Брутфорс 2

Глава 4

Швед решительно двинулся в центр кампуса, мы — за ним. Пока мы собирались, Воробей успел глянуть в планшет и показал мне. Вероятно, упомянутые проблемы были связаны с этим:

Администрация: Дорогие абитуриенты! По техническим причинам, прием согласий на зачисление приостановлен. У нас сбой в базе данных. Пожалуйста, отложите свой приезд к нам на пару дней, мы постараемся ликвидировать проблему. Срок приема заявлений в любом случае будет продлен.

— Ого! — воскликнул я. — Опять второго августа!

— А чего, чего? — забеспокоился Воробей.

Я кратко пересказал историю с предыдущей аварией.

— А, ну да, я же слышал. Чего-то я пропустил, что это было именно здесь и так недавно. Но вообще у нас тут август месяц непростой.

— Это да, — согласился я.

Так мы пытались сообразить, что нас ждет, пока торопились за Шведом, который нам ни слова не сказал с момента, как потащил нас куда-то.

Мы подошли к двухэтажному зданию, которое стояло сразу за корпусом, где располагалась Приемная комиссия. Елки-палки, я никогда не обращал на него внимания. Собственно говоря, если бы меня кто-нибудь вчера спросил, а что находится за Приемной комиссией, я бы уверенно сказал, что ничего. И дело было не в какой-то особой покраске, а в чем-то другом. Оно решительно ничем не выделялось.

Швед вошел внутрь и устремился по лестнице наверх. Мы снова за ним. И вскоре все вместе оказались на крыше. Там в деревянных креслах уже сидели Гелий, Марго, незнакомый мужик средних лет с непроницаемым лицом, Антон, Зима, Питон и еще несколько студентов, которых я не знал. Мужик напоминал изваяние, Марго нервно покусывала губы, студенты растерянно переглядывались, и только Гелий выглядел достаточно расслабленно, если не смотреть его руки, сжимавшие рукоятку трости. Он дождался, пока мы сядем, и начал говорить:

— Коллеги, как вы вероятно уже знаете, у нас проблемы. Произошла авария или взлом, мы пока не можем определить точно. В данный момент у Приемной комиссии нет доступа к данным поступающих. У нас есть возможность пересобрать их по бумажным дублирующим носителям, но, как вы вероятно знаете, бумажные копии носят информативный характер и считаются вторичными документами. Кроме того, только информация из сертифицированных баз может быть связана с биометрией. Поэтому по копиям оформить полноценное поступление нельзя, такой финт не признает Министерство. Мы просим вашей помощи в восстановлении базы. Она, разумеется, будет оплачена. Но труд этот весьма непростой, в том смысле, что очень заунывный, и неизвестно, сколько потребуется времени на ликвидацию. Кроме того, есть небольшой шанс, что проблема восстановления базы не единственная. Я покажу, что надо будет делать, после этого вы сможете принять решение.

— Как же все могло так исчезнуть? Нам рассказывали, что базы Старого университета превосходно защищены? — спросила незнакомая девушка.

— Они и защищены превосходно, — метнул в нее Гелий острый взгляд. — Мы ничего не потеряли. После того, как были повреждены два уровня защиты, сработал режим экстренной консервации, и все данные были помещены в хранилище. Но, видите ли в чем дело, они там просто лежат. В каком-то смысле это даже красиво.

Марго фыркнула.

— Скажешь тоже!

— Я на этом настаиваю. Более того, то решение, которое нам позволило все это сейчас обсуждать, было абсолютно совершенным. Коллега, — Гелий повернулся к незнакомому мужику. — Вам слово.

— Вадим Караулов. Министерство внутренней связности. Ваш куратор на этом проекте. Ситуация ровно такая, как сказал ваш профессор. Мы имеем кучу данных, которые нам нужно пересобрать в кратчайшие сроки, чтобы не сорвать поступление в университет. Наши люди вам в этом помогут, но сложность в том, что у нас мало подходящих кадров, и все они будут стоять на страховке, поскольку в этой свалке, — и Караулов слегка поморщился, — могут быть неприятные сюрпризы. Задачей наших людей будет предотвратить активацию этих сюрпризов. Соответственно в самом разборе они принять участие не смогут. Разбор можете произвести только вы. Еще технический момент. Те из вас, кто еще не прошел допуск в инкубатор, должны сдать органический слепок. У меня всё.

Гелий снова взял слово:

— Как видите, предусмотрены и некоторые опасности. Наши неведомые оппоненты постарались. Поэтому взвесьте свои силы. Вас здесь сейчас пятнадцать человек. Нам нужно десять добровольцев, потому что больше в помещении все равно не поместится. Кто готов посмотреть на объем работ, следуйте за Вадимом.

— Я готов не глядя! — раздался сзади веселый голос. — Больеш. Абитуриент. Вроде как поступил, но не успел оформить зачисление. Я теперь бездомный, карточка в общаге не работает. Подозреваю, что столовская тоже. Можно это как-то поправить?

Ага, этот был тот самый последний в списке парень. Выглядел он самым разгильдяйским образом — в шортах и рубашке, которая своим видом не уступала рванине, которую я на побережье носил.

Марго подняла голову:

— Да, с этим решено. После сегодняшней встречи подойдите в Администрацию, там выдадут новые карточки. Они должны были уже сделать объявление об этом.

Одна из девушек подняла руку:

— Карточки дадут только тем, кто согласится?

Марго гневно вскинула брови.

— Конечно, нет! Карточки дадут всем. Тем, кто согласится, будут выплаты и благодарность университета.

Девушка кивнула и руку опустила.

— Чо, хочешь отказаться? — спросила ее вторая девушка.

— Ни за что! Спрашиваю для друга, — огрызнулась та.

Марго продолжила.

— У тех, кто успел оформить зачисление, должно быть всё в порядке. Но если нет, то тоже подойдите в Администрацию. Карточки в корпус, библиотеку и столовую восстановят. Только новые зачисления пока оформить нельзя.

Народ закивал в знак того, что всё понятно.

— Тогда мы можем взглянуть на размер ущерба, — объявил Гелий. — Идите и смотрите, я останусь здесь. Потом вернетесь и продолжим. Вам понадобятся рабочие очки, у кого с собой нет, попросите у тех, у кого есть.

Мы потянулись к лестнице за Вадимом и Марго.

— А что это за здание? — шепотом спросила одна из девушек. — Я на кампусе уже неделю, но его совершенно не замечала.

— Это Корпус-концентратор, — выдала загадочную фразу Марго. Поняв, что никто ничего не понял, пояснила. — Сюда попадает всё, что не должно пропасть. Два этажа сверху просто поддержка, основное в подвале. Мы сейчас зайдем на первый этаж, сдадите слепок.

— Разве мы еще его не сдали, когда нам замеряли способности?

— Нет, там это не снимается. Мы берем его только при оформлении практики в инкубаторе. В нормальном состоянии мы должны были прийти к вам с этим зимой, но нужно сейчас.

Я задумался. А у меня брали? Должны были. Мы подошли к комнате с надписью «Органика» и выстроились в очередь.

— Риц, — выдернул меня Швед из очереди. — Не тупи. Ты всё сдал, когда тебе пропуск в инкубатор оформляли — с обеих ладоней. Иначе ты бы внутрь не мог самостоятельно попасть.

— А, понял, — согласился я. — Я что-то не понял, что это за слепок. И когда вы его сняли?

— Я же тебе говорю, когда пропуск делали.

— А сейчас зачем? Там будет дверь?

— Дверь там будет. Но слепок снимают не за этим, — усмехнулся Вадим. — Нужно чтобы сейчас внутрь не попал никто из тех, кто эту аварию устроил. Поэтому нам нужны ваши данные. Чтобы сравнить со слепком автора аварии, когда мы его получим.

Зима, которой тоже не надо было ничего сдавать, подняла брови:

— Вы тогда сразу узнаете, это взлом или авария?

— Нет, потому что мы не можем по слепку определить намерение. Хотели люди всё это сломать, или просто идиоты. Это мы определим в процессе.

Зима кивнула.

После того, как все сдали слепки, мы двинулись на подземный этаж.

У двойных дверей в помещение стояли два человека, похожих на Вадима, только моложе.

— У кого есть, надеваем очки, — скомандовал Вадим и вытащил из кармана свои.

Рабочих очков не было только у Больеша, остальные немедленно откуда-то повытаскивали очки и надели. Вадим протянул руку к сенсорной панели, дверь отщелкнулась, он вошел внутрь, а мы за ним.

Зрелище и впрямь поражало воображение. Я, пожалуй, согласился бы с Гелием — это было и правда красиво. Перед нами стоял прозрачный силовой барьер, отделяющий содержание хранилища от нас. Само же хранилище сверху донизу было заполнено светящимися клубочками разного цвета и размера.

— Ох, — вздохнула одна из девушек.

— Да, — отметил Вадим. — Сложность в том, что здесь, как легко догадаться, данные не только за этот год. А за последние двадцать лет. И мы не знаем, что тут где, чтобы вытащить в первую очередь это лето. Поэтому разобрать надо всё. Вот смотрите, что надо будет делать.

Вадим подошел к рабочему месту, которых действительно было ровно десять. Сел за планшет, протянул руку сквозь силовой барьер и вытянул один клубочек. После чего осторожно его развернул, распрямил и скормил в планшет. Развернутые нити клубочка бодро всосались внутрь. Выглядело все это довольно легко, но клубков этих было какое-то космическое количество.

Сзади Больеш зашептал кому-то:

— Дай очки посмотреть, ща верну.

— Можно мне попробовать? — попросил Вадима я.

— Можно, — разрешил Вадим. — Только еще момент. Внутри этого клубочка может быть ловушка. Я не могу сказать, что это будет, попытается ли она уничтожить планшет, взорваться или вцепиться вам в лицо. Поэтому правило: вы ничего не делаете с данными, пока в помещении нет никого из нашего ведомства, либо кого-то из ваших преподавателей. Они смогут купировать угрозу. Например, сейчас меня страхует Марго.

Я моргнул. Вот это да. Даже этого мужика надо страховать. Все равно хочу попробовать. И я снова подал голос:

— Я понял. Можно уже попробовать?

— Идите, — Вадим нахмурился. — И будьте внимательны. Если вам покажется, что с фрагментом что-то не так, вы немедленно привлекаете внимание того, кто страхует. И объявление всем остальным. Слушайте внимательно, если кто-то из ваших попросил о помощи, вы не берете новые фрагменты, а заканчиваете свою операцию и ждете, пока ситуация не разрешится. Лучше проявить осторожность. Мы до конца не знаем, с чем имеем дело.

После этой пламенной речи он пропустил меня к планшету. Я положил рюкзак на пол, сосредоточился, протянул руку сквозь силовой экран и вытянул клубок. Так, что же мне досталось? Клубок был белым, чуть крупнее, чем тот, что вытянул себе Вадим, и разматываться особо не хотел. Я повернул его туда и сюда, ковырнул пальцем одну сторону, другую, но тот выглядел удивительно цельным. Вадим за моей спиной молчал, очевидно, я сам должен был разобраться с этим. Я покатал клубок между ладонями, ни на что особо не надеясь, но от этого клубок внезапно стал чуть менее плотным, и на внешнем слое отчетливо проявились контуры нитей. И я углядел на втором слое свободный конец и потянул за него. Плотный комочек начал послушно разматываться. На планшете уже было открыто окно приема, я сунул свободный конец в это окно, и планшет стремительно всосал в себя нить. Настолько быстро, что я едва удержал его в руках. Чпок! И весь клубок оказался всосанным в планшет. А на экране мелькнула цифра 2018.

— Поздравляю! — объявил Вадим. — Вы отлично справились. Это были какие-то данные за 2018 год, сейчас их примет наш аналитический центр и вернет в нужное место. Сюрпризов никаких не случилось. Всё понятно?

— Дааа, — раздался нестройный хор голосов. — А мне? А мне можно попробовать?

— Только попробовать, — разрешил Вадим. — Давайте по одному и возвращаемся.

— Почему возвращаемся? — возмутился Больше. — Сколько за ночь можно размотать!

— У вас все равно нет своих очков, — заметил внимательный Вадим.

— Да я одолжу. Наверняка кто-нибудь откажется.

— Кто это откажется? — раздался мрачный бас высокого парня.

— Никто не откажется! — поддержал его высокий женский голос. — А ну, Больеш, отдай мои очки.

Больеш, нехотя вернул очки хозяйке, но потом с надеждой спросил:

— А дашь потом еще раз, я хочу попробовать.

— Если хорошо попросишь!

Больеш радостно бухнулся на колени:

— Прошу!

— Попрошу не паясничать и не трясти помещение, — потребовал Вадим. — Подходим по одному.

Всем было разрешено размотать по клубку. Мне показалось, что на это ушло какое-то бесконечное количество времени, потому что некоторые клубки совершенно не желали разматываться. Никаких сюрпризов не случилось, и так, общими усилиями, мы победили пятнадцать клубков, плюс еще тот, который раскрутил Вадим. На этом Вадим мероприятие прекратил, выгнал нас из зала, и мы снова пошли на крышу.

— А почему нельзя сегодня? — тормошили Вадима девочки. — Мы готовы. Помочь родному университету!

Но непроницаемый воин на уговоры не поддался.

— Вашим временем распоряжается профессор. Он запретил ночные работы, можете обсудить это с ним.

— Что так долго? — встретил нас Гелий. — Вас, господа, за смертью посылать.

— Все хотели попробовать, — вдруг смутился Вадим.

— А вот это правильно. Врага надо знать в лицо, — одобрил Гелий. — Тем не менее. Те, кто решает остаться, идет с Марго оформлять документы. Те, кто в этот раз не с нами, уходит сейчас.

Народ переминался с ноги на ногу, но никто никуда не двигался.

— Хорошо. Вы сами подписались. Но раскручивать этот праздник вязальщицы нам придется до победного конца.

— Администрация писала про пару дней, — робко напомнила одна из девушек.

— Они нам льстят, — вздохнул Гелий. — Даже я затрудняюсь сказать, сколько времени это займет. Так. Смены будут по четыре часов с перерывом. Больше заниматься этим скорбным трудом все равно нельзя, у вас замылится глаз и устанут руки. Начнем завтра утром. Продолжим днем. Зима, помоги, пожалуйста, Марго подготовить расписание.

— Да, конечно, — подала голос Зима.

— На этом я с вами прощаюсь, с утренней сменой увидимся завтра, — опираясь на трость, поднялся Гелий.

Пока мы оформляли документы, столовая закрылась. Я вспомнил, что у Баклана сегодня смена в баре и двинулся туда в надежде срубить у него сэндвич. Или печенья, если другой еды не найдется. По дороге меня догнал буйный Больеш и Килик, такой маленький и тихий, что вполне мог сойти за околополуденную тень Больеша.

— Эгегей, Риц! — заорал Больеш, — Что-то мне подсказывает, что ты движешься в сторону еды!

— Только в сторону надежды. У меня друг в баре работает, спрошу его. Он большой мастер разживаться пищей. Если еда где и есть, то у него.

— Ничего, что мы с тобой?

— Ничего. Я же не купил этот бар. И дорогу туда тоже не купил.

— Ха! Если бы ты их купил, то зазывал бы нас туда с утра, в обед и вечером.

— Из жажды прибыли? Наверное, — улыбнулся я. Больеш был смешной, хотя и утомительный.

— А где здесь вообще едят кроме столовой? — тихо спросил Килик.

— Ты знаешь, я стараюсь не есть больше нигде, — объяснил я.

— Из экономии, переходящей в жадность? — подколол меня Больеш.

— Из нее родимой.

— А ты давно здесь? — поинтересовался Килик.

— Да уж почти два месяца. Я сначала все экзамены заново сдавал, потом ждал собеседования, так и сижу здесь с начала июня. И мой друг тоже. У нас вся комната такая. Мы в новый корпус первыми заехали, там тогда вообще никого не было.

— А мы тоже там живем, — сообщил Килик, кивнув на Больеша.

— На одном этаже?

— И даже в одной комнате. А третий наш сотоварищ поступал на управление процессами и вроде даже поступил.

— Круто!

— А ты, наверное, хочешь спросить, чего это у меня за ник — Больеш?

— Ну…

— Но я тебе все равно скажу. Это была моя любимая ошибка в детстве, вместо «больше» писать «больеш». И я решил ее увековечить!

— Я уже понял, что ты парень непростой.

— Точно! А откуда у Килика ник ты и сам можешь догадаться.

— Я догадался, спасибо, — ухмыльнулся я.

Тихий Килик покраснел.

Так, балансируя на грани перехода на личности, мы дошли до Баклановского бара.

— Риц! — обрадовался тот. — Ты куда делся? А зачисление-то приостановили, прикинь, Макс не успел. Я ему написал, но он уже знал и скорбит. А это с тобой кто?

— А это народ с нашего курса!

Баклан радостно познакомился с Киликом и Больешом, и тут я имел возможность оценить способности моего друга, поскольку между шуточками он сумел изготовить нам три здоровенных сэндвича, налить пива, сообщить последние сплетни о том, что Приемную комиссию поразила подводная гидра, потому что на заднем дворе сегодня вроде бы полдня бил фонтан, и в результате переболтал всех. Даже Больеш слегка опух, хотя в начале выглядел незатыкаемо. Мы обрисовали Баклану картину без больших подробностей, и я отправился в общагу, надеясь, что уж моя-то карточка сработает.