Брутфорс 2

Глава 6

Ближе к вечеру я впал в ступор: вязальная работа опустошала нереально. Бодрить меня было некому, Баклан с Димой умчались по своим работам, Макс сидел у себя в городе, ожидая, пока мы починим Приемную комиссию, и я гнил в комнате один. Из оцепенения меня вывело обеспокоенное письмо мамы. Они с отцом уже обнаружили меня в списках и получили новости о крахе базы Приемной комиссии. Вот я сволочь! Уже три дня как поступил, а родителям забыл написать. Подумал, не упомянуть ли, что я принимаю участие в восстановительных работах и решил, что не стоит. И я сваял суперпозитивный ответ о том, что свое зачисление я успел оформить, всё в порядке, а комиссию скоро починят, и будет совсем хорошо. А на завтрак нам дают настоящую чернику. Да, нарядно. Хотел приложить фотку нашей комнаты, но глянул на нее свежим взглядом и решил, что не надо. Любой порядок, который я считаю идеальным, маме таким не покажется. Вот, вид из окна сниму. Отлично! В таком виде и отправил.

В дверь постучали. На пороге нарисовался Оба.

— Привет! Занят?

— Не…

— Я чай новый купил, пойдем пробовать?

— Пошли, — удивился я. Было понятно, что чай тут не при чем, и Обе надо надо поговорить. Про что, интересно?

За два дня, что я не был на кухне, там появились три рисоварки и чайник со встроенным термометром.

— О, по правилам будем делать! — обрадовался я.

— Да, 80 градусов, — важно кивнул Оба. — Я купил.

— Теперь у нас два чайника.

— Три. Соседи со второго этажа купили еще один, им этот термометр не нравится. Говорят, недостаточно точный.

— Ха!

После того, как чай был налит и формальности соблюдены, Оба приступил.

— Слушай, чего у вас там в хранилище? Расскажи. Я завтра-послезавтра тоже выхожу.

— Я слышал, спецсписок не участвует, — прищурился я.

— Не участвовал, — признал Оба. — Но мы над этим работаем. Завтра получим разрешение, и, надеюсь, в понедельник нас с Барсом уже поставят на смену.

— Эка ты заморочился…

— Я считаю, это будет правильно. Расскажи. Понятно, что будет инструктаж, но мнение участника важнее.

Но меня все еще одолевали сомнения.

— Слепок уже сняли, — пронзил меня взглядом Оба. — Я не враг. И Барс тоже не враг.

— Понял, — усмехнулся я. — Барс-то как, с тобой идет?

— А то. Такие события нельзя пропускать.

— Ладно. Но рассказывать-то и нечего. Действия однообразные, все данные свернуты в плотные индивидуальные объекты и лежат кучей в подвале. Больше похоже на клубки ниток, если у тебя в доме кто-нибудь вязал, то ты такое видел.

Оба нахмурился, достал планшет и поискал там что-то.

— А, понял. Круглое. Нет, не видел раньше. Но понятно. И что?

— Вот фокус в том, чтобы их собрать, поскольку это временная эвакуационная форма, и они там как бы закуклены, потом размотать и скормить машине. Там дальше по цепочке другие люди сидят, они все это переорганизуют в нормальный вид и укладывают в базу. Собственно, это и всё.

— А что тогда в этом сложного?

— Ничего. Немного занудно и руки затекают, но пока работаешь, не чувствуешь. И выходишь тупым, как корова в полдень.

— Почему в полдень?

— Потому что жарко. Контакты в башке перегреты и местами расплавлены.

— Ок.

— Теоретически возможны закладки, и вот они, фиг знает, как себя поведут. Но нам не попадались еще. Есть инструкция, что если чувствуешь, что с клубком что-то не то, сразу зовешь на помощь. Я вот получил по башке, потому что не позвал. Мне попался клубок с двумя нитками, и его было сложнее размотать, чем обычный.

— А ты?

— А я размотал. Потому что я не знал, что это тоже проблема. Но теперь вас об этом предупредят, уплотненные клубки надо сдавать страхующим. Их там двое, стоят, вернее, сидят на высоких табуретках за нашими спинами.

— А кто страхует?

— До перерыва у нас были Марго и Вадим, это главный от Минсвязности, а потом Вадим и еще один персонаж. Нормально всё, короче.

— Ясно, спасибо. Надо мне точно туда попасть. Хочу двойной клубок.

— Тебе ж его на память не оставят! Все скармливается машине.

— Ну и что…

— Как знаешь.

На этом тема была исчерпана, но тут я решил тоже кое-что спросить.

— Слушай, я тут твое полное имя увидел, ты реально Оба Два. А как ты тогда к нашим вечным шуткам относишься? Наверняка, только ленивый не пошутил.

— Да так и отношусь. С грохочущим внутренним смехом. Они шутят и не знают, насколько они правы. Никто, кстати, потом не говорит ничего, когда узнает полное имя, ты первый спросил.

— Любопытно было.

— Теперь ты знаешь. А ты почему Риц? С полным именем твоим всё понятно, типичное местное.

— Хех, не поверишь, нипочему. Я всем говорю, что в честь одного озера, но на самом деле это неправда. Просто тогда понравилось, как звучит.

— Аргумент! А озеро, кстати, красивое.

— Ты был что ли?

— Был лет пять назад.

— Везет!

Утро понедельника началось с расширенного заседания руководства университета и двух вовлеченных министерств с присутствием целых трех вестников прогресса.

— Мы собрались с вами, — огласила повестку Ада, — чтобы обсудить текущую ситуацию и шаги по ее преодолению. Итак. Краткий обзор для тех, кто к нам только что присоединился. В пятницу, второго августа, в результате агрессивных действий неизвестной стороны была разрушена база данных Приемной комиссии. Сами данные физически не пострадали, но пострадал доступ к ним. В данный момент команды наших студентов работают над восстановлением. Сверка текущего года проводится в ручном режиме и на данный момент восстановлено 25% данных по текущему году. К сожалению, работы придется продолжать до полного восстановления всего объема и за прошлые годы, его сверять будем позже в автоматическом режиме, но зачисление запустим, как только восстановим 100% текущего. Защиты обновлены, и до Нового года мы планируем провести более масштабные работы по защите данных.

— Объясните! — голос самой юной вестницы прогресса сорвался на писк. Ее товарищ подтолкнул к ней стакан воды. Она схватилась за него, как утопающий за спасательный круг, глотнула и закашлялась снова, теперь подавившись водой.

— Встань и руки подними! — велела ей вестница постарше.

— Может, по спине постучать? — заботливо предложил единственный в их компании вестник мужского пола.

— Я тебе постучу, — пригрозила старшая вестница.

Метод помог, и юная вестница кашлять перестала. Тем не менее, старшая вестница перехватила инициативу.

— Я раскрою мысль коллеги. Объясните, почему на ликвидацию вы привлекли студентов? Это же опасно! Вы сами определили уровень в 7 из 10, это много! Я не припомню на своей памяти, когда при аварии в учебном заведении выставляли такой балл. И почему до сих пор не ликвидирована проблема⁈ Это неприемлемо! Потом ваша администрация будет жаловаться на срыв набора, а каждый день, когда не функционирует зачисление, роняет ваш образ в глазах абитуриентов. Уверена, что отток уже есть. Имейте в виду, Министерство образования никоим образом не отвечает за ваш провал, и вам придется справляться самим.

Проректор Бином хмыкнул и взял на себя почетный труд разгрести этот поток.

— Коллега, вы за сорок пять секунд умудрились выставить нам два противоположных требования: не привлекать молодых и быстро ликвидировать проблему. Сделать и то, и другое одновременно невозможно.

— Но пока вы умудряетесь не делать ни того, ни другого: привлекли совсем юных первокурсников, а проблему не ликвидировали.

— Всё так. Мы привлекли тех, кто прошел конкурс и обладает нужными физическими и интеллектуальными характеристиками. Более того, тех, кто был рядом. Вы прекрасно знаете ситуацию с кадрами и транспортом, мы не можем быстро получить помощь из удаленных регионов. Каникулы, билетов нет. Кроме того, молодежь работает под контролем сотрудников из Министерства связности и…

— Но почему эту задачу не возьмет на себя Министерство?

— У нас нет нужного количества кадров. Более того, все, что есть, вместе со старшим персоналом университета уже заняты на восстановлении и купировании новых атак, потому что за пятничной последовала субботняя и воскресная. Две последние своих целей не достигли, — мрачно ответил Вадим.

— Понятненько!

— Возвращаюсь к теме, — невозмутимо продолжил Бином. — Наши замечательные студенты работают так быстро, как только могут, сотрудники Минсвязности защищают их так надежно, как только могут, и, чем короче наша встреча, тем быстрее мы сможем продолжить наше общее дело.

Молодые вестники уткнулись глазами в стол, но старшую вестницу было так просто не провести.

— А привлечение студентов с иных территорий? Контрактников? Это же неприемлемо!

— Здесь мы действуем строго по инструкции, — строго посмотрел на нее Гелий. — Вчера от восточных коллег мы получили поправку к контракту с исключением срока ее действия до 10 августа.

— Вы могли бы просто не ставить их в рабочие смены до 10 августа! А там, глядишь, и данные был разобрали!

— Я не договорил. Плюс к временному исключению мы получили письмо с просьбой допустить двух упомянутых студентов к ликвидации аварии. Наш саботаж вызовет ненужные трения на межтерриториальном уровне. Уверяю вас, меры безопасности усилены максимально, кроме того, у меня нет оснований сомневаться в компетентности этих двух студентов. Не говоря у же о том, что это их личная инициатива, и какие родственные рычаги они нажали, чтобы провернуть получение этих поправок за выходные, я себе даже представить не могу. Надеюсь, мне не нужно говорить, что значат на Востоке родственные связи.

Старшая вестница в кои-то веки растерялась. Фактически ее послали по всем пунктам. Раз так, осталось только возглавить этот парад. Хотя Гелия надо бы окоротить.

— Ну что же, я очень рада, что вы не только купируете последствия собственных недоработок, но и мыслите на политическом уровне. Будем надеяться, что у вас все получится.

— У нас, дорогая вестница, — ласково улыбнулся Бином. — Мы ведь в одной лодке, правда? И боремся за лучшее образование в мире.

Вестница поперхнулась. Сегодня был не ее день, но удар она держать умела. И широко улыбнулась.

— Безусловно! И у нас всё получится! Если мы обо всём договорились, давайте скорее возьмемся за работу!

Не дожидаясь общего согласия, она встала. Остальные тоже начали собираться.

В понедельник я вышел во вторую смену и на подходе встретил счастливого Обу с Барсом, они таки прорвались и уже отработали утреннюю смену. Мы поздоровались, и я побежал к своим. Гелий снова ощупал пространство и оставил рассадку прежней. Я снова гнездился между Воробьем и Вороном, и наш боевой птичник собирался сегодня всех размотать. Новости я не читал, но из обсуждений в столовой, которые я ловил краем уха, следовало, что университет на краю гибели, потому что руководят им разгильдяи и старперы, ничто нас не спасет, поэтому останемся здесь и поглядим.

Смена близилась к концу, никаких крутых клубков мне попалось, мы просто уныло скармливали данные планшетам, я ухватил новый клубок, как вдруг на дальнем конце раздался голос Горного:

— У меня проблема!

И сразу за ним воскликнула Олич:

— И у меня!

Зашевелились наши страхующие, но кто-то из них не успел, и краем глаза я успел увидеть, как что-то синее выплеснулось на силовой экран.

Надо было закончить со своим клубком и тогда можно будет посмотреть, что произошло, но проклятый клубок никак не хотел разматываться. Он весь был как будто из цельной пластмассы, какая-то имитация, а не клубок, и эта имитация начала зверски жечь мне ладонь. Так, это очевидно тоже попадало под определение «не то». И я подал голос:

— У меня проблема!

Но страхующих было только двое, и сейчас они были заняты с Горным и Олич, на быструю помощь рассчитывать не приходилось. Руку жгло невыносимо. Но и бросить клубок тоже было нельзя, на дальнем конце рассадки пищал Больеш, похоже, его зацепило этой синей вспышкой. Если у меня в руках нечто похожее, оно тут устроит. Похоже, мне досталась редкая дрянь, и надо ее подавить своими силами.

Я сосредоточился, и на чистом намерении изобразил охлаждающий эффект. На уровне ладони у меня всё получилось, но жжение сползло к локтю. Я попробовал разогнать холод и в локоть, но в результате потерял эффект на пальцах, псевдо-клубок это почувствовал и попытался вырваться. По крайней мере, у меня было такое ощущение. Стоять, сволочь! Зато жжение перестало ползти по руке. Я вернул концентрацию в пальцы, но утратил ее в середине ладони, и подлый клубок как будто зубами вцепился туда. Очень хотелось уже прибить подлую крысу, и я подключил вторую руку. Этого хватило. Надо было сразу так сделать.

И тут пришла помощь. На руки мне упала светящаяся сетка и раздалась команда:

— Отпускай!

Я потихоньку разжал ладони, сетка пролезла между ладоней и обхватила всё, что осталось от клубка. Вадим, а это был он, стянул сетку вокруг остатков непонятности. Второй рукой подхватил непонятно откуда взявшийся контейнер, перегрузил всё вместе в него и отдал контейнер Корсаку. А после этого объявил конец смены. Мы медленно слезли со стульев и вышли наружу.

— Риц, Горный, Больеш, Олич — к врачу!

Я повернул голову на соседей, Горный и Олич были вроде бы в порядке, а вот Больеш пострадал неиллюзорно. Ожог-не ожог, но фиолетовая клякса на полголовы его определенно не украшала.

— Ноги в руки и вперед, врач на первом этаже, — скомандовал Вадим.

— Мы же смену не доработали, — прокомментировала ответственная Варвара.

Точно надо назначить ее старостой.

— Хватит на сегодня. Вон какой улов уже.

Вадим завел нас четверых к врачу, а с остальными прошел дальше. Наверное, Гелию контейнер понес. Что, интересно, я за рыбку поймал?

Доктор был немолодой, злой и веселый. Он быстро прошелся по нам ручным сканером, постучал мне пальцами по голове, хмыкнул и взялся за Больеша. Обработал ему голову чем-то склизким, от чего Больеш только нервно сглотнул.

— Больно? Терпи. И не стой под стрелой в следующий раз. Зато после этой штуки заживет быстрее. Я тебя запишу на реабилитацию к нам, только уж прости, раньше чем через три недели не получится. Побудешь пока некрасивый. Но к 1 сентября будешь огурец. Всё, свободен! Теперь ты.

И он взялся за Горного.

— От тебя что ли эта дрянь убежала? Вижу по рукам.

— Угу, — виновато кивнул Горный.

— Беда-беда. Придется тебе вместо него пока на свидания походить. Поможешь товарищу.

Горный аж подскочил.

— У меня на завтра два свидания было назначено, — мрачно сообщил Больеш.

— Я же говорю, ходок! Чую брата Колю! Свободны оба, до свадьбы заживет, — хохотнул доктор.

— Я не Коля, — обиженно возразил Больеш.

— Это присказка такая! Не печалься, красавцем будешь пуще прежнего.

На это Больеш промолчал, а Горный нервно сглотнул.

С Олич доктор обошелся гораздо мягче, осмотрел ее руки, попросил положить их в аппарат с надписью «Контроль ущерба», посмотрел на экранчик.

— Дорогая! — проникновенно заглянул ей в глаза. — Всё будет хорошо, но два дня никакой вашей деятельностью не заниматься. Только балет и керамика. Можешь идти.

Олич двинулась к двери, но на полдороге обернулась.

— А про балет вы серьезно сказали?

Доктор весело прищурился:

— Балет — это хорошо. Это красиво.

— Понятно, — хихикнула Олич. — Спасибо вам.

Доктор повернулся ко мне.

— А с вами, молодой человек, разговор будет отдельный. Пройдемте.

Он подвел меня к шкафу с индикаторами и привинченной табличкой «Общий контроль ущерба», велел залезать и закрыл за мной дверь.

— Располагайтесь, — глухо прозвучал его голос снаружи.

Я огляделся. Из стенки шкафа отрастало нечто вроде скамейки. На ней я и расположился. Услышал, как в кабинете снова открылась дверь. Раздался голос Вадима.

— Ну чего? Как? Что профессуре сказать? Этот принял весь удар на себя.

— Думаешь, я не вижу? — огрызнулся доктор. — Случай, конечно, интересный. Посмотрим, что мы тут имеем.