Бесконечный беспредел х2

Глава 25

Окружающая темнота оказалась не совсем полной. Когда глаза немного привыкли, стало понятно, что мы находимся где-то, где очень много мелкого песка, или, скорее всего, даже пыли. По крайней мере, в горле саднило именно как от пыли, так что я поспешил встать из упора лёжа, чтобы отвесить воспитательный подзатыльник пацану, благодаря которому фактически распробовал на вкус лежащую под ногами субстанцию.

Но, когда вскочил на ноги, из головы вмиг улетучились все полупедагогические мысли — мы находились на странной равнине, где кто-то перекрутил контрастность, да ещё и отключил все цвета кроме серого. Тут и там, на значительном отдалении и в хаотичном порядке, виднелись лучи светло-серого света, бьющие туда, где должно было быть небо. Но неба не было, а было ровное тёмно-серое, равномерное марево. Щель в пространстве, в которую мы пролезли, тоже не наблюдалась.

— Даже спрашивать не буду… — проворчал я, твёрдо решив, не забивать себе голову очередной тайной этого мира. Возможно, глубокое понимание всех законов могло бы дать мне преимущество перед остальными людьми, но, какого хрена, меня и сейчас-то забороть не могут, так что это всё не имеет значения.

— Господин Ёпт! — парнишка бережно поставил бомжа на ноги и подскочил ко мне, по пути отвешивая кривой поклон, но выглядело это так, будто он с ходу хотел боднуть меня в живот. — Примите в свою секту! Я подхожу по условиям!

И вылупился на меня горящими глазами.

— Чё? Каким условиям? — я слегка растерялся и напряг извилины, но в последнее время было столько событий, что они смешались в какую-то разноцветную кашу, из которой сложно было вычленить что-то конкретное.

— Но, как же⁈ — он на миг стал выглядеть испуганно-расстроеным, но, почти сразу, просиял и метнулся к бомжу, чтобы отобрать у того нечто, напоминающее гармошку и примчаться обратно.

Накинув ремешок на плечо, пацан растянул меха и стал давить на круглые кнопки, извлекая из инструмента душераздирающие, пискляво-скрежещущие звуки. Меня аж перекосило от этой какофонии, а вот черепах с интересом вытянул голову и завис над нами. Но, скорее всего, его заинтересовало молодое мясцо.

Парнишка, тем временем перебирающим в разнобой все звуки, вдруг прекратил эту изощрённую пытку, глубоко вдохнул, будто собирался нырнуть в глубокий омут, и, внезапно, начал наигрывать простенькую, отчего-то знакомую мелодию, а потом и вовсе заорал во всю глотку:

' Затащил он в подпространство

Зверя духа за ноздрю!

Ёпт могучий и великий

В секту я, в его, хочу!'

Моя челюсть тут же отвисла, а брови поползли вверх от удивления. Но пацан, видимо, посчитал это добрым знаком и, после коротенького, весёленького проигрыша, и под одобрительные кивки бомжа, вновь заорал:

'Из-за леса показалась

Армия великая!

Но как Ёпта увидала

Сразу же насикала!'

Внимательно вслушивающийся Ибун согласно покивал, а вот Мяу в недоумении приподняла одну бровь и с подозрением переводила взгляд с меня на парнишку и обратно.

А юное дарование, меж тем, продолжало выдавать частушку за частушкой, от усердия высунув кончик языка. Бомж довольно улыбался и, как мне показалось, смотрел на паренька с гордостью.

'Все враги его трепещут

Тихо обзывают «Гад!»,

Но никто ему не страшен

Даже Заралупангад!'

— Так, всё, хватит, я понял, — пришлось положить руку на меха гармошки, чтобы остановить этот нескончаемый кринжовый поток моего восхваления. — Только причём тут вступление в мою секту, которой нет?

Но вместо пацана ответил Ибун:

— Ты же сам сказал, что примешь только тех, кто умеет играть на баяне, а это, я так полагаю, он, — здоровяк, опираясь на божественное яйцо, указал на самопальную гармошку.

— Откуда такие выводы? — попытался отбрехаться я. — Ты же не знаешь, как выглядит баян.

— Сужу по уверенности парня, — пожал плечами он.

— А мне он нравится! — облизнулся черепах. — Пусть присоединяется к нам!

— Ну не бросать же его, — вставила свои пять копеек Мяу, — тем более, что его видели с нами и у него могут быть проблемы, если ты его не защитишь.

Древняя и Гнюша воздержались от комментариев по понятным причинам.

Пацан переводил сияющий надеждой взгляд с одного говорившего на другого и, в конце-концов, победно уставился на меня, искренне веря в положительный вердикт.

— Да и пофиг, пусть таскается с нами, — я махнул рукой, но тут же строго посмотрел на парня, — но учти пацан, если умрёшь — виноват сам!

— Я готов! — тут же с жаром отозвался он и подбежал к бомжу со словами адресованными мне: — Он со мной!

Старик, до этого счастливо улыбающийся, как-то внезапно приуныл и попытался отстраниться от парнишки, при этом неуверенно бормоча:

— Ну что ты, я уже стар для приключений. Я буду только обузой…

— Продолжи учить меня играть, умоляю! — пацан состроил жалостливую гримасу и потряс бомжа за края грязного халата.

— Ты уже знаешь достаточно, чтобы продолжить развиваться самостоятельно, — по-отечески тепло произнёс старик и потрепал парня по голове, а сам при этом тихонько смещался к тусклой щели в пространстве позади нас, явно готовый задать к ней нестарческого стрекача.

— Но Павел Николаевич, — взмолился парень, не выпуская из кулаков отворот стариковского халата, — ты же столького всего не рассказал! А если мне потребуется новый баян? Ведь только ты умеешь их делать!

— Да не придумывай, — старик слегка смутился и с опаской покосился на меня.

А я да, я уже злобненько улыбался — случайная идея боевых баянистов обретала физическую возможность. Да и старик этот, явно мой земляк. Не то, чтобы я воспылал заботой о согражданах, но поговорить то надо, для общего образования. Но в более спокойной обстановке, а то от этой серой пустоши позвоночник чешется.

— Грузимся на черепаха и двигаем, — приказал я и, видя недоумение в глазах старика, пояснил, кивая на щель: — Там толпа психованных, так что безопаснее будет идти с нами до следующего города.

Старик только вздохнул и кивнул. Я же повернулся к Долбоящеру:

— Чё стоим, кого ждём?

— М? — он слегка наклонил голову на длинной шее.

— На колени! — рявкнул я, отчего все вздрогнули, но ничего, нефиг расслабляться и устраивать тут демократию.

— Ну началось… — недовольно проворчал этот огромный шипастый монстр, но лапищи подогнул и плюхнулся массивным панцирем в пыль, подняв тучи мелкодисперсной дряни.

Пока мы чихая, хрипя и кашляя карабкались на его спину, где ещё присутствовали остатки от моей прошлой конструкции, ящер задумчиво смотрел на бьющие в небо столбы света и к чему-то принюхивался.

Мне было интересно, подействует ли странная аномалия древней на черепаха, но тот молчал, а значит всё в порядке, ведь иначе мы бы уже выслушивали его нытьё или ругань.

— Здесь пусто… — задумчиво произнёс он.

— А то у нас глаз нет… — насмешливо ответил я, поудобнее зад на шершавом, бугристом панцире, состоящем будто и кусков хаотично застывшего металла. До эволюции было лучше.

— Он имеет в виду отсутствие духовной энергии, брат, — пояснил Ибун.

Мяу кивнула так важно, словно я жить бы не смог без её авторитетного мнения. Но я и сам уже почувствовал. Почувствовал себя термосом, в котором медленно остывает чай или нагревается водка. Кому что ближе.

Запасы энергии не то, чтобы утекали, а, скорее, густели, твердели и осыпались мёртвым песком куда-то на дно ядра души без потери количества, но резко теряя в качестве. В голове зародилась какая-то интересная мысль, но её спугнул голос Долбоящера, повернувшего ко мне морду:

— Куда прикажешь идти, хозяин?

Я вопросительно взглянул на Мяу и девушка без раздумий указала на один из световых столбов. Я так же, молча, кивнул нашему монстру, и он резво потрусил по пустыне, поднимая за собой клубы странной пыли.

По пути к цели наблюдал за пареньком, который в полном восторге носился по панцирю и, то и дело, падал на колени, чтобы подробнее разглядеть какую-нибудь часть панциря, или, наоборот, опасно свешивался с края, держась за разболтавшиеся штыри опор, и наблюдал за ногами черепаха. Даже не знаю, что его так возбудило, ведь это самое обычное перемещение на спине обычного доисторического монстра, говорящего обычным человеческим языком…

«Надо бы хоть имя пацана спросить» — возникла мысль, когда я пресытился монотонностью движения и однообразием пейзажа. Но не срослось.

Ко мне осторожно подсел бомж Николаевич, чьё имя напрочь вылетело у меня из головы.

— Господин Ёпт, могу я попросить вас оставить меня в следующем городе и не брать с собой под любыми предлогами?

Я вопросительно приподнял бровь и старик поспешно, косясь на пацана, затараторил, оправдываясь:

— Я нисколько не ставлю под сомнение ваше могущество и способность защитить меня… Да, да, я слаб и бесполезен. Я пустой, как вы уже поняли. И даже если вы решите, что я смогу вам в чём-то помочь, то, прошу прощения, вы ошибаетесь. Поэтому прошу великодушно отпустить меня, что бы этот парнишка вам не говорил. Вот. Хотя бы будьте милостивы к престарелому земляку.

Он с нескрываемой надеждой смотрел на меня, и я его прекрасно понимал — в условиях этого мира срываться с насиженного места было смертельной глупостью для людей без возможности управления энергией.

— Да без проблем, — я махнул рукой и спросил: — Вернёшься обратно?

— Нет, что вы, — старик хрипловато, с какой-то горечью, рассмеялся, — я помру в этой пустыне, не пройдя и половины пути. Обустроюсь в другом городе. По крайней мере, голодная смерть мне не точно грозит, а до естественной осталось не так уж и много.

— Не очень-то верится, ведь я уже видел совсем плохих стариков в магазине с просрочкой, — возразил я.

— Да то местные, — он пренебрежительно отмахнулся, — ни черта не могут без своей энергии, а я ж механик-моторист! И даже в девяностые неплохо жил исключительно за счёт собственных навыков. Причем честно! Ой!

Он осёкся и, глядя на мою ухмылку, вновь затараторил:

— Я не имею в виду, что без энергии вы ничего не можете, ведь ваше величие не только в силе, но и в уме, и в милосердии, и в справедливости…

— Да хорош уже, — я уже откровенно веселился. — Меня больше задевает, что меня считают пафосным говном.

Старик вскинул брови в непонимании.

— Вон, посмотри на этих двоих, — я указал рукой на Мяу и Ибуна, которые моментально напряглись и навострили уши, — они вообще не парятся, хотя при моей силе должны испытывать благоговейный трепет. Ведь так, Ибун?

— Всё так, брат, — кивнул здоровяк и вновь вернулся к созерцанию пустыни.

— Так что расслабься и расскажи лучше откуда ты и когда сюда попал. Кстати, ничего, что я на «ты»?

— Ничего, ничего, господин, всё хорошо, — Николаич широко улыбнулся щербатым ртом. — В две тысячи тринадцатом я сюда попал из Тольятти, в возрасте сорока. В аккурат в день рождения оказался на алтаре местных сектантов ну и вот. Выкинули меня они, значит, только все вещи забрали. Ну я и попытался тут раскрутиться хоть как-нибудь, ведь когда то даже с бандитами Волговскими неплохо работал. Но быстро понял, что без этой духовной энергии тут делать нечего, а транспорта никакого нет, да и даром он тут никому не нужен. Да и вообще, что дома было востребовано тут никому не надо, так что пришлось выживать потихоньку неся культуру в массы. Я ж не только на баяне могу. Но у местных тут свои балалайки имеются, поэтому гитарой никого не удивить, а вот баян — другое дело! За счёт новизны и заработал кой чего, да знакомства завёл, чтоб, значит, не пришибли ненароком. Худо-бедно протянул сто лет на подачках, да только смысла в том…

Он как-то резко приуныл, а вот у меня отвисла челюсть.

— Погоди, ты что, тут реально сто лет⁈ — воскликнул я, быстро проводя в уме не хитрые арифметические расчёты.

— Ну, плюс-минус, — покачал рукой старик. — Влачу жалкое существование, сам не зная зачем, но помирать уж больно не охота.

— Я в двадцать третьем… Значит… Один к десяти… Или десять к одному? Да насрать! Главное, что это шанс! Да-а! — это «да» я заорал настолько радостно и громко, что даже Долбоящер сбился с шага, а Гнюша, невесомо обвивающая мою шею, больно кольнула затылок.

Все воззрились на меня с удивлением, укором и любопытством одновременно. Я же радостно улыбался как кретин и обводил всех торжествующим взглядом.

Первой, как ни странно, не выдержала Мяу:

— Что-то хорошее? — нейтрально поинтересовалась она.

— Ну конечно! — меня прямо распирало от радости. — Если время здесь течёт в десять раз быстрее, то у меня есть шанс вернуться домой вовремя даже через сто местных лет и застать всех живыми!

— Звучит отлично, — Ибун жутковато улыбнулся и добавил ровным голосом: — За сто лет мы сможем очень много сделать.

Все, включая черепаха, но исключая пацана, вздрогнули. Честно сказать я сам немного струхнул, лишь на миг представив масштаб вероятного абздеца, если наметившаяся тенденция нашего приключенства не изменится в эти сто лет, но верить надо в лучшее!

— Отставить панику! Всё будет хорошо! — провозгласил я и картинно сжал кулак перед грудью.

Парнишка с сияющими от предвкушения глазами кивнул и крепко сжал кулаки, повторяя мой жест и демонстрируя безоговорочную веру в мои слова. Черепах, Ибун и Мяу скептически хмыкнули. Старик задумчиво почесал бороду. Гнюша пробурчала нечто нечленораздельное, а только очнувшаяся Сарацигаримит абсолютно искренне пожелала мне сдохнуть при любом раскладе.

— Ой всё! — деланно обиделся я у казал рукой вперёд: — Приближаемся.

Благодаря Черепаху мы довольно быстро добрались до столба света и он оказался ничем иным, как столбом света, с очень чёткой границей. Он не гудел, не слепил, не грел, и вообще никак не проявлял себя в спектре человеческих чувств, а просто был. Огромной засвеченной колонной в пространстве, которой и быть то не должно.

Долбоящер осторожно понюхал это чудо, почти касаясь кончиком морды чёткой границы и с вопросительным выражением обернулся на Мяу и Ибуна. Меня, в силу моей некомпетентности в данном вопросе, он проигнорировал.

— Нужно просто войти, — просветила нас Мяу.

И только Черепах собрался сделать шаг, как я остановил его командирским окриком:

— Стоять!

Все уставились на меня.

— Давайте договоримся сразу, — на всякий случай я решил внести немного дисциплины, — на той стороне ведём себя как приличные туристы. Никого не оскорбляем, в драки не лезем и молчим! Долбоящер, это я тебе говорю! Мяу, что нас ждёт? Как пройти в следующую сферу?

— Ну, там крепость церкви, — девушка наморщила лобик, сосредоточенно вспоминая все нюансы, — и ничего особо не требуется, только заплатить и назвать своё имя. Потом сделать такой жест под порталом.

Она сложила «рокерскую козу» на поднятых вверх руках, которую я уже видел у статуи в здании церкви.

— А чем платить?

— Да чем угодно, — она пожала плечами, — там всегда стоит оценщик.

— Добро, — я кивнул, и тут вспомнил одну деталь: — Что-нибудь ещё?

— Ну, — она замялась, — лучше бы иметь сотую ступень, иначе, говорят, можно и не перейти…

— Это правда? — я нахмурился.

И тут, внезапно, голос подала древняя:

— Лучше бы это было правдой и я бы порадовалась вашей смерти, но нет… Какая досада…

Я прищурился.

— Внезапное откровение? Подозрительно!

— А у нас есть выбор? — задал Ибун вполне уместный вопрос и был прав.

Выбора-то у нас как раз и не было. Время поджимало, а значит нам в любом случае идти! Но сперва…

Под странными взглядами спутников я спрыгнул с панциря и нагрёб два десятка горстей песка, просто высыпав их в пространственное кольцо. Вскарабкался обратно и услышал от Ибуна разочаровывающее:

— Он ни на что не годен. Проводили очень много экспериментов, но всё впустую. Ты бы спросил сначала…

— Пригодится! — загадочно ответил я, в попытке скрыть свой позор горе исследователя.

Никто ничего не сказал, но по их глазам было понятно всё.

— Ой всё! Пошли. И помните, ведём себя прилично и не ввязываемся в неприятности! Николаич, ты точно там останешься?

— Не по возрасту мне приключения, — ответил старик, улыбаясь с нескрываемым облегчением.

— Ну хорошо, Долбоящер топай. Помните, тихо и мирно!

Черепах шагнул в свет…

— НЕ ДАЙТЕ НИКОМУ УЙТИ! — прогрохотал голос со всех сторон.

БАМ!

Каменная шрапнель влупила по панцирю черепаха и больно посекла мою тушку. Всё вокруг было затянуло пылью и дымом, а грязный воздух был наполнен запахом крови и говна.

Повсюду крики, лязг оружия и всполохи синего света, а силуэты людей едва видны, в общей каше боя!

Приказы, крики раненых и стоны умирающих — всё смешалось в адскую какофонию бойни!

— Держать щель!

— Убить церковников!

— Обходите слева!

— Пленных не брать!

— Сообщите наместнику!

— Они убили епарта!

— Сволочи!

— Чё ты там жрёшь, скотина⁈ — это уже мой крик.

Черепах втянул голову как нашкодивший пёс, но не перестал с хрустом двигать огромными челюстями.

— Чей зверь⁈ — донеслось справа, и на панцирь запрыгнул окровавленный воин с огромной секирой и в знакомых мне доспехах, которые вырубили меня из-за провала авторизации.

Ответом ему стал удар божественной колотушки в руках Ибуна, отправивший излишне любознательного вояку куда-то в пыль. Ещё несколько человек запрыгнули к нам, но я их выщелкнул проводом, не особо разглядывая.

Дело приняло паршивый оборот!

Нашего старика едва не убила прилетевшая откуда-то отрубленная голова и пацан поспешил на защиту наставника, но поскользнулся на требухе, которую Мяу вырывала голыми руками из самых ретивых прыгунов к нам, и, доехав до Николаича на пузе, вместе с ним рухнул куда-то вниз.

И едва я врубил форсаж, чтобы нырнуть за упавшими, как вверху оглушительно грохнуло и огромные глыбы, видимые даже сквозь пыль и дым, начали медленное падение на черепаха.

Свистнул рассекающий воздух кабель и чёрные удавки захлестнули тела Мяу и Ибуна, утягивая их вслед за мной, под безопасный панцирь. Ибун даже умудрился схватить за ногу древнюю, так что мы всем составом грохнулись на каменное крошево залитое кровью. Разбросанные повсюду трупы служителей церкви без брони смягчили падение, а по крепкому панцирю прогрохотали крупные обломки потолка.

Свежий ночной воздух ворвался на боя и яркие звёзды осветили неприглядную картину. Мне пришлось сфокусироваться на отдельных чистых камнях, чтобы не стошнило.

А тем временем, панцирь черепаха превратился в арену игры «царь горы», ибо сражаться на относительно ровной поверхности было гораздо удобнее, чем среди каменных обломков. И Долбоящер не возражал. Она даже лёг на пузо, чтобы всем было проще на него запрыгивать. И едва на нём скопилось человек двадцать с обеих сторон, как он одним движением распахнутой пасти смёл противостоящие стороны и, жмурясь от удовольствия, захрустел, в один миг объединив врагов в одном фарше. И чем больше он жрал, тем сильнее надувались кожаные мешки на его шее.

— Где переход⁈ — заорал я на Мяу, с силой пиная твёрдый панцирь, чтобы Долбоящер перестал есть людей.

Покрытая чужой кровью девушка указала рукой сквозь обрушившийся потолок, и на фоне звёзд я увидел громадную башню, расстояние до которой определить было невозможно.

— Да ты издеваешься! — прорычал я, разбивая кулаком лицо подскочившему воину. — Ходу, Черепах!

Коротко взглянул на лежащего и держащегося за сломанную ногу Николаича.

— Остаёшься здесь⁈

Он решительно мотнул головой и я кивнул пацану:

— Мелкий, неси его!

Парнишка ловко подхватил на закорки вскрикнувшего старика и ринулся вслед за нашим чудовищем, которое своей тушей разворотило остатки здания. Когда крупные булыжники соскользнули с его панциря, я запрыгнул наверх и втянул остальных.

С этой высоты удручающая картина стала видна полностью.

Город пылал. На каждой улице и на каждой крыше кто-то кого-то беспрестанно пытался ткнуть острой железякой или голыми руками разорвать на части. Складывалось ощущение войны всех против всех, ведь даже на нас, столь угрожающих, неоднократно нападали люди в совершенно разных одеждах без опознавательных знаков.

Чем ближе мы приближались к башне сквозь весь этот хаос, тем чаще встречались воины ордена познания в однотипной броне и тем яростнее они кидались на нас. Когда же черепаху перебили переднюю лапу, отчего он стал прихрамывать и материться во весь голос, моё терпение лопнуло.

— Гнюша, я выбираю тебя! — я грубо сорвал с шеи свой божественный шарфик и швырнул его с скопление озлобленных воинов перед нами, которые встали в какой-то хитрый боевой порядок и явно замыслили недоброе, ярко и в унисон сияя оружием.

— Обойдёшься, — донеслось из маленького, медленно взмывающего вверх облачка и там проявилось детское лицо с высунутым языком. — Ты не дал мне ни капли энергии, а все свои запасы я израсходовала. Утрись, смертный.

И беззаботно воспарила надо мной, на высоте пяти метров.

Тем временем боевая формация воинов перед нами налилась светом от которого зудело ниже спины и хотелось сбежать. Долбоящер тоже ощутил это и сделал шаг назад. Так что остался только один вариант.

— Куда точно⁈ — крикнул я Мяу, сквозь нарастающий гул светящейся формации перед нами.

Она указала рукой на самый верх башни и я кивнул. Ибун тут же громко и нецензурно выругался и поспешил к старику и пацану, при этом держа древнюю подмышкой. Он сгрёб всех в охапку и крепко схватился за штырь, когда-то вплавленный в панцирь. Укоренившись на месте, он кивнул мне и вжался в панцирь. Я кивнул в ответ — хорошо когда товарищ понимает тебя без слов.

А вот Мяу смотрела с недоумением, но её просвещение в план я возьму на себя, хе-хе.

— Разворачивайся и плазмой разом залп! — рявкнул я черепаху, сам же в этот момент подпрыгнул к Мяу и крепко прижал девушку к себе, от чего та мгновенно залилась краской.

Удивительно, но тот тоже понял мой замысел, и одним прыжком на месте развернулся на сто восемьдесят, одновременно выдыхая под себя не самые великие запасы в нашейных мешках. Но от души.

Знакомая нам струя ударила в землю, а благодаря ускорению от прыжка старт прошёл гораздо быстрее и страшный удар формации пришёлся именно в струю, а не в нас.

Ожидаемо, что несмотря на напряженную шею, Долбоящера начало неконтролируемо закручивать, но на это раз здесь был я и мой здравый смысл!

— Шею втяни, придурок, и лапы! — заорал я нашему летуну, одновременно с этим укореняясь на панцире и раскидывая провод сетью дырявых крыльев, как уже делал однажды, только в меньшем масштабе.

Тот сделал всё, как велено, и у меня тоже получалось слегка подруливать, но ровно до того момента, пока голова черепаха с отчётливым хрустом не вошла глубоко в панцирь.

Уж не знаю, физиологическая это была особенность или ему просто сильно сжало нашейные мешки, но поток раскалённой плазмы увеличил свой диаметр вдвое и, соответственно, под истошно-протяжное «И-и-и-а-а-а-а-а» в исполнении Долбоящера, наша скорость, а точнее ускорение, так же удвоилась.

Я едва мог держаться сам и держать в объятиях красную как рак Мяу, в то время как мои импровизированные крылья просто трепыхались позади. Но, в целом, я таки сумел направить нас более-менее точно и теперь оставалось молиться, чтобы топливо в черепахе закончилось раньше, чем башня приблизится окончательно и нас размажет по ней тонким слоем паштета.

Не срослось.

Истошно орущей кометой мы врубились черепашьим задом в башню метров на двадцать ниже верхушки, отчего вся конструкция вздрогнула, покачнулась, но устояла. Вот только реактивная струя и не думала иссякать. Долбоящер вытащил пять здоровых лап и глубоко вонзил острые когти в серый камень, в попытке удержаться на стене бронированной задницей к верху. Но физика неумолимо тащила его вверх по стене и только оставляемые глубокие борозды в камне говорили о самоотверженных стараниях черепаха остаться на месте.

Даже в темноте я уже видел большой, метров двадцать в диаметре, диск голубой жидкости, висящий высоко над верхушкой башни, в который уже почти упёрлась корма нашего монстра. На мой взгляд, черепах туда просто не пролет, а бросать его было жаль, после всего, что я ним сделал, так что…

— Жест, делай жест для перехода! — заорал я в сторону начала бьющей из панциря плазменной струи, в надежде докричаться до Долбоящера.

Услышал! Хвала Небу услышал!

Две задние четырёхпалые лапы вытянулись и сложили корявую «козу». Оставшимися тремя зверь удержаться уже не мог, и нас шмякнуло прямо о диск перехода. Пространство вокруг мгновенно искривилось и мы начали падать в тоннель, подозрительно похожий на тот, в который я падал из родного мира, только тут мы ускорялись за счёт персонального реактивного двигателя.

Фух, вырвались!

Надеюсь, тут предусмотрена какая-нибудь компенсация скорости на выходе, а то получится не очень вежливо, если мы вылетим из портала как ракета и поломаем что-нибудь…