Башня Крови

Глава 19

Закий вёл нас по коридорам замка совсем не той дорогой, которой мы утром выходили отсюда. Сейчас этот путь казался бесконечным даже мне, что уж говорить про остальных, которые едва волочили ноги.

Да, тяжёлый день. И раны болят. Учитель Закий мог бы и расщедриться с лечением, тот же Илиот закрывал моим воинам раны до конца, не оставляя после них и следа. Ну, разве что кроме бледного шрама. Здесь же.

Невольно я скривился, опустил руку, сжимая бедро выше раны и помогая сапогу подняться на очередную ступеньку. Не замок, а кусок сыра, изъеденный дырами переходов.

Стоило мелькнуть в голове этой усталой мысли, как очередной поворот открыл передо мной знакомый коридор. Мы по нему каждый день ходим из своей башни к учебному залу.

Пришли.

С облегчением вздохнул не только я.

Закий тут же не преминул заметить:

— Гляди-ка, оживились, того и гляди, побежите к кроваткам. Да, Лиал?

Я даже не сразу сообразил, что он обратился ко мне по имени. Когда он вообще обращался ко мне так, не используя прозвища? Голова отказалась что-либо вспоминать, зато Закий продолжал требовательно на меня глядеть.

Пришлось отвечать:

— Да, учитель. Я бы не отказался от кровати.

Он хмыкнул и негромко приказал:

— Задержись.

Пара парней покосились на меня и учителя, но большинство даже не заметило, что я шагнул в сторону.

Едва за последним из них закрылась дверь, Закий спросил:

— Ты ведь служил, сражался, убивал, Лиал?

Я осторожно, не понимая, к чему он ведёт, согласился:

— Да.

— И под твоей рукой были обычные воины из простолюдинов?

— Три десятка.

— Тогда скажи, чем лучше всего выбить из головы воспоминания о смерти, с которой ты только что разминулся?

— Э-э-э...

— Не разочаровывай меня, Лиал. Твой отряд девятнадцатой башни лучший. Да, я даю ему это звание авансом, никто другой из башен ещё не прошёл эту тренировку, но тут всё очевидно, ты навёл среди них дисциплину, заставил тренироваться, а не пролёживать бока, в твою башню приносят меньше всего вина. Так не разочаровывай меня, Лиал. Что нужно воинам после смертельной битвы?

Я сглотнул, судорожно пытаясь понять, что хочет услышать проклятый Закий. Отдыха? Сна?

Вперёд вдруг выплыл тень, имя которого я не сразу вспомнил. Ограк. Советник армии.

— Вино и женщины, господин. Вот что лучше всего выбивает воспоминание о смерти, с которой ты разминулся.

Закий вздохнул:

— Эх.

А уже через миг я выпалил:

— Вино!

Ну, не женщин же мне называть? Посреди замка Академии, где я ещё не видел ни одной женщины и не для парней, которые ещё даже не прошли посвящения? Нет, бывало, я слышал на ярмарках похвальбы от сверстников, которые кичились таким, но где те полные цветов и свободы ярмарки? Вокруг серый камень Академии, впереди дверь в девятнадцатую башню.

Закий медленно кивнул:

— Сообразил. Едва-едва, но сообразил. Тогда обеспечь свой отряд, бывший гаэкуджа Лиал. Этой ночью трое из них погибли, остальных сегодня убили два, а то и три раза. Если не сгладить всё это вином, то ни о какой учёбе завтра, да и вообще, не может быть и речи. Поэтому сегодня, только сегодня, Лиал, налей каждому из них по полной кружке вина.

И снова я только и смог, что растеряно выдавить из себя:

— Э-э-э, учитель, а где оно?

— Кто?

— Вино?

Закий пожал плечами:

— Мне откуда знать, кто из слуг им приторговывает?

Намёк я понял, но вспомнил о другой, даже большей проблеме. После камеры тюрьмы владетеля Хонесто мне не вернули ни меча, ни денег.

— Учитель Закий, мне не на что его купить.

Он медленно поднял руку и закрыл ей себе глаза:

— Клянусь Хранителями, разве я заслужил такого? Я-то думал, что в этом отряде мне есть на кого положиться, что мне не придётся ничего разжежывать, а он тупит, как младенец, — чуть опустив руку, он словно выглянул из-за неё и устало спросил. — Ты точно служил гаэкуджей, Наглый? Когда тебе хёнбен приказывал доставить воду в лагерь, ты тоже ему жаловался, что у тебя нет кувшинов?

На этот раз намёк я понял. Ладно. У парней есть деньги, соберу со всех. Нам и нужно будет лишь...

Закий, видно, ожидал от меня какого-то ответа, а не дождавшись, презрительно хмыкнул, опустил руку и двинулся прочь.

Всё, что мне оставалось, это сложить руки в жесте уважения и сказать ему в спину:

— Спасибо за совет, учитель.

Ко мне тут же скользнул тень Ариос.

— Господин, с деньгами на самом деле всё просто. Следуйте за мной.

Недоумевая, я прошёл влево от башни до третьего хода, свернул в него, поднялся по ступеням, повернул налево, спустился раз, другой, третий и наконец оказался в каком-то тёмном и коротком тупике.

Ариос ткнул рукой:

— Левую ногу на этот выступ, господин, толкнитесь, правой упритесь в стену, руку поднимите вверх. Чуть ниже и правей. Да, вот этот кирпич, тяните его.

Несколько ударов сердца и я сумел ухватить кирпич кончиками пальцев и вытянуть, открывая неглубокую нишу, в которой лежало два кисета.

Ариос подсказал:

— В одном серебро, в другом золото. Тайник одного из местных слуг, буквально в десяти шагах от вашей башни, только ниже на два яруса, в основании замка.

Я хмыкнул и вытащил больший кошель. Наверняка серебро в нём. Забавно будет, если это кошель того самого слуги, что продаёт ученикам вино.

Теперь бы найти самого слугу. Впрочем, глазастые помощники Ариоса наверняка видели, у кого Фарт и его приятели достали выпивку.

В башню я вернулся с двумя большими кувшинами. Поднялся на второй этаж, оглядел валяющихся на кроватях парней. Кто-то бездумно пялился в пыльный потолок, кто-то негромко стонал, сжимая руками голову, Смарт надсадно кашлял, словно у него в горле что-то застряло, Урай скорчился, накрылся одеялом и плакал, судя по сдавленным звукам.

Я невольно покачал головой. Как-то и правда они сильно сдали. Мы в Кузне покрепче оказались, а ведь у нас были не только смерти от стрел, но и несколько дней в темноте, с безумными криками умирающих на уединённых тренировках.

Пустое.

Я громко приказал:

— Парни, доставайте кружки, — помедлив, повторил слова Закия. — У нас был тяжёлый день, наша башня потеряла троих. Давайте выпьем за них, выпьем за то, чтобы они остались единственной нашей потерей.

— Выпьем? — Фарт поднялся на кровати, впился в меня злым взглядом. — Ты же кричал, что вино у нас под запретом, ты же...

Я оборвал его:

— Хватит.

— Что значит хватит?! Да ты...

— Молчать! — я буквально вбил в Фарта пелену Устрашения, заставляя его подавиться словами и отпрянуть, едва не свалившись с кровати. — Сегодня я делаю исключение из этого правила и вы все должны понимать причину. Сегодня был тяжёлый день. Завтра он не будет легче, но уже завтра не будет вина, а будут лишь упражения. Сейчас же довольно болтовни. Давайте кружки. Нам нужно выпить.

Больше никто и правда не сказал ни слова. И кружки оказалось достаточно, чтобы вырубить всех. Не прошло и часа, как в башне девятнадцатого отряда остался только один неспящий. Я.

— Хватит на меня так зыркать, Верий.

Домар не преминул влезть.

— А что же ему не зыркать, Лиал? Сегодня все снова испытали на себе эту мнимую смерть. Я с Верием трижды. Некоторые сдохли и шесть раз. В этом нет ничего хорошего, знаешь ли. Жуткие ощущения. Мне кажется, что у меня внутри кусок льда. Ты один не сдох ни вчера, ни сегодня. Не сдохнешь и завтра, и послезавтра. Мы будем дохнуть месяц, а ты с довольной лыбой будешь оставаться на ногах.

Домар буквально сочился ядом. Что же, я мог его понять. Не мог только объяснить ему, что я уже был на их месте и умирал. Умирал множество раз. Считай месяцев девять изо дня в день. Конечно, обычно раз, чаще два раза в день, а не шесть. Но и им это предстоит всего лишь в течение месяца, даже меньше, всего двух десятиц, а не года.

Кто ещё больше и чаще корчился от ложной боли в пробитом горле, я или Смарт?

И всё же я мог их понять. Ничего хорошего в том, чтобы часто умирать, я не видел. Отлично помнил те недели, когда я принимал вызовы юга и с каждым днём слабел всё сильней и сильней.

Ни у кого из них нет теней, что берут свою долю жара души, чтобы вернуть себе силы и речь, но шесть смертей за день вполне могут их заменить.

Академия не боится, что птенцы выгорят? Когда им из Кузни отдали свои наработки по обучению с зачарованными стрелами, они их предупредили, что можно увлечься и загубить вообще всё?

Или Академия, наравне с Кузней, всегда использовала такое обучение?

Я даже представил себе маму, которая бежит по лесу, держа печати, а совершив ошибку, тут же получает стрелу в голову.

Бред.

Или не бред?

И ведь не спросишь. Если такое и было, а она не рассказывала, то она клялась на алтаре, что ничего никому...

Бред.

Когда она узнала о том, что отец отправляет меня в Кузню, то одним из доводов против было то, что многие ученики Кузни не выживают. У меня в отряде уже трое мертвецов. Если бы такое было в порядке вещей для Академии, то мама бы не горела так желанием отправить меня сюда и не протестовала бы так против Кузни.

Или три это не шесть?

Одни вопросы. А вот Домару мне есть чем ответить:

— Что ты такое несёшь, Язва?

— Меня зовут Домар!

Я покачал головой:

— Сейчас ты лишь ядовитая Язва. Тебе всадили в голову зачарованную стрелу? Голова болит? К утру пройдёт. Или ты хочешь поменяться со мной?

Я поднял руку, в которую сегодня снова поймал две стрелы. Усмехнулся:

— Твоя боль ненастоящая, она пройдёт. А мои раны не заживут к утру, одной-единственной лечебной техники для этого маловато. Скажу больше, Язва, утром ты побежишь как ни в чём не бывало, головка-то уже пройдёт, а мои раны всё ещё будут ныть, как до сих пор ноет и кровоточит моё бедро после вчерашней стрелы. И побегу я на занятия завтра только для того, чтобы получить новую рану.

Домар оскалился.

— И что? Мне тебя пожалеть, Наглый?

Орт неожиданно буркнул:

— Так он прав, Домар. Завтра ему может прилететь в колено. Или живот. Или даже в глаз. И всё это будут настоящие раны.

Домар упрямо повторил:

— И что? Он же у нас уже прошёл посвящение, воевал с реольцами, весь такой опытный. Пусть уворачивается от стрел, раз уж дары просрал со своим преступлением.

Вот ведь... Я даже покачал головой. И впрямь язык у него ядовитый. Всё же сумел меня задеть. Все эти раны меня очень тревожили. Дар защиты от стрел то действовал, отводя их, то словно спал, позволяя им ранить меня.

И Орт, наш умник, тоже прав. Если бы у меня не было в запасе умения Оскуридо, то сегодня я мог бы получить стрелу в живот. Одна из ран в руке, как раз от той стрелы, что я чуть отвёл в сторону. Наглеть ведь в этом деле тоже нельзя, били по нам опытные Кровавые воины, которые заметят, что стрела вильнула. Я не могу себе позволить показывать что-то странное. Пелена тьмы Оскуридо висит прямо возле тела, чтобы маскироваться под обычный дар.

И даже в этом я не наглею. Грудь, живот, голова. В общем-то, что жизненно важно, у меня прикрыто, остальным я жертвую.

Молак выплыл из стены и негромко сообщил:

— Господин, мы кое-что поняли по этим комнатам, вернее, кое-что подозреваем. Дело в том, что...

Я поднял руку, заставляя Молака замолчать. Домар же оскалился:

— Что, затыкаешь? Правда глаза режет? Не хочешь рассказать, за что же тебя разжаловали из командиров армии короля?

Я спокойно ответил:

— Не хочу, — раньше, чем он снова открыл рот, приказал: — Всем в купальню, что показал учитель и отдыхать. Через час выполнить пятьдесят повторений упражнения, остальное перед сном.

— Да нахрен нам не нужны все эти повторения! — удивительно, но это взъярился Смарт, на которого тяжело повлияла смерть одного из их троицы. Зато сейчас он отрывался за все два дня молчания. — Мы вымотались, еле ноги волочим, у половины башка раскалывается, словно там стрела до сих пор торчит. Иди ты в з...

Я оборвал его:

— Смарт! Следи за языком, Смарт! — медленно, с расстановкой повторил: — Следи за языком. У моего терпения тоже есть границы.

Он скрипнул зубами, но явно проглотил первое своё пожелание и сказал совсем не то, что хотел изначально:

— Иди в купальни, Лиал. Я буду сегодня отдыхать и лечить голову.

— Надеюсь, не вином, Смарт. Его было достаточно вчера. Ты ведь понимаешь, что завтра нам снова бежать?

— Не дурак.

— А по мне, как раз дурак. Стрелу вы получали сегодня только тогда, когда ошибались при смене фигур или опускали руки от усталости. Если бы я не заставлял вас каждый день повторять пальцевые фигуры, то сегодня бы вы получали стрелы вдвое чаще. Наш отряд самый большой. Он лучше всех сдал первый экзамен. Ты думаешь, это потому, что вы тут все такие умные и замечательные? А, как думаешь?

Смарт снова скрипнул зубами, но промолчал. Я повёл взглядом.

— А ты, Верий, как думаешь? Домар? Орт? — они все молчали. Я неприятно ухмыльнулся и поддел. — Что же вы все молчите? Благодаря чему у вас хватает сил и опыта удерживать пальцы во время пробежки? Благодаря удаче или тому, что я тренировал вас вдвое, втрое сильней, чем советовал Закий? Где же ваше спасибо?

Орт покосился по сторонам, на мрачных парней и негромко произнёс:

— Спасибо.

Я хмыкнул:

— Подумайте ещё вот над чем. Если есть отряды, если есть тренировки и типа сражения в лесу, то неужели не будет сражений между отрядами? Если вы не будете лениться, если будете тренироваться, не будете себя жалеть, то на наш отряд понадобится два.

Домар не удержался.

— А три всё равно нас задавят.

Мне это надоело, тем более Молак настырно маячил передо мной, а мне не только хотелось услышать, что же он там хочет рассказать, но и хотелось проверить ещё кое-что и для всего этого будет лучше, если не останется ни одного живого глаза рядом. И сегодня, когда Закий показывал нам большую купальню, я обнаружил место, где это можно провернуть.

Поэтому просто махнул рукой:

— Я всё сказал. Сделаем так. Выполните вы упражнения сейчас или нет — только ваше дело. Но перед сном я всё равно заставлю вас выполнить ещё двести повторений, хотите вы этого или нет.

— Печёшься о нас, словно наседка. Мы...

— Не более, чем безмозглые цыплята, — осадил я Ласира, который с чего-то осмелел и подал голос. — В Доме Денудо всегда были лучшие воины, поэтому...

— Погоди. Погоди, погоди, — перебил меня Иртак, третий из тех, кого я побил в первый день. — Я вспомнил что за Дом такой Денудо. Они пару сотен лет назад были Великим домом, а потом их замки одним за одним пали во время крестьянского восстания. О каких таких лучших воинах ты говоришь, если вашу великость уничтожили обычные крестьяне?

Я устал препираться с ними, устал терять время. Поэтому махнул рукой и повторил:

— Я всё сказал.

Развернулся и пошёл обратно. Сегодня мы снова много петляли по коридорам Академии, по новым переходам и лестницам замка, и я заметил чудное местечко, которое сейчас мне очень и очень пригодится.

О чём там гомонили парни за спиной, я даже не прислушивался. Я ведь на самом деле сказал всё, что хотел. Если обучение и впрямь повторяет Кузню, то схватки будут. Может быть, первый месяц или два их и не будет. Толку от таких стычек, если никто не может выполнить даже простейшую печать? Не будут же нам мечи давать? А вот когда парни пройдут посвящение и смогут и впрямь создать настоящий щит от стрел или сумеют метнуть огонь, то Закию сами Хранители велели столкнуть нас лбами.

Лучший способ сберечь силы и показать, как всё это будет на самом деле на войне с Реолом. Научить на наших ошибках. Тогда уже не только я начну залечивать настоящие раны, но и все остальные. А ведь ожоги заживают долго, я с детства помню. Жаль, что запаса мази с исарами мне хватит ещё на неделю, вряд ли больше. Не так уж и много вещей мне разрешили передать после освобождения.

И тут я вспомнил, что, вообще-то, за мной всю дорогу ехал десяток моих людей. А ещё осознал, что возле Академии просто не может не быть какого-нибудь городишки. Еду-то сюда откуда-то везут, верно?

Как бы только получить право выехать в этот городишко и купить там запас мази? Вряд ли Закий выпустит меня. Впрочем, теперь у меня есть золото, нужно распросить слугу, может ли он достать что-то кроме вина?

За мыслями я дошагал до нужного места. Это было что-то вроде галереи внутри стены между двумя ученическими башнями. Только в отличие от галерей моего родного замка Денудо она была широкой, очень высокой и глухой. В её стенах не было окон и проходов в другие комнаты и галереи. Во всяком случае, на этом, длинном участке, который я выбрал.

Самое то, чтобы я, наконец, сумел поговорить со своими тенями.

Только для начала...

Я очертил рукой круг и шепнул:

— Нет ли здесь людей?

Тень Ариос, советник тайной службы, коротко кивнул и в тот же миг тени рванули во все стороны. Причём все. Рядом со мной остался только Молак. Главный советник. Наверное, ему не по рангу бегать по такому мелкому делу.

Невольно на лицо у меня выползла улыбка.

А я ведь ещё помню деньки, когда они почти не отличались друг от друга и все, все до одной носились по кустам в поисках реольцев, не разбирая, кто из них главный советник, а кто безымянная тень.

Я даже забыл, о чём хотел поговорить с тенями, и, едва Ариос снова оказался рядом со мной и доложил:

— Господин, всё чисто. В стенах нет потайных ходов, людей рядом нет, мы следим.

Как я спросил то, что только что потревожило меня:

— Ариос, а твои подчинённые имеют имена?

— Нет, господин.

— Так, значит, стать слугой Оскуридо можно было двумя путями? Либо сохранив имя, либо его потеряв? Потеряв всё?

Ариос покачал головой:

— Нет, господин. Если уж вам интересен этот момент, господин, то здесь только семь верных слуг Оскуридо, которые пошли на это добровольно, — он сделал паузу и продолжил раньше, чем я его поторопил. — И двадцать три врага Оскуридо, искупающих этим служением свои преступления.

Я невольно потёр лицо, пытаясь уложить в голове эти слова. Заодно заново оглядывая тени в конце коридора. Те, что были безымянными и замерли на страже. Как много вопросов. Как мало времени.

— Ирал.

— Да, господин.

— Меч.

Ирал кивнул и вбил себе в грудь руку, буквально вырвав из себя меч. Я отчётливо различил лохмотья тьмы, которые разлетелись в стороны, словно капли крови или куски плоти.

А через миг я уже сжимал меч, который он мне швырнул.

Он привычно, словно и не было всех этих недель перерыва, взметнулся в первую позицию. Вторую, третью и...

И под самым потолком перехода вспыхнули голубые искры. Налились светом, выросли и рухнули вниз, повинуясь движению моего клинка.

Отлично, отлично.

Первое движение, второе, третье, влить чуть больше жара души, потянуться к тому, что ощущалось мной, как суть движения, и вниз рухнули ледяные осколки.

Великолепно. Дальше.

Движения ног сложились в Шаги сквозь тень, бесшумно пронеся меня вперёд.

Первое движение меча, вто...

— Господин, сюда идут.

Я опустил клинок не вертикально вниз, как и следовало, а влево и вниз, перечёркивая коридор наискось и ломая череду верных движений.

Чтоб этих ходунов Безымянный к себе прибрал. Даже здесь не побыть наедине с собой.

Оглянулся на Ирала, который так и стоял, прижимая руку к груди, метнул ему меч.

Миг, и меч снова внутри него.

Помедлив, ещё не слыша шагов, я всё же спросил:

— Мне показалось, что в этот раз ты ранил себя, доставая меч.

— Да, господин. Поспешил.

— И теперь, тебе нужно будет взять у меня силы, чтобы восстановиться?

Ирал рухнул на колено:

— Господин, простите.

Я качнул головой:

— Лучше бы ты не столько меня, сколько себя пожалел.

— Спасибо, господин, за вашу доброту.

Я ещё раз оглядел его, замерших в отдалении безымянных теней и вздохнул. Теперь даже я слышал шаги. Настанет ли когда-нибудь время, когда я смогу без помех беседовать с тенями, а они будут говорить мне правду?

Развернувшись, я двинулся по замку в свою башню. Три удара сердца и из-за спины прозвучал окрик:

— Эй, погоди!

Я обернулся на незнакомого парня:

— Чего тебе?

— Не видел ничего странного? С этой стороны что-то сияло, я видел холодные вспышки.

Конечно, видел, «эй, погоди», это были отсветы двух Дождей клинков в простом и сложном исполнении. Но я, конечно, буркнул:

— Нет.

И отвернулся.

— Да как так? Я уж думал, тут учителя техники используют. Ты здесь никого из них не видел? Они тут не дрались? Эй, погоди!

Я молча шагал прочь, я слушал. И вовсе не «эй, погоди», а Молака, который в кой-то веки догадался, что меня интересует и решил рассказать это сам, а не мучить меня недоговорённостью.

— Один из ваших предков, господин, лет за четыреста до войны, очень далеко продвинулся в обучении у Предка Ребела. Он даже сумел понять саму основу пути меча, сумел создать уникальную технику, которую назвал Карой Служения. Предок Ребел тогда очень хвалился им перед всеми другими Предками.

И, как всегда, ответы теней лишь добавляли мне вопросов. Что за основа, что значит уникальная техника, чем она отличается от неуникальной, и что, тени прям присутствовали при том, как Ребел хвалился перед своими братьями и сёстрами?

— Конечно, фундаментом Кары послужил ритуал создания нас, верных слуг. Ритуал, который придумал сам Ребел, но он лишь дал ему толчок, в остальном в них не было ничего общего, это признавал и сам Ребел. Сам древний король использовал Кару шесть раз. Один раз проверяя созданную технику, один раз в бою, чтобы добить врага и четыре раза на осуждённых за измену королевскому роду Оскуридо.

Я хмыкнул. Четыре раза? Как-то многовато измен за жизнь одного короля. Или сам король не отличался добрым нравом или даже тени-советники не сумели ему насоветовать хорошей жизни в королевстве. Что-то я не слышал, чтобы у нас в королевстве осуждали кого-то за измену последние лет... Последние лет... Последние лет столько, сколько я живу.

— Следующие поколения Оскуридо бережно передавали эту технику от отца к сыну и применяли её как высшую меру наказания своих врагов.

Да уж. Я даже передёрнул плечами. Задумать что-то против короля, провалиться и попасться, сидеть в темнице и знать, что теперь даже после смерти ты будешь служить тому, кого хотел предать. Но на самом деле это лишь красивые слова, в которые я облекаю свои фантазии.

Триста с лишним лет до войны, в которой убили Ребела. Разве это не золотое время королевств? Предки ещё с нами, они ещё верные братья и сестры, Ребел ещё не задумал предательства. Разве в то время королевства воевали? Разве в то время нашлось было хоть что-то, ради чего можно было предавать короля?

Или спустя столько сотен лет, зная историю только по летописям, всё прошлое кажется прекрасным и чистым?

Молак вот, свидетель тех дней, очень обыденно упоминает об измене королю. Триста лет и двадцать три изменника, наказанных лично королями Оскуридо? Один изменник в двадцать лет?

В поколение?

Я даже замедлил шаг от пришедшей в голову мысли. Как-то больше похоже на то, что каждый новый король или вошедший в возраст наследник испытывал себя, проверяя, под силу ли ему это жуткое умение отца, деда, прадеда, прапрадеда и прочее, добавляя нового слугу в свиту своих незримых теней.

Вздохнув, я оглянулся. Ну, да мне, далёкому их потомку, не стоит жаловаться. Больше это не меньше. Тридцать теней намного лучше семи. Мне сейчас не столько нужны хорошие советы, сколько незримые глаза и уши. Сколько раз меня уже выручало их число?

Ближе всех, как всегда, скользил Молак. И ему, бесплотному, как раз не мешало то, что его могут услышать. Пока что, их могу слышать только я. Хотя, кто знает, нет ли здесь какой лазейки? Есть же здесь, в Академии, комнаты, куда не могут попасть тени? Может, и в других местах отыщется что-то необычное. Например, пещера, где вместо эха можно услышать моих теней.

Молак, словно читал мои мысли.

— Господин, насчёт тех комнат, куда вас заперли, — я даже споткнулся, и впрямь заподозрив его в этом, но следующие его слова напомнили мне, что этот разговор он уже начинал, да только я не дал договорить. — Мы кое-что поняли по ним, вернее, кое-что подозреваем. Дело в том, что когда-то давно, очень давно, когда нас ещё не было, у Предков возникла необходимость в особой тюрьме, такой, что могла бы удержать любого идара, как бы он ни был силен.

Я уже привычно вдумывался в то, что говорил Молак, не имея возможности задавать ему вопросы, но желая получить ответов больше, чем имел. Речь, конечно же, о тех идарах, кого сейчас считают легендой. О Тальмах и Теургах, вернее даже, об их единстве до войны Предков, о тех, кто Ступил за предел.

Из слов Молака следует то, что даже они различались по силе. Кто-то был слабей, кто-то был сильней. Что же, это логично. Клинки тоже, вроде как, носят равный титул, но сколько есть историй, как они сходились в схватке и побеждал кто-то один.

А ещё из его слов следует, что даже Предкам была нужна тюрьма для кого-то. Хотя, каким безумцем нужно было быть, чтобы пойти против самих Предков?

От этой мысли я даже хмыкнул, заставив Молака замолчать и попытаться понять, что я хотел от него.

А что я хотел? Ничего. Я просто подумал, что сейчас для всех я такой безумец. Носитель проклятой крови Оскуридо и Ребела. Для всех я тот, кто идёт против воли Предков. Амания когда-то выжигала кровь Оскуридо из своего королевства и думаю, тем же самым занимались и все остальные Предки.

Расскажи кому сейчас, что со мной говорит сама Амания и радуется тому, что кровь Оскуридо уцелела, расскажи я кому, что она просит, чтобы я нашёл её и убил... Кто мне, вообще, поверит? Безумец какой-то, убить бы его поскорей нужно.

Я повёл рукой, намекая Молаку, что хватит уже молчать, башня близко. Он понятливо продолжил:

— Эту тюрьму создавали, по слухам, сразу три Предка. Ребел, Амания и Салир. Построена она была на границе королевств Аридо, Валио и Бокоро. Короли и наследники Валио никогда туда не ездили. Во всяком случае, с тех пор как мы начали своё служение. Но мы подозреваем, что тот странный камень, которым облицованы те комнаты, взят как раз оттуда. Ариосу и Калиосу удалось вспомнить пару разговоров, свидетелями которых они оказались сотни лет назад.

Я даже замедлил шаг, чтобы успеть услышать эту историю до того, как доберусь до своей башни. Интересно только, каким образом предкам Вира удалось доставить камень из такой дали. Пересечение этих границ лежит, Хранители знают, в скольки лигах от Скеро. Нужно пересечь Лано, затем проклятые и мёртвые земли Валио и только тогда доберёшься до границы Бокоро и Аридо. И это только путь туда. А ведь нужно добраться и обратно.

— В тех разговорах как раз упоминали, что та тюрьма пытает заключённых вечным льдом и высасывает жар души. А ещё говорили, что чем сильней тот, кто туда попал, тем стремительней он теряет жар души.

Сходится. Действительно, сходится. Я сильнейший из всего отряда девятнадцатой башни. Я уже идар, получивший дары. И пусть теперь меня начали брать стрелы, жар души всё ещё со мной. И я не заметил, чтобы его количество уменьшилось после второго посвящения.

Я пробормотал себе под нос:

— Значит, не о чем переживать. Это не смертельно.

Молак согласился:

— Да, господин. Хотя я не особо понимаю, чего в Академии этим добиваются.

В разговор вмешался Ирал, до этого плывший безмолвно, наполовину погрузившись в стену:

— В Кузне физическими нагрузками пытались заставить тела птенцов двинуться по пути, который они теперь называют путём меча. Здесь, наверняка, пытаются качнуть учеников в другую сторону, в сторону внешних техник. Тела теряют жар души, и кровь должна воспламенить ихор в жилах, чтобы восполнить его, а может, и увеличить его количество.

Молак кивнул:

— Да, звучит очень похоже на правду. И в этом есть и вторая сторона. В комнатах на вас, господин, влияет не только камень Предков, но и кровь, как бы ни маскировали её суть названием состава. Мы и его долго обсуждали и сошлись во мнении, что причина вашей беды в том, чья там кровь.

И снова я не удержался. Оказывается, не только я думал об этом составе, и сейчас мне очень хотелось поделиться своими мыслями. Поэтому я становился в пяти шагах от двери в девятнадцатую башню и одними губами шепнул:

— Королевского рода.

Молак кивнул:

— Вы правы, господин. Сильнее рода в Скеро просто нет. И в этом и есть наша беда. Потому что, на самом деле, сильнее рода не было раньше. Раньше. До того, как родились вы, господин. Теперь же в вас проснулась кровь Оскуридо, вы убили множество сильных врагов, сделав себя и нас ещё сильней, вы выпили кровь Предков, чего никто не делал сотни лет. Сейчас кровь Оскуридо в ваших жилах сильней крови Умбрадо. Ваше тело отвергает этот состав.

— И что делать? Не пить я просто не могу.

— Сделать так, чтобы вы даже не заметили этого состава в своём теле, чтобы ваше тело не отвергло его в борьбе, а поглотило, как досадную помеху. Сгустить свою кровь, двигаться дальше, к титулу Клинка.

Я невольно вскинул брови. К титулу Клинка? С одной стороны, я только что убедился, что первые, самые простые умения пути меча мне по-прежнему доступны, но, с другой стороны, сейчас я в Академии и от меня, как бы, мягко это сказать, ожидают совсем-совсем другого. Мне бы сейчас двигаться к Великому Заклинателю. Есть ли у адептов внешних техник граница, которой можно достичь и получить титул? Совсем другой титул, не Клинка?

Скрипнула дверь и в наш разговор вмешался новый голос:

— Лиал, чего ты тут замер?

Я смерил Смарта недовольным взглядом и шагнул вперёд.

— Ничего. Задумался. А ты чего выглянул? Уже повторил все упражнения?

— Повторил. Но эта гадость, которую нам теперь приносят к еде, — Смарт скривился, даже высунул язык. — Я такого горького не пил даже в детстве, когда лёгкие застудил. Хотел купить чего-то сладкого, заесть.

Я буркнул:

— Хотел, иди.

Прикрыл за ним дверь и замер, доводя раздумья до конца.

Как бы там ни было, но сгущение крови, насыщение ихора должно помочь на обоих путях.

К тому же, не соединились ли они во мне воедино? Впервые за тысячу лет.