Зодчий. Книга IV

Глава 26

Подольский приехал один. Его чёрный внедорожник прошуршал колёсами по гравийной дороге и свернул на лесную тропку. Помощник графа прибыл, чтобы лично разрешить возникшую неприятность. Не знаю, что ему наговорила Светлана, но рыбоглазый головорез явился уже через час после её звонка.

Мы были готовы. Двое моих людей наблюдали за подъездом к охотничьему домику Скоробогатовых, где и была назначена роковая для Подольского встреча. Если вдруг за правой рукой графа явится кто-то ещё — часовые поднимут тревогу. Однако я рассчитывал, что на землях хозяина, пусть и не покрытых Конструктом, верный пёс Павла Павловича будет вести себя достаточно уверенно для того, чтобы усыпить профессиональную паранойю.

На тот случай, если же он приедет не один… Что ж, люди Вепря находились в лесу неподалёку. Пусть лидер Вольных и не хотел сначала участвовать в разборках между знатными родами, но когда я объяснил кого мы ждём и как он связан с аварией Паулины — лысый охотник немедленно согласился. Так что десять одарённых рангов мастер или ткач — были в резерве. Плюс в соседнем домике, на другом конце поляны, затаилось ещё пять моих гвардейцев.

Но расчёт, повторюсь, был на самоуверенность человека находящегося на своей земле. Человека, который не привык получать отпор. И он всецело оправдался.

Подольский припарковался прямо у бревенчатого домика, вышел из машины и огляделся. С прищуром глянул на камеру над входом. Если даже проверял её перед приездом — не мог знать, что я влез в систему наблюдения, зациклив изображение временным потоком в десять минут и демонстрировал любопытствующим взглядам дивные виды природы.

На крыльце послышался стук военных ботинок, открылась дверь. Когда Подольский вошёл в просторную комнату, я ждал его, сидя во главе длинного деревянного стола с бутылкой клюквенного морса в руках.

— Здравствуйте, Артём, — поприветствовал я рыбоглазого. Тот на миг растерялся, но моментально пришёл в себя. Быстро огляделся на моих людей, стоящих справа и слева от двери. — Проходите, присаживайтесь.

— Это проникновение в чужое имущество и, полагаю, со взломом, — тихим голосом проговорил Подольский. — Павел Павлович такое не стерпит.

— Он об этом не узнает, — отхлебнул я из бутылки, не сводя взгляда с противника.

— Неужели? — безэмоционально сказал Подольский.

— Присядьте, Артём, — повторил я. — Не усложняйте.

И в этот момент он прыгнул в сторону, выхватывая из наплечной кобуры пистолет. В воздухе раздалось несколько щелчков, направленных на Якимова. Потом сдавленно ахнул Волгин, кому в грудь пришёлся удар Подольского. Мощь в атаке оказалась такой, что гвардеец отлетел к стене, и в доме что-то страшно хрустнуло. То ли бревно, то ли спина Волгина. Я рванул стол, направляя его в помощника графа, но тот окутался земляным аспектом, расколотив массивный снаряд в щепки. Якимов выстрелил, с визгом пуля ушла в сторону, срикошетив об броню Подольского. Это совсем не удивило и не расстроило гвардейца. Громыхнул второй выстрел, третий. После чего, не изменившись лицом, Якимов выхватил клинок и уклонился от размашистых ударов Артёма. Кулаки, напитанные аспектом, крушили всё, до чего могли дотянуться. С грохотом содрогнулась хижина, когда Подольский, промахнувшись, ударил по стене. Во все стороны полетели щепки.

Я оказался рядом с помощником графа, перехватив его руку. Наши аспекты схлестнулись, взгляд Подольского ничего не изображал. Холодный интерес. Он смотрел на меня так, словно читал инструкцию по пользованию электрическим чайником. Когда всё, вроде бы, известно, но мало ли вдруг попадётся необычная деталь.

— Не тратьте моё время и силы, Артём, — попросил я. Подольский молча ударил мне в грудь. Камни столкнулись друг о друга, высекая искры. Я в ответ ткнул ему кулаком в лицо, затем ещё, ещё. Помощник графа даже не дёрнулся, молча продолжая атаковать.

В недрах охотничьего домика раздавался стук бьющихся друг о друга камней. Зрелище не самое впечатляющее, но за эффектами надо обращаться к огневикам. Я бил, ожидая, когда ослабнет аспект Подольского, и экономно расходовал всё, что у меня было припасено. Волгин медленно поднялся с пола, взгляд у гвардейца был ошалевшим. Хорошо, что вообще сумел на ноги встать. Якимов застыл в боевой позе, выглядывая слабые места Подольского, но в драку не лез, не желаямне помешать.

— Где Света, Баженов? — вдруг пропыхтел Подольский между ударами. — Что ты с ней сделал⁈

Выражение его глаз изменилось, в нём проступила тревога. Запас магии был не бесконечным, да и силой рыбоглазый пользовался бездумно, держа постоянную оборону, а не поднимая щиты в момент удара. Надёжно, несомненно, но расход запредельный. Противник выливал свои резервы, а у меня же треснуло два амулета из восьми, и совсем не был задействован внутренний источник. Так что я врезал Подольскому в грудь ногой, сдвинув того на пару шагов. На полу остались глубокие царапины, но броню пробить не удалось. Ладно. Я провёл серию в корпус и голову, напитывая кулаки землёй в момент удара. Последняя атака, наконец-то, достигла цели. Помощник графа охнул, и его откинуло к двери. Подольский ударился, упал на колени, выхватил нож и метнул его в меня точным движением. Я отклонил клинок аспектом воздуха, и напитанное магией оружие с гудением пролетело мимо. От удара треснуло бревно, в которое по рукоять вошла смертоносная сталь.

— Света предела семью? — хрипло сказал Подольский, глядя на меня снизу вверх. — Да?

— Ты не понимаешь ситуации, Артём, — покачал я головой, наблюдая за противником. Пару сюрпризов тот ещё может подбросить, но сила его была в организации скверных дел, а не в прямом бою. — Вопросы здесь не ты будешь задавать. Ты наигрался, или ещё побоксируем? Пока просто тратишь время.

— Если бы я был готов, Баженов, ты бы кровью умылся… — сплюнул Подольский. — Подлая засада.

— Если бы, да кабы, — прервал его я. — Мы пришли к пониманию, или ждём сюрпризов?

— Чего тебе надо? — процедил он.

— Информация, Артём.

Рыбоглазый неожиданно улыбнулся, медленно распрямился. По лицу из рассечённой брови текла струйка крови.

— Я ничего не скажу тебе, юнец. Ты можешь разрезать меня не куски, но в ответ услышишь только мой хохот, — сказал Подольский. — Я дал Клятву!

— Я понимаю, Артём. И поэтому я подготовился. Но прежде…

Я смазал его по лицу кулаком, и от удара голова помощника графа мотнулась в сторону. Легче на сердце не стало, поэтому я врезал ещё раз, от души. Так, чтобы костяшки заболели. Чтобы почувствовать. Зубы скрипнули от поднимающейся ярости. Подольский устоял на ногах, улыбнулся разбитым ртом. Ещё один удар, под которым хрустнула челюсть рыбоглазого. Верный пёс Скоробогатова упал на колени.

— От Паулины… — тихо сказал я.

Он смотрел волком, но улыбался.

— Шлюхе шлюхино… — прошамкал Подольский, сплюнув выбитый зуб. Правый глаз стремительно заплывал. Я добавил ещё раз, для симметрии и бросил гвардейцам:

— Зафиксируйте его, господа.

Глядя, как Волгин и Якимов переворачивают окровавленного одарённого на живот, скручивают ему руки и ноги заговорённой проволокой, я отошёл в сторону. Всё это время Подольский смотрел на меня и мерзко хихикал. Собачья преданность. Клятва Роду есть клятва Роду.

Я вышел на крыльцо, вдохнув свежий воздух. Ярость не уходила, но изливать её целиком нельзя. Она должна греть, а не сжигать. Подав знак ждущему в лесу психоманту, я прислонился к поручню крыльца в ожидании Конычева. Когда тот прошёл мимо, то мы переглянулись, и он сдержано кивнул. Все инструкции у него уже были.

Вскоре из дома послышалось сдавленное мучительное мычание, которое перешло в стон невообразимой муки. Щадить Подольского я не собирался, он был приговорён ещё до того, как приехал. Воздух вокруг охотничьего домика будто бы загустел от страданий помощника графа.

Через пятнадцать минут всё стихло. Из дома послышались лёгкие шаги Конычева. Психомант вышел на крыльцо и принялся выкладывать слепки на широкий поручень рядом со мной. Содрав с себя чёрную маску, он подставил свежему воздуху мокрое от пота лицо. Я заметил, что рука его чуть дрожит.

— Там достаточно для высшей меры, — сухо произнёс Конычев. — Но есть и другие интересные моменты. Не желаете ли проделать нечто подобное с графом? Уверяю, там тоже будет на что посмотреть. Дам скидку.

— Мне следует об этом позаботиться? — ответил я вопросом на вопрос.

— Возможно. Он весьма дивная мразь, Михаил Иванович… — признался Конычев, а затем постучал по трём крайним слепкам пальцем. После чего вытащил маркер и пометил их галочками:

— Это особенно интересно будет, Михаил Иванович. Обратите внимание. Что по исполнителям — все уже мертвы, машина утоплена в Пулемецком озере за пределами Конструкта. Так что следствие ничего не даст. Теперь по объекту. Психика повреждена безвозвратно типичный случай Клятвы Рода. Сопротивлялся отчаянно, поэтому не уверен, что когда-нибудь наш дорогой друг выберется из состояния овоща.

Он не злорадствовал, а констатировал факты. Равнодушно и по-деловому.

— Спасибо, Степан Родионович, — я вручил ему кристалл, который тут же исчез в одном из карманов психоманта.

— С вами приятно иметь дело, Михаил Иванович, — сдержано ответил Конычев. — Обращайтесь.

Он двинулся в сторону леса и растворился там уже через пару минут. Я же коснулся слепков памяти, отмеченных психомантом. Перед глазами поплыли разговоры между графом и Подольским. Один другого краше. Когда я вывалился обратно в реальность, то внутри не осталось даже ярости. Только пустота. Действительно, дивная мразь. Так использовать единственную родную дочь…

У меня зазвонил телефон, и я поднял трубку, отключаясь от увиденного:

— Ваше благородие, — послышался голос Макара. — Машина на дороге! Едет к вам. За рулём девчонка. По-моему, дочка графа.

— Понял тебя. Спасибо.

Я вернулся в дом и приказал гвардейцам:

— Забирайте его и кладите в его машину. Ключи у него поищите. После чего отходите к Вепрю и все вместе возвращайтесь в Томашовку. Ключи на переднее сидение положите.

Бойцы подхватили лежащего и выволокли на улицу. Я окинул разгромленный зал взглядом. Нашёл бутылку с морсом и забрал её. После чего вышел на крыльцо. Якимов и Волгин пристроили бесчувственного Подольского на заднем сидении, а затем бегом добрались до леса и исчезли в чаще. Я остановился на крыльце, глотнув кисло-сладкого напитка. Розовый автомобиль Скоробогатовой появился на дороге через минуту. Забрызганный грязью до стёкол. Ну да, тут не шоссе, тут лес. В этом и смысл охотничьих домиков, чтобы до них нельзя было по асфальту доехать.

Чего тебе надо, Света?

Машина остановилась рядом с внедорожником Подольского, после чего распахнулась дверь водительского сидения, и наружу выскользнула Скоробогатова. Графиня решительно зашагала ко мне, лицо девушки застыло как маска. Глаза красные, вид бледный.

В руке появился пистолет. Ну, понятно…

— Отдайте это мне, Миша… — всхлипнула Светлана. — Всё отдайте мне. Я не могу. Я не предатель. Это моя семья! Я думала всю ночь. Всё утро о том, что делаю и кто я такая.

Из глаз потекли слёзы, пистолет ходил ходуном. Я сломал его от греха подальше и неторопливо допил морс, позволяя девушке выговориться.

— Простите, Миша. Это выше меня. Это мой папа, понимаете? У меня никого, кроме него, больше нет! Пусть он чудовище, пусть он монстр, но он мой последний родной человек на земле! С Подольским делайте что хотите. Но не трогайте моего отца. Прошу вас.

Я скомкал бутылку и медленно сошёл с крыльца.

— Умоляю, поймите меня, Миша. Я и так сделала очень много, чтобы навредить семье. Непозволительно много! Но вы вправе отомстить, я понимаю ваш гнев. Забирайте Подольского! Но я постараюсь исправить папу. Я поговорю с ним. Он меня любит! Я люблю его! Он больше не полезет в ваши дела, — продолжала Светлана, провожая мои движения пистолетом.

Я сел за руль внедорожника, так и не произнеся ни слова.

— Почему вы молчите, Миша? — воскликнула Светлана.

— Слепки на крыльце. Делайте с ними, что хотите, Света. Я вас услышал, — ответил я, совершенно без злобы и даже с каким-то восхищением. Отчаянная девчонка. Очень жаль её. Аж сердце выжималось.

Я завёл машину и медленно развернулся. Скоробогатова провожала меня взглядом, наполненным слезами. Дуло пистолета смотрело в пол.

Пока я ехал, то держался так, чтобы моего лица ни одна камера не разглядела. Проехал через земли Скоробогатова, затем свернул к себе, на малоритовское шоссе. Вышел, пересадил Подольского на переднее сидение. Заботливо пристегнул ремнём безопасности.

После чего отошёл в сторону от дороги, укрылся в тени от солнца и чужих взглядов, и установил контакт с автомобилем даром техноманта. Двигатель взревел, тяжёлая машина покатилась по дороге, набирая скорость. Всё быстрее и быстрее.

Когда внедорожник влетел в то же дерево, об которое разорвало автомобиль Паулины, я был почти без сил. Некоторое время лежал пластом, глядя в августовское небо. После чего поднялся на ноги и побрёл по лесу в сторону спрятанного в чаще квадроцикла.

Вернувшись к себе, я всё-таки навестил Снегова, несмотря на то, что монахини Святой Варвары настойчиво просили не посещать их подворье, дабы не вводить сестру Ирину в искушение. Что не помешало последней терроризировать меня дома. Впрочем, полагаю, с одержимой пророчеством «соблазнительницей» я вроде бы разобрался. Так как когда мы случайно пересеклись возле цветочного сада, то девушка вспыхнула от смущения и подошла ко мне, с надеждой спросив:

— Пятый город пал?

Я помотал головой, и биомантка со вздохом вернулась к растениям. Её товарки провожали меня недовольными взглядами, но никто не посмел возразить моему присутствию. И славно. Сейчас мне меньше всего хотелось доказывать своё право здесь находиться.

Когда я вошёл в шатёр, где отдыхал Снегов, то обнаружил витязя читающим. На глазах воина были простенькие очки, и в них он был похож на карикатурного карапуза-заучку, засевшего за учебники. Вот только читал воин отнюдь не научные статьи. Когда Снегов увидел меня, то торопливо отложил книгу в сторону. Однако я успел разглядеть на обложке грудастую фигуру женщины на фоне замка и даже часть названия прочёл: «идеальный мир для…». То ли океанолога, то ли суетолога, я не разобрал. Да и не было нужды. Это было так мило и душевно, когда машина для убийства предпочитает провести время за чтением.

— Как ваше самочувствие, Станислав Сергеевич? — спросил я. Положил на стол рядом с его койкой пакет с бананами, купленными в супермаркете.

Витязь снял очки, чуточку смутившись, и постепенно преобразился из человека на отдыхе, в одного из лучших бойцов Империи. Неуклюже сел в кровати из-за туго обтягивающего корсета. Загипсованная рука покоилась на груди.

— Благодарю за заботу, Михаил Иванович. Божьей волей уже вполне себе сносно. Думаю, со следующей недели готов буду снова обеспечивать вашу безопасность. Если, конечно, вы за это время себя не угробите.

— Таких планов у меня нет, Станислав Сергеевич. Простите, что не заглядывал раньше.

— Слышал про Князеву, Михаил Иванович. Соболезную.

Я кивнул в знак благодарности. Внутри разливалось спокойствие. Я знал своих врагов. Я знал своих друзей. Ну, почти всех, но всё же. Со Снеговом мы проболтали почти час, прежде чем одна из биоманток пришла проводить процедуры для покалеченного витязя и попросила меня выйти. Долгий и сложный день, наконец-то, подошёл к концу. Я так устал, что даже не ходил на ужин. Пришёл к себе, принял душ и упал в кровать, надеясь проспать до следующего дня.

Увы, мечты остаются мечтами. Ночью в дверь ко мне постучали. Черномор немедленно сообщил мне о госте, и я вышел встречать визитёра.

На крыльце стояла Скоробогатова. Увидев меня, она протянула пакет. В глазах девушки плескалась неприкрытая боль. Я разглядел во тьме замершего на тропинке Нямко, которое даже не ворчало в сторону посетительницы. Оно будто почувствовало страдания Светланы.

— Простите, Миша… Простите меня за сегодня. Я… Всё в тумане, Миша. Я никогда бы выстрелила, клянусь. Можно войти?

Я посторонился, пропуская девушку к себе и принимая пакет. В котором слепки с сознания Подольского были сложены будто бы свежие яблоки.

— Миша. Я понимаю, как всё это выглядит. И понимаю, что Паулина не поймёт. Я не хочу вставать между нами. Но сегодня оставаться одна… Не хочу. Я вообще не хочу оставаться одна.

Она шагнула ко мне, всхлипнув.

— Не прогоняйте меня, пожалуйста.

Я молчал.

— Я здесь не по воле отца… — содрогнулась девушка. — Но по своему желанию.

Видимо, любопытство Светланы заставило посмотреть слепки Конычева. Я медленно закрыл за графиней дверь.