Академия сумрака. Пыльца лесных фей (СИ)

Глава 9 Боги тоже умеют любить

Истинная ипостась зверолюдки госпожи Лено оказалась очень славной. Лесные фавны они такие — пугливые, ранимые, забавные, милые очень. Как маленькие котятки.

Кухарка стояла перед входом на кухню, приоткрыв дверь, и заглядывала в малюсенькую щель. Из кухни доносился грохот. И он мне не нравился.

На голове госпожи Лено, в гуще золотистых кудряшек, торчали забавные рожки, разветвлённые на концах как у молодых оленят. Острые ушки чутко среагировали на моё появление. Госпожа Лено обернулась, всплеснула руками и быстро-быстро засеменила ко мне, выстукивая скорую дробь раздвоёнными копытцами.

— Рэй, детка, забери Ласку. Разбушевалась не на шутку…и что её так растревожило?

— Понятия не имею, — соврала я, — вспышки на солнце, вот и беснуется.

— Ох, — покачала головой зверолюдка, — возмещать ущерб придётся. Ты же понимаешь, Рэй?

Та-ак, кажется, часть дохода от продажи смерть грибов пойдёт на возмещение урона. Вот ведь…зараза нервная, а не фамильяр добропорядочный!

— Много нашкодила? — поинтересовалась я и вздрогнула, от очередного звука падения чего-то бьющегося в осколки, — сильно я попала?

Госпожа Лено, скорбно сложив на груди руки, дёрнула ушком, а затем сконфужено посмотрела на меня:

— Много, Рэй. Прям очень.

— Мрак! — простонала я и распахнула дверь.

Кухня представляла собой печальное зрелище. А я поняла, что малой кровью не отделаюсь.

В свете лучей, падающих из окна, кружилась белая пороша. Она оседал на горе разномастных осколков, рассыпанных по полу, на покорёженных здоровенных кастрюлях, на столе, шкафах…везде, в общем. Посреди кухни, на огромном разделочном столе, расселась Ласка в облике грифона. Она старательно прицелилась, а потом треснула лапой по высокой стопке плоских тарелок. Стопка покачнулась, а затем звонко разлетелась по кухне, врезаясь в препятствия и разлетаясь звонкими брызгами.

Я резко захлопнула дверь, чтобы не попасть под обстрел. Пара ударов и звук осыпающихся осколков, поведали мне, что дверь я закрыла вовремя.

Из-за двери послышался довольный утробный вой.

Мрак! Кажется, осталась я без денег. Совсем. Всю выручку придётся отдать. Ну, Ласка, ну зараза!

— Ласка! — взревела я, распахивая дверь и влетая в кухню.

Грифон, рассматривающий тонкие стаканы на полке и, видимо, прикидывающий, как их изящнее раскокать, резко присел, оглянулся.

— Иди сюда, — прошипела сквозь зубы и медленно двинулась к фамильяру, — иди сюда, девочка.

Ласка прижала уши, заклекотала, а потом резко сменила обличие. Толстый жук, с золотистым панцирем, засеменил по столешнице в надежде скрыться в какой-нибудь подходящей щели.

— Ласка!

Жук испуганно подпрыгнул и ринулся к краю стола, а я рванула наперерез, на ходу хватая какую-то чудом уцелевшую склянку. Жук ускорился, прекрасно понимая, что его ждёт, и уже почти добежал до цели. Я совершила отчаянный прыжок…и успела накрыть Ласку склянкой, перед самым краем стола. Медленно стащила банку, крепко накрыла ладошкой, а потом позвала госпожу Лено:

— Заходите! Я её поймала!

Госпожа Лено, уже вернувшая себе обычный облик, робко вошла на свою разгромленную кухню, горестно оглядела её, вздохнула горько-горько:

— Ох, и беда, — она виновато взглянула на меня, — прости, Рэй. Пришлось сообщить наверх…казённое имущество всё-таки…директор скоро будет. Вот.

Кажется, пора начинать собирать вещи. В глазах защипало.

— Госпожа Лено, можно не надо? — крепко прижимая ладонь к банке, чтобы отчаянно бьющийся жук не вырвался, взмолилась я, — завтра выходной. Я сбегаю в город, возьму деньги и всё выплачу-у. До монетки! Пожалуйста, госпожа Лено. Вы же меня знаете…не надо директора. Мне нельзя с ним встречаться сегодня. Вот никак нельзя!

Я от него избавиться-то смогла, когда напомнила, что плохо себя чувствую и мне срочно надо полежать. А теперь? Что я ему скажу? Что мне внезапно полегчало, поэтому я отправилась бродить по Академии? И за фамильяра ещё получу. Неизвестно ещё за что больше влетит. Хотя, если всё сложить в кучу и прибавить мой весьма обширный послужной список, то…мне не жить.

Зверолюдка скорбно склонила голову и прижала руки к груди.

— Рэй, прости. Это госпожа Фиц побежала. Испугалась она.

Втянула голову в плечи и громко шмыгнула носом. Да что за день сегодня такой? И вчера…и позавчера. Где я так нагрешила, что богиня подлости мне столько пакостей накидала?

— Рэй, детка, ты беги, — вдруг зашептала госпожа Лено, — я скажу директору, что Ласка сама сбежала. А я тебя сегодня не видела. Только вряд ли тебе это поможет. Тут такой разгром!

— Не важно, — я воспряла духом, — ущерб возмещу. Весь. Если своих денег не хватит, то у Аэла возьму. Мне главное с директором Нейсом не встречаться. Хотя бы сегодня.

В свете последних событий, мне не только сегодня, но и завтра с ним видеться не хотелось.

— Я пошла? — с надеждой взглянула на госпожу Лено.

Зверолюдка просто кивнула в ответ и указала пальчиком в сторону второго выхода, через который доставляли продукты на кухню. И вовремя.

По коридору уже шли и явно с недобрыми намерениями в мой адрес. Громко верещала госпожа Фиц, причитая о разорении и некоторых особах, которым слишком много позволяется. Она вдруг запнулась на середине пламенной речи, а потом, заикаясь, сказала:

— Господин директор, а что вы делали в комнате адептки Танд? Да ещё и в таком виде?

Дожидаться, что ответит директор я не стала. Только пожала плечами в ответ на удивлённо распахнутые глаза госпожи Лено, схватила крышку от банки и позорно сбежала через второй вход.

Выбралась я прямиком на забитый продовольствием склад. Тут густо пахло пряностями, копчёной рыбой, свежей зеленью. Между наставленными друг на друга ящиками оставался узкий проход.

Не задерживаясь не на секунду, проскочила склад, дёрнула дверь и вышла на крытую галерею. Тут я позволила себе задержаться. Ненадолго, только для того, чтобы закрыть крышкой банку, в которой сердито жужжала Ласка.

У неустойчивых фамильяров есть одна занятная особенность. Если лишить свободы такого помощника, то есть запереть в ящике или, в моём случае, в банке, то обернуться он не сможет, а значит, застрянет в том обличье, в котором оказался взаперти.

Жестоко конечно, но оставлять меня совершенно без средств к существованию, да ещё и громить казённое имущество, не менее жестоко.

Ласке это временное заключение не повредит, зато научит уму разуму.

Галерея могла меня вывести к учебному корпусу, но идти туда не хотелось. Сумку, скорее всего, забрала Шайя. А если не забрала, то до вечера ничего с ней не случится. Зато сейчас очень и очень высока вероятность нарваться на злющего директора в светлых коридорах учебного корпуса. Прятаться надо, пока деньги у Аэла не получу и не возмещу ущерб.

Легче всего спрятаться на виду, там, где и искать никто не будет.

Библиотека встретила меня мрачным сумраком. Я пересекла небольшую площадку, свернула направо и остановилась у высокой тумбы, доходящей мне до груди. Посредине тумбы вяло поблёскивал камень-поисковик. Вынула из кармана медную монетку, положила на камень, а затем, наблюдая, как монетка постепенно исчезает, позвала духа библиотеки:

— Ирида, нужна помощь.

Камень замерцал. Послышался гул. Цзанг! Из камня вырвалась яркая радуга, взметнулась вверх и стекла на пол, формируя тонкую женскую фигуру в радужном хитоне. За её плечами раскрылись великолепные золотые крылья.

Яркий свет залил библиотеку, осветив высокие, уходящие в бесконечную даль, стеллажи с книгами.

— Приветствую в библиотеке Академии Сумрака, адепт, — мелодично произнесла женщина и кокетливо поправила идеальную укладку.

— Привет, Ирида.

— Хм-м! Девица, — разочарованно протянула Ирида, — чем могу помочь, адептка?

Ирида обладала феноменальной памятью. Она могла ответить практически на любой вопрос, найти стеллаж, полку и книгу, а так же подсказать, на какой странице искать нужную информацию. Но было одно огромнейшее, просто гигантское «НО» — у Ириды было феноменально вредный характер. Поэтому сложно было предсказать — даст Ирида полную информацию на запрос или заставит тебя перешерстить все книги в поисках ответа. И ещё она не очень жаловала адепток, предпочитая им общество мускулистых адептов. Вот их она не заставляла лазить по шатким лестницам и вытаскивать покрытые пылью фолианты, а просто давала исчерпывающий ответ на вопрос.

В библиотеке я бывала часто, не меньше двух раз в неделю, но Ирида упорно именовала меня «девицей», напрочь отказываясь называть по имени.

Пресловутый «зов души», в применении которого обвиняет меня директор, упоминается в одной старой легенде.

— Ирида, найди мне все легенды о богине Грёз и Северном Ветре, — произнесла я стандартный поисковой запрос.

Взмах крыльями, от которого вокруг закружился маленький смерч, поднявший в воздух книжную пыль, а потом равнодушный ответ:

— Стеллаж номер шестьдесят восемь, полка номер семь, книга «Мифология Империи. Общий сборник».

Одна книга?

— Ирида, добавь сборник сказок для детей с этой же легендой.

Ирида смерила меня недобрым взглядом, под которым мне стало как-то неуютно.

— Сборники сказок для детей от трёх до семи в дальней секции, стеллаж номер восемьсот девяносто шесть, полка пять. Книга «Сказки юга», книга «Шестопал и семь его невест», книга «Приключения хитрого Ходжи», книга…

Дальняя секция на то и дальняя, что добираться до неё часа полтора, петляя среди высоченных стеллажей. Дышать придётся спёртым воздухом, приправленным для вкуса густой седой пылью.

Может, обойдусь одной официальной мифологией? Или же…

А Ирида, тем временем, упоённо продолжала перечислять книги.

— Книга «Сорок ночей и один день», книга 'Вульф…

— Ирида, расскажи мне легенду о богине Грёз и Северном Ветре, — стандартный запрос я дополнила нестандартным, — пожалуйста.

Опасно блеснули золотые глаза. Ирида недовольно скривилась.

— Тебя где воспитывали, адептка? Перебивать говорящего невежливо…иногда неучтивость бывает опасна для жизни.

Освещение в библиотеке резко как-то помрачнело. Я неожиданно вспомнила, что Ирида тоже дитя старого мира. Когда-то, очень давно, она не томилась в стенах пыльной библиотеки, выслушивая запросы нерадивых адептов, а носилась под самыми облаками с поручениями старых богов. Да ещё и сражалась знатно.

— Не злись, Светлая, — назвала я её забытое имя, — я заплачу.

Ещё одна медная монета звякнула о камень и начала медленно истаивать. Ирида изменилась в лице. Вспыхнули ярким огнём золотые глаза, по идеально гладкой коже щёк разлился жаркий румянец.

— Светлая…звали меня так, но…— она тяжело вздохнула, — ладно, Рэй, слушай легенду.

Удивление моё было сильнейшим. Зловредный дух библиотеки знает моё имя! Что твориться: горы текут, моря горят! Ирида, не замечая моего удивления, прикрыла глаза, от чего на щеки легли тени от густых ресниц, и начала нараспев произносить слова.

— Давно это было, тысячу лет назад или больше, точно не знает никто, потому что правили тогда только старые боги. Не было ещё ни мира сумрачного, подлунного, не было и детей сумрака. Ни троллей, ни вампиров, ни оборотней-перевёртышей, ни зверолюдов. Никого, кроме Богов Света и Богов Тьмы.

Жили они разделённые навеки пустошью — степью раскидистой, в которой метались беспутные вольные ветра, да колыхался ковыль.

На одной стороне вечная тьма, на другой — вечный свет, а посредине серая пустошь, в которую ход был запрещён и тем и этим.

Но однажды Северный Ветер, могучий и своенравный бог Света, отправился на охоту. Он долго выслеживал желанную добычу — нежную белую лань с золотыми копытами, и так увлёкся погоней, что не заметил, как пересёк границы Светлого царства. Лань звонко стукнула копытами, высекая сноп золотистых искр, и исчезла в густых зарослях высокого ковыля.

Северный Ветер, раззадоренный долгой погоней, решил найти лань, во что бы то не стало. Нарушив запрет он взвился яростным ураганом. Под взмахами его сильных крыльев заволновался ковыль, как бушующий океан. Пошли по нему волны бурные. Вскипел огонь азарта в крови могучего бога и повёл его на поиски желанной добычи по бескрайней серой пустоши.

Но так было суждено, что в тот же день из пределов вечной тьмы вышла прекрасная Богиня Грёз. Нежная, воздушная. Загадочно мерцали её тёмные глаза, в которых прятались серебряные звёзды ночного неба. Густой волной струились её волосы, окрашенные лучами вечной луны в волшебный серебристый цвет.

Вышла вечно юная богиня на зов измученной лани. Тонкой ладонью она раздвинула ковыль и погладила тяжело вздымающиеся бока лани, которая звонко била копытом, высекая золотые искры на границе царства Тьмы. Пожалела измученное животное богиня Грёз, а потому одарила лань блаженным сном.

Издалека завидел Северный Ветер, что его желанная добыча опала на ковыль и взъярился. Решил он, что другой посмел завладеть добычей. Яростный крик разрезал вечную тишину серой пустоши. Свист стрел рассёк пространство. Это Северный Ветер решил наказать того, кто посмел встать на пути могучего бога.

Но Богиня Грёз не испугалась. Взмахнула она тонким покрывалом и опали стрелы в густой ковыль.

Удивился Северный Ветер, спрятал свою ярость и опустился рядом с юной богиней. А когда взглянул в её прекрасные глаза, сразу позабыл обо всём на свете. Полюбил так, как никогда не любил. Да и не уверен был Северный Ветер, что любил до этого.

Зарделась богиня и опустила взгляд. Разлилось в её душе тепло, а сердце радостно забилось, словно узнало того, кого всегда ждало.

И родилось чувство, о котором никто и не знал раньше. Первая истинная любовь. На разрыв, до боли, до скрежета зубов, до томной истомы, до сладострастного стона, до одного на двоих дыхания.

Так могут любить только живые сердца свободных просторов. Один раз и навсегда.

С той встречи стали влюблённые видеться изредка. Сбегали из своих привычных миров и долго бродили по серой пустоши, не в силах разлучиться. Обречены они были прятать свои встречи в высоких зарослях ковыля.

Знали влюблённые, что невозможен их союз, потому что Свет никогда не примет Тьму, а Тьма — Свет.

Но жизнь, этот вечный танец света и тьмы, решила по своему. Вселила она в сердца влюблённых такую страсть, что могли они чувствовать друг друга на расстоянии, слышать зов души, горько тоскующей в разлуке.

С каждой встречей всё тяжелей было им расставаться. Тогда Северный Ветер предложил возлюбленной покинуть царство Тьмы и уйти с ним в Свет. Покачала головой Богиня Грёз. Не может тьма быть в свете, зачахнет и исчезнет. Позвала она возлюбленного с собой во Тьму. Печально опустились его могучие плечи. Не может и свет жить во тьме.

И тогда решились они на дерзкое. Нарушили запреты и остались в серой пустоши, потому что жить друг без друга не могли.

За смелость благословила их сама жизнь, совершив обряд бракосочетания, смешав тьму и свет. И стали дни сменяться ночами, солнце луной, а серебряные звёзды — кучерявыми облаками.

Родился мир Сумрака, наполнился голосами новых народов и их деяниями. А в дар от влюблённых, мир получил искреннюю чистую любовь — истинную благодать от богов, которые умеют любить.

Я внимательно слушала напев Ириды и понимала, что помню совершенно другую историю. Когда она закончила, я воскликнула:

— Та, что грезит…так её называли. Не богиня Грёз, а та, что грезит. И умерли потом все. В головной убор той, что грезит, ревнивая соперница подложила ядовитую гадюку, которую создала из тьмы своего сердца и зависти к чужому счастью. Та, что грезит ушла за порог жизни, а Северный Ветер, не в силах снести разлуки, вскоре последовал за ней, откликаясь на зов души погибшей избранницы. Ирида, что такое «зов души»? и возможен ли он в реальности?

Дух библиотеки заинтересованно посмотрел на меня. Взмах золотых крыльев и Ирида уже удобно устроилась на тумбе, завернувшись в крылья как в плащ.

— И откуда ты такая умная взялась? — ехидно протянула она.

Откуда, откуда. Из болота вылезла.

— Молчишь? — нахмурилась Ирида, — тот, кто тебе рассказал другую версию легенды явно знал, что значит зов души. Спроси у него. Пусть ответит.

Спросила бы, да нет возможности. Данайна осталась там, в родовом поместье. В прошлой моей жизни.

— Не могу, — честно ответила я, — поэтому к тебе пришла. Если сама не хочешь помочь, то назови книги, где написано о зове души.

— Настырная. Сама я не хочу, — подчеркнув последнее слово, ответила Ирида, — поэтому ищи. Стеллаж номер триста шесть, полка один, третий ряд справа. Книга «Энтелехии, эманации и иерархия бытия». Удачи.

С этими словами Ирида исчезла, оставив после себя лёгкий аромат дождя в летнюю ночь и запах прибитой пыли.

Мне не оставалось ничего другого, как пойти искать книги, а затем по крупицам собирать информацию. Интересно, Ирида мне не дала ответ из простой вредности или потому что сама толком не знает? Хотя о чём это я. Ирида всё знает. Всё и обо всём. Просто вредина она, библиотечная.

Триста шестой стеллаж был сплошь покрыт толстенным слоем пыли. Полки, битком забитые всяческими философскими трактатами, равномерно окутанные седой порошей и изящной паутинной вязью. Всё это «богатство» — пыльно-паутинное — с радостью переместилось на меня, стоило только подойти и дотронуться до корешков книг. Дорога до этого места была долгой. Несколько раз пришлось возвращаться, потому что метки стеллажей оказались смазанными и я ошибочно свернула не туда.

Пару часов спустя я, грязная и уставшая, выползла из библиотеки, держа под мышкой пару увесистых томов под мышкой. Помимо «Энтелехий…» я прихватила и «Мифологию», чтобы изучить на досуге. Книги были новые, словно только-только из типографии, хотя слой пыли говорил об обратном.

Видимо, «Энтелехии…» и «Мифология» не пользовались почётом в Академии. До меня, эти книги вряд ли брали хоть пару раз, потому что страницы даже не были отогнуты и сохранили девственный вид.

Банку, с присмиревшей Лаской-жуком, я сунула в карман, чтобы не привлекать ненужного внимания. Это некроманты бродят по коридорам Академии со всякой живностью в руках. Отлавливают повсюду, приносят к себе, а потом умерщвляют, чтобы после воскресить и изничтожить. Навыки некромантские отрабатывают.

Лекарям не положено подобным заниматься. Для нас жизнь ценна сама по себе.

По коридорам я передвигалась очень осторожно, боясь напороться на кастеляншу или директора. Но всё было спокойно, так что я даже расслабилась. Очень хотелось есть, только вот соваться на кухню или в столовую было не целесообразно. Поэтому я легко стукнула ладошкой по карману с банкой и прошептала себе под нос:

— Всё ты, бестия! Обе голодать будем до утра. И чего ты взбеленилась?

Ласка сердито зажужжала и забилась в банке, звонко стукаясь о стеклянные стенки. На секунду мне стало её очень жалко и захотелось выпустить пленницу, но вспомнив, что по её вине мне придётся возвращаться в лечебницу, брать по четыре смены в неделю и тягать ненавистные утки, а потом мучиться от недосыпа на лекциях, как порыв тут же испарился. Я перехватила тяжёлые книги поудобней и решительно зашагала к себе.

В комнате меня ждал сюрприз.

На столе лежал утерянный на Болотах нож, а сверху, привязанный миленькой серой лентой, сложенный вдвое бумажный лист. Причём бумага, даже на вид, была не из дешёвых. Опасаясь подвоха, осторожно — кончиками пальцев — развернула его.

Лист оказался запиской. Идеальным подчерком было написано всего несколько слов: «Больше не теряй». И подпись — Риган Нейс.

Я задумалась, разглядывая неожиданный подарок. Что он означает? Амнистию или грядущую казнь? К чему готовиться?