Академия сумрака. Пыльца лесных фей (СИ)

Глава 11 Звездные души

Торжественный взгляд Аэла застыл на мне. Каджун явно ждал моего восхищения от полученной порции древней истории, но мне стало смешно. Наверное, пафос Аэла к этому подтолкнул.

— Чего смешного? — обиженно протянул каджун.

— Не очень понимаю, для чего ты мне всё это рассказываешь. Нет, предания старины глубокой очень увлекательны и познавательны, только для чего мне это? Даже на учёбе не пригодиться, потому что такие махровые времена у нас умещаются в пару абзацев учебника.

— Ох, Рэй! — фыркнул Аэл, — издеваешься?

— Нет. Вполне серьёзно.

— Я усиленно намекаю, что каким-то образом вас с Риганом Нейсом свела судьба, да не просто свела, а ещё и быстренько обвенчала на Болотах под священным деревом старой Богини! Вот откуда взялся зов души! Вы истинная пара, Рэй!

Аэл сиял, а на меня поглядывал с лёгким превосходством.

— Не, — я усмехнулась, — бред какой-то. Я и лорд-ардал истинная пара⁈ Ерунда полная. Сам нестыковки не видишь?

Аэл обиделся. Торжественность мгновенно сменилась удивлением и откровенной досадой. Каджун выпрямился, а затем, глядя на меня с высоты своего немаленького роста, протянул:

— Какие, е-если не секрет?

— Такие, — всё ещё улыбаясь, я начала перечислять, загибая пальцы, — во-первых, как узнавали, кто становится истинным? Бегали и рассыпали пыльцу над толпами народа, а потом ждали, когда избранные побегут друг друга лобызать прямо в дёсны? Во-вторых, почему одним достаётся дар богов, а другие так и живут, как обычные, но ведь и они тоже любят? Правильно, Аэл? Любовь не такая уж редкая штука, вообще-то. А в третьих, я не могу быть истинной кого бы то ни было. И ты это прекрасно знаешь. Собственно, это самое главное из всех нестыковок. Остальное так, частности.

Каджун важно надул щёки, снисходительно оглядел меня, а затем глумливо ответил:

— Это всё?

— Пока да. Но я ещё придумаю.

— Значит так,— с хитрой улыбкой принялся рассуждать Аэл, — любовь это вообще эфемерное явление, которое неподвластно разумному объяснению. Но! Любить могут все, а слышать душу другого только единицы.

— Допустим, — согласилась я, не особо разделяя его мнение.

— Воот, — Аэл поднял глаза к потолку, — дальше. Пыльцу никто не раскидывал над праздно шляющимся народом. Истинные пары вычислялись по времени рождения, а уже потом скреплялись пыльцой фей. Это был обряд обручения. Собственно, после этого могли проводиться свадебные гуляния и родовые обряды…но всё это уже не имело значения, а сводилось только к соблюдению приличий. После пыльцы истинная пара связывалась навсегда. Считалось, что в истинных прячутся частицы дара богов. Сами их души не принадлежат Сумраку до конца. Истинные как-бы не от мира сего, потому что помнят буйные ветра серой пустоши и бесконечность света и тьмы. Помнят первую встречу Богини Грёз и Северного Ветра. Такие дела, Рэй.

Скептицизму во мне прибавилось.

— Ну фигня же, Аэл. Смотри сам. Вот если не скреплялись истинные пары, ну, потому что все токсикарии вырубили, то как эти избранные жили друг без друга?

— Нормально жили. Ты меня совсем не слушаешь? — возмутился Аэл, — говорю же — пока не было касания душ нет истинной пары! Поэтому жили они себе как обычные люди, просто всё время искали чего-то, но найти не могли. Потому что не знали, что ищут. Временами впадали в меланхолию, смотрели в ночное небо, страдали…особенно весной, когда наступали дни, взятые взаймы, а за ними цветущий месяц невест. Душа их искала свою пару, Рэй! Металась, пыталась понять, что не так. Почему нет ей покоя… тяжело им было, этим ненайденным истинным, но со временем они смирялись, хотя так и продолжали смотреть с тоской в ночное небо, в пору, когда месяц невест набирает свою силу.

Всё складно выходило, только оставалось одно жирное «но».

— И всё-таки ты ошибаешься, Рэд Аэл. Я не истинная лорда-ардала.

У каджуна глаза на лоб полезли. Он сердито взмахнул головой, откидывая светлую прядь со лба и прошипел:

— Чегой-то? Где я ошибся?

Настало время мне торжествовать. Ну, не могу я быть истинной для директора. Да и не хочу. Я вообще замуж не планирую выходить в ближайшие… лет сто.

Я вытянулась во весь рост, даже на носочки поднялась, чтобы казаться выше, а потом раздельно произнесла, чтобы закончить этот неудобный разговор, который мне порядком надоел, потому что только накидывал новых вопросов, совершенно не решая старых.

— Ты забыл, почему я сбежала из родовых земель? Почему медальон снимаю только на Болотах? Или ты не знаешь славу, связанную с моим даром?

Если сначала Аэл, мрачно сдвинув брови напряжённо слушал меня, то к концу выражение его лица стало снисходительным, словно перед ним неразборчиво лепетал младенец. Агукал и дрыгал ножками. Поэтому мои последние слова получились не такими уверенными, как начало речи. Растерянно опустилась на пятки, а потом улыбнулась, пытаясь скрыть свою неуверенность.

Аэл оглядел меня, оценивающе и очень внимательно, а затем вкрадчиво сказал:

— Ты сомневаешься в моей мудрости, Рэйна Аланта младшая звезда рода ден Ксайомера, магирани юга?

Родовое имя прозвучало как гром среди ясного неба. Несколько мгновений я так и продолжила пялиться на Аэла, пока до меня не дошёл смысл произнесённых слов.

Моё полное имя. Моё проклятие.

Улыбка медленно угасла. Я отшатнулась от Аэла, непроизвольно попятилась, пока не упёрлась в стул. Одно движение руки каджуна и лёгкий упругий порыв ветра заставил меня сесть. И вовремя. Ноги совсем перестали держать.

— Зачем, Аэл? Зачем вслух произнёс?

Горло сдавило так, что слова прозвучали глухо и очень жалобно. Слышать имя, которое я старательно вычёркивала из памяти, было больно. Потому что за ним пряталась моя самая большая тайна.

— Затем. Нужно чтобы ты перестала его бояться.

— Я не его боюсь…

— Его. Потому что за ним скрывается то, от чего ты бежишь. Прими свою судьбу и имей смелость взглянуть в глаза своей слабости.

Как принять то, что заставило меня метаться в Сумраке, ища спасения? Как забыть предательство близкого, казалось бы, человека, который один остался у меня? Как простить её — ту, что хотела забрать мой дар, чтобы, якобы спасти, а на самом деле хотела отнять ещё и жизнь, чтобы стать полноправной владелицей всего? Словно мало ей было титулов, земель и золотых колец, которые грудами лежали в её шкатулках.

Как простить ту, что отправила в погоню за пятнадцатилетней девочкой псов Дикой Охоты?

Как принять то, что я магирани — проклятая на вечное одиночество своим даром, которым управлять никогда не смогу, хоть и утешаю себя, что с совершеннолетием всё изменится?

Перчатки стали мешать. Я содрала их и откинула в сторону. Сердце бешено колотилось, как птица в силках. Разум захлёбывался в непрошеных воспоминаниях.

Опекунша…я считала её своей подругой, доверяла как матери, потому что другой не знала. Моя мачеха — Лилит.

Лилит — Чёрная Луна из рода Чандрама — вторая жена моего отца появилась, когда мне исполнилось двенадцать лет.

Лилит… Нежная лилия в цветнике гордого лорда юга. Её тихий смех подобен звону хрустальных колокольчиков. Её волосы это великолепный шёлк. Её глаза это свет утренних звёзд. Её шаги тише шороха кошачьих лапок. Её тонкий стан гибок, как ветви ивы на ветру. Лилит…

О красоте Лилит поэты складывали стихи. Молодые воины сражались на турнирах, устроенных моим отцом в честь новой жены. Окрестные лорды приезжали в наше родовое поместье, чтобы обсудить дела с моим отцом, а затем насладиться великолепным пением Чёрной Луны.

Голос её был бесподобен. Он очаровывал, дарил сны и надежды, возбуждал мечты. Околдовывал.

Вот и моего отца околдовал. Да так, что про меня он стал забывать. Мы всё реже и реже виделись. Ещё реже говорили. А потом отец погиб на охоте.

Траур длился ровно тринадцать месяцев. Блюсти приличия мачеха всегда умела.

И Лилит стала моим единственным близким родственником. Моим опекуном.

Она и Данайна. Но моя старая нянька не в счёт. Нет, уроки и обучение продолжились, но Данайна стала ко мне относиться очень сухо, официально. Да и я сама потеряла к ней интерес. Как-то незаметно Лилит оттеснила Данайну, сделав её ненужной и неважной для меня.

Я была ребёнком и не могла самостоятельно разобраться в тонкой интриге, которую виртуозно плела Лилит. Не могла понять, что старые слуги не случайно заболевали и покидали наш дом, а на их место приходили новые. Молчаливые прислужники, мрачные, как ночные тени.

Лилит говорила, что нам — слабым женщинам — ни за что не справиться самостоятельно. Что нам жизненно необходим сильный мужчина рядом. Что нас просто некому будет защитить.

Я долго не могла понять, от кого нас нужно защищать, но Лилит сумела мне внушить, что на последнюю из рода ден Ксайомера будет объявлена настоящая охота. Слишком много земель осталось в моём владении, слишком большие богатства накопил мой род. И я сдалась под напором её слов.

Ровно в день окончания траура в нашем доме появился Андрас, Чёрный Лебедь из рода Кара Акку. Дальний родственник Лилит.

Он был ей под стать. Молодой и идеальный. Безупречные черты лица, волевой подбородок, иссиня-чёрные волосы, гармонично развитые мускулы, задорный смех и притягательные глаза, цвета безлунного неба.

Чёрный Лебедь произвёл слишком сильное впечатление на четырнадцатилетнюю девчонку. Позже я поняла, что на это и был расчёт, но тогда…тогда я просто влюбилась.

Андрас захватил мой неокрепший мозг и стал мечтой, о которой я грезила ночами. Моя влюблённость не осталась незамеченной. Лилит старательно подталкивала меня к мысли, что Андрас отличная партия для меня. Да и он сам оказывал мне знаки внимания, задерживал на мне загадочный взгляд, присылал цветы, сласти и безделушки.

Много ли надо, чтоб очаровать юную девчонку, которая и сама была готова очаровываться?

Вскоре наше поместье окончательно изменилось.

По дому, мрачными тенями, бесшумно скользили верные прислужники Лилит. Старые слуги исчезли. Затихли звуки музыки, пропал смех. Даже цветы в садах потеряли краски и стали увядать раньше времени. Я практически не обращала внимание на происходящие изменения. Все мои мысли занимал Андрас и наша будущая прекрасная жизнь, которую я складно придумала в своей голове.

По законам юга мы могли вступить в брак в мои семнадцать лет, о чём не переставала говорить Лилит. Андрас только очаровательно улыбался и целовал кончики моих пальцев, заставляя моё глупое сердце биться часто-часто.

Целый год я наслаждалась своими грёзами.

Однажды, за пару недель до моего пятнадцатилетия, опекунша, заламывая руки и заливаясь слезами, вызвала меня на разговор. Естественно рядом был и великолепный Андрас. Он поддерживал убитую горем родственницу. Он с тоской смотрел на меня.

Опекунша поведала, что разбирая бумаги отца, обнаружила запись, которая непосредственно касалась меня. Она протянула исписанный лист. Я с удивлением прочла, что у меня, помимо родовой магии, есть ещё одна довольно редкая особенность. Я магирани юга. Что это значит, мне было неведомо. Но Лилит…она всё пояснила.

Мой дар нёс разрушение, смерть, болезни. И главное наказание дара — вечное одиночество, потом что связанные со мной узами брака будут уходить из жизни.

Пока ещё мой дар слаб, но в день, когда мне исполнится пятнадцать, сила обрушится на меня, а я обрушу всё, что мне дорого.

Окончательно.

Поэтому затихают весёлые голоса в родовом поместье, поэтому увядают цветы, поэтому старые слуги ушли. Эхо грядущих сил уже уничтожает то, что мне дорого.

Лилит уверяла меня, что всё дело в моём даре, с которым я не справляюсь. И не справлюсь никогда.

Но она может помочь.

Если в день моего рождения войти в Храм Солнца, то Лилит сумеет забрать мой дар — моё проклятие — и тогда я смогу жить как обычно. А в будущем выйти замуж за Андраса и нарожать множество детишек.

Она показывала мне какие-то книги, тыкала в лицо схемами и изображениями, ласково гладила волосы. Уговаривала, а я, находясь в ужасе от собственной мерзости, покорно соглашалась на всё.

Я доверяла Лилит. Безоговорочно.

Началась подготовка. Каждый день я пила какой-то дурно пахнущий отвар, который, по словам Лилит, должен был облегчить переход магии. Я, как бессловесное животное, только послушно глотала жидкость, чтобы после провалиться в полусон, в котором слышала чужой шёпот, но слов разобрать не могла.

А потом в мою жизнь впервые вмешалась многоликая богиня Заапола, внеся небольшую случайность в чёткий план мачехи. На одну случайность налипли следующие, и снежный ком покатился, размазывая мою жизнь в лепёшку.

В день, когда мне предстояло войти в Храм Солнца, я встала с неожиданно ясным разумом, но с отчаянно трясущимися руками. Нестерпимо хотелось есть. Я привычно потянулась за чашей с отваром, но нечаянно сбила её. Отвар разлился по полу. На мой зов никто не откликался, а я вдруг поняла, что вот уже несколько дней никто, кроме Лилит, не заходил ко мне в комнату. Даже обожаемый Андрас.

Ничего не оставалось, как встать и пойти на поиски Лилит, а заодно и завтрака. Потому что от голода сводило не только живот, всё тело ходило ходуном от слабости.

Я кое-как умылась, оделась, привела волосы в порядок, а перед самым выходом из комнаты, зачем-то сунула в карман свой нож — подарок отца на моё десятилетие.

В доме было пусто. Блуждая по поместью, я пыталась найти хоть кого-то, но слышала только эхо своих шагов и шелест ветра за стенами дома.

Подумав, что отвар можно принять и позже, я отправилась на кухню. Печи стояли холодными, но нашёлся подсохший хлеб, кусок холодного мяса. Мне этого хватило, чтобы утолить первый голод и остановить трясущиеся конечности. Запив всё холодной водой, я пошла искать Лилит, чтобы взять новый отвар и выяснить, куда подевались все прислужники.

Что-то меня дёрнуло и я, вместо обычных переходов, воспользовалась тайным проходом в кабинет отца. Мне захотелось вдруг ещё раз взглянуть на бумаги и попытаться найти объяснения. Отец никогда не говорил мне, что я магирани, а уж тем более ни разу не заикнулся, что я чем-то опасна.

Я искала ответы, но нашла только ИХ — тех, кто задумал подлость. Мою мачеху и моего будущего мужа.

Лилит не знала всех тайн дома так, как знала их я. Она даже не подозревала, что в доме есть тайные проходы.

Забывшись и расслабившись, Лилит и Андрас наслаждались обществом друг друга в кабинете отца.

Они совсем нецеломудренно обнимались, сладко ворковали и строили планы на будущее, в котором мне места не было.

Я дрожала от ужаса и стыда, стоя за плотной тканью гобелена. Слёзы беззвучно текли из глаз, воздуха не хватало. Но я чувствовала, как внутри меня зарождается пламя.

И управлять им я не могла.

Оно вырвалось наружу, когда Лилит, смеясь, произнесла:

— Милый, я же говорила, всё получится. Твоя очаровательная мордашка очень ускорила дело.

И довольный ответ Андраса:

— Девчонка даже не догадывается, что в Храме она проститься не только с родовой магией, но и жизнь отдаст во благо…

Во благо чего я должна отдать собственную жизнь я так и не узнала. Пламя вырвалось и отомстило за меня. Я, совершенно не отдавая себе отчёта, шагнула в Сумрак. Впервые в жизни.

И сколько бы времени не прошло, я всегда буду помнить бушующие языки алого пламени, которые жадно тянулись к красивому лицу Чёрного Лебедя.

В одном Лилит оказалась права — в день моего пятнадцатилетия сила обрушилась на меня, а я обрушила всё, что было мне дорого.

Из воспоминаний меня выдернули мягкие поглаживания. Я подняла взгляд. Аэл осторожно гладил мои волосы и грустно смотрел на меня.

— Я…не могу, Аэл, — слова получились хриплыми.

Каджун присел на корточки, сжал мои ледяные ладони, а затем, заглядывая в глаза, сказал:

— Магирани, — голос Аэла звучал спокойно, — это не проклятие, Рэй. Магирани это звёздная душа, случайно затерявшаяся в Сумраке нашего бытия. Твоей опекунше было нужно, чтобы ты боялась своего дара. Чтобы ты боялась саму себя. Иначе как бы ты добровольно зашла в Храм Солнца? Силой бы она тебя не затянула, потому что таковы законы её родовой магии. Чужую магию нельзя отнять насильно. Только добровольно можно отдать…вместе с жизнью. Ты думаешь, что сама согласилась на всю эту махинацию? Нет, сестрёнка. На тебя морок наложили, а для пущего эффекта ещё и непрогляд. Тут любой бы запутался. Карайна пыталась снять с тебя всю ту гадость, что навешала Лилит, но…не всё ушло. Там магия другого порядка. Даже Карайна с ней не сталкивалась никогда.

— Не утешай. Я проклята, — пропуская слова Аэла мимо ушей, я захлебнулась слезами.

Каджун резво вскочил, а потом, злобно кривляясь, заговорил:

— Конечно, жертвой быть очень приятно. Да, Рэй? Бедненькая проклятая сиротка, ах, пожалейте меня!

Я в замешательстве подняла голову.

— Что ты такое несёшь, Рэд Аэл? Жалеть себя, да никогда этого не было!

Каджун всплеснул руками:

— А что сейчас происходит? А? моё имя проклято, у-уу! Я само зло! Бойтесь меня, я способна всем навредить!

Я не верила своим ушам. Аэл издевался совершенно не по делу. Никогда я так себя не вела! Тем более, я видела, как неуправляем мой дар. Как беспощадно алое пламя!

Каджун тем временем продолжил насмехаться:

— Сколько времени ты провела в терзаниях, Рэй? Посчитай. И вспомни, что о твоём даре — о магирани — говорила Карайна. Вспомнила?

Я покачала головой. Правда, не помнила…или не хотела вспоминать.

— В каждом роду должна быть та, что грезит, Рэй! Та, что грезит — вот суть дара магирани, а не это твоё адское пламя! Вот о чём тебе давным-давно сказала Карайна. Только ты ни тогда не слышала, ни сейчас не желаешь этого слышать!

— Но…я…я ведь сама видела, как сползало лицо Андраса под гневом алого пламени! — выкрикнула я.

Каджун закатил глаза:

— И что? Ты никогда не думала, что это твоя родовая магия так сработала? А?

— Но ведь…

— Но-но! Что «но»? Боевая магия южных родов непредсказуема сама по себе. В моменты повышенной эмоциональности она выдаёт такие вещи, что закачаешься! Ты же должна помнить семейные хроники, в которых описывались прошедшие войны. Помнишь?

Я ошарашено молчала. Смутные образы неуловимые, как ночные светлячки, мелькали, но не складывались в единую картину.

— У-уу! — протянул каджун, снова опускаясь на корточки и заглядывая мне в глаза, — всё гораздо хуже, чем мы предполагали. Лилит знатно покопалась в твоей голове. Что ещё ты не помнишь? Или это пробелы в знаниях?

Покачала головой. Знания были, но только теперь всплывали обрывками — бессвязными, разрозненными кусками. И почему я раньше этого не замечала?

— Не кисни, сестрёнка, — улыбнулся Аэл, а потом попытался меня приободрить, — может это последствия шока, а не магия Лилит. Всё-таки в день бегства ты испытала очень сильную нагрузку. И твой разум вот так вот выкрутился. Бывает иногда. Со временем всё может восстановиться.

— Со временем? — прошептала я.

— Эм-м, ага.

— Аэл, уже несколько лет прошло! — слёзы хлынули с новой силой.

— И что? Некоторые магические воздействия оставляют рубцы и длительные последствия, а иногда совсем не проходят до конца. Да и разум вещь очень сложная. Ты лекарь или кто, Рэй? Должна это понимать.

— Тогда это порча, — утирая слёзы, ответила я, — длительного воздействия.

— Не, порчу Карайна видит издалека. У неё на это нюх заточен.

— Хорошо, если так. Аэл, расскажи мне про ма-магирани, — последнее слово далось мне с трудом, но я всё-таки это произнесла. Вслух. — Что это?

Аэл выпрямился, удивлённо присвистнул, а потом скривил недоверчивую мину:

— И чего, прям слушать будешь?

Вытерла остатки слёз и кивнула.

— Буду, — тихо, но твёрдо ответила я.

— Да, собственно и рассказывать-то нечего. Магирани — та что грезит — это женщина звёздной души. Тонко чувствующая, сопереживающая, дающая силы жить. Она наполняет восторгом и приносит удачу, видит то, о чём мы и не подозреваем или просто не замечаем. Бабочка для нас и бабочка для магирани это совершенно разные вещи. Для нас — насекомое, для тебя…

— Произведение искусства, — отозвалась я.

— Да. Тебе важен тонкий рисунок на её крыльях, взмах и полёт тонкого создания. Магирани знают, что в мире нет мелочей. Всё подчиняется определённой логике. Божественной логике. Твой дар — это безобидный трепет души перед жизнью, а не демон-разрушения, как пыталась тебя уверить Лилит. Ты даже профессию выбрала по зову души магирани. Лекарем стать решила.

— Я хотела компенсировать весь ужас своего дара, — растерянно ответила я.

— Видишь, как всё повернулось. Да?

Информация не желала укладываться в голове. Столько лет я провела в терзаниях, мучая себя бессмысленными обвинениями. Ведь стоило только прислушаться к Карайне, тогда давно.

Но…Аэл прав — мне нравилось быть жертвой.

Нравилось чувствовать себя проклятой, но такой исключительной. Я тешила своё самолюбие. Своё тщеславие. Своё высокомерие. Приятно быть не такой, как все. Я продолжала верить в слова предавшей меня Лилит только потому, что это было мне по душе, хоть я и не признавалась в этом. Даже самой себе.

Всё-таки самый тяжёлый грех это тщеславие.

Воспоминания о Карайне натолкнули меня на мысль:

— Медальон. Он не гасит силу магирани?

— О, узнаю рациональную Рэй! — поаплодировал Аэл, — нет, не гасит. Это же как умение дышать, моргать, есть, в конце концов. Магирани это не магия, а особенность тонкого тела — ауры, если хочешь.

Я поднялась со стула, выпрямилась, прикусила губу и тихо-тихо сказала:

— Значит, я свободна от проклятия?

— Естественно, — всплеснул руками Аэл, — ты сама себя держала в узах проклятия. Ты не желала слышать правду, лелея свою исключительность. Карайна предупреждала, что рано или поздно, ты повзрослеешь и сумеешь принять правду. И я горд, что именно мне довелось открыть тебе всю историю. Ты выросла, сестрёнка! Поздравляю!

Крепкие объятия сжали меня, а я почувствовала дикое облегчение.