Зодчий. Книга I

Глава 2

Вообще, с пьяными обращаться проще всего. Особенно с пьяными огневиками, которые и так-то соображают инстинктами, а под алкоголем и вовсе дуреют. Так что просто нужно быть чуть быстрее нападающего и думать головой, а не гормонами. От размашистого грубого удара сбоку не увернулся бы только калека. Белорубашечник бил от плеча, вложив в атаку всю свою недюжинную силу. Я пропустил его руку мимо, а затем чуть подтолкнул под локоть.

Ну как, чуть… Пришлось вложить немного силы, чтобы полёт огненного кулака закончился тем, чем мне надо. Мешочек с зачарованной землёй на моей груди нагрелся от пропущенной сквозь него энергии, и масса руки огневика увеличилась на пару килограмм. Больше и не надо. Результат всё равно будет впечатляющим.

Его сиятельство аж крутанулся от инерции, а затем взвыл от боли. Кулак врезался в стену как пушечное ядро, но потеряв прочность того самого ядра в самый последний момент. От удара по стене во все стороны полетела обугленная штукатурка. Дыра образовалась приличная, простым косметическим ремонтом не скроешь. Белорубашечник завизжал как резанный, глядя на то во что превратился его кулак. Не прекращая вопить, и держа искалеченную руку здоровой — он прислонился к стенке и медленно сполз вниз, не отрывая взгляда от осколков костей.

— Наверное, нужно вызвать врача? — спросил я у наблюдающих за коротким боем собутыльников. Те вмиг протрезвели. — Или, может быть, среди вас есть биомант?

Какой там биомант в такой компании. Этим парням алкоголь вообще ни в каком виде нельзя, так что таких компаний они сторонятся.

— Уже вызвал. Уже! — на площадке появился Богданов с телефоном.

— Приложите холодное, ваше сиятельство, — попросил я всхлипывающего белорубашечника и потопал к себе домой. Напоследок дистанционно спалив дорогущий телефон в кармане покалечившегося хулигана и его умные часы. Моя фирменная штука. Традиция. Влез в ссору с Баженовым — попрощайся с техникой. Любой. Лучше вообще покинуть территорию кампуса на это время. Среди студентов ходил слух, будто бы я продал душу богам Изнанки, получив от них искажённый тёмный Дар.

Да и не только среди студентов… Мною какое-то время очень серьёзно интересовались на кафедре Тёмной Машинерии, однако даже профессура не смогла связать легенды о губителе машин с моей личностью. Я же делал недоумённый вид и постоянно повторял, что учёным мужам верить в подобные суеверия просто недостойно. На моей стороне было низкое развитие техномантии в этом мире. Даже лучшие умы новой науки использовали чрезвычайно узкий диапазон волн, и все возмущения потоков за его пределами пока им были неведомы.

Я закрыл за собой дверь, отрезая стенания его сиятельства от своих ушей, и уже через минуту угнездился за компьютером. Открыл Роскарты, вывел на экран земли, о которых мне рассказал проректор. Сибирь-матушка. Глухие края, не терпящие излишне любопытных глаз. Способные спрятать мои знания до поры до времени. Александр Сергеевич рассказал мне о трёх вакантных местах, на которые могло прийти назначение. Вероятность 99 и 9 процента, что достанется какое-то из них. Хорошие края. Удобные.

Неужели скоро уже можно будет начать? Какое непривычное волнение. Какое неуёмное нетерпение. Я прикрыл глаза и принял позу поудобнее, пытаясь расслабить тело и выгнать из головы ненужное любопытство. Что будет, то будет. Нет смысла изучать все возможные варианты прямо сейчас. Я справлюсь с любым назначением. Щелчком мыши я захлопнул окно с Роскартами.

Шум на лестничной площадке продолжался ещё минут пять. Потом из лазарета Академии прибыл дежурный целитель, и почти сразу же явилась служба внутренней безопасности. В корпусе наступила блаженная тишина.

Ко мне, надо сказать, никто даже не постучался. Очень славно и объяснимо. Свидетелей случившемуся было полно. Да и камеры на лестницах всё прекрасно покажут и без моего участия. Плюс репутация.

Интересно, кем был этот белорубашечник? По титулу минимум граф. Я открыл поисковик, вбил в поисковую строку описание герба, вышитого на груди покалеченного. Задумчиво хмыкнул, почитав результат. Нет, не граф. Князь.

Как будто это что-то меняет. Так, ладно. Мне нужно найти хорошую гостиницу для родителей. Они впервые приезжают в Петербург, поэтому отель должен быть где-нибудь в центре. Идеально будет поселить их в районе Исаакиевского собора. У меня к нему слабость, а значит и старикам понравится. Два дня повожу их по городу, а там и церемония…

…В итоге поселил я их в гостинице с видом на Адмиралтейство и Исаакиевский собор одновременно. Очень просторные апартаменты с высокими потолками и шикарными старинными люстрами. Стены были увешаны картинами с видами Санкт-Петербурга. В основном фото, но парочка была с претензией. В рамах, под старину, но всё равно — репродукции. Бездушные, но красивые. Свои дизайнерские функции выполняли, и ладно.

Матушка моя всё ахала, обходя квартиру и восторгаясь ею да видами из окна. Отец же был сдержан и старался казаться умудрённым опытом мужчиной, который такие красоты видел сто раз и ещё сто раз бы их не видел. Он даже нашёл повод придраться к косяку проводки в одном месте. Я посетовал вместе с ним на криворукость неизвестных мастеров. И ему приятно, и разговор поддержал.

А затем наступило два дня бесконечной прогулки. Петергоф, Эрмитаж, Михайловский замок, Зимний Сад, бесконечные набережные, прогулки на катере по каналам и самые укромные, прекрасные ресторанчики центра, находящиеся вдали от туристических троп, но всё равно шикарные.

С развлекательной программой я постарался. Мне очень хотелось порадовать этих людей, пусть и не являющихся моими настоящими родителями. Но искренняя их любовь к человеку, который был здесь до меня — подкупала. Да и остатки его личности тянулись к старикам всеми фибрами. Так тянулись, что чувства прежнего Михаила Баженова стали моими.

Два дня, оставшихся до церемонии, мы провели вместе, стирая ноги в обходе петербургских достопримечательностей. А потом наступил долгожданный день выпуска. Я заехал за родителями за час до начала, на арендованной статусной машине, которую отец ни в жизни бы не заказал просто из экономии.

Маму и папу узнать было просто невозможно. Из гостиницы вышли по меньшей мере люди княжеского рода, а не златоустовский купец с женой! Костюм отца и платье матери сидели идеально! Расстарался, батя!

Ну, надеюсь, они будут гордиться новым сыном. Были все предпосылки.

Когда на сцену вышел главный конферансье — Иван Михайлович Баженов сделал вид, будто бы уже утомлён торжественной церемонией, и вся она лишь ничего не значащая, и даже досадная, мелочь в его жизни. Надо же соответствовать окружению! Но внутренне он напрягся до звона натянутых нервов. Ведь сейчас решится судьба его единственного сына.

Банкетный зал был полон. За столами сидели целыми семьями, от мала до велика. За соседним расположились Бургомистровы, с целым выводком светловолосых юношей, один другого младше. Сам глава семейства, полный суровый мужчина с бакенбардами, постоянно отирал пот со лба дорогим платочком и на сцену вообще не смотрел. Зато постоянно поглядывал на часы. Ну, разумеется, у него есть дела поважнее. Ему можно. У него вон сколько детей! И если старший получит дрянное место, то ничего зазорного не случится. Кто-то из младшеньких где-нибудь да пристроится. Род ведь известный, влиятельный и богатый. Баженов о нём слышал и до сегодняшнего знакомства. А тут ведь сам Бургомистров первый подошёл к Ивану Михайловичу, правда выражение его лица чуть изменилось, когда он понял что жмёт руку простому купцу, а не ровне по сословию. Иван Михайлович давно привык к таким реакциям. Благородная кровь даёт своим владельцам много возможностей, и Бургомистрову не пришлось хорошенько потратиться, чтобы приехать на церемонию распределения и снарядить свою семью в новые и дорогущие наряды!

А Ивану Михайловичу пришлось купить костюм себе и платье супруге. Слава богу, Мишаня сам скопил денег и в грязь лицом не ударил. Выглядел точь-в-точь как благородный человек. Да что там выглядел! Он был им! От начищенных лакированных туфель до шикарного костюма. Всё в нём говорило, что за столом расположился не просто мальчишка с Урала, а человек прошедший суровое обучение в Императорской Академии и имевший все шансы прославить семью. Он уже был Императорским Зодчим! Настоящим Градостроителем!

Иван Михайлович когда-то мечтал стать дворянином, но всё чего смог добиться — это выкупить несколько наделов у спивающегося барона. За такие заслуги кровь благородной не становится. Ну и ничего страшного. Он прожил неплохую жизнь. Теперь же настала очередь сына, в котором в раннем возрасте обнаружился редкий Дар. Чудо чудесное. Ведь никогда прежде в роду Баженовых не появлялись обладатели магических сил. Конечно, на свою супругу Иван Михайлович некоторое время косился с подозрением, да только откуда в их деревне взялся бы кто-то с Даром, чтобы рога наставить местному купцу. Да и жена повода никогда не давала и дальше чем до соседней деревни и не ездила никогда прежде. Просто Дар может пробудиться в любом. Хоть где-то оставалась в этом мире справедливость.

Он повернулся к сыну и в очередной раз поразился переменам, случившимся с Мишей за последний год. Парень возмужал, сильно окреп, цвет лица стал нормальный, а не бледно-зелёный, как прошлой весной. Да и взгляд его очень изменился. В нём появилась непривычная спокойная уверенность и рассудительность. Он больше не считал ворон в облаках и не шастал по округе за каждой встречной юбкой. Движения стали мягче и при этом чётче. Сказался спорт, которым парень наконец-то занялся. Да у него даже оценки изменились! Сына как подменили, но Иван Михайлович никак не мог сказать, что подмена эта как-то опечалила либо его, либо супругу. Новый Миша был тем, кем можно и гордиться. На кого можно и потратиться!

Правду говорят, что родителям нужно просто перетерпеть юношеское безумие. Рано или поздно мозги у детей встают на место. И сейчас Михаил хранил поистине царское спокойствие. Юноши и девушки за соседними столами ощутимо нервничали и переживали за результаты распределения, а вот сын Ивана Михайловича на сцену не смотрел. Даже и не скажешь, что он хоть как-то переживает за результаты. Иван Михайлович повернулся к супруге, накрыл её ладонь своей, показывая, что он рядом. У их столика появился официант, галантно разлил шампанское по бокалам.

— Дамы и господа! Прошу минуточку внимания, — подал голос конферансье. — Мы очень рады приветствовать вас на церемонии распределения наших выпускников. И сегодня у нас для вас сюрприз! Сегодня результаты работы комиссии зачитает Его Сиятельство князь Вершинин! Прошу вас, дамы и господа, поприветствуем Верховного Зодчего его Императорского Величества.

Иван Михайлович встал со стула, приветствуя князя Вершинина аплодисментами. И весь зал поднялся вместе с ним. Пожилой Зодчий неспешно вышел на сцену и чуть прикрыл глаза рукою, защищаясь от софитов. Улыбнулся вслепую и, не глядя, взял протянутую конферансье бумажку. Несмотря на высокий ранг в иерархии Зодчих — вёл он себя очень просто.

— Добрый вечер, добрый вечер! Ах, как приятно выйти на эту сцену в такой знаменательный день. Приятно видеть всех вас здесь, и особенно приятно по-прежнему наблюдать как много молодых и красивых людей выбирают стезю Зодчего. Без нас, а теперь уже и без вас, жизнь и развитие Империи невозможны. Спасибо вам.

Снова шквал аплодисментов, которые князь принял с отеческой и будто бы смущённой улыбкой. Наконец, Вершинин жестом оборвал овации.

— Сегодня все мы традиционно ждём вступления на службу государства лучших его учеников. Я польщён оказанной мне честью зачитать вам распределение лучших учеников Академии. Тех, чьи таланты особенно нужны нашей Родине и кто доказал своё право занять важнейшие посты в начале своего пути техноманта! Доказал не словами, а делом!

А точнее тех, кто получит места в столице, подумал Иван Михайлович и незаметно скрестил пальцы, на удачу. Последний год Миша учился очень хорошо. Взялся, наконец, за ум, ведь прошлой весной его вообще собирались отчислять! Отцу пришлось задействовать все свои покрытые пылью связи, чтобы удержать сына в числе студентов Академии. Плюс задолжать много денег очень разным людям. Ох, не к ночи будут они упомянуты. Иван Михайлович даже обернулся, опасаясь увидеть своих кредиторов.

Но ради детей родители делают многое, и Миша почувствовал заботу семьи, не иначе. Потому что после того момента никаких сложностей с учёбой у него не возникало. Рекомендации Академии, отличные оценки в дипломе, достойная репутация — у сына сейчас были все шансы получить хорошее место.

Иван Михайлович даже размечтался немножко. Вот бы сыну удалось закрепиться в самой Москве! Да, на третьих ролях будет служба, но это всегда опыт, очень высокое жалование и прекрасные рекомендации после! Развитие Дара в столицах проходит быстрее, а чем выше ранг, тем больше возможностей. Да и Селиверстов так и вовсе от зависти зачахнет! Попомнит ему Иван Михайлович слова про «никудышного отпрыска».

Баженов заметил, что сын даже не слушает князя. Миша задумчиво крутил бокал с шампанским в руке и на сцену по-прежнему не смотрел. Отец проследил за его взглядом, думая, что юноша наблюдает за какой-нибудь красавицей, но увидел лишь картину на стене банкетного зала. Императорская охота, где Его Величество в парадном одеянии стреляет во вставшего на дыбы монстра Изнанки. Благородный лик правителя Российской Империи был спокоен и светел, а искажённая мутациями фигура немецкого рейтара наполняла дрожью. От картины веяло жутью какой-то, Иван Михайлович содрогнулся и перевёл своё внимание на выступление.

Он ждал имя Миши с неистовой надеждой. Но… Сына среди тех, кому повезло оказаться в столичном регионе — не оказалось. А те студенты, кто поднимался на сцену за поздравлениями — в основном принадлежали к именитым родам из той самой столицы. Ладно, ничего страшного. Ничего страшного. Есть ещё Петербург. Есть Мурман! Есть Екатеринбург, есть много богатых городов черноморского побережья. Да и в Сибири хороших мест хватает! Ничего…

Иван Михайлович одобряюще улыбнулся супруге и сыну, мол, ничего, всё нормально. Миша тепло ответил, будто бы сам отца подбодрить захотел.

— Столичные штучки всегда оседают поближе к трону, — тихо сказал ему Иван Михайлович. — Делать там нечего. Не переживай.

Тот и не переживал. В отличие от отца.

Когда закончилось распределение по всем более-менее известным местам — Баженов улыбался скорее натянуто, чем искренне. Бургомистровы за соседним столом уже поздравляли сородича с назначением в Петербург. За спиной Васильковы радовались посту в Новосибирске. Да и почти всё окружение вокруг стола Баженовых пребывало в праздничном настроении. И на семью уральских купцов уже косились. Один из получивших назначение юношей даже повернулся к их столу с нескрываемой злорадной усмешкой, но встретившись взглядом с Михаилом — поперхнулся и торопливо отвернулся.

Иван Михайлович снова погладил ладошку супруги. Жена побледнела, но эмоции сдерживала. А Миша… Миша сидел с постным видом, будто бы его судьбы вся эта церемония не касалась.

— Ничего… — промолвил Иван Михайлович. — Ничего! Служба Императору нужна в любом месте, куда распространяются границы наших земель! Что бы там ни было, Миш, это всегда будет на пользу. Ты получишь достойное место, я уверен!

Сын кивнул.

Ещё троих выпускников — все, как на подбор, смазливые девочки — отправили на Аляску. Должно быть, поднимать моральный дух тамошних суровых поселенцев. А одного парня, из собратьев Миши на отчисление в прошлом году, назначили на обмен опытом в какой-то городок в пустынном Техасе. Та ещё дыра. Шестерых аутсайдеров распихали по сибирским провинциям, причём одного из них прикрепили к месту в ста километрах от Златоуста, у рудных предприятий. Совсем рядом с деревней Баженовых.

Иван Михайлович сидел раздавленный, ведь про это место он знал, и был уверен, что в худшем случае Мишу отправят именно туда: создавать и поддерживать добычу магнезита. Развитие узкоспециализированное, Колодец слабый, но занятие весьма полезное для имперских мануфактур. Плохое назначение, но терпимое, и к дому поближе. Беда в том, что ничего хуже такой перспективы Иван Михайлович и не представлял для своего сына. Но Миша не получил даже этого.

Да, Селиверстов изольётся в желчи теперь. Какой позор…

Он взял бокал, чувствуя, как дрожат пальцы. Обнаружил, что шампанского там уже нет. Покрутил шеей, в поисках официанта. На сына Иван Михайлович старался не смотреть.

— И, наконец, последний наш выпускник, — проговорил со сцены князь Вершинин. — Михаил Иванович Баженов.

Как же сухо во рту. Иван Михайлович потянул галстук, ослабляя его. Дышать было нечем. Со всех соседних столов в сторону его семьи были обращены любопытствующие и сочувственные взгляды

Михаил же поднялся из-за стола.

— Всё будет отлично, — сипло сказал сыну Иван Михайлович, а тот лишь подмигнул в ответ и уверенной походкой двинулся через весь банкетный зал к сцене.

— Очень необычное назначение… Простите, здесь точно нет ошибки? — князь посмотрел куда-то за кулисы, но затем быстро взял себя в руки и радушно улыбнулся поднимающемуся на сцену юноше. Иван Михайлович жадно осушил бокал только что налитого шампанского и остановил уходящего официанта, приказав налить ещё. Из-за кулис торопливо вышел один из чиновников, старательно не глядя на зал. Протянул ещё одну пачку бумаг и шепнул что-то князю на ухо. Лицо Вершинина изумлённо вытянулось, и Ивану Михайловичу почудилось в этом выражении какая-то наигранность.

— Томашовский фронтир! — возгласил Верховный Зодчий.

Князь со странной улыбкой протянул руку Мише, одновременно вручая ему официальные бумаги. За спиной Ивана Михайловича кто-то испуганно охнул, а через стол раздался злорадный юношеский смешок, прерванный суровым шиканьем родителей.

— Нечасто выпускникам Академии сразу же отдают такие ключевые места… — продолжил Вершинин. — Похвальная смелость, ваше благородие! Но вы это заслужили!

Иван Михайлович нахмурился, в интонации князя проскользнуло что-то неприятное. И что за «ваше благородие»? Какой фронтир? Что происходит⁈ Купец заозирался, натыкаясь на сочувственные взоры. Уши сами собой покраснели. На этот раз ладонь супруги легла поверх его. Скорее бы это всё уже закончилось… Он ничего не понимал!

— Мне невероятно приятно объявить всем вам, дамы и господа, — обратился к залу князь Вершинин, не выпуская руки юноши, — о новом защитнике наших границ. И, быть может, о зарождении нового знатного рода. Рода Баженовых! Служите честно, Михаил Иванович, и Империя непременно вознаградит вас!

Зал несколько мгновений молчал, а затем взорвался аплодисментами. И под овации парень покинул сцену, отправившись к своему столу. Иван Михайлович лихорадочно пытался вспомнить, где же слышал про этот томашовский фронтир. Но ему мешали сосредоточиться мысли о том, что сын осуществил его мечту и получил дворянство.

А потом он вспомнил.

— Ой, — тихо сказала супруга, не отрывая взгляда от идущего через зал сына. — Ой… Это же… Это… Ваня! Как же так, Ваня!

Иван Михайлович не мог произнести ни слова.