Белый маг

Глава 25 Ключ от третьей ипостаси

Весь оставшийся путь мы молчали. Тихомиру добавить было нечего — он сказал нам все, что знал сам, а о другом никто и не спрашивал.

На Кушака же было больно смотреть. Он явно до сих пор не мог свыкнуться с мыслью о собственной смерти и пытался найти хоть какие-то ниточки, связывающие его с миром живых, но это ему, похоже, не удавалось. Иногда, правда, проскакивала у него какая-то надежда — это было видно по тому, как он вдруг вскидывался в седле, начинал крутить головой, словно выискивая слушателей для своей новой мысли. Но очень быстро взгляд его потухал, и он снова весь как-то сдувался, ссутуливался и серел.

Он был мертвецом, который ехал на собственные похороны. Покойник, вернувшийся в мир живых, чтобы сопроводить в Зеркальный храм неупокоенную душу.

Через лес мы ехали еще больше часа. Потом он внезапно поредел, снизился, а после и вовсе расступился, открыв нашему взору волнистую равнину. Она располагалась снизу широкой чашей, а в самом центре ее темнело большое идеально круглое озеро.

В первый момент я и не понял даже, что это именно озеро, и всё силился понять, что может означать сие серое пятно. Но когда увидел в нем отблеск заходящего солнца, то сообразил: мы пришли.

Вернее — почти пришли. Идти до Бусого озера было не меньше версты, но не успел Тихомир начать спуск к нему, как Кушак вдруг подал голос.

— Братцы… — сказал он с хрипотцой. — Я не знаю, что будет после того, как мы дойдем до Зеркального храма. Никто этого не знает. Обратно в Навь меня, скорее всего, уже не пропустит Каленый мост. Думаю, там не нужны те, кто осознал свою погибель. Как и в Яви не нужны мертвецы. Может быть, я так же, как и Марьица, упокоюсь в вечном небытие. А потому позвольте мне в последний раз покушать, а? Ведь никогда мне больше не доведется этого отведать, да пива испить…

Отказать ему в такой скромной просьбе никто не решился. Да и не хотел. Привязав лошадей к кустам на краю склона, мы расположились прямо на траве и уничтожили все наши запасы. Кушак с заметным удовольствием допил остатки пива, потом отошел в сторонку, встал на краю склона и с неменьшим удовольствием помочился вниз, благостно жмурясь на лучи заходящего солнца.

Потом оправился, подтянул штаны и повернулся к Насте.

— Извиняйте, Настасья Ляксеевна, голубушка моя, но женихом вашим я уже, наверное, быть не смогу. Потому как не станет меня скоро вовсе. Исчезну я, сгину без следа. И могилы моей уже не найти. Сгорел мой труп хладный, должно быть, вместе со всем Лисьим Носом… Уж не взыщите!

— Да не лей ты слезы понапрасну, витязь! — немедленно ответил он сам себе тонким голоском. — Ежели хочешь, то я твоей посмертной супружницей стану. Заботиться о тебе буду, ублажать всячески… пока не сгинем мы оба в забытье вселенском!

После таких слов Кушак усмехнулся с нескрываемой горечью.

— Эх, Марьица, Марьица… — сказал он, махнув рукой. — Там, где мы оба вскорости окажемся, не будет нам нужен никто! Тьма и забвение. И вечный покой…

Он смахнул невидимую слезу, отвязал свою лошадь и, потрепав ее по морде, пошел вниз по склону с намотанными на кулак поводьями. Постояв немного, за ним двинулись и остальные.

В седла мы так и не сели. Пешим ходом дошли до озера и остановились только на самом его берегу. Даже вблизи поверхность его казалась серой, но виной тому могло быть потемневшее небо. В разрывах туч поблескивали звезды. Серп нарождающейся луны света почти не давал, однако темно еще не было — горизонт сочился остатками солнца, заливая чашу долины розовым светом.

Все озеро было как на ладони. Берег его шел идеально ровной линией, и не наблюдалось на поверхности ни волн, ни даже мелкой ряби, хотя с запада тянуло свежим ветерком. Тихомир остановился у самой кромки воды, пристально всматриваясь вдаль. Я подошел к нему и встал рядом, сплюнул небрежно под ноги.

— Так это и есть то самое Бусое озеро? — спросил я.

Тихомир коротко кивнул.

— И что дальше? Уже почти стемнело, но я что-то не вижу поблизости никакого Зеркального храма. Куда же мы направимся теперь? Еще немного, и солнце спрячется. Думаю, нам стоит устраиваться на ночлег…

— Не нужен ночлег, — качая головой, возразил Тихомир. — Мы пришли… К сожалению, лошадей придется оставить здесь. Нам они больше не пригодятся.

— Плевать на лошадей, — ответил я. — Я просто хочу пройти ритуал как можно скорее и вернуться в свой мир. У меня там еще остались дела.

Тихомир вдруг захохотал. Я подумал, что он сразу же смолкнет, но он все смеялся, и смеялся, и смеялся. Потом пихнул меня плечом и сказал, продолжая вздрагивать всем телом от распирающего его смеха:

— Никуда твои дело от тебя не денутся, Алексей сын Федора. Ты и сам это знаешь. Сколько бы ты не пробыл в мире Серой Руси, ты вернешься домой в то же самое мгновение, в какое покинул его. Получив силу, ты сможешь остановить ход времени, чтобы отклонить пулю с рокового направления и спасти свою женщину от смерти. Но тебе не под силу знать, к чему это может привести в дальнейшем. Это известно лишь жрецам Зеркального храма, а ты не один из них. Все произойдет ровно так, как предрешено судьбой, и ты не в силах на это повлиять.

Тогда я достал из ножен за спиной меч и воткнул его в землю у самой кромки воды.

— Тебе самому было предрешено судьбой погибнуть от этого меча, — сказал я. — И ты хотел, чтобы так все и произошло, даже умолял меня об этом. Ты просил, чтобы я убил тебя, и пророчество наконец сбылось. Я так и хотел поступить. Но помедлил всего мгновение, и пророчество рассыпалось в прах. И ты умер, исколотый вражескими пиками и раздавленный собственной лошадью… Выходит, влиять на чужую судьбу мне вполне по силам. Так почему же я не смогу повлиять и на свою?

Тихомир смотрел на меня долго и пристально, и никакого веселья в этом взгляде уже заметно не было. Потом он согласно кивнул.

— Что ж, твой аргумент мне нравится. Конечно, он жалок, как и любой другой аргумент в этом случае, но он мне по душе. Я мог бы ответить, что невозможно узнать свою судьбу, пока путь не пройден до конца. А ты этого еще не сделал. Но я промолчу. Мне нравится твоя уверенность. Когда-то я и сам был таким же. Но время мое подходит к концу.

Он отвернулся, осмотрел пламенеющий горизонт и вошел в озеро по колено. Серая вода, в которой не было видно никаких отблесков заката, колыхалась вокруг него, как кисель. Когда он остановился, ко мне тут же подошла Настя.

— О чем вы с ним говорили? — спросила она, глядя Тихомиру в спину.

— О будущем, — отозвался я. — Он считает, что все случится ровно так, как предрешено, буду я пытаться на это как-то влиять или нет. Я ему верю, но сидеть сложа руки не собираюсь. А вдруг он ошибается?

— И то верно, — согласилась Настя. — А зачем он забрался в воду?

— Понятия не имею. Сам хотел бы знать…

В этот самый момент, словно услышав наши слова, Тихомир обернулся и поманил нас рукой.

— Ну, чего вы медлите? — спросил он. — Нам пора!

Плечи у Насти непонимающе приподнялись, брови сломались, сдвинувшись.

— Пора — что? — уточнила она. — Ты выбрал очень плохое время для купания, Тихомир.

— Я согласен с Настасьей Алексеевной, — поддержал я ее. — Мне кажется предпочтительнее будет разжечь костер.

— Вы не понимаете, — протяжно мигнув, ответил Тихомир. — Путь к Зеркальному храму лежит через это озеро. Иначе в него никак не попасть. Он уже совсем рядом, стоит только руку протянуть.

— Постой… — зажмурившись, Настя затрясла головой. — Ты считаешь, что дорога в Зеркальный храм лежит на дне этого озера?

— Точно так.

— Но мы же утонем! — Настя вскинула руки вверх и потрясла растопыренными пальцами. — Извини, Тихомир, я не знаю как призраки, но живые люди не могут ходить под водой!

Призрак внимательно ее выслушал и слабо улыбнулся.

— Вы ошибаетесь, княжна, — сказал он. — Я понимаю ваш страх, но вы ошибаетесь. Бусое озеро — это не просто впадина с водой и рыбами в ней. Это ключ от третьей ипостаси нашего мира.

— От чего ключ? — переспросила Настя, непонимающе прищурившись.

— Наш мир состоит из трех ипостасей, — терпеливо пояснил Тихомир. — Это Явь, в которой мы с вами сейчас находимся, Навь, в которой мы были до того, как ступили на Каленый мост, и Правь…

— Правь⁈ — искренне удивилась Настя. — Никогда о такой не слышала.

— И тем не менее она есть. В Яви живут обычные люди, они же переходят в Навь после своей смерти. А в Прави обитают магические существа этого мира. Именно там и находится Зеркальный храм. И туда только одна дорога — по дну Бусого озеро… Идите за мной, не бойтесь!

Он отвернулся и медленно пошел вглубь озера, размашисто двигая плечами. Густая серая вода глухо плескалась, и Тихомир постепенно погружался в нее все глубже. Сначала вода достигла ему пояса, потом поднялась выше, дошла до груди, а мы все никак не решались войти в воду.

Первым сделал это Кушак.

— Эх-ма! — крикнул он в небо, приставив ко рту ладони. И буквально вбежал в озеро.

Я прикрыл лицо руками, думая, что в меня сейчас полетят брызги, но ничего подобного не произошло. Вода пологими волнами приподымалась невысоко, но тут же вновь опускалась, и поверхность озера быстро выравнивалась.

— Иди! — подтолкнула меня в плечо Настя. — Чего встал?

— Да боязно как-то… — я не чувствовал в себе решимости для такого шага, и совершенно не был уверен, что Тихомир довел до нас все нюансы перехода из Яви в Правь.

Вполне могло быть и такое, что мы с Настей должны были умереть, чтобы попасть в третью ипостась этого мира. Для Тихомира с Кушаком, и даже для сидящей внутри него Марьицы, в этом не было ничего страшного — они и без того уже были мертвы. Так что для них ничего не менялось.

Но я-то не желал становиться мертвым! В планах моих было вернуться домой в полном здравии и уж точно во плоти, а не в виде какого-то там бестелесного призрака.

Но иного выхода я сейчас не видел. Для осуществления своего плана, я должен был дойти до Зеркального храма, но путь туда был только один, и проходил он по дну этого проклятого Бусого озера! Мать его растак! Мать его… мать его…

— Ну что ж, пошли, искупнемся, — сказала вдруг Настя.

И сразу же вошла в воду. Косынку свою она уже где-то потеряла — я не успел заметить, где именно — и рыжие волосы ее снова торчали как попало, сбившимися прядями. Но настроена она была решительно. Она не замедлилась, когда вода дошла ей до колен, и даже не подумала остановиться, когда погрузилась в нее по пояс. И она на меня не оборачивалась, просто шла вперед.

Черт. Черт! Да ладно, так даже лучше, нет времени на дальнейшие сомнения.

И я рванул вслед за Настей.

Вода оказалась на удивление теплой. И густой, как кисель. Двигаться в ней оказалось довольно тяжело. Войдя по пояс, я вспомнил, что оставил на берегу меч Тихомира и дернулся было назад, но тут же махнул рукой и рванулся следом за Настей.

А она шла уже по горло в воде. Шею она тянула вверх, чтобы не наглотаться, но тем не менее продвигалась вперед. Я был выше ее ростом и гораздо, гораздо сильнее, и потому скоро нагнал, а потом и перегнал, видя, что Тихомир с Кушаком уже с головой скрылись под водной гладью.

Тогда я обернулся, преодолевая сопротивление этого киселя, и глянул на Настю. Из воды у нее уже торчал только нос, который она изо всех сил тянула кверху, и еще вытаращенные глаза, в которых я не видел никакого страха. Одно только упрямство. И даже какой-то немой восторг.

— Да к черту! — тогда крикнул я и резко присел, с головой погрузившись в воду.

Сначала я зажмурился, как это обычно бывает, когда ныряешь, но почти сразу же открыл глаза. И…

Собственно, в первый момент я ничего не понял. Даже подумал, что это взвешенная в воде муть формирует такие образы, которые мой мозг трансформирует в нечто знакомое, узнаваемое, что можно как-то опознать и дать какое-то название.

Но потом я осознал, что совершенно точно вижу прямо под собой лес. Нет, он располагался не на дне озера, и не был каким-то там каким-то крошечным, каким его изображают художники. Это был самый настоящий лес, зеленый-зеленый, с великом множеством оттенков. Вершины деревьев колыхались от ветра, отчего лес казался живым, дышащим полной грудью, а голубая змейка реки струилась между двумя берегами. Один берег был пологий, с желтыми полосками песчаных пляжей, а второй — обрывистый, с крутым каменистым склоном. Чуть вдалеке виднелись светлые клыки скал, торчащих прямо из леса. Их частокол уходил прямо к горизонту.

А я парил воздухе над всей этой захватывающей картиной. Хотя, нет, немного не так — я не парил, а словно бы стоял на чистом невидимом стекле, закрепленном в сотне-другой саженей над землей. Я чувствовал твердую опору под ногами, мог идти по ней в любую сторону, но сейчас мой путь лежал туда, где лес постепенно снижался, редел и превращался в огромное зеленое поле, посередине которого торчала одинокая скала. Река в этом месте делала большую излучину, и скала оказалась окруженным рекой с трех сторон, и только четвертая смотрела в чистое поле. На вершине этой скалы возвышался дворец, ослепительный в своем зеркальном блеске.

А еще я видел Тихомира с Кушаком. Они парили в воздухе шагах в двадцати впереди и уверено шагали в сторону дворца. Их путь шел по наклонной, и чем ближе к земле они подходили, тем больше ускоряли шаг.

Я вдруг поймал себя на том, что все еще сдерживаю дыхание, боясь наглотаться воды, но никакой воды здесь уже не было, как не было и никакой серой поверхности озера над головой — только лишь одно бескрайне бирюзовое небо со взбитыми белыми перинами облаков на нем.

И тогда я шумно и жадно вдохнул, услышав собственный протяжный хрип. Воздух влился в меня, расправляя слипшиеся легкие, наполняя мир вокруг новыми звуками и красками. Я словно ожил, а точнее — заново народился на этот свет, и это ощущение было более правильным в том смысле, что мир Прави я видел сейчас впервые. Впрочем, как и слышал о нем.

Сделав еще несколько глубоких вдохов и выдохов, я постепенно привел дыхание в норму и обернулся к Насте. Она очень мелко семенила на цыпочках в нескольких шагах позади меня. Губы ее были плотно сжаты, а вот верхней половины головы — всего того, что находилось выше рта — видно не было. Голова в том месте была словно срезана по прямой линии, и смотрелось это достаточно страшно. Висящее в воздухе женское тело с половиной головы — то еще зрелище, знаете ли. Но я понимал, что на самом деле всё у Анастасии свет-Алексеевны в порядке с головой, просто она все еще не могла решиться погрузиться под воду целиком.

Тогда я шагнул к ней, взял за руку и рванул вниз. Скрытая часть ее головы тут же проявилась, и стали видны ее вытаращенные в панике глаза. Закрутив головой, она окинула взглядом раскинувшийся вокруг пейзаж, но вдохнуть полной грудью все еще боялась. Щеки ее надулись, лицо раскраснелось и видно было, что сдерживать дыхание она уже не в силах.

Желая прилечь к себе ее внимание, я хватил ее за плечи и потряс. Потом пальцем указал себе на нос и сказал:

— Все нормально, здесь можно дышать. Дыши спокойно. — И я снова ее встряхнул, видя, что слушаться меня она не собирается. — Дыши, тебе говорят!

И тут Настя не выдержала. Громко и хрипло задышала, с присвистом даже, а когда краснота сошла с ее лица, то с удивлением уставилась вниз, на бескрайнее полотно колышущегося леса под нашими ногами.

— Это что? — пролепетала она. — Это лес? Под водой? Как такое возможно⁈

— Выходит, возможно, — ответил я, вновь направившись вслед за Тихомиром с Кушаком, которые уже отошли от нас на приличное расстояние.

— Иди за мной, — кинул я через плечо, не оборачиваясь. — Мы почти пришли. Еще немного, и мы будем внизу.

Настя быстро меня догнала и пошла рядом, то и дело ускоряя шаг, чтобы не отставать. При этом она непрерывно осматривала местность под нашими ногам, и на лице ее постепенно воцарилось выражение дикого восторга.

— Это как на параплане лететь! — прошептала она. — Только без параплана… Да, Сумароков?

— Я не знаю, что такое параплан, — отозвался я, поглядывая на коршуна, парящего всего в нескольких саженях от нас.

— Ну да, — тут же отозвалась Настя. — Ничего-то ты не знаешь… чародей…

Я ей не ответил. Мы уверенно шли вперед и вниз, и верхушки деревьев были уже под самыми нашими ногами. В какой-то момент мне показалось, что они вот-вот начнут изгибаться, уперевшись в невидимую тропу, по которой мы спускались с небес на землю Прави. Но ничего подобного не случилось. Листва тронула наши ноги, ласково провела по рукам, лицу, а когда мы вышли из нее, то оказались всего в одной сажени над хорошо укатанной дорогой, желтой от местной почвы.

Еще несколько шагов — и под ногами у нас оказалась поверхность дороги. Едва мы ступили на нее, Настя немедленно обернулась и принялась шарить рукой у себя за спиной, и я понял, что она пытается нащупать ту самую невидимую тропу, по которой мы сюда спустились. Но никакой тропы там уже не было. Тропа работала только в одну сторону — вниз. И вернуться по ней назад не представлялось возможным.