Зодчий. Книга I

Глава 24

— И-и-и-игорь! — крикнул я, оказавшись перед закрытыми воротами в трансмутатор. Хитрозадого экс-помощника сталкеров нигде видно не было.

Так. Хорошо. Я дал ему шанс. Значит, будем по-плохому.

Я подошёл к двери, и тут из кустов справа от трансмутатора вывалился заспанный работник. Глаза у Игоря были выпученные, перепуганные, а на щеке отпечатался след коры дерева.

— Простивашбродипал… — вывалил он изо рта, помотал головой и медленно повторил: — Простите, ваше благородие. Я уснул…

— В лесу?

— Лес — добрый батюшка, ваше благородие, — с важным видом заявил Игорь.

— А ещё лес — место для порождений Изнанки.

— Ой, двум смертям не миновать, господин Зодчий. Что мне теперь в лес не хаживать? — беззаботно отмахнулся мой смотритель трансмутатора.

— Гляди у меня, Игорь. Ты головой отвечаешь за порядок здесь.

— Конечно, ваше благородие. Всё будет чин-чинарём. Чистоту, порядок гарантирую. Всё запишу, всё задокументирую, всё водителям покажу! — заторопился Игорь. — Не извольте беспокоиться!

Он осёкся и с чуть виноватым видом поинтересовался:

— Господин Зодчий… А покажете, что делать надо?

Я подошёл к воротам трансмутатора, и те поползли наверх, узнавая хозяина. После чего пару минут пришлось повозиться, чтобы добавить смотрителя в число авторизованных персон. Всё-таки здесь мне проходной двор не нужен.

Внутри трансмутатор представлял собой сеть связанных между собой огромных закрытых чанов, расположившихся слева и справа от главного хода с приёмниками, где предстояло выстраивать доступные мне мусоровозы. В текущем состоянии он мог обрабатывать десять машин одновременно. Я прошёл по помещению, вводя ошеломлённого Игоря в курс дела. Вкратце познакомил селянина с фронтом работ, пусть и понимал, что одной теории для понимания процесса мало, но без неё всё равно ведь никуда.

Больше всего сложностей вызывали приёмные механизмы. Но работу с ними без практики уж точно не объяснить. Выдвижные контейнеры прямого сброса ещё куда ни шло. Там работы не слишком много, главное — убрать за собой, а вот раструб вакуумного насоса у заборника Игоря сильно смутил.

Но ничего, разберётся.

Водитель мусоровоза оказался техномантом-неофитом и абсолютным флегматиком. Он без удивления выслушал мои инструкции, затем загнал свою машину в ангар трансмутатора, выгрузил содержимое в контейнер и почти без интереса наблюдал за тем, как Игорь очищает ошмётки из недр его автомобиля с помощью вакуумника. Будто бы ему уже не раз приходилось бывать в подобных местах и он бесконечно от них устал.

Оживился водила, только когда я предложил ему очистить помойки Орхово и Комаровки и посулил за это пять рублей и бесплатный сброс в трансмутаторе. Мы ударили по рукам, и уже через час окрестности были чисты.

— Интересно? — спросил я у водителя мусоровоза на прощание.

— Любой? — не ответил мне тот. — Вообще?

— Без радиации, — на всякий случай уточнил я, продолжая этот прелестный диалог.

— Интересно, — равнодушно сообщил техномант.

— Позови друзей.

— Позову. Сегодня ещё приеду. Есть пара мест.

— Работаем с девяти и до девяти, — улыбнулся ему я.

Он кивнул и уехал. Я проследил за тем, как Игорь тщательно убирает территорию. Мне здесь помойка не нужна. Чан, в который загрузили содержимое машины, уже загудел. Затем смотритель с осторожностью взялся за дезинфектор, и принялся обрабатывать пол. Запахло черёмухой. Так, ладно. С этим закончили. Скоро всё то, что попало в недра трансмутатора, станет реогеном, и я смогу продолжить строительство. Но прежде есть ещё парочка дел.

— Заканчивай, Игорь. А мне надо пройтись, — сказал я ему. Тот торопливо засобирался, не задавая ни единого вопроса. Похвальная исполнительность.

Следующим пунктом моей программы путешествий стала церковь. Но по дороге я отправил Игоря в Орхово и попросил собрать народ. У меня было одно объявление, которое нужно сделать, но сначала хотелось заскочить к отцу Игнатию. Мне не давала покоя судьба того паренька, хватанувшего лишку скверны. Хотелось верить в лучшее, но опыт подсказывал высокую вероятность дурного исхода. О котором всегда надо знать заранее. Так прольётся меньше крови.

Когда я подходил к белокаменной обители отца Игнатия, то разглядел на лавочке под дубами сидящего Мстислава. Лидер сталкеров курил, любуясь цветником, разбитым за плетёным заборчиком. Среди пышных бутонов виднелась спина ковыряющегося в земле отца Игнатия.

— Добрый день, — сказал я, когда подошёл к Мстиславу Глебову поближе. Мужчина обернулся и приветливо улыбнулся. Бледный, и левая рука ещё подёргивается, но зато в сознании.

— Господин Зодчий! — радушно откликнулся сталкер. — Бесконечно рад видеть вас.

— Что с ребятами? — не стал я обмениваться любезностями.

Улыбка потухла. Мстислав отвернулся и сосредоточенно затянулся.

— Это был вопрос, — уточнил я.

— Ну, ещё не в себе. Юрка нормально, а вот Игнатик… — Глебов покачал головой. — Изнанка глубоко в него вошла. Батюшка говорит, что всё в руках Господа теперь и если воля будет его, то выкарабкается.

— Остальные?

— Да чего нам сделается, ваше благородие. Все бывалые ходоки за ленточку, понюхали уже Скверны, закалились. Зря я мальчуганов с собой взял, зря.

Я не ответил, посмотрел на церковь. Оттуда как раз вышла пожилая женщина, повернулась, перекрестилась. Новости нехорошие. Значит, лучше мальчонке не стало. Тревожный знак.

Вспоминания о подобных случаях я погасил сразу. Незачем себя мучить. Сейчас не до этого.

— Вы, я слышал, наш новый оценщик, — нарушил тишину Мстислав.

— Да. Старый вас обманывал.

— Торговля честной не бывает, — хмыкнул сталкер. — Он хотя бы больше давал, чем торгаш у Вепря. Там вообще беда… И это… Спасибо вам, господин Зодчий. Если бы не вы, то, наверное, мы бы там все остались. Не сдюжила бы Тень с тем поганцем, не сдюжила. Она девка бойкая, но вы же всё сами понимаете…

— У меня к тебе будет одна просьба, — сказал я Мстиславу.

— Всё что угодно, ваше благородие. Я вам должен. Да что там, вся деревня вам должна.

— Мне нужно порченое золото.

Глебов нахмурился, осторожно потушил окурок и бросил его в урну рядом.

— Сколько нужно?

— Чем больше, тем лучше.

— Простите, ваше благородие, но зачем оно вам? Оно же мусорное.

— Это моё дело. Сможете?

Сталкер пожал плечами:

— Хорошо, посмотрим, конечно. Так-то обычно сразу отбрасываем. Что-то иногда Тихону в Комаровку привозим, кузнец тамошний, когда он просит для Олежки. Всё сделаем, ваше благородие.

Мстислав задумчиво почесал нос, но с каждым мигом всё больше и больше преисполнялся воодушевлением:

— Делянку пошебуршим, но не в ближайшие дни, ваше благородие. Она у нас в домике одном, в пригороде Влодавы. Там барахла такого порядочно!

Он поник:

— Но идти просто некому сейчас, ваше благородие. Не стоит мужикам пока в Изнанку соваться, сами понимаете. Выйти должна скверна.

— Понимаю. Но рассчитываю, что не забудете.

— О, не переживайте, — просиял он и покачал головой:

— Ума не приложу, для чего это может вам понадобиться. Неужто польза есть какая?

Я не ответил, а сталкер продолжил:

— Так-то Олежка из него иконы красит, но так это же Олежка. Да и отец Игнатий его привечает, такие ведь не все. Вон, в Каменке церква стоит, там от его икон как чёрт от ладана отмахиваются. Местный священник очень не любит их. Один мужик купил у Олежки икону, она ж чудодейственной считается у нас, так беднягу чуть от церкви не отлучили. Мол, не должно быть скверны в облике святых. А золото-то его на образах цвет иной имеет. Нехороший.

Он понял, что уклонился от разговора и торопливо произнёс:

— Услышал вас, господин Зодчий. Притащим, и мужикам скажу, чтобы приглядывали.

— Отлично. Поправляйтесь.

— Спасибо, ваше благородие.

Я кивнул ему и попрощался, проследовав в саму церковь.

Внутри было тесно. Слева и справа тянулись тяжёлые покрывала, занавешивающие ниши, а в конце этого тканевого коридора на алтаре горело несколько свечей, а за ним расположился иконостас. Здесь было десятка два икон, не меньше. От мощи чуть закружилась голова, и я зашагал к источнику, пытаясь просто представить, что можно сделать с таким запасом силы, если дотянуть сюда Конструкт.

Задрал голову, изучая лики святых. Невероятный фон, и чудодейственная аура. Люди в этих двух деревнях нашли оружие против Скверны, и сами об этом не догадывались. Можно только поблагодарить недалёкого церковника из той деревни, про которую сказал Мстислав. Удивительно, что слава о семье мастеров оказалась слабее воли глав соседних приходов. Но мне это только на руку.

Слева за покрывалом кто-то закашлялся, а когда я оказался перед священными образами, то с противоположной стороны появилась женщина средних лет, с подносом в руках.

— Где мальчики? — спросил я у неё, с трудом оторвавшись от икон.

Она не ответила, но взгляд, брошенный ею, я перехватил. Повернулся и пошёл к затянутой нише.

— Ваше благородие, ваше благородие, — испуганно поспешила за мной женщина. — Не надо, пожалуйста.

Я отдёрнул покрывало и уставился на лежащего паренька с выпирающими клыками. Тугие ремни притягивали тело мальчика к доскам, не позволяя тому шевелиться. Кажется, когда я видел его в прошлый раз, зубы, всё-таки, были чуть больше. А значит, шанс есть.

Игнат, если я правильно помню имя мальчика, вдруг дёрнулся. Глаза парня были закрыты, но под веками туда-сюда сновали зрачки. По телу прошла ещё одна судорога.

— Сила Господа излечит его, ваше благородие. Прошу вас, не трогайте малыша, — жарко зашептала перепуганная женщина. — Прошу вас! Ой, что же делается… Господин Зодчий, умоляю. Не сообщайте им!

Я присел у топчана, изучая парня. Скверна была внутри, и это чувствовалось, но её однозначно стало меньше, чем вчера. Значит, выкарабкается. Если бы осталась прежней или, что хуже, увеличилась, то пришлось бы устранять нарастающую угрозу.

С сердца камень свалился от облегчения. Но всё-таки дело шло не так хорошо, как хотелось. И я сразу понял, почему: над топчаном парня висела ещё одна икона. С Эхом, с хорошим Эхом, но совсем без ауры, борющейся со Скверной.

— Чья работа? — кивнул я на неё.

— А? — не поняла женщина.

Я поднялся, бережно взял реликвию. Покрутил в руках изучая.

— Господин Зодчий, — рядом с нами появился один из сталкеров, отдыхавший в соседней отгороженной «келье». — Господин Зодчий, мы выходим его. Пожалуйста, не сообщайте…

— Позовите отца Игнатия, — поморщился я. — Я не собираюсь ничего никуда заявлять.

Женщина тут же облегчённо перекрестилась.

— Я сейчас, сейчас, — пробормотал сталкер, пошаркал к выходу из церкви. И когда встревоженный священник вернулся из своего цветника, я показал отцу Игнатию странную икону.

— Кто автор?

— Ваше благородие, мира вам. Пожалуйста, пройдёмте на улицу. Пусть Господь лечит раны страждущих, бо лишь любовь его…

Я кивнул, но икону забрал с собой. Проследовал за священником, и когда мы оказались на улице, отец Игнатий повернулся ко мне с весьма суровым видом:

— Это место мира и покоя, ваше благородие.

— Я знаю ваш секрет, отец Игнатий, — понизил голос я. — Я знаю силу ваших икон, и мне необходимо понимать, кто автор этой.

Священник бережно взял икону, осторожно протёр её.

— Серафим писал. Дед Олежки. Так мне говорил отец Андрей. Кто был здесь до меня…

— Я бы хотел посмотреть на другие его работы. А над лежаком парня повесьте другую икону. Лучше ту, которая у вас самая нижняя правая на иконостасе.

— Но почему, сын мой? — изумился отец Игнатий.

— Потому что эта не работает.

Священник проводил меня к иконостасу с несколько смущённым видом, а затем указал на другие иконы Серафима. Все с Эхом, все заряженные против Скверны. Но почему тогда та, что была у меня, не обладала нужными свойствами? Я поднял её на вытянутых руках, держа так, чтобы видеть другие работы Серафима. Никакой разницы! Быть того не может, всегда есть система.

— Что-то не так с этой иконой, отец Игнатий, — сказал я.

— Что с ней может быть не так, сын мой?

Он потерял терпение, подошёл и забрал икону у меня из рук. Бережно, но одновременно с нажимом, словно отец у беззаботно заигравшегося ребёнка.

— Одна из первых работ Серафима, — буркнул священник. — Когда никто ещё не понимал, какую силу Господь вложил в руки его семьи.

— Подождите, — я жестом попросил икону назад. Отец Игнатий с тяжёлым вздохом подчинился. Точно. Как я сразу не догадался. Здесь использовалось настоящее золото. Вот же, видно, что нет на позолоченных участках зеленоватого отлива. Лучи святого света просто очень узенькие на образе и потому в глаза не бросилось.

Значит, всё по плану. Фух…

— Благодарю, — вернул я реликвию священнику. — Простите за беспокойство. И повесьте над мальчиком во-о-он ту.

Отец Игнатий повернулся к указанной иконе, нахмурился и машинально кивнул, прижимая к груди работу Серафима, а я направился к выходу. Надеюсь, Игорь уже собрал людей.

Пришло время для нестандартных решений.

— Саша, ты совсем не стараешься, — сипло проговорил лысеющий граф Игнатьев, примериваясь кием к бильярдному шару. Александр Фурсов отстранённо проследил за тем, как шар после сильного удара влетает в соседний и отправляет прямиком в лузу. — У моего нового соседушки дела идут неплохо. Нам ведь не нужно, чтобы так оно и продолжалось. Мы ведь не хотим потерять шанс на эту землю?

— Прошла всего неделя, ваше сиятельство, — ответил, наконец, барон. — Не волнуйтесь, всё под контролем.

— Да что ты говоришь, Саша? Под контролем? — хитро посмотрел на него Игнатьев, натирая кий мелом. — А у меня другая информация имеется. Обманывают людишки, значится.

Фурсов молчал.

— Мне вот сказали, что он лесопилушку запускает. Стройку затеял серьёзную. Конструкт у него вырос невероятно. И всё за неделю. Точно ли под контролем, Сашенька? Мне думалось, что наш контроль подразумевает обнищание этих деревенек и перетекание людей под крыло Скоробогатова…

«…чтобы Его Императорское Величество решило, наконец-то, судьбу этого злосчастного кусоченька земли и определилось, кому же его отдаст» — проговорил про себя Фурсов и не ошибся. Игнатьев снова зарядил свою любимую присказку, потом мечтательно улыбнулся и добавил:

— Я не отступлюсь, Сашенька. Эта земля будет либо моя, либо пустая, чтобы Скоробогатов развивал её с нуля.

Граф щёлкнул пальцем, и слуга тут же оказался рядом с графином клюквенного морса и наполненным стаканом. Игнатьев сделал глоток, не сводя глаз с застывшего навытяжку барона.

— Поэтому мне совсем не нужны успешные соседи, Сашенька. А Баженов выглядит успешным. Сделай что-нибудь, хорошо?

— Непременно, ваше сиятельство!

— До этого ты прекрасно справлялся, Саша. Не разочаруй меня. Одна белочка мне напищала, что это последний Зодчий, которого нам прислали. Дальше уже будет приниматься нужное всем нам решение.

— Прошла всего неделя, — повторил Фурсов. — Я…

— Тебе показалось, что я не услышал этого в первый раз, Сашенька? — нехорошо прищурился Игнатьев. — Тебе действительно так показалось?

Голос графа стал громче и в нём появились нотки ярости.

— Простите, ваше сиятельство, — опустил глаза Фурсов.

— Прощаю. Больше рвения, Саша. Есть у меня слушок, что пропажа твоих детей связана с этим новым Зодчим.

Фурсов скрипнул зубами, задохнувшись от всколыхнувшегося гнева. До него такой слух тоже дошёл, но доказательств не было. А слух мог пустить и сам Игнатьев.

— Поэтому ты должен быть больше других заинтересован в решении этой проблемушки, дорогой, — продолжал граф. — Но учти, впутаешь меня в эту историю…

Он со значением сдавил стакан, и закалённое стекло лопнуло, рассыпавшись. Игнатьев же с улыбкой стряхнул осколки с ладони.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — ровным голосом ответил Фурсов. — У меня есть план.