Зодчий. Книга I

Глава 4

Шлиссельбург, усадьба Вершининых

Ипполит Аристархович Вершинин сладко спал, когда зазвонил телефон. Князь сел в кровати, стащил с лица маску для сна, и посмотрел на трезвонящий на прикроватном столике предмет. Что такое⁈ Все звонки ночью отправлялись на его личного ассистента! Кто посмел⁈

Князь взял телефон с намерением уничтожить побеспокоившего его человека. Так… Ассистент и звонит! Ну…

— Что надо⁈ — грубо сказал Ипполит Аристархович. — Ты знаешь, который час, Кеша⁈

— Ипполит Аристархович, ваше сиятельство, господин… Верфи… Верфи встали! — пролепетал Иннокентий… Белов, вроде бы. Ассистентов Вершинин менял регулярно и фамилии запоминал неважно. И, кстати, после такого звонка снова откроет вакансию, чтобы неповадно было.

— Куда встали⁈ — нахмурился князь.

— Производство. Всё не работает. Станки вышли из строя. Яхта Его Императорского Величества…

Вершинин похолодел.

— Что с «Матильдой»? — почти шёпотом спросил он.

— Все агрегаты повреждены. Причины неизвестны. Возможно, Изнанка. Но выбросов не было, ваше сиятельство! Нарушения периметра тоже не было, морские патрули ничего не заметили!

— Мотыгина вызвал?

— Барон Мотыгин уже на месте. Говорит, что дело… Неважное.

— Мотыгин никогда бы так не сказал! Говори прямо! — прошипел Вершинин. Он уже окончательно проснулся.

— Барон Мотыгин сказал, что это полная… неурядица.

— Белов! Правду!

— Жопа, ваше сиятельство, — чуть ли не плача проговорил ассистент. — Он сказал, что это полная жопа.

— Мне нужна машина через пять минут. Я сам посмотрю, — бросил Вершинин. Сердце покалывало. «Матильду» они должны были предоставить Его Императорскому Величеству уже через три дня. Плановое техническое обслуживание. Император любил, чтобы его красавица была безукоризненна. И верфи Вершинных отвечали за состояние яхты. В планах у властителя была прогулка с посланником Поднебесной, и тут такое… Как же несправедлива судьба! И если сам Мотыгин сказал: «полная жопа», значит всё очень-очень плохо. Убытки и так колоссальные. Просто колоссальные! Если не считать репутационных потерь.

— О священный гранит, за что же мне это? — тяжело вздохнул князь, нашаривая на полу тапки.

Про юношу, отправленного им в далёкий форпост на убой — он даже не вспомнил.

— Господин, господин! — меня чуть коснулась юная проводница. Я открыл глаза, мгновенно прогнав лёгкую дремоту. Пахло от девушки замечательно. Юная, красивая, затянутая в форму, подчёркивающую все достоинства. Вот только глазки испуганные. — Простите, господин. Помогите, пожалуйста!

Вагон был пуст. Что вполне себе нормально для минского направления, когда ты путешествуешь в вагоне для благородных господ. Возможно в соседних вагонах сейчас битком, но здесь просторные купе были девственно пусты. Вылизаны до блеска, но всё равно пусты.

— Да, конечно. Что случилось?

— Там… Молодой человек… Он… Пожалуйста, помогите. По-моему, он хочет спрыгнуть!

Спокойно доехать до станции назначения мне, определённо, дать не хотят.

— Показывайте вашего молодого человека, — вздохнул я, поднимаясь.

— Это не мой молодой человек, это… — мило вспыхнула проводница Аннушка, если верить значку с именем на груди. — Пожалуйста, это сюда!

Скоростной поезд Санкт-Петербург — Минск летел через зелёные поля, но в самом вагоне ничто не говорило о скорости. Его даже не покачивало. Я зашагал к тамбуру, и чем ближе подходил, тем чётче слышал странный шум.

— А почему вы не вызвали службу безопасности, сударыня?

— Я… Я не знаю… Растерялась! Вы совершенно правы! — засуетилась девочка. — Что же я. Я недавно только тут работаю. Простите, господин. Простите… Но что если он сейчас спрыгнет?

Я вышел в тамбур и теперь понял источник шума. Одна из створок прозрачной двери была отодвинута в сторону, и в проёме застыл человек. Странно, почему ещё не случилось аварийной остановки. Воздух снаружи ревел, и прежде чем я успел сделать хоть один шаг — человек в проёме высунулся наружу с диким криком, а затем резко вернулся назад, за миг до того как мимо двери пролетел очередной столб.

— Ух! — звонко воскликнул парень и снова сунулся в проём. Ветер сносил его тело, но экстремал крепко держался за поручень и оставшуюся закрытой дверь. Он повернулся лицом по ходу поезда и громко заорал, а затем опять повторил свой странный ритуал, увернувшись от столба.

— Кажется, это не самоубийца, — прокричал я испуганной девушке. — Но служба безопасности не помешает.

Аннушка прижала руки к груди, испуганно глядя на юношу, который снова вынырнул в проём и заорал навстречу столбам. Я его узнал. Это был единственный пассажир в вагоне для благородных, кроме меня. С самого начала забился куда-то в угол, загородился книгой и даже не увидел предназначенного для него моего вежливого кивка. А теперь высовывался по ходу летящего поезда и кричал на столбы.

— Вы его остановите? — крикнула Аннушка мне на ухо. Воздух завывал прямо знатно, а система безопасности молчала, отключённая. Я отыскал вскрытую панель управления. Ну, работал парень не магией, а руками. Вот только цель всё равно идиотская.

И в этот момент аристократ снова высунулся, но на этот раз поезд качнулся, и одна из рук юноши сорвалась с поручня. Ветер засосал парня наружу в один миг, и теперь внутри осталась лишь его рука, цепляющаяся за ручку второй двери. Теперь любитель пощекотать свои нервы орал уже по-настоящему.

— А-а-а-а-а! — завопила Аннушка, но я уже был у двери. Схватился за парня, набирая силы из земляного мешочка. Ой, печёт-то как! Вытянуть быстро его не получится, а ближайший столб должен был пройти мимо нас уже через несколько секунд. Возможно, парню повезёт, и они разминутся, а возможно у меня в руках останется только его рука.

Я на миг высунулся в проём. Аспект воздуха мне сейчас не поможет, для него нужна концентрация. Воды рядом нет, огонь просто не подойдёт, а земля уже в работе. И столб с каждым мгновением всё ближе! С рёвом я откинулся назад всем телом, пуская в ход резервы. В груди задрожало неприятно, но зато парень влетел в тамбур как пробка из бутылки шампанского. Врезался в дверь в вагон, выбив её из направляющего паза, и грохнулся на пол.

Аннушка заметалась, не понимая, к кому броситься в первую очередь, но выбрала всё-таки меня. И правильно. У меня еле хватило сил дистанционно починить замкнутую хулиганом электрическую схему, и створка наружной двери с тихим шелестом захлопнулась. Наступила тишина.

— Вы, ваше благородие, были сильно неправы, — проговорил я, отказавшись от помощи Аннушки. Встал на ноги.

— О, проститье… Проститье! — с акцентом заговорил тот, перевернувшись на спину. Черноволосый, смуглый, глаза перепуганные. Ну ещё бы не перепуганные. По-хорошему ему бы ремня, честное слово. Правда, поздно уже пороть. Любителю экстремального отдыхал было около тридцати лет, может чуть больше.

— Я виноват! Я… О, извинитье меня!

Он поднялся с пола, отряхнулся. Затем дёрнул на себя покосившуюся дверь, которую выбил при падении. Убедился, что повреждение исправлено и выпрямился.

— Я ваш должник, май френд. Разрешите представиться, барон Уильям Дигриаз!

Он по-воински вытянулся и щёлкнул каблуками.

— Американец? — хмыкнул я.

— По рождьению, но не по духу! — гордо заявил он, затем порывисто выхватил клинок из ножен и преклонил предо мною колено, вручая меч. — Вы спасли моя жизнь! Отныне Билли ваш преданный слюга!

Меч у него был с сильным Эхом. Ранг третий, не меньше. Хорошая работа.

— Не спешите предлагать свою службу первому попавшемуся человеку, барон.

Да и мне сейчас не нужны сложные отношения с незнакомыми дворянами, тем более из американцев! Шаг с его стороны широкий, импульсивный. Дураков на таком ловить милое дело. Но зачем мне дураки? А вообще да, по правилам благородных семей — предлагаешь свой меч, значит, предлагаешь служение.

Хотя, опять же, в Америках культура дворянства только зарождалась, благодаря тянущимся в Российскую Империю умам. После войны это особенно рассвело, но по большей степени там до сих пор обитали дикие нравы. И понимание традиций у них своё, американское.

Упрямый Дигриаз по прежнему стоял на одном колене.

— Вам что, не хватает острых ощущений? Вы до смерти перепугали несчастную девушку.

Аннушка часто-часто закивала в подтверждение моих слов. Билл Дигриаз немедленно вскочил на ноги и прижал руку к сердцу, умильно состроив раскаивающееся выражение лица:

— О, проститье и вы, сударыня! О, май гад, я был так слеп и так глуп! Моя душевная боль заставиль свершить трагическую ошибку, ю ноу! Я не подумать о людьях вокруг. Чем я могу загладить своя вина? Быть может, в прекрасном городе Миньске я смогу пригласьить вас куда-нибудь?

Аннушка покраснела, и Билл Дигриаз бросился в наступление, совсем забыв про меня. Я же, стараясь не показывать слабости, прошёл на своё место и сел. Голова кружилась. Мешочек на груди треснул и теперь его надо менять.

Но не будь заговорённого мешочка для аспекта — я бы сейчас и двигаться бы не смог. Да и американца бы размазало по столбу, как пить дать. А потом и по всему составу. Теперь же мне надо восстанавливаться. Не страшно. Минск большой город, поэтому там наверняка есть места, где продаются усилители аспектов. Деньги есть. Да и до прибытия поезда ещё пара часов. Медитация поможет залатать небольшую ранку, полученную в результате напряжения.

Всё будет отлично. Я выпрямился, прикрыл глаза, погрузившись в состояние дремоты и позволив магии самой себя лечить. Сон и хорошее питание лучшее подспорье для таких вот повреждений.

Служба безопасности поезда появилась минут через пять после инцидента. Двое рослых мужчин в белой форме и в фуражках, с чёрными дубинками на поясах, прошли мимо. Заглянули в купе Аннушки, о чём-то переговорили с ней, а затем двинулись обратно. Билла Дигриаза с ними не было. Проводница, очевидно, американца не сдала. Ну, в целом, он очаровал её походу ещё до того момента как решил щекотать свои нервы. Я закрыл глаза, проваливаясь в сон.

— Май френд, проститье меня ещё раз, — сказал голос напротив. Барон сидел в моём купе с максимально непосредственным видом. — Я чувствую себья максимально нелепо, ю ноу! Вы спасли мою жизнь. Вы отказались принять моя слюжба, и тем вы забрали у менья только возникшую на моём путьи цель!

— Ваша цель была убиться о столбы железной дороги Российской Империи, насколько мне видится? — уточнил я.

— О, нет! Конечно нет! — всплеснул руками Дигриаз. — Просто… Я в горье, май френд. В ужасном горье, ю ноу. Я ведь писатель!

Я посмотрел на него с нескрываемым интересом. Писатель?

— Я мечтал написать книгу о Великая Россия! Два месяца я пишу первая глава и…

Он сделал резкий жест, будто разрывал бумагу.

— Словно великий Гоголь! И это давит, май френд! Я потихоньку сходить с ума. Я ищу вдохновение, но увьи! Потому мои поступки бывают… Ю ноу…

Барон покачал головой сокрушённо и уточнил:

— Когда сердце бьётся сильнее, то моя муза приходит охотнее. Ничто не зовёт её так хорошо как близость смерти!

— Хм, — многозначительно отметил я.

— Но сейчас вы вдохновили менья, май френд. Поступок героя, ю ноу! — с важным видом заявил Дигриаз. — Вы отвергли мою слюжбу, но не смейте отвергать мою дрюжбу. Умоляю, расскажите мнье о себье! Вы путешествуете в вагоне длья благородных, и вы.?

— Меня зовут Михаил Баженов. Зодчий его Императорского Величества. Направляюсь в место дальнейшего пребывания, — дежурно отрапортовал я.

— Оу… — чуть разочаровано протянул Дигриаз. Ну да, Зодчие это не Охотники. Не Истребители. Не Боевые Маги, и даже не европейские Паладины, коих вообще больше не осталось на планете. Зодчие это, проще говоря, необычные строители. Обслуживающий персонал для могущественных Конструктов. Жуткая скука для любителей помахать железом в боях с тварями Изнанки.

— Строить города это… Вондерфул! — попытался выйти из сложившейся ситуации американец. — Вы будьете учиться в Миньске?

— Нет. Я отправлен на фронтир, — информация совсем не секретная. Почему бы и не поделиться ею. — Из Минска поеду в Кобрин, а там с вокзала в местную комендатуру, где получаю транспорт, вводные и выдвигаюсь к границе.

— Оу, май френд! — оживился барон. — Вы будете стоять на страже границ! Передовой заслон! Это большой риск, ю ноу?

— Да, я ноу.

— Оу, простите ещё раз, май ф… друг. Привычка. Я всьё ещё учиться! — обезоруживающе улыбнулся Билл.

— У вас неплохо получается, — вежливо заметил я.

— Ви мне льстите.

Мы замолчали, исчерпав беседу. Я повернулся к окну, глядя на темнеющее небо. Солнце уже заходило. В Минске буду затемно, так что придётся переночевать где-то в городе, прежде чем двигаться дальше.

— Я никогда не видеть Европейскую Изньаньку, — вдруг сообщил барон.

— Изнанку, — не выдержал я такого произношения.

— Изнаньку?

— Изнанку!

— Изнанку? — он радостно закивал, увидев моё одобрение. — Правда ли, что здьесь она другая?

— Конечно, барон. Здесь же призвали богов Изнанки. Тут, скажу я вам, Изнанка всем Изнанкам Изнанка.

— Оу, зовьите меня Билли, прошу вас! — взмолился Дигриаз.

— Хорошо, Билли.

— Красивая ледженд, — мечтательно вздохнул американец, посмотрев в окно. — Я хотел бы написать книгу о том, как скверна забирала правитель еуропьейских государств! Как демоны нашёптывали им нужньые слова призыва. Как Изнанка, — он с ожиданием посмотрел на меня и удовлетворённо кивнул… — забирала города, меняя их жительей. О… Жаль, но никто не будьет это читать.

— Хм… — снова многозначительно ответил я. У меня и так сегодня получилось чрезмерно много ненужной болтовни.

— Мой друг! — старательно произнёс барон, — а не позвольте ли вы мне сопровождать вас в этом путьешествии? Кльянусь, барон Дигриаз прекрасно владеет не только пером, но и клинком! Я кльянусь вам, что вы не пожалеете.

Я задумчиво посмотрел на писателя-американца. Станет ли мне хуже от такого спутника?

— Зачем вам это, Билли?

— Вы вдохновили менья, мой фре… друг. Истинный творец отдаст всьё длья того чтобы испытать это! Я чувствую ваша цель и она вондерфул!

От чего-то в нагрудном кармане его красной рубахи ощутимо фонило Эхом. Я заметил это ещё во время первого разговора. Мне показалось, будто бы там лежит сложенная бумажка, которая мне бы пригодилась. Стихи? Рисунки? У парня был талант, это совершенно точно. Возможно, непризнанный.

Но мне и не нужны шедевры. Для моих задач мне просто нужно сильное Эхо. Так что творец, постоянно находящийся под рукой это — хорошо. Вот только можно ли верить американцу? Они к нам сейчас, скорее, вассалы, чем противники. Но так ведь было не всегда.

— Знаете, Билли, почему бы и нет? — улыбнулся я писателю, и тот радостно хлопнул в ладоши.

— Одну минуту, май френд. Оу, просьтите, мой друг! Миша, да? Я схожу за моими вещьями!

Когда он вернулся с большой дорожной сумкой, то я посмотрел на неё с большим интересом. Эхо от неё исходило ощутимое. Вот бы это были рукописи!

— Послушайте, Билли, а вы не могли бы дать мне почитать что-нибудь из вашего?

Такие вопросы творцам лучше не задавать. Потому что уже через миг Дигриаз рылся в своей сумке, доставая листы бумаги, а затем закопался в них, то выдёргивая один, то другой, в сомнениях глядя на меня, на свои сочинения, и снова перекладывая.

Наконец мне в руки попала стопка листиков, от которых исходило очень мощное Эхо.

— Воть. Может, вамь это будет по душе, — смущённо проговорил Билли Дигриаз, не сводя с меня взгляда. Так… Придётся читать.

Но только я расправил первый листок, чтобы погрузиться в сочинение американца, как поезд ощутимо тряхнуло, а затем он резко затормозил. Пришлось схватиться за поручень, чтобы не вылететь с места.

— Оу! — воскликнул американец. — Русские поезда такие резкие!

Лампы в вагоне замигали красным цветом тревоги.

— Это не русские поезда, Билли. Это твари Изнанки, — сказал я, распознав тревожное заклинание техномагии. Базовое, ещё на втором курсе изучаемое. Красные огни это предупреждение о консервации технических элементов из-за риска воздействия иной физики.

Снаружи раздался низкий вой, пробивающийся даже сквозь звукоизоляцию вагона. Справа. Мы с бароном посмотрели в окно, и увидели, как через зелёное поле к нашему поезду бежит объятая алым туманом огромная шестиметровая фигура.