Брутфорс 2

Глава 17

— Да ты что? — воскликнули мы с Димой.

— Ну а что время терять? Студсовет нужен университету? Нужен! Часть людей переизбралась с прошлого года, за них автоматом проголосовали, надо было только добрать новых на место выпустившихся. Желающих было не особо много, мы все поснимались. А Центурион взбодрил всех идеей о включении в совет андроидов, заявив, что живет с ними бок о бок, и они заслуживают участия в жизни университета. Народ впечатлился, за Центуриона проголосовал. Я в своем баре слышал.

— А кого-нибудь из андроидов выбрали?

— Может, позже доберут. Они не выдвигались, и Центурион их тоже не выдвигал. Просто предложил. Прокатился, так сказать, на идее прогресса.

— А хорошая идея. Надо какого-нибудь Мимигу выбрать, они все симпатичные, — предложил Дима.

— Там если ты одного выбрал, считай выбрал всех. Они гнездом живут и всем делятся. Вот и домашнее задание вместе сдают, — пояснил я.

— Серьезно? И им разрешают? — удивился Баклан.

— Ну а что ты сделаешь созданиям, которые общаются, не привлекая внимания санитаров, — пожал плечами я. — Если б у нас такое было, мы бы, наверное, только этим и занимались.

— Я бы точно!

— И я!

Начальник отдела межтерриториальных связей в Министерстве образования Западной столицы, Лукас «Пирес» Аражио, на работу был не настроен. И вовсе не из-за погоды. Жары за окном никакой не было, весна в Буэнос-Айресе только началась. Но всем известно, что не бывает субботы без солнца, воскресенья без церковной службы, а понедельника без лени. И понедельничное утро он планировал начать с кофе и неспешного разбора почты, а никак не со срочной встречи с заместительницей. Но Николь, надо отдать ей должное, никогда не дергала его по пустякам.

— Что у вам там, личный интерес? Что вас туда так тянет? — сердито спросил он, рассматривая очередную заявку Николь на поездку на Север.

— Ах, если бы, — вздохнула Николь. — Я и сама бы с удовольствием осталась дома. У моей племянницы в cубботу кинсеаньера. Да я и не планировала ехать. Мы так хорошо обо всем договорились в прошлый раз, северяне взяли к себе андроидов, цена вопроса была относительно небольшой, но…

— Но?

— Мне только в пятницу стало известно, что ваш племянник, как бы так сказать…

— Да уж говори как есть.

— Был очень недоволен этим решением. Они рассчитывали на участие в этой программе.

— Да у него же мелкий колледж, никто ему бы этот бюджет не отдал. Там сумма все же университетского размера!

— Но, учитывая, что все, абсолютно все отказались, его шансы становились совсем не нулевыми. И в расстроенных чувствах он решил немного насолить северянам. Точнее, Старому университету. Ну и заодно понадеялся, что они откажутся от проекта.

— Детский сад, честное слово. Ты знала?

— Я предполагала, что он устроит что-то подобное. Не предупредила вас, потому что не ожидала, что атака будет столь масштабной, мне кажется, они сами не ожидали. Как-то очень далеко всё зашло, зачисление там остановилось больше, чем на неделю, и часть абитуриентов из тех, у кого был выбор, Старый университет потерял. Чем они, разумеется, недовольны.

— Сам университет знает?

— Пока нет. Но мы уже знаем, что он был не единственным заказчиком. Были еще желающие покопаться в делах Старого университета. Поэтому и атака оказалась гораздо сильнее, чем мы ожидали, исполнители честно сложили два бюджета и устроили университету двойные неприятности.

— Их поймали?

— Да, почти сразу. Больше месяца назад. Но пока северяне определили только первого заказчика — Новый северный университет.

— Ну и пусть теперь разбираются между собой.

— Они несомненно разберутся, но, как нам доложили, их Министерство связности не поверило, что заказчик был только один и продолжает копать. Весьма вероятно, что в ближайшее время они выйдут на вашего племянника.

— Как нехорошо получилось. Кто же ему такого насоветовал?

— Отдел экспериментальных программ. Они тоже недовольны, сами хотели материал об андроидах. Но мы не можем доказать их участие, и племянник ваш тоже не сможет, совет был дан на пикнике по случаю вашей годовщины свадьбы. В устной и обтекаемой форме.

— Насоветовала лиса курице, — вздохнул Пирес. — Ты не могла бы в таком случае действительно слетать на Север? Личное присутствие все-таки многое значит. А племяннику я голову оторву. Зарвался, стервец. Понимаю, такие покатушки — это полмесяца псу под хвост, но…

— Я и хотела. Если вы подпишете срочный маршрут, у меня есть все шансы успеть к первой встрече по поводу андроидов в Министерстве.

— Подготовила всё?

— Всё уже у вас. Нужна только подпись.

— Подписываю. Захвати с собой папочку на «Рагнарек». Привезешь им гостинец.

— Не слишком ли щедро?

— В самый раз. А на что ты рассчитывала? Что старые крокодилы купятся на твои красивые глаза?

— Ну… на отношение. Я все-таки через полмира лечу, они-то у нас никогда не появляются.

Пирес посмотрел в окно, но ничего интересного там не обнаружил и снова повернул голову к Николь.

— Боюсь, этот колодец мы исчерпали до донышка. Пора копать новый.

— Рагнарек — превосходный вариант. Спасибо вам, я на такое даже рассчитывать не могла.

— Впредь можешь. И прощупай почву, может потребоваться что-то еще. Хорошо бы точно знать, чтобы не разбазаривать лишнее. Теперь лети, не возражаю. Даже нет — настаиваю.

Экзамен по базовым элементам, который я сдавал экстерном, пришла принимать целая куча народу. Я даже не ожидал. Думал, запремся с Красиным в минилабе, я ему быстро все покажу и побегу. Но нет. Пришли Красин, Рудник, Ремарк, Марго, Гелий и даже Швед на правах моего ментора. Оба рвался присутствовать тоже, но Гелий строго спросил его, в каком, собственно, качестве, и Оба в кои-то веки не нашелся, что ответить.

Комиссия собралась в том же зале, где проходил практикум у всех остальных. В воздухе висело какое-то напряжение, причины которого я не понял, но мне показалось, что не я был его причиной. Какая-то фигня произошла без меня.

Мне подготовили место на первом ряду, а преподавателям принесли дополнительный стол, чтобы всех разместить.

— По уму-то, — отметил Гелий, — надо было не столы носить, а усадить нас на первый ряд, а наше молодое дарование — за наш стол. Ему бы там места как раз хватило.

— Рано ему за преподавательским столом сидеть, — возмутился сверкающий свежевыбритой лысиной Красин.

— Ну почему? Вы же держите у себя под рукой этого… Форка!

— Да, но это исключение. И он там не потому что заслуживает преподавательское место, а чтобы дотянуться ни до кого не мог.

— Такие длинные руки?

— Так много лишней энергии. Между прочим, Ниана обещала мне, что после начала ее занятий, сил у студентов поубавится, как только они начнут бегать пять раз в неделю. Так вот у Форка их только прибавилось.

Швед фыркнул.

— Я перед тренировкой всегда бегаю пару километров. Для разминки.

Красин вздохнул.

— Спортсмены на мою голову. Как вам всем в голову пришло на органику поступать?

— А вы что же — хотели, чтобы всех тут скрючило раньше времени? — оживился Рудник, и Красин понял, что он опять проиграл.

Экзамен прошел на удивление быстро и мирно. Было полное ощущение, что преподаватели хотят избавиться от меня как можно быстрее. Сначала я вывел элементы колбасой, за что удостоился кривого лица Красина и усмешек Гелия и Марго.

— Марго, смотри, нахватался от Больеша. Тоже хотите в шоу-бизнес? — ехидничал Гелий.

— Нет, — кажется, я покраснел. — В органику хочу, в шоу-бизнес не хочу. Просто так сразу видно, что я всё выучил.

— Видно, видно, теперь по одному демонстрируйте, — махнул рукой Гелий.

Я начал выводить по одному. Вывод, погружение в локальное хранилище, передача в инкубаторское хранилище, и вот элемент выныривает над планшетом Красина за преподавательским столом. Выглядело необычайно забавно, я еще ни разу не участвовал в такой процедуре: как будто элемент нырнул под полом и всплыл над преподавательским столом. Я пошел строго по списку и первой изобразил сцепку, двустороннюю присоску на гибкой перемычке. Вышла она такой же зеленоватой, как всегда.

Красин осмотрел мое изделие, кивнул и молча подвинул планшет Гелию. Гелий ухватил сцепку своими длинными пальцами сжал, отпустил, кивнул и переместил планшет Марго. Рудник и Ремарк даже смотреть не стали, Рудник только пальцами шевельнул, обозначая, что у него вопросов нет. Таким же образом они отсмотрели и все следующие элементы, и Красин откинулся на спинку стула.

— Мы будем совещаться? Или сразу вердикт?

— Совещаться мы будем, но по другому вопросу, — сообщила ему Марго. — Тут, по-моему, всё ясно.

— Тогда экзамен принят. Оценку можем уточнить позже. Если никто не возражает, отпускаем студента.

— Никто не возражает, оценку поставим хорошую. Даже высшую наверняка, — подтвердил Гелий. — Идите уже, Риц, и не злоупотребляйте нашим терпением.

— Я не буду! — пообещал я, и подхватив рюкзак двинулся к выходу, который открыл для меня Швед.

Осторожно закрыл за собой дверь и решил немного задержаться, чтобы узнать, о чем, собственно, пойдет разговор у профессоров. Но тут меня чуть не снес дверью Швед, которого тоже выперли. Заметив меня, он слегка скис, поскольку тоже собирался подслушивать, но предлагать мне совместное деяние такого рода ему было явно не с руки. И мы пошли на выход с таким видом, как будто так с самого начала и собирались поступить. Но на улице я не выдержал.

— Что, тебя тоже выперли?

— Да, — мрачно признал Швед. — Опять будут новости из министерства обсуждать, и, видимо, мерзкие, потому что давно меня не выгоняли.

— А про что, про что? — оживился я.

— Или про какие-нибудь новые запреты, но это вряд ли, потому что про самый интересный я уже знаю. Или про андроидов, потому что там совещание скоро.

Я зацепился за слово «новые».

— А что еще запретили?

Швед усмехнулся и остановился на развилке тропинок. Одна вела в кафе, другая к центральной поляне. Как по мне, выбор был совершенно очевиден, потому что вечером в будни на поляне нечего было делать.

— Запретили? — напомнил я о себе, поскольку Швед как будто забыл мой вопрос.

— Да, сдачу экстерном запретили, — улыбнулся Швед. — Вы с Обой, считай, последние. Поэтому тебя сегодня никто не мучил, обычно все намного жестче происходит. Гелий, например, умеет делать тестовую коробочку…

— Это что?

— Это натурально контурная коробочка с таймером на боку, которая разбирает твой элемент. Гелий — сам себе пушка по уничтожению беглых элементов.

— Ну это нечестно было бы!

— Так никто и не ждал бы от твоих элементов, что они бы устояли, там весь вопрос, сколько твой элемент продержится в коробочке. Мои удерживались секунд по пять, это хороший показатель.

— Так, — я развернулся, чтобы идти обратно. — Я должен знать.

— Потом спросишь, — цапнул Швед меня за плечо. — Гелий тебе покажет, не волнуйся. В крайнем случае, я его специально попрошу. Не морочь им сейчас голову. Они тебя так быстро прогнали через экзамен, потому что поступила инструкция сверху таких буйных, как ты, переводить в Константиновский технологический.

— Ой…

— Они тебя и так отдавать не хотят, но еще меньше хотят, куда-то тебя переводить по указке Министерства. Поэтому надо было принять у тебя экзамен, пока приказ не дополз к нам. Ну вот, экзамен принят, пока приказ в пути. А обсуждать они уселись какую-то новую напасть, так что не отсвечивай.

— А как же Оба?

— Обе ничего не грозит, он на спецдоговоре. Да еще и официально приписан к Восточным территориям, его нельзя в Константиновский. Хотя я бы посмотрел, что бы с ним было, если бы тебя туда перевели, а его оставили здесь. Он тут с тебя решил писать жизненный путь.

— Вот беда-то…

— Да ладно, не парься, это временно, видел я таких. Увлекающихся. Увидит что-нибудь более интересное, переключится. Пока, увидимся!

Швед махнул мне рукой и двинул в сторону кафе. Это хорошо, это правильно, я бы тоже так поступил. Я глянул на браслет, понял, что никуда не опаздываю, и бухнулся на кресло-мешок под кустами, которое забыли убрать по случаю осени, и теперь он то мок, то сох. И прямо сейчас был удачно сухим.

От мысли о Константиновском технологическом у меня прошел мороз по коже. Те, кто его закончил, работали потом в структурах, которые обеспечивали связность территорий и борьбу со всевозможными противодействиями связности. Военным училищем Константиновский не был, но кое-кому отгружали погоны позже. Не удивлюсь, если Вадим, под руководством которого мы пересобирали данные Приемной комиссии, закончил именно его. Нет, я не хочу туда. Совсем не хочу. Если ты заканчивал Констатиновский, даже речи не было о том, чтобы жить как хочешь и ехать куда хочешь. После окончания ты начинал представлять совершенно определенную ценность. Конечно, с точки зрения квалификации, это место могло быть привлекательным, обычные университеты рассчитывали, что ты обеспечишь себе основной профессиональный рост уже после окончания, константиновцы же выходили более подготовленными и вся жизнь такого выпускника уже была расписана на годы вперед. Вроде бы. Так говорили. Нет, не позволю, чтобы меня как посылку куда-то пересылали, я себя сюда уже привез и останусь тут.

Передо мной стояла дилемма: с одной стороны, я не хотел быть совсем уж как все, это скучно. Но, с другой стороны, я не должен был сильно выбиваться из стандартов университета, чтобы им не хотелось от меня избавиться. И как это совместить? Я чувствовал себя пастой, которую выжимают из тюбика. Как же я отвык от этого ощущения, сидя у себя в мастерской на берегу. Ну да ладно, где та мастерская теперь.

Вдруг меня посетила неприятная мысль: у меня не было ни единой идеи о том, как жить после университета. Что делать? Деньги из трастового фонда, даже если мне удастся получить их достаточно быстро, сами по себе ничего не решают. Их надо к чему-то прикладывать. Я встал и медленно пошел к общежитию.

Причем получить быстро — это не менее нескольких месяцев, насколько я помнил процедуру. Сначала проверить мое соответствие всем критериям, потом пересмотреть текущие вложения, потом определиться, в какую юрисдикцию переводить деньги и сколько. Как вообще живут люди на территориях, где жизнь дорогая, а денег у них не очень-то много? Наверное, я мог бы остаться в инкубаторе или перейти в другой, побольше, а там что? Тут я вспомнил, как мне повезло, что я попал в инкубатор летом, меня сразу посадили на нормальный проект. А все новенькие были допущены только к административным работам: оформить это, переложить туда. Я слышал, как Олич жаловалась Варваре, что ощущает себя каким-то секретарем, но суровая Варвара только поправила ее «не каким-то, а секретарем инкубатора». Но я Олич прекрасно понимал, я бы удавился за таким занятием.

С этими мыслями я не заметил, как свернул не туда и отказался на станции. А не поехать ли мне куда-нибудь? Где я ни разу не был? Я взял карточку на два дня, почему-то она оказалась дешевле, чем на один, сел на поезд и поехал вниз по среднему диаметру, не особо задумываясь, куда я собственно еду. Минут через двадцать поезд объявил, что лично у него конечная, а кому надо дальше, пусть ждут следующего. Я решил, что это знак и вышел. Прошел по переходу и вышел на станцию, похожую на уютную нору: тихую, узкую, в шоколадных тонах. Здесь был какой-то особый режим шумопоглощения, и шаги пассажиров из топота превращались в шорох. Мне понравился эффект, и я дождался, пока большая часть толпы всосется на эскалатор. Когда на платформе осталось человек пять, звук совсем исчез, как будто здесь никого больше не было. Больше следить было не за чем, и я вышел на улицу вслед за толпой.

Пока я катался на поезде, на улице сгустились сумерки. Я и забыл, что на Севере со сменой сезона меняется и длина дня. Два месяца назад в это время был бы еще светлый день. Хотя о чем я, настоящая темень еще даже не началась. Я огляделся: вокруг были жилые дома с магазинчиками на первых этажах. Люди торопились домой, в окнах зажигался свет, мимо меня прошел старик с толстым джек-расселом на поводке. Джек-рассел деликатно провел носом рядом со мной, но не задержался, надо было спешить за хозяином. Я бы тоже хотел собаку, но на побережье в этом не было нужды, они там и так ходили стаями, а здесь, насколько я помнил, это целое дело.

Я стоял перед витриной цветочного магазина, где сидел шарообразный демон из искусственного мха, хотя при желании за красную шляпу его можно было причислить и к гномикам, когда за спиной послышалось:

— Риц! Ты как здесь?

Я обернулся.