Бесконечный беспредел х2

Глава 24

А требовалось мне не так уж и много — побыстрее свалить отсюда пока до нас не добрались разъярённые жители, в один миг лишившиеся дома. Хотя, я ведь даже не знаю как тут обстоят дела с частной собственностью, и, вполне возможно, что весь город принадлежит наместнику и опасаться нужно исключительно его.

Как бы то ни было, я озвучил пожелание увидеть пред собой весь крупный, и не очень, домашний скот, который имеется в пределах города. Наместник согласился, но с оговоркой:

— Не пытайся бежать — ты в любом случае ответишь за действия своего зверя, и сейчас ты как следует постараешься уменьшить возможный ущерб, увеличивая себе шансы компенсировать всё до того, как умрёшь от старости.

— Справедливо, — я кивнул, прикидывая шансы на побег и с грустью констатируя, что Ибуна и Мяу мне с собой не утащить при любом раскладе. — Сколько?

Наместник странно посмотрел на меня, хмыкнул и озвучил:

— Пока рассчитывай на десять триллионов.

Я несколько секунд пристально вглядывался в его надменное лицо, в его злорадную улыбку, в жёсткие глаза, пытаясь понять, не шутит ли он, но тот был настолько серьёзен, что пришлось спросить напрямую:

— Вот за эти вот небольшие разрушения?

— Да, — нахально оскалил зубы тот.

— А жопа не треснет⁈ — я удивлённо приподнял бровь. — Да на эти деньги можно три таких города отгрохать, причём из золота!

— Ты смеешь дерзить⁈ — прорычал наместник, неуловимым движением вскидывая меч и приставляя его кончик к моему горлу.

— Просто торгуюсь, — я широко улыбнулся, не выказывая ни капли страха.

— Кажется, ты плохо понимаешь, кто́ перед тобой? — попытался надавить авторитетом тот.

— Идиот и будущий бомж? — я вопросительно приподнял брови, одновременно с этим указывая кивком на панцирную самку, которая начинала сильно злиться всё ещё не получив порцию любви.

Она нетерпеливо стучала бронированным задом по низу панциря полуобморочного черепаха, который не то, что любить, а даже шевелиться не мог. Самка злобно щебетала, рыла лапами землю и вообще веля себя как жестоко обманутая пассия, которой пообещали незабываемую романтику с шампанским и лепестками роз в джакузи, а притащили в грязный подъезд и помахали перед носом початой бутылкой дешёвого портвейна.

Долбоящер пассивно болтался на её спине с безвольно колышущимися в такт толчкам лапами и с надеждой, практически со слезами, смотрел на меня настолько пристально, что я практически почувствовал себя соучастником этого изнасилования и даже ощутил мимолётное чувство вины. Наместник тоже оценивающе наблюдал за этой сценой и, видимо, пытался прикинуть — так ли страшно то, что ему тут расписали. Возможно, ему даже пришло на ум, что мы тут шутки шутим, поскольку его рожа стала ещё более надменной, словно он познал истину и раскрыл заговор. Но тут над отдалённой деревенькой взметнулся красный фейерверк, а несколько секунд спустя, оттуда уже двигался столб пыли, увенчанный огромной возбуждённой черепашьей мордой с языком набок.

Первая самка, едва завидев конкурентку, тут же выскочила из под «обмякшего» Долбоящера и устремилась в лобовую атаку, развив своими шестью лапами настолько умопомрачительную скорость, что в воздух поднялись довольно крупный куски сплавленной почвы, не говоря уже о пыли и пепле.

Спустя несколько секунд оглушительно треснуло, раздался протестующий пересвист и нечто тарелкообразное взмыло в воздух, бессмысленно суча лапками и кувыркаясь по всем осям. Описав красивую параболу кто-то из дам рухнул прямо в черте жилой застройки города, подняв тучи пыли, лопнув несколько пространственных формаций и вызвав новую волну криков и ругани. После этого, от места падения, клёкот раздался уже воинственный и отброшенная бронированным локомотивом ломанулась к своей обидчице, сравнивая с землёй жалкие человеческие постройки.

Не успел наместник подобрать отвисшую от неожиданности челюсть, как сзади, с одного из холмов, раздались очередные любовные трели ещё одной черепашки, принявшей приглашение нашего черепаха. Эта особа была сильно крупнее своих соперниц и определённо опытней, поскольку умело воспользовалась тем, что конкурентки заняты бессмысленной дракой и, сбежав с холма с грацией атомного ледокола, поднырнула под полумёртвого Долбоящера.

— Ё-о-о-пт… — тихо прохрипел тот, подбрасываемый в воздух могучей кормой, как пластмассовая игрушка, с таким же характерным звуком.

— Сотни! — напомнил я наместнику, наблюдавшему, как пара самок выяснеет очерёдность соития, попутно громя окружение мощными пронированными телами.

Хм, надо бы не забыть спросить у панцирного, как его поймали. А то вот, гляжу на местных, и что-то не вижу чтобы они проявляли своё кунг-фу сотого уровня. Наоборот, вон, пятятся и затравленно переглядываются. Да и вообще, где такие танки скрываются⁈

— Немедленно пригоните сюда весь скот! — наконец-то проорал приказ наместник, перекрикивая грохот панцирей и злобный клёкот.

— И побыстрее! — поддакнул я, заметив ещё одну приближающуюся озабоченную черепашку.

Ну а пока ждём жертвенных овец, нужно как-то решить вопрос дистанционной доставки пилюль ЖЭ в черепаха, поскольку приближаться к любовникам банально опасно — перетрут панцирями в кровавую кашу и используют как смазку.

Сейчас я ещё могу вытянуть метров сто пятьдесят-двести, кабеля пылесоса и накачать Долбоящера хоть спереди, хоть сзади, но если вокруг него будет столпотворение, то приблизиться, даже на такое расстояние, будет нереально без вреда для здоровья. Можно попробовать заставить полетать Гнюшу, но, во-первых, она та ещё зараза и может сама схомячить пилюли, а во-вторых, вообще хрен знает, куда она делась. Так что, остаётся только прыгать и балансировать на форсаже поверх всей оргии. Так вижу. Но, опять же, понятия не имею, как всё будет происходить, так что пока заряжу черепаха остатками из Вихря, а там уж как кривая вылезет…

Сказано — сделано!

Пылесос вырвался из хранилища и, опираясь на провод, устремился к черепаху, где целиком скрылся в одной из огромных ноздрей.

— Вдохнуть, и не дышать! — противным, тонким голосом проорал я, раскручивая движок и выдувая большую часть того, что было внутри Вихря, густым, насыщенным туманом жизненной энергии. Оставил себе немного на всякий, ибо жизнь уже приучила.

Черепах сделал глубокий вдох и тут же выпучил глаза, сдерживая дым и предательский кашель внутри себя, как профессиональный куритель всякой наркотической дряни, коих я повидал немало, до того, как они стали избегать даже сигареты курить в моём районе.

Кроме нас четверых никто ничего не понял, но эффект не заставил себя ждать! Умирающий от истощения черепах, — всего секунду назад! — вдруг громогласно расхохотался, крепко, до хруста, вцепился четырьмя передними когтистыми лапами в панцирь приятно удивлённой этим фактом самки, и проорал:

— Я так давно этого ждал! Подходите, девочки, меня на всех хватит!

Видя, как две черепашки тут же прекратили драку и радостно рванули к этому мутанту, так и захотелось выкрикнуть сакральное: «Почему он, а не я⁈», но я сдержался, тем более, что в поле зрения возникли ещё три «девочки», которые просто проломились через вековой лес окружающий формацию. И чхать они хотели на её иссушающий эффект. Не даром же говорится, что охота пуще неволи.

И только я хотел вздохнуть с некоторым облегчением, что всё вроде бы пока нормально, как…

— Фу! Что это за мерзость! — воскликнула бледная Мяу, каким-то чудом вдруг оказавшаяся возле меня и теперь цепляющаяся одной рукой за меня, а другой зажимая нос и рот.

— Ёпт, а нам точно нужно на это смотреть? — выдавил из себя почерневший лицом Ибун, тоже уже стоящий возле меня и богохульно опирающийся на божественное яйцо-скрижаль.

— Если б только смотреть! — прокряхтел я, давясь тяжёлым воздухом и дыша через раз, а то и через два, но всё равно от животного амбре слезились глаза и драло горло. — Но деваться пока некуда, ждём.

Нет, я конечно люблю смотреть передачи про природу и животных, но там у меня всегда есть выбор, а вот тут совершенно нет никакой возможности вырубить картинку. И даже если закрыть глаза, то остаётся звук блюющих вокруг людей и отвратительное, тягуче-склизкое хлюпанье бурых извивающихся тентаклей, вылезающих из кормы Долбоящера, будто он не черепаха, а грёбанный Ктулху! Ктулху, несколько тысяч лет не мывший свой писюн!

Я покосился на бледного наместника, стоически переносящего эту вонь, но было заметно, что даётся это ему из последних сил. Мне было проще, поскольку в этой экстренной ситуации я мгновенно достиг просветления и, благодаря элементарным знаниям в биологии, которые дают в начальной школе, отключил себе обоняние, просто заблокировав проводимость нервной ткани. Точность, ввиду неопытности, хромала, поэтому у меня парализовало всё лицо и даже моргнуть не представлялось возможным, ну да и чёрт с ним, главное результат.

— Сколько это будет продолжаться⁈ — прохрипел горбящийся наместник, слегка покачиваясь на нетвёрдых ногах.

Я повернул к нему своё каменное, ничего не выражающее, парализованное лицо, и молча (говорить-то не могу, губы не шевелятся!), пристально и не моргая, посмотрел на него. Мужик закусил губу, видимо проникшись моей выдержкой, с усилием распрямился, принял властную позу, глубоко вдохнул и прокричал приказ:

— Быуыэ-э!

Повинуясь приказу, богатый поздний ужин покинул тело наместника и устремился в атаку на чудом уцелевший тут клочок травы, в то время как сам мужчина закашлялся, окончательно позеленел и, послав нас всем скопом в зад Заралупангада, пулей умчался прочь, оставляя за собой кривые, блюющие через каждые сто шагов, послеобразы.

Тут бы мне победно усмехнуться, но для этого пришлось бы вернуть чувствительность лицу и ощутить то же, что и остальные смертные, так что, спасибо, обойдусь, буду максимально серьёзен. Тем более, что с такой рожей гораздо эпичнее взирать на бегущих вслед за наместником перепачканных воинов. Причём бегущих так быстро, что буквально через минуту на поле остались только мы и совокупляющиеся черепахи. Даже зевак этой вонью разогнало.

Не меняя выражения эпично-каменного лица, я обернулся к спутникам и обнаружил обоих лежащими с широко выпученными глазами, что, впрочем, не мешало им находиться без сознания. Но они были относительно чистенькими, ибо последнее, что мы ели, была легкоусвояемая жизненная энергия.

Меня же, благодаря предусмотрительности, поддерживали остатки чьих-то останков в пылесосе, и кома от интоксикации в ближайшее время мне не грозила. Другое дело, что и на ребят мне не хватит, но я уже видел первых гонцов, отправленных за скотом.

Вообще, вид бегущих на меня мужчин и женщин с выпученными глазами и несущими на плечах не менее пучеглазых коров и что-то ещё, помельче, которых спящими выдернули из стойл и потащили чёрт знает куда, должен был выглядеть комично, но тут на карту были поставлены тысячи жизней и миллиарды денег, так что, пучеглазую делегацию, я встречал с самым серьёзным видом. И каменным лицом, ага.

На немой вопрос слезящихся от вони глаз первого добежавшего, мол, что дальше, я просто всосал шлангом неуспевшую даже мяукнуть бурёнку и кивком головы попросил бегуна отвалить за следующей жертвой. Да жестоко, да несправедливо, но, уверен, будь у этих коров необходимость и возможность, они бы без зазрения совести схарчили меня!

Утешая себя подобными мыслями, я превратился в настоящий конвейер смерти. Пусть и относительно безболезненной. Сытые и ухоженные скотинки хоть и не обладали духовной энергией, но были полны жизни, и оттого пилюльки из них скатывались весьма приличные. Когда в потоке «несунов» образовалась прореха, я решил, что сейчас самое время вывести из комы товарищей и коллегиально решать, что же делать дальше, поскольку сам я ждал «вылупления» древней, но она не торопилась. То ли переварилась, то ли решила отсидеться, пока всё не прекратится.

Уже по сложившейся традиции, обкурил Мяу и Ибуна красным туманом жизненной энергии и вернул в работу свои нервные окончания, о чём в ту же секунду пожалел, но нужно было как-то коммуницировать. Бросив нервный взгляд на копошащуюся, непрерывно скрежещущую и радостно верещащую кучу из совокупляющихся, вонючих черепах (которых было уже под десяток), я повернулся к друзьям.

— Предлагаю валить, и валить быстро! — экономя воздух, чтобы не вдыхать лишний раз, прошептал я. — Но нас догонят. Предложения?

— Через щель, сразу к переходу во вторую сферу, — подражая моей технике дыхания прошептала Мяу, а Ибун согласно закивал, вообще не дыша и медленно синея.

Я склонил голову на бок и внимательно вгляделся в лицо вмиг смутившейся девушки. Закралось чувство, что меня забыли уведомить о чём-то важно, но наверное, сугубо из вежливости.

— Что за щель?

— Выход в серую зону, откуда можно попасть в любой город, — скромно потупившись ответила Мяу.

Поборов в себе острое желание тут же напинать им обоим за сокрытие такой важной информации, я медленно выдохнул (о чём сразу же пожалел, ибо пришлось снова вдохнуть) и с максимальным дружелюбием уточнил:

— И где они?

— В центре каждой городской формации, — охотно ответила Мяу, тем не менее осторожно отодвигаясь от меня — дальше расстояния вытянутой руки или ноги.

Я устало вздохнул и тут же опять проклял себя за это! Ладно, бес сними, наору на них там, где воздух чище и нет риска выплюнуть желудок.

Тут совсем синий Ибун наконец выдохнул, а чтобы не расходовать попусту воздух прошипел:

— Бессмертная!

— Наконец-то! — обрадовано выдохнул я, оборачиваясь и усилием воли подавляя желание сразу же вдохнуть.

Древняя вылезла откуда-то из глубин черепашьей оргии и медленно, оскальзываясь на беснующихся тентаклях счастливо рычащего черепаха, а также периодически получая ими по лицу, механической походкой андроида спускалась вниз, глядя строго перед собой пустыми глазами. Её повело куда-то в сторону, поэтому мне пришлось свиснуть, чтобы привлечь её внимание. Она среагировала чисто условно — просто повернулась к нам всем корпусом разом и продолжила спуск, изредка прокатываясь кое-где на своей голой заднице, но не меняясь при этом лицом.

Когда она дошагала до нас, то я уж было подумал, что она теперь просто кукла, послушная моей воле — настолько безжизненно она выглядела, но нет.

Сарацигаримит долго пристально смотрела мне в глаза, а возможно и куда-то глубже, но ничего не говорила.

— Ты в порядке? — вкрадчиво произнёс я.

Но вместо ответа она вдруг набросилась на меня, неистово пытаясь не то выдавить, не то выцарапать мои глаза и завизжала:

— Тварь! Тысячелетия моего развития уничтожены! — она прыгнула на меня безумной, очень вонючей кошкой и неожиданно (для меня) повалила на землю. — Убью!

Она размашисто полосовала своими острыми ногтями моё лицо и руки, вскинутые для защиты, вопила до хрипа сорванных связок и одновременно пыталась меня укусить, когда в защите появлялась брешь. А самое ужасное было то, что я никак не мог не то, что уйти в форсаж, но даже напитать энергией мышцы, чтобы дать достойный мужика отпор этой разъяренной фурии. Моё ядро будто парализовало и я вновь стал обычным землянином.

— Ибун! — закричал я, признавая, что позорно проигрываю.

Дважды просить друга не пришлось. Раздался звонкий «бздынь» и древнюю с меня как ветром сдуло. Я воззрился на озадаченного Ибуна, опускающего после удара божественное яйцо на палке и тут же вскочил на ноги одним движением, чувствуя как духовная энергия вновь беспрепятственно струиться по телу.

Тело бессмертной распласталось ничком на земле метрах в тридцати от меня и не подавало признаков жизни. Чуя неладное я поспешил к ней и с ужасом обнаружил, что её густые волосы на затылке слиплись от крови.

— Я не хотел! — тут же попытался оправдаться бело-зелёный здоровяк.

— Да всё нормально! — успокоил я его, когда с облегчением нащупал слабый пульс на шее древней. — Сейчас подлечим!

«Всё-таки хорошо, что у меня есть такая вундервафля» — пронеслись в голове самодовольные мысли, когда живительный туман начал обволакивать раненую девушку.

Начал обволакивать, но тут же отпрянул на добрый метр, а потом и вовсе рассеялся без следа.

Три пары глаз растерянно моргнули. Повторил процедуру, но эффект тот же — туман ЖЭ просто не мог приблизиться к телу древней. Даже вставленная в рот труба не дала результата.

У меня вспотели ладони и я в ступоре пялился на лежащее, медленно умирающее тело. В небе пророкотало и на землю начали падать тяжёлые крупные капли дождя.

Неужели она вот так и умрёт, униженная, озлобленная и несчастная?

Присевший на корточки возле её головы Ибун, то касающийся рукой её грязных волос, то отводящий её далеко в сторону, вдруг произнёс:

— Ёпт, друг, попробуй дать ей пилюлю из коровы.

Без лишних вопросов я открыл пылесос дрожащей рукой и вынул оттуда небольшую горошинку. Как по мне разницы никакой, ведь я распылял эти же пилюли, но послушно протолкнул шарик меж пухлых губ древней.

Удивительно, но через несколько секунд она глубоко вдохнула, закашлялась, сплюнула поднявшуюся по пищеводу желчь и распахнула глаза, чуть приподнимая голову над раскисающей землёй.

— Я всё ещё жива⁈ — как-то расстроено прошептала она и уронила голову обратно в грязь, где меланхолично стала надувать носом пузыри в бурой луже смотря в одну точку.

Возможно, мне следовало бы извиниться, утешить её и всё такое, но со всех сторон пёрли любвеобильные черепахи, увеличивая и без того грандиозную черепашью оргию. А ещё я не питал иллюзий по поводу стражей храма — они рано или поздно придут в себя и лучше бы нам быть как можно дальше в этот момент!

— Мяу, быстро показывай свою щель! — командным тоном крикнул я, чтобы перекричать становившийся всё более невыносимым скрежет панцирей и гвалт оргазмирующих чудовищ.

Девушка вздрогнула и с ужасом вылупилась на меня снизу вверх, когда я взвалил апатичную и несопротивляющуюся древнюю на плечо.

— Дура озабоченная! — я в сердцах сплюнул. — Щель перехода показывай!

Она тут же залилась густым румянцем, но бодро вскочила и махнула рукой куда-то вдаль. Накурив всех ещё раз, на всякий случай (а в случае с синим Ибуном это была острая необходимость), причём я попробовал ещё раз накурить ЖЭ Сарацигаримит, но с тем жэ результатом, мы резво побежали в указанном направлении.

— Стоп! — я резко остановился. — Кто-нибудь видел Гнюшу?

Мяу в недоумении вскинула бровь и указала пальцем на мою шею. Проведя там рукой, обнаружил что-то невесомо воздушное, воротникообразное и спровоцировал злобный выкрик прямо в ухо:

— Руки убрал, ничтожество! Не смей меня трогать!

Ладно, эту тоже потом буду воспитывать, главное, что теперь все в сборе!

— Ёпт, ты куда⁈ — из БДСМ-кучи высунулась встревоженная голова черепаха.

Удостоив его только нецензурным жестом, я рванул в выбранном направлении, с удовольствием подставляя лицо потокам дождя. Правда рывок мой закончился метров через двести, поскольку духовная энергия опять напрочь отказалась подчиняться и я банально выдохся.

— Что за хрень⁈ — жадно глотая стремительно свежеющий воздух возмутился я, сплёвывая тягучую слюну.

Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два, и связать все эти аномалии с бессмертной. Но от этого знания было нифига не легче. Попробовал оплести её проводом, чтобы сделать волокушу, но тот безвольно опадал на раскисшую землю, едва приближался к ней на метр. Причём эта аномалия не передавалась по кабелю, даже когда я положил его ей на плечи.

Выход нашёлся быстро, особенно после того, как куча черепашьих самок разлетелась в разные стороны и к нам поспешил черепах, волочащий за собой своё разветвлённое, многометровое и шевелящееся хозяйство, при этом обиженно ревущий громче небесного грома:

— Хозяин, подожди меня!

— Ибун, будешь санями! — просипел я, глядя как недолюбленные черепашки ломанулись вслед за Долбоящером. — Держи её!

И прежде чем здоровяк успел возразить, в него полетело депрессивное тело, а под его плечи поднырнули провода и затянулись крепким узлом. Теперь мне ничего не мешало развить нечеловеческую скорость, учитывая, что Ибун упал и теперь волочился в пяти метрах позади, крепко прижимая к себе девичье тело и скрижаль, и так же крепко ругая меня последними словами. Ну а я надеялся, что его пассивная способность на крепкое тело не перестанет работать и к нужной точке я притащу друга целиком, а не только его оторванные руки.

Мяу сисястой стрелой неслась впереди, позади матерился Ибун и грузно топал черепах, который нас медленно нагонял. А черепаха, в свою очередь, догоняли самки и стремились ухватиться челюстями за маячившие перед ними, но ускользающие, волочащиеся за черепахом тентакли.

— Уже недалеко! — совсем не обрадовала меня Мяу, показывающая рукой в дождливую, предрассветную ночь.

Долбоящер на ходу чуть наклонил голову, принюхался, недобро улыбнулся и значительно ускорился, отрываясь от преследующих его самок и одновременно опережая нас справа по дуге. Я следил за ним выпученными глазами, ведь в голове колотилась ужасающая в своей простоте мысль:

«Он хочет перекрыть нам путь и тогда бегущие позади самки размажут нас тонким слоем!»

— С дороги! — зарычал я, когда черепах перекрыл своей тушей нечто, висящее в воздухе и похожее на разрыв в ткани реальности.

— Я иду с тобой, хозяин! — безапелляционно заявил он, припадая на лапы и наконец-то втягивая в себя мерзкие щупальца.

— Да хер с тобой, только двигай! — проорал я, на миг оборачиваясь на стадо черепах, которые почуяли, что их сейчас кинут.

— Ёпт, нам нужно пройти вместе, иначе раскидает по слоям! Но преследовать нас не будут! — прокричала Мяу, протягивая мне руку, вокруг которой тут же обвился провод.

— Вперёд, жирный! — заорал я, упираясь в бок стоящего в лёгкой растерянности черепаха.

— Я не пролажу, — как-то смущённо отозвался тот. — И вообще, я, кажется, застрял…

— Это они, убейте их! — к рёву брошенных самок присоединились человеческие голоса и за пеленой дождя показались бегущие воины. Очень злые воины.

— Толкай! — заорал я Мяу, упираясь в бок Долбоящера и налегая не только всем весом, но и всей духовной энергией.

Но всё было тщетно, а последние секунды до рандеву с озабоченным стадом стремительно таяли. Не зная, что делать, я молнией обогнул корпус черепаха, чтобы попробовать понять суть проблемы и, глядя на слегка искрящийся край разрыва, в котором застряла бронированная корма, меня осенило.

— Давай, пространство, поддавайся! — натужно взревел я, ухватываясь за этот край и оттягивая его в сторону.

Получалось! Мяу толкала, я оттягивал и черепах медленно втискивался. Медленно, это конечно относительно, ведь я ускорился настолько, что капли дождя просто замерли передо мной в воздухе.

Что-то грохотало, кто-то орал, но черепах, на шею которому я накинул петлю провода, наконец-то провалился за пульсирующий разлом, а следом за ним полетел обнимающий древнюю Ибун и прыгнула Мяу.

И только я сделал шаг, как сзади послышалось протяжное, из-за моего чрезмерного ускорения:

— Г-о-с-п-о-д-и-н Ё-п-т, п-о-д-о-ж-д-и-т-е!

Я обернулся и тут же охренел настолько, что форсаж отключился сам собой.

Опережая озабоченное стадо и толпу злобных воинов, на меня бежал тот самый парнишка, который хотел к нам присоединиться. Понятия не имею, откуда он тут взялся, но он теперь мчался впереди всех к щели, ещё и крича моё имя. На его спине сидел какой-то бородатый и крайне перепуганный бомж, а сюрреалистичный образ этого безумного дуэта довершало нечто, напоминающее грубо сделанную гармошку в руках бомжа.

И пока я пучил глаза и пытался подобрать челюсть, пацан и бомж врезались в меня на полном ходу, фактически запинывая в щель.

— Да ёпт… — только и успел произнести я, перед тем как оказаться в кромешной темноте.