке.

— Я полон сюрпризов, Тринити.

От того, как он произнёс моё имя, я поджала пальцы на ногах.

Не знаю, сколько времени прошло после этого, но я всё ещё не спала, и мне… мне хотелось побольше узнать о Зейне.

— У меня есть вопросы.

Тихий смешок вырвался из его груди и сотряс кровать.

— Почему это меня ничуть не удивляет.

Моя улыбка вернулась.

— Почему у тебя нет девушки?

— Что? — Зейн тихо фыркнул. — Я не знаю, как ответить на этот вопрос, — он призадумался. — Почему у тебя нет парня?

— На это легко ответить, — сказала я, желая зарыться лицом в подушку. — Я Истиннорождённая, живущая со Стражами, которые считают меня человеком. Не совсем много вариантов с ухажерами.

— Хорошее замечание, — он сместился, и я почувствовала, как его нога чуть шевельнулась рядом с моей. — А у тебя с Мишей никогда ничего не было?

— Нет. Серьёзно. Я уже говорила тебе, что влюбилась в него секунд на пять. У меня было много увлечений, но мы с Мишей никогда не рассматривали друг друга в подобном свете. К тому же Истиннорождённые не должны сходиться со своими Защитниками, — сказала я ему.

— Почему? — спросил он.

Я слегка пожала плечами.

— Это идёт вразрез с правилами и якобы портит связь. Я не знаю как. Мне это так и не объяснили толком, — я умолкла ненадолго. — И ты не ответил на мой вопрос.

— Главным образом потому, что я действительно не знаю, как на него ответить.

— Ты привлекательный. Забавный и очаровательный, когда не раздражаешь.

— Спасибо, — пауза. — Пожалуй.

— Ты… хороший парень, — сказала я. — Поэтому, меня просто удивляет, что ты одинок.

Зейн, казалось, задумался.

— Ты же знаешь, что Стражи должны формировать пары. Мне почти двадцать два. Большинство мужчин моего возраста уже спарены и в ожидании как минимум одного ребенка.

— Да. Так почему же ты не спарился и не занялся деторождением?

Он зашевелился рядом со мной.

— Если ты спросишь моих соплеменников, они скажут, что я мало уважаю традиции, но никто не заставит меня взять на себя обязательства на всю жизнь, даже если эта жизнь не будет такой долгой.

У меня упало сердце.

— Ты собираешься скоро умереть?

— Я просыпаюсь каждый день, зная, что это может быть последний день. Я не планирую этого. Я просто принимаю это, — ответил он. — Это то, чему меня учили с самого рождения.

Я обдумала это, понимая, что сказанное им было правдой. Не многие Стражи доживали до пенсионного возраста. Это была одна из причин, почему они так быстро спаривались и заводили детей.

— Ты когда-нибудь хотел заняться чем-нибудь другим?

Он вздохнул.

— Ты задаёшь много вопросов.

— Я знаю, — мои руки расслабились на животе. — Я понимаю, что у тебя есть огромная, важная обязанность, но было ли когда-нибудь время, когда ты не хотел нести эту обязанность? Что ты хотел сделать что-то ещё? Быть воином — это то, чего ты хочешь?

— Ничего себе. Хорошо. Так много вопросов. Хочу ли я нести на себе эту обязанность? Это то, чего я хочу? — он повторил мои вопросы, а потом тихо рассмеялся. — Знаешь, никто никогда не спрашивал меня об этом. Даже… — он оборвал себя, и мне стало интересно, как бы он закончил эту фразу. — Это всё, что я знаю, Тринити.

Я прикусила губу.

— Это не ответ на мои вопросы.

— Я знаю, — ответил он.

Давление на мою грудь усилилось.

— Чем… чем бы ты занимался, если бы не был Стражем?

— Я не могу ответить на это.

— Попытайся.

Я легонько толкнула его ногу коленом.

— Я, правда, не могу, — он отодвинул от меня руку. — Я никогда об этом не думал. Я никогда даже не рассматривал такое.

Что это была за жизнь без всяких вариантов, даже невозможных мечтаний? Я мечтала ещё до того, как поняла, кто я такая. У меня всё ещё были мечты совершить нечто большее, чем то, для чего я была рождена, даже если мои возможности были серьёзно ограничены.

Между нами повисло молчание, и через несколько минут я спросила:

— Расскажи мне… Расскажи мне, каково это расти здесь, в городе, — я сделала паузу. — Пожалуйста.

Снова раздался грубый смешок, а потом Зейн рассказал мне, каково это расти единственным ребёнком в большом доме, не имея ничего, кроме обученных воинов, которые составляли ему компанию, пока не появилась Лейла. Впрочем, он почти не говорил о ней. Вместо этого он рассказал о том, как целыми днями следовал за отцом, изучая все улицы и разные здания. Не знаю, как долго мы разговаривали, но через некоторое время я почувствовала, что проваливаюсь в сон.

Я заснула с улыбкой на лице.