Зодчий. Книга I

Глава 10

— О май гад! Риали? Ду ю вонна стрелять меня? — возмутился Дигриаз, но поднятые над головой руки не опустил. Охранники Конструкта держали американца под прицелом.

— Что у вас? — спросил я.

— Попытка вторжения, ваше благородие, — сквозь зубы процедил бородач справа. — Бросился мимо нас, пытался открыть дверь к вам. Мы воспрепятствовали. Дали предупредительный выстрел в воздух и приняли меры.

— Мой друг, мы должны поговорить! Быстро, андерстанд? — Билли демонстративно поднял руки повыше. — Я не враг! Скажи им! Я теряю терпенье, ю ноу! Очень хочу файт, но из большого респект я всё-таки терпеть это неуважение!

— Опустите оружие, — приказал я солдатам, и те подчинились. От амбара к нам уже бежало вооружённое подкрепление, во главе с витязем Станиславом.

— Конструкт — это территория Зодчего, Билли, — пояснил я барону. — Ты же должен что-то понимать о личных свободах.

— Оу! Личная свобода, это когда ты можешь что угодно кричать в метро-у, но только до следующей остановки, ю ноу.

— Так вот это она и есть, твоя остановка. Чего хотел?

— Я узнал важное, Миша! Идём! — он кивнул на «Логово». Я тем временем повернулся к бегущим на помощь бойцам. Те, правда, уже и сами не слишком-то торопились. Видели, что опасности нет, и даже охрана Конструкта опустила оружие. Но тем не менее я помахал им руками, мол, всё хорошо. Витязь медленно остановился, с каким-то разочарованием на детском личике. Словно я пообещал ему мороженое, а затем уронил лакомство прямиком в грязь. Ну или же медленно его сожрал.

— Когда-нибудь тебя убьют, Билли, — покачал я головой.

— Не сегодня, ю ноу, — отмахнулся он. — Идём в «Логово»!

После столичных заведений «Логово Друга» было весьма аутентично. Деревянные лавки, деревянные столы. Ещё бы свечи повсюду горели, да играли бы какие-нибудь важные барды на сцене, но тут уже — увы. Здесь вовсю работало электричество.

Моё электричество.

— Идём! Идём! — подгонял меня Билли. Он лавировал между заполненными столами, пробираясь к лестнице на второй этаж. Народу в зале, кстати, было порядочно. Десяток солдат гарнизона, Несколько групп простых мужиков, пятеро охотников, а за одним из столов я разглядел небольшую компанию благородных. Ну, место это, конечно, публичное, однако находится на моих землях. Надо хотя бы представиться. А то последнее знакомство с местной аристократии у меня не задалось.

Однако путь мой пролегал чуть в стороне от дворян, да и американец спешил впереди, иногда замирая и в нетерпении ожидая моего подхода.

Наконец, Билли остановился возле одной из комнат на втором этаже, отпер её ключом и встал на пороге:

— Гоу-гоу-гоу, май друг!

Я вошёл внутрь и хмыкнул. Через несущую балку на потолке была перекинута верёвка, и на этой верёвке головой вниз висел чернявый мужчина с заплывшими глазами и разбитым носом. Руки незнакомца были связаны за спиной. Увидев нас, человек замычал в грязный кляп.

— Хм? — я вложил в это всё своё недоумение.

— Я писать главу, май друг! Музыка захватить менья, я чувствовать дыхание мой муза, но потом… Потом я понять, что описания. Много описания. Никто не любит описания, ю ноу! И я задуматься. А он сидеть за соседний стол! — Дигриаз с ходу врезал мужчине кулаком в живот, с радостным криком отпрыгнул в сторону, принял боксёрскую стойку и провёл серию ударов в воздух. — Ха!

— Да, это большое прегрешение, — согласился я. — Странно, что ты ему за это горло не перерезал.

— Ха-ха, Миша! Ты смешной! Он говорить с друг о том, что этой ночь должен будет сигналировать. Сигнасиловать. Сигналовать. Сигнал… Скажи ты, май гад!

Дигриаз выдернул кляп изо рта несчастного и похлопал того по щекам.

— Сигнализировать… — всхлипнул тот.

— Русский язык очень сложный, — покивал Билли и опять заткнул бедолагу грязной тряпкой.

— О чём сигнализировать? — терпеливо уточнил я.

— О тебе! К тебе ночью будут гости! Будет тревога!

Я подошёл к висящему. Внешний вид у того был совершенно непримечательный. Может селянин, может городской житель, может наёмник какой-нибудь. Однако даже без капли дара. Ищейка обычная.

— Говори, — тихо сказал я, вытащив кляп изо рта чернявого.

— Тревогу ночью поднимут. Гарнизон встанет под ружьё по инструкции, здесь оставят несколько человек. Я же должен буду дать сигнал, если вы останетесь в лагере, а не пойдёте со всеми.

— Кому?

Взгляд чернявого забегал, а я протянул к нему руку и с помощью аспекта воздуха перекрыл доступ кислорода в его лёгкие. Висящий задёргался, глаза выпучились, рот разевался, как у выброшенной на берег рыбы. В комнате повисло неприятное сипение. Досчитав до десяти, я вернул пленнику возможность дышать.

— Оу… — опешил Дигриаз, но проглотил комментарий насчёт третьего аспекта.

— Дружина Фурсовых ждёт… — продышался висящий. — В лесу… На севере… Я дам ракету, а Колян должен будет отвлечь остаток гарнизона и тогда…

— Колян?

— Его френд, май друг, — вмешался американец. — Коварный план, йес?

— Хм…

— Ты такой многословный, Миша! — улыбнулся Билли. — Эти «хм» так вондерфул!

— Отпустите меня, пожалуйста! — попросил чернявый.

— Сколько людей с Фурсовым? — я присел на корточки, чтобы глазами оказаться на одном уровне с пленником.

— Я не знаю! — торопливо выпалил тот.

— Хм… — я снова протянул к нему руку, и висящий задёргался:

— Семеро! Семеро! Сам Фурсов, его брат и их люди. Пощадите!

— Где они будут ждать?

— Не знаю. Клянусь, не знаю. Колян, Колян знает! Я просто должен сигнализировать!

Я засунул кляп ему в рот, поднял взгляд на американца, а затем медленно распрямился.

— Ну? Ну? — Дигриаз изобразил аплодисменты. — Я вскрыть заговор! Оу! Я должен написать об этом целый глава, ю ноу! Потом пристрою в мой роман!

— Где Колян?

— Он из гон.

— Что? — не понял я.

— Ушьёл, — с трудом выговорил Дигриаз. — Я ненавидеть это слово, кльянусь!

— Куда ушёл?

— Не знаю. Но я его запомнил, ю ноу. Надо искать?

— Увидишь на улице, приведи ко мне. И ещё, Билли, спасибо, — от всего сердца сказал я. — Буду должен.

— Мы будьем файт? — с надеждой спросил американец. — Против дружина⁈ Оу, плиз, пусть это будет файт!

Вообще, я рассчитывал на классическую дуэль, когда опозорил Фурсова, но такое нападение тоже неплохой вариант для заявки соседям о том, что в поселении новый Зодчий. Зодчий, с которым лучше не ссориться.

— Да, без него не обойдётся.

— Окей! Я в деле! Что мне сделать с этим?

Я посмотрел на чернявого. Тот пучил глаза в умоляющем неистовстве, понимая свою дальнейшую судьбу. Он хотел моей смерти, раз оказался на этой балке. Я не желал его гибели, но иногда нужно делать то, чего совсем не хочется.

— Как ты сюда его притащил?

— Вырубил и сделал вид, что май френд выпить э бит… много. Это моя комната!

Я без слов подошёл к окну, открыл его. До частокола далеко. Но можно попробовать перекинуть тело, а дальше оттащить в амбар. Мне нужны ресурсы и не нужны враги.

Чернявый замычал что-то, раскачиваясь, и получил удар в живот от Дигриаза.

— Пусть повисит до ночи. А там избавимся от него, — сказал я. — Спасибо, Билли, ещё раз.

— Окей! — осклабился американец. Я ещё раз посмотрел на неудавшегося заговорщика и открыл дверь. Шагнул наружу.

У перил балкона, с которого открывался вид на обеденный зал «Логова», стояла обворожительная брюнетка с коротким каре. Она прижималась спиной к ограждению, облокотившись на перила, отчего её грудь, затянутая в кожаный корсет, казалась ещё выше. Тонкая талия и длинные ноги в обтягивающих штанах. Жгучие, почти чёрные глаза, ярко подведённые и выразительные, смотрели с хитринкой и насмешкой.

— Господин Зодчий собственной персоной, — очень бархатным голосом проговорила незнакомка. Я затворил за собой дверь, хотя был уверен, что висящий на балке пленник от взгляда красотки не укрылся. И та никак не это зрелище не отреагировала. — Я всё ждала, когда же столь видный муж посетит моё скромное заведение. Обычно ко мне приходят сразу. А вы где-то пропадали целые сутки. Неужели в наших краях появилось что-то более привлекательное, чем моё «Логово Друга»?

— Сомневаюсь, что это возможно, госпожа…?

— Паулина, господин Зодчий. Зовите меня просто Паулина. Я хозяйка этого прекрасного места. Очень хотела с вами познакомиться. Очень.

В голосе было обещание. Яркая женщина, ничего не скажешь.

— Прекрасная Паулина, позвольте представиться…

— Михаил Иванович Баженов. Гордость Императорской Академии Зодчих. Талантливый выходец из простого народа. О вас должны делать сюжеты, господин Зодчий, дабы дарить надежду обывателям. История возвышения! Из грязи в князи.

— Я ещё не князь. Пока ещё. Пока просто личное дворянство, госпожа, — улыбнулся я.

— Надеюсь, ничто не остановит вас от больших достижений, — она демонстративно посмотрела на дверь, за которой болтался чернявый. — Как вам первое впечатление от наших краёв?

— Сейчас стало значительно приятнее.

Она поправила волосы, загадочно улыбаясь. Цену себе знает.

— Я хотела бы с вами поговорить, господин Зодчий. Не здесь, конечно же. Как у вас со временем?

Я посмотрел на часы. Со временем у меня туго. Сейчас как раз должен заявиться Вепрь из вольной охотничьей братии. Мои планы опираются на его ватагу, если она адекватная, а не шайка отморозков.

— Буду с нетерпением ждать нашей встречи, прекрасная Паулина. Но сейчас, увы, вынужден вас оставить. Признаюсь, с прискорбием и надеждой на новую встречу.

Хозяйка трактира дёрнула бровью в недоумении. Явно не привыкла, чтобы ей отказывали. Ничего, иногда полезно услышать нет.

— Очень жаль это слышать, — растерянно проговорила она. — Нам ведь есть о чём пообщаться, Михаил Иванович. Я ведь ждала вас.

— Можно, просто Миша? — поморщился я. — Я не настолько стар. И да, нам, несомненно, есть о чём поговорить.

Мой взгляд коснулся ярко сверкающих потолочных светильников.

— Вы про эту невинную шалость? — сразу поняла намёк Паулина. — Слабая женщина когда-то попросила сильного мужчину о небольшом одолжении. Сильный мужчина помог. Надеюсь, другой сильный мужчина не отберёт у меня и моих девочек свет? Ведь иногда он так ослепляет, что висящие вверх ногами люди становятся совсем незаметными.

Дверь за моей спиной отворилась, и на пороге появился Дигриаз.

— Оу, прити бэйб! — выдохнул он и торопливо закрыл собой проём. Паулина на американца даже не посмотрела.

— Сильный мужчина подумает об этом, — улыбнулся я красотке. — Сильный мужчина любит умных женщин.

— А умные женщины ценят понимание, — она изящно подалась вперёд, оказавшись почти вплотную ко мне и обдав запахом духов. Коснулась моей руки, а затем торопливо упорхнула прочь.

Билли стоял молча и старался даже не дышать, но через несколько секунд выдавил:

— Она прекрасна, ю ноу?

Я не ответил. Мне нужно было спешить. Сначала встреча с Вольным, а потом… Потом мне нужно будет непременно что-то придумать с засадной бандой Фурсовых. Вот какие здесь, оказываются, порядки. Не будет красивого схождения и благородного поединка. Только грязь, боль и семеро на одного.

Ну, тем хуже для них.

В церковь Орхово набилось людей даже больше, чем обычно приходило в воскресенье, на службу. На этот раз явились и братья Обломовы, которые к религии относились со скепсисом. Однако головы в божьей цитадели держали непокрытыми, уважая веру односельчан. Отец Игнатий молча оглядел свою паству, ждущую его слов. Появление нового Зодчего взбаламутило деревню, и поэтому жители Орхово уже к вечеру потянулись в святое место на совет.

— Батюшка, чего делать-то с ним будем? — тихонько спросил Алексей Иванович. — Его благородие с характером, клянусь тебе. Не попортит ли всё?

— Избегай клятв, бо от лукавого они. Говори просто да честно, — рассудительно прогудел священнослужитель. — Господь прислал его, значит, он должен был явиться.

— Ну, так-то парень мужиков наших пощадил, но не знаю я, чего ожидать от него. Сопляк же совсем. Может, отправим человечка Пал Палычу? Предупредим о новом зодчем-то, — потёр ладони староста.

— Пал Палыч и так всё узнает. Чай не дурак деревенский! — сказала одна из женщин. — Чего зря беспокоить занятого человека?

— Он просил докладывать обо всех изменениях! — упорствовал Алексей Иванович. — Правильно будет сказать!

— Сказать несложно и недолго, — задумчиво проговорил отец Игнатий. — Да и нужно сказать, а вот что делать с зодчим… Дождаться мужиков из рейда надобно. Негоже такие вещи без них решать. Чай не последние люди.

— Да-да, нельзя без Мстислава! — крикнул кто-то.

— Не будет с этим Зодчим ничего хорошего, селяне, — подал голос Вольный. Он пришёл на собрание как голос отряда Вепря. — Сейчас начнёт драть с вас и нас последнее, как прошлый. А то и вовсе нас выгонит, и останетесь вы одни. Если бы последнего зодчего тварь не порешила — так бы уже и было!

— Вера хранит дома Орхово, — напомнил отец Игнатий. — Не будет зла здесь, покуда чудодейственная сила Господа нашего таится в сердцах наших да умах.

— Да только в лес и не выйдешь потом, если Вольных выгонят! Да и чего вы с ним сделать-то хотели, с Зодчим? У него вон, цельный гарнизон! Там солдат больше, чем мужиков у нас в деревне! Даже если комаровские нас поддержат — перебьют нас, ежели бунт поднимаем! — выкрикнул один из Обломовых.

— Бунта не будет, — сдвинул брови отец Игнатий. — Думаю, договоримся. Мне бы с ним самому пообщаться не помешало бы, кстати. Жаль, что пути Господни не привели его в мою обитель сегодня. Плохой то знак.

— Так если такой же он, как этот Шилов, то со свету сживёт… Лучше уж на вилы его поднять да самим к вольным уйти! — выкрикнул один из мужиков. — Крысиного яда ему в крынку молока и вся недолга!

— Типун тебе на язык, Андрюша! — шикнули на того.

— Андрей, побойся Бога, — покачал головой отец Игнатий.

— Чего вы удумали то раньше времени, ироды? Его благородие за Олежку заступился перед одним из Игнатьевских головорезов! Говорила дураку к Паулинке не ходить, а нет — понесло глашатая! Ой, дурак он у меня, дурак. А этот ничего, защитил! — подала голос жена иконописца. Тот, смирный, печальный и трезвый — торопливо закивал.

— Ну и скарб наш нехитрый не забрал себе. Может, и не жадный он, а? — неохотно заметил староста. Ему, конечно, любой ставленник на этих землях был горше редьки. Порядочных людей на такие места не присылают, а в мире и так каждый второй дворянин считал, что деревни на их землях принадлежат такому правителю с потрохами. Селяне для таких были, что чёрные рабы для изничтоженных европейцев. Но тут-то Россия, а не Англия какая-то!

Вот если бы Пал Палыч забрал Орховку себе, вот тогда… В этом управленце Алексей Иванович был уверен. Да и большая часть деревни уважала Пал Палыча. Но, конечно, не настолько, чтобы бросить свои дома и уйти в соседнее селение, под чужую власть.

Здесь, всё-таки, своё, родное. Земля своя. Деревья свои. Каждый овражек в лесу известен с детства. Отцы здесь жили, деды. Как бросить-то?

— Пал Палычу я сообщу, — прогудел отец Игнатий. — Раз уж уговаривались. Пусть и знает он наверняка о ситуации. И с молодым боярином поговорю сам. Вдруг на сей раз Господь смилостивился и прислал достойного человека?

— Говорю вам, не будет с ним хорошей жизни, — сказал представитель Охотников. — Нутром чувствую. А если вместе возьмёмся, то сживём со свету юнца. Но аккуратно надо сработать, конечно. Чтобы смерть его подозрений не вызывала.

— Не баламуть мне людей, Инок, — погрозил ему отец Игнатий. — Не баламуть! Страшные вещи говоришь!

— Малое зло супротив великого, батюшка, — ответствовал Вольный.

— Чтоб не слышал такого больше! Смертоубийство грех и всё тут. Плохих Зодчих Господь сам к себе приберёт. Без нашей помощи.

Охотник загадочно хмыкнул.