Зодчий. Книга IV

Глава 19

Одна из стрел Шустрого разорвалась огненным цветком возле сети, спеленавшей Хаски. Захваченный охотник заорал благим матом, а путы рыбака и не заметили магического пламени. Только дыма стало больше. Вёрткий умелец забросил лук и схватился за клинок. Лицо молодого охотника обратилось в маску спокойствия. Он содрал с нагрудного кармана небольшой тубус и бросил себе под ноги. В небо ушла ярко-красная полоса дыма. Словно в ответ сигналу о помощи слева, со стороны польского поселения, послышался разноголосый вой.

— Шустрый, займи тех, кто с деревни идёт! — заорал я, видя, что парень собирается лезть с рыбой врукопашную. Нечего тут самоубийством заниматься. Вольный охотник повернул голову, оценивая обстановку, затем кивнул и побежал прочь от озера, сдёргивая лук. Я же с объятым пламенем клинком поспешил за увлекаемым в пасть монстра Сухим. Взмахнул сталью, чтобы перебить зелёную нить. Рука занемела от удара, пламя аспекта брызнуло во все стороны, но ощущение было таким, будто бы меч врезался в железнодорожный рельс. Причём его-то я бы перерубил!

Сеть, опутавшая жертв, изменилась. Страшно завыл бьющийся Сухой, глаза плакальщика выпучились от ужаса. Пошевелиться он уже не мог, по лицу текли слёзы, усиливая аспект мага, но мощь озёрного монстра глушила стихию охотника, сбивая её невидимыми прибоями. Со стороны витязя отчётливо раздался хруст ломающегося доспеха. Пластикор лопнул от чудо-материала нитей, однако мой телохранитель не издал ни звука. Рыба тем временем вынырнула на берег и положила гигантскую голову, размером с двухэтажный дом, на землю. Пасть порождения Скверны распахнулась и в неё медленно втягивало Снегова. Острые кривые зубы были покрыты водорослями.

Я бросился к монстру, на ходу запитав водяной аспект, но из меня его будто бы выбило гигантской волной чар. Озеро ушло, став грязной жижой. Огромная рыба заколотила плавниками по вонючему илу, в предвкушении. Я схватился за сеть, пытаясь разорвать с помощью земельного аспекта. Даже с усилителями не получилось.

— Помогите! Помогите! — вопил Хаски. Он несколько раз вспыхнул пламенем, являясь мастером аспекта огня, но это была истерика, а не полноценная работа. Воздушная магия тоже не помогла, и я на миг застыл, соображая. Огромная пасть жахнула челюстями, отрезав Снегова от меня. Зубы сомкнулись между витязем и Сухим. Со стороны деревни вой монстров стал громче.

Рыба снова открыла пасть, сглотнув, и кокон с Сухим рывком дёрнулся к ней. Изнутри меня поднялась волна жажды тёмного скульптора. Я толкнул её обратно, не до созидания сейчас. Сейчас надо уничтожать. Понять бы как. Я ускорился и проскользнул под частоколом зубов. Раз снаружи его ничего не берёт, попробуем изнутри. При помощи аспекта земли нанёс сокрушительный удар в нёбо монстра, но снова безуспешно. Тварь не заметила атаки.

Я выдохнул, настроившись на источник Скверны. Непобедимых нет, на каждого найдётся управа. Просто нужно времени. Которого катастрофически нет.

— Во славу Империи, — сдавленно донеслось откуда-то из зловонных недр рыбы. Челюсти вновь сомкнулись, и сеть дёрнулась. Я успел подпрыгнуть, и Сухого протащило подо мной.

Ещё одна волна жажды от старого Баженова, настойчивая. С криком под сводами рыбьего черепа появился объятый огнём Хаски. Пламя зашипело, всё затянуло паром. Охотник не прекращал орать всё то время, пока его тянуло мимо меня. Затем крик изменился и булькнул, дым стал едким.

Я бросился за ним. Ладно, здесь он неуязвим, а что будет дальше? От вони было дурно, однако я с мечом в руках, объятым огнём, бежал во тьму гигантского тела монстра и пытался атаковать при каждом удобном случае.

Мелькнула мысль, что большой ошибкой было нырять в пасть чудовищу и, наверное, я пересмотрел фильмов на эту тему. Однако стоять и наблюдать за тем как погибают мои спутники —было бы в сто раз хуже. Так что, оказавшись внутри твари, я перепробовал всё. Резал льдом, сметаемым магией рыбы, жёг огнём, сужал воздушный поток до острия иглы и пытался резать им плоть монстра, ну и, разумеется, усиливал свои удары клинком магией земли. Тщетно. Крики моих товарищей затихли, внутренний мир рыбы бурлил и булькал.

Тёмный скульптор снова попытался достучаться до меня, и на миг перед глазами заплясали розовые пятна. Я отбился от атаки попутчика, и в тот момент, когда наши сознания сошлись в короткой схватке, в голове будто выстрелило ясностью и пониманием. Баженов не хотел мне мешать. Он хотел помочь.

Под ногами качнулось рыбье тело. Скверна сомкнулась вокруг меня, но я не реагировал на неё, увлечённый новым знанием. Опустился на холодный склизкий пол, глубоко вздыхая. Потушил все аспекты и закрыл глаза, слушая голос попутчика и понимая его замысел.

А когда открыл их в следующий раз, то увидел перед собой мир идеального материала. Удобного, мягкого. Я поднял руку, и вселенная плоти содрогнулась. Рыба, уже опустившаяся обратно в озеро, дёрнулась от того, что почувствовала изменения. Меня же накрыло осознание простоты и красоты вещей. На лице появилась улыбка. Я понимал, из чего состоит эта тварь. Знал, как разделить её. Как поменять саму её суть, для превращения в необходимый для торжества искусства объект. Мы с Баженовым стали единым целым и творили. Вместе.

Я снова повернул рукой, зачерпывая окружающий материал и меняя его место в поисках лучшего расположения. Сверху раздался треск, и на голову хлынула вода. Меня чуть наклонило из-за рывка чудо-рыбы, потом качнуло, когда она врезалась во что-то.

Плоть твари забурлила вокруг меня, и я врос в неё, закрепившись. Теперь от манёвров чудовища меня только слегка покачивало. Сфера воздуха закрыла пузырём от потоков воды. Я-мы продолжали работу, изменяя суть вещей и создавая объект, который будет восхищать, изумлять и ужасать людей. Я-мы хотели показать его миру. Мы-я понимали, где и что необходимо изменить, для нужного эффекта. Рыба же носилась по озеру и, в конце концов, сама выбросилась на берег. Тело чудовища билось в конвульсиях, разваливаясь на части. Наша воля с хрустом разжала гигантские челюсти, как элемент будущей композиции. Я понимал: для чего это делаю, и испытывал невероятный восторг от того, как оно будет смотреться позже. Собранные в бесполезный клубок внутренности твари гигантским камнем устремились в сторону хвоста, прорывая мёртвую плоть, которая в тот же миг обращалась в новую материю с помощью моего земельного аспекта. Я медленно встал на ноги, до того как тело монстра подо мной окаменело. Вокруг меня бурлила мощь, которую невозможно понять. Невозможно повторить. Настоящее чудо, и так не хотелось, чтобы оно заканчивалось.

Продолжая созидать шедевр, я увидел, как сражается Шустрый, бросивший лук и оказавшийся в одиночку против толп тварей с одним мечом. Парень двигался стремительно, разя налево и направо. Моё сознание было затуманено процессом созидания. Я убирал раздражающие излишества из порождения Скверны, выдернув из плоти мёртвого монстра лишние сгустки, опутанные сетями. Зелёные нити разошлись, потеряв силу после гибели носителя. Два свёртка шевелились в выплеснутом на землю иле и освобождаясь от пут. Напоследок я выдернул из тела рыбы мелкую песчинку, своим синим цветом портящую гамму, и отбросил в сторону.

Земля задрожала. Но мне не было дела до происходящего. Я видел то, как всё должно быть. Как должна выглядеть рыба в идеальном состоянии. Представлял, куда поставлю огромное изваяние, сквозь которое можно будет проехать даже на машине. С меня градом лил пот, тело пронзали волны холода и жара. Я был частью сил, которых не понимал.

Шустрый пал, но уже через мгновение в груду окруживших парня монстров врезались несколько всадников со сверкающим от магии оружием. Осквернённые тела разлетелись в разные стороны, а с севера прибывали всё новые воины.

Когда всё было кончено — в разинутую пасть заглянул Вепрь. Потом он что-то крикнул и поспешил ко мне, но не успел. Силы покинули меня, и я грохнулся спиной на камень созданной мной статуи. Сознание заволокло темнотой.

Первым, что встретило меня после возвращения из беспамятства, было небо. Я смотрел чёрные рваные лохмотья, натянутые на голубое тело. Ветер гнал их прочь, будто невидимый веник сдирал паутину. Вокруг гудели голоса, словно я оказался на ярмарке, а не на берегу озера возле «перестроенной» мной твари.

Мысль придала сил, и я резко сел. Голова тут же закружилась. Вокруг меня бурлила обычная жизнь форта. Я находился за уже знакомой ширмой, в сердце Колодца. Рядом пошевелился Вепрь. Лысый здоровяк выглядел усталым.

— Что с парнями? — спросил я и не узнал своего голоса.

— Хаски погиб, — ответил он хмуро. — У Шустрого несколько серьёзных ранений, но жить будет. Сухой в порядке. Даже удивительно.

— Снегов?

— Пара переломов, ваше благородие. Причём из-за его доспеха. Проломило его, и осколками левую руку и плечо повредило. Оправится. И хуже было.

— Соболезную насчёт Хаски. Он держался молодцом.

Вепрь покачал головой:

— Сам себя спалил. Горячий был парень, сорвался. Сухой мог бы его тоже придержать под водой во время того, как их утопило. Себя и витязя он смог прикрыть. Прикрыл бы и Хаски… Эх.

Я поднялся на ноги, чувствуя приятную расслабленность, как после хорошего секса. Новости печальные, но гораздо лучше, чем ожидаемые.

— Что это было, ваше благородие? — не удержался от вопроса Вепрь. — Что вы сделали с той рыбой? Это не похоже на то, что было прежде.

— У Хаски была семья? — не ответил я.

Лидер охотников сокрушённо вздохнул и кивнул:

— Жена и дочка.

— Сделай так, чтобы они ни в чём не нуждались, — посмотрел я на Вепря.

— Конечно, ваше благородие.

Я подошёл к выходу из импровизированного ограждения, завешенного теперь ещё и тряпками.

— Ваше благородие, — окликнул меня охотник и поднялся навстречу. Протянул мне ладонь, в которой лежал синий кристалл. — Это ваше. Мы нашли возле статуи.

— Отдай семье Хаски, — тихо сказал я.

— Ваше благородие, мы способны помочь членам своей общины. Это слишком щедрый дар, и он не вернёт его семье мужа и отца.

— Не вернёт. Учти, я не пытаюсь купить жизнь твоего человека. Ты сам отец, Вепрь. Должен понимать, что Хаски этого бы хотел. Думаю, он заслужил такого финала. Ведь служил честно всё это время, верно?

— Верно. Но мы можем помочь им, ваше благородие, — продолжил упорствовать лидер охотников. — Вольные не бросают друг друга.

— Сделай, как я сказал. Пусть семья сама решает, что с этим делать.

Вепрь сдался.

Я, чуть пошатываясь, вышел на главную площадь форта. Сил не было совсем. Пока брёл к квадроциклу, то осторожно проверил все аспекты. В порядке, однако, не оставляло ощущение, будто меня выжали как тряпку. Возле машины я остановился, сел на корточки, углядев разноцветный камень. Поднял его и попробовал пальцами гладкую поверхность. Отряхнул от земли, сунул в карман, а потом взгромоздился на квадроцикл и несколько секунд смотрел прямо перед собой. Полное отсутствие мыслей и эмоций. Тёмный скульптор показал процесс творения и, честно, не уверен, что хотелось бы повторять такой эксперимент. Так, всё. Домой. Спать. Неделю. Под тёплое одеялко.

— Дай мне отчёт по пострадавшим, — сказал я Черномору.

— Все отправлены на подворье Святой Варвары и уже получают лечение. Исходя из контекста ваших интересов, я предположил, что вы имеете в виду господина Снегова и господина Груздева. Возможно, вы захотите узнать и о других пострадавших?

— Надеюсь, ты сейчас не про несчастную любовь какой-нибудь девочки к какому-нибудь мальчику? — устало спросил я.

— Хм… — растерялся седовласый старец. — С такого ракурса я на это не смотрел. Такое тоже считается получением ущерба?

Я запустил двигатель квадроцикла и медленно развернулся, посмотрев на машину витязя. Снегов, думаю, быстренько придёт в себя.

— Что там по книге, Черномор?

— Книга «Повесть о Зодчем» яркий пример постапокалиптического фэнтези с сильными элементами боевой фантастики, любовного романа и романа ужасов. Хотите, я разберу по ключевым жанровым признакам?

— Разбери мне по Луизе, — терпеливо уточнил я.

— Луиза является главной подругой антагониста произведения. Также Луиза владеет небольшим столичным борделем и в течении всей повести выполняет роль сердечного интереса героя, одновременно с этим ведя двойную игру. Сторонница капиталистического коммунизма, она является частью большой распределённой группировки людей, заинтересованных в свержении царствующей семьи. В конце книги задаётся вопрос, близка ли Луиза с героем из личного интереса, или же рассматривает его как инструмент для готовящегося переворота. Ответа автор не даёт, что значительно повышает ценность произведения, оставляя читателю возможность соприкоснуться с миром самостоятельно и сделать собственные выводы.

Я кивал, слушая искусственный интеллект, после чего покатился по дороге в сторону дома. Черномор шёл рядом со мной на скорости сорок километров в час и делал вид, что прогуливается.

— Что-то есть про Аль Абас? — спросил я.

— Никакой информации про культ Аль Абас в книге Георгия Сапфира не найдено. Возможно, вас может заинтересовать секта Червей, упомянутая в книге? Хотя кого я опять обманываю. Судя по изменению вашего сердечного ритма информация, поданная мной, вам не нравится. Простите, Хозяин. Не меняйте меня на Девушку Ягу. Хотите, я перескажу эту историю иначе? Хотите, я использую другой визуальный облик? Вряд ли у меня получится, но я постараюсь! Какой размер груди вы предпочитаете?

— Черномор! — скрипнул зубами я. — Угомонись. Я расстроен содержанием, а не твоим обликом и поведением. Что за секта Червей?

— Загадочные аристократы, поклоняющиеся великому Червю и роющие тоннели по всей территории Российской Империи. Одни из интересантов заговора Луизы Тяпочкиной. Секретное сообщество, прокравшееся во власть и имеющие свой собственный символ в виде кружка, обрамлённого короткими линиями, изображающего червяка анфас и в разрезе.

Нетрудно догадаться, на кого намекал в своей книге Билли Дигриаз. Откуда у него такие познания, интересно?

— Спасибо, Черномор.

Когда я приехал к себе, то первым делом набрал американца. Телефон барона молчал, а мой виртуальный помощник на запрос ответил, что Дигриаз на подконтрольных территориях не объявлялся. Опять писатель в бега подался? Ладно, главное, чтобы ничего с ним не случилось. Он, конечно, раздражает своей загадочностью и надуманным акцентом, а всё же незлой человек, и, наверное, его можно было бы назвать другом.

Когда поднимался в дом, ко мне привычно выскочило Нямко. Я протянул ему найденный в новых землях камень, и ведро радостно запрыгало вокруг, гремя содержимым. Потом схватило меня за руку и потянуло за собой, за крыльцо, где на земле нашёлся оранжевый кристалл.

— Какая прелесть, — не сдержал улыбку я.

— Ням? Ням нямням, ням-ням, ням. Ня-я-я-я-ям! — живо рассказало мне ведро, будто поделилось важными деталями процесса создания. Оно ещё смущалось, но постепенно привыкало к странным интересам хозяина.

— Спасибо, — сказал я и подобрал находку. Нямко передёрнуло в этот момент, но потом оно снова запрыгало вокруг, деловито нямкая. Мы вместе поднялись на крыльцо, после чего я вошёл в дом, а ведро осталось на пороге, не решаясь переступать.

— Заходи, — кивнул я, сбрасывая на ходу обувь и одежду. Завалился в душ, где несколько минут шатался под струями воды, а затем в чистом пушистом халате отправился в спальню. На кухне загремели камни.

— Ням? — само себе сказало ведро. Что-то упало.

— Ня-я-я-я-м! — заорало Нямко, и маленькие ножки поспешно протопали к крыльцу. После чего крошечные ручки с нешуточной силой захлопнули дверь.

— Ням! Ням! — раздалось с улицы, удаляясь. Даже не пойду смотреть, что там, на кухне, упало.

Я плюхнулся на кровать, чувствуя, как закатываются глаза. И закрыл их только на один миг, но когда открыл во второй раз — на улице была ночь, а у моей постели застыл красный Черномор. Видимо, от его голоса я и проснулся.

— Хозяин! — повысил голос он. — Вы просили предупредить о появлении монахини Ирины. Монахиня Ирина приближается, Хозяин! Прикажете открыть огонь?

Соблазнительное, надо сказать, предложение.