Закат Ра

Tat 27

За спиной раздались трескучие удары — кто-то с той стороны ритмично и с задорными: «Э-эх! Навались!» высаживал дверь. «Откуда дверь?! Ведь там только что были занавеси?!»

— Проклятье, — выругалась Разиель и уперлась в сучковатую дверь рукой. — Он никак не остановится. Ат, надо уматывать, пока он нас не пережевал.

— Да, сдерживай, сколько сможешь, — проскрежетал в ответ кошмарный гигант.

Сейвен почувствовал как петли щупалец, сжимающих ему горло, затянулись сильней. Он захрипел, схватился пальцами за кольца и стал оттягивать их, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Глаза налились кровью, взгляд обесцветился и засверкал первыми рубинами удушья.

— Я… — прохрипел Сейвен, выплюнув звук, точно стальную блевоту. — Я здесь. Мне…

— Угомонись, ты, мудак! — кулак Разиель, что булыжник, врезался ему в левое ухо.

— Стой! Стой не месте! — зарычал Атодомель, но поздно: запор тренькнул, отскочил и дверь с уханьем распахнулась. «Как в тот раз, когда вошла Айро».

На пороге возникли легко узнаваемые фигуры. Первым среди прочих стоял Крайтер. Увидев его, Разиель вскрикнула, прижала руки ко рту и в диком ужасе попятилась назад. Когда она уперлась в Атодомеля, тот схватил ее свободной рукой за пояс, прижал к себе и стал отступать. Хватка его щупалец ослабла, Сейвен подогнул ноги, уперся руками в сплетенья витков и высвободил голову. Тут же он откатился в сторону и пнул Атодомеля в колено, но нога прошла сквозь воздух. Там, где только что стоял противник, догорала черно-сизая полоска огня — Первый ушел.

Со всех сторон Сейвена обступили люди. Они наперебой спешили поднять его, отряхивали пыль с робы, придерживали за локти и куда-то настойчиво вели. На вопросы не отвечали. Ни Крайтер, ни Зак… Лейла на все мотала головой, а Моргот шумно выдыхал… Тут была и Разиель, самая обыкновенная, такая, какой ее помнил Сейвен еще по Вербарии. И она вела себя не лучше других. За близко знакомыми людьми стояли приятели, за ними едва знакомые, а далее те, которых он знал только в лицо…

Вся эта шумная ватага чудом протиснулась в двери и высыпала на огромную площадь Сотлехта, освещенную предзакатным солнцем. Удивительно пустую и безлюдную. Дверь — выход из недавнего чуланчика — просто висела в воздухе. А люди из нее продолжали сыпаться и сыпаться, точно из переполненного вагона.

Наконец его усадили на тенистую лавочку и дали осмотреться.

— Пожалуйста, отойдите от меня, — попросил Сейвен и толпа отступила на несколько шагов. Остались только те, кого он хорошо знал.

— Ты как, мышонок? — Крайтер присел на корточки и пытливо, как малышу, заглянул в лицо. — Не ушибся?

— Не-ет, — растеряно протянул Сейвен, продолжая во все глаза рассматривать оставшуюся с ним компанию. — Почему мы здесь, в Сотлехте? Я думал, что…

— Мы здесь потому, что тебе так вздумалось, — развел руками Олаф и засмеялся. Протектор почему-то выглядел так, будто его только что выпустили из заточения: в помятом и надорванном сюртуке, с синяком под глазом и засохшими подтеками крови на лице. — Все мы здесь только поэтому.

Сейвен закрыл глаза и представил Олафа чистого и опрятного, такого, каким он провожал их на первое задание. Когда он открыл глаза, то моншер протектор оказался именно таким. «Новенький, что с иголочки».

— Полно-те, мальчик мой, — с некоторым смущением проговорил Олаф, оглядывая себя. — Я себе и прежним нравился. Зачем утруждаться из-за моей фигуры? Главное просто быть, так ведь? Так?

Все закивали, задакали с серьезными, пугающе серьезными лицами.

«Теньеге. Ты здесь, Теньеге?» Сейвен прислушался, но, ни внутри себя, ни снаружи он не различил ответа. «Мама, ты слышишь меня?» И снова тишина. Ни свиста ветра, ни шелеста листвы, ни голосов… Едва Сейвен представил, как оно должно быть, широкая площадь сразу наводнилась людской суетой, в волосы пробрался ветер, а над головой зашумели деревья.

— Я ничего не понимаю, — Сейвен поднялся, растерянно озираясь по сторонам. Он искал взглядом купол. Блестящий и гладкий тот круглился невдалеке у края площади. Но это был не купол Гелионии, а родной купол Бредби.

— Что со мной такое?

Отчего-то ему остро захотелось укрыться в прохладной тени купола, присесть на лавочке, как в прежнее время, и подразнить далекое солнце. Воспоминания перенесли его на изумрудный луг, в то далекое и теперь такое прекрасное утро, когда он закончил свой поединок с Крайтером и возвращался из леса.

Так все и случилось.

Сейвен стоял на узкой тропинке, петлявшей меж всхолмий луга. Осмотрелся. Восходящее над куполом солнце показалось ему ниже прежнего и светило, точно повинуясь мыслям, приподнялось, отчего поверхность купола ярко засверкала.

— Вот так, — с удовлетворением отметил Сейвен. — Как это… Как это вообще происходит? Может я… Того?

И он медленно, погрузившись в задумчивость, пошел по тропинке, услужливо подставляющейся под его босые ступни.

В куполе было пусто и тихо. С минуту Сейвен просто осматривал нутро обители, вспоминая те мелочи, которые ускользнули от его предприимчивой мысли. Наконец, он хлопнул в ладоши и тут же купол заполонили его всегдашние обитатели. Каждого вербарианца он не знал, да и знать не мог, поскольку даже не помнил, сколько точно народу жило под куполом. В их отношении он думал абстрактно, не вдаваясь в детали, как если бы он думал о кирпичной стене в целом, а не о каждом кирпичике в отдельности. И, как ни странно, это работало. Все куда-то ходили, о чем-то беседовали друг с другом и не походили один на другого, но… Чего-то не хватало. Чего-то действительно важного.

Сейвен нахмурился и сел на лавку. Все, что он воспроизводил, ограничивалось глубиной его памяти: отображало в яви ее содержимое. Как если бы он рисовал динамичные картины. Возникал вопрос, самодостаточны ли они? «Что бы мог, к примеру, сказать Крайтер об их с Разиель откровенных делах? Или, скажем, Олаф припомнить что-то из своего детства?» Для проверки можно было бы призвать кого-то, кого он знал лучше всех. «И побеседовать. Пристрастно». Он перебирал в голове образы и имена, но никак не мог выбрать. Ему казалось, что важным отсутствием являлся именно этот кто-то. Кто-то по-настоящему близкий. Незаметно для себя, он поднялся и побрел в центр купола — в маленький центральный парк.

Он ловил воспоминание, как ловят рыбку в пруду. На ощупь в мутной, но знакомой воде. Мысли касались образа, но не содержания. Так, если бы он разворачивал упаковку, а внутри ничего не находил.

В тени центрального парка стояла тишина. Журчал ручей, привычный гомон купола остался позади, затих. Сейвен остановился, склонил голову. Его опустошенный взгляд тут же наткнулся на брошенную веточку, сплошь облепленную мелкими цветками. «Милюда?» Он порывисто поднял голову и осмотрелся. Заросли густо пахнущей растительности отыскались с услужливой быстротой.

— А ведь там что-то… Что-то было здесь, — он поморщился и пошел обратно.

Навязчивая, давящая объемной бесформенностью память навалилась с новой силой. В него, словно во взбитую перину, вдавливалось нечто. Пустой контур, шаблон, но… Что? Мысленно он мог ощупать «это», различить присутствие, но и только.

— Кто?.. Ну, кто же? — он бессильно застонал. — Я… Не помню тебя.

Тут он вздрогнул и опрометью бросился к месту, где на мшистом песке лежала веточка милюды, но вместо нее обнаружил стеклянный шар. Сейвен опустился на колени и заглянул в него. Внутри блестело лучезарной улыбкой солнце, погруженное на дно фонтана. В его глубине стояли двое. Он — в обычной своей вербарианской одежде, а второй… Он обнимал его. «Её?» Лица не было видно. Да и вся фигура как будто растекалась, стоило взглянуть на нее попристальней. Боковым зрением, если отвести взгляд, было видно что-то четкое. Что-то… Какую-то фигуру. В сердцах он схватил шар с тем, чтобы покинуть заросли и разглядеть его содержимое при свете, но едва вышел на солнце, как столкнулся с Крайтером.

— Да? — нахмурившись, буркнул Сейвен. — Не стой на проходе, отойди.

Крайтер с места не сдвинулся, только поменял позу, перевалившись с одной ноги на другую.

— Что это? — спросил он, кивком указывая на шар. — В руках у тебя?

— Это? — Сейвен опустил, было, голову, но вдруг разозлился. Он не хотел сейчас никого видеть, даже Крайтера, а потому смел его, как сметаю крошки со стола. Но тот никуда не делся.

— Это должно быть у меня. Ты разве забыл? — он вдруг резко выбросил вперед руки и отнял сферу.

Сейвен вздрогнул всем телом, протяжно застонал и… Распахнул глаза. Перед ним, в молчании стыла каюта гидроглиссера. Часто дыша, он обводил взглядом пространство, а сам, рефлекторно, сжимал китель на груди. Жесткая материя с подвернувшейся холодной пуговицей впивалась в ладонь, точно отрезвляя его. «Сон? Неужели все только сон?» Вслед за этим осознанием, сердце пронзила тоска. «Только сон?..» Медленно, точно борясь с самим собой, Сейвен повернул голову, чтобы посмотреть на соседнее кресло, где должен был… Где должна… Но ничего. Пустое место. «Сон. Только сон». Он откинулся на мягкую спинку, глубоко вздохнул и прикрыл глаза, но тут же его кто-то небрежно толкнул в плечо:

— Вставай, герой, приехали.

Он открыл глаза и увидел перед собой ухмыляющееся лицо Крайтера.

— Ты ничего не забыл, а? А может, кого? — тут он поднял указательный палец, постучал им по виску и, круто развернувшись, зашагал к выходу.

Несколько опомнившись, Сейвен бросился следом, но загадочного товарища и след простыл. «Он знает. Точно знает что-то». Не застав Крайтера в автоскоре, Сейвен понадеялся отыскать уже в куполе и там навязать пристрастную беседу. Но вернувшись, первое, что он сделал — рухнул на свою кровать в изнеможении. На нарник…

Пробуждение навалилось тяжелым камнем. Из головы, точно брызги, рвались сны, один нелепее другого. Черная двоица, что утаскивает его в черную же яму. Жаркий костер на берегу реки…

Сейвен перевернулся на спину и широко зевнул.

Какие-то заросли, сплав по реке на байдарке… Каньон с обрушающимися стенами, чернота, и… «Забыл. Нелепица какая-то». Забыл, но вспомнил о предстоящем событии, вскочил с кровати и бросил гневный взгляд на будильник:

— Допросишься, скотина, когда-нибудь… — пробурчал он, но вдруг осекся, пораженный острым чувством повторенности. — Выкину…

Форма о которой он только что подумал… На стуле ее нет. Она должна быть в шкафу, но… Сейвен осмотрел себя, как в первый раз. Форма была на нем, вся измятая. «Я завалился спать прямо в ней, не раздеваясь. А ведь было не так. Было все как-то иначе и за дверью. За дверью меня ждал кто-то». Он поднялся, подошел к двери и распахнул ее. Снаружи было пусто.

С бокалом сладкого вина в руках Сейвен подпирал одну из колонн мантапама. Инаугурация закончилась точно так, как ему и представлялось. Все, что происходило с ним с момента пробуждения, выглядело какой-то записью. Будто он играл в знакомом до боли спектакле. В некоторые моменты, как, например, перед самым выходом на сцену, ему хотелось отступиться от предписанной роли, сымпровизировать, да так, чтобы все полетело к Демону на рога. Но он сдерживался, сам не понимая зачем. «А вот сейчас мимо пройдет разносчица и предложит мне очередной бокал». Через два нарна так и случилось, но и здесь Сейвен подыграл сценарию. «Вкусное же. Зачем зря отказываться?»

Когда пришло время танцев и народ, в массе своей, сгрудился вокруг импровизированной площадки, Сейвен, по колонне, сполз на пол, закрыл глаза и приготовился. Сердце его, как тогда после кошмара на гидроглиссере, бешено колотилось, волнение нарастало с каждым квиком. «Сейчас что-то произойдет. Что-то забытое, что-то…»

— Сейвен, — услышал он тихий голос и встрепенулся.

Рядом с ним на полу, прислонившись к той же колонне, сидела женщина, укутанная в темное, с серебряным отливом покрывало.

— Разиель, — он узнал ее по голосу. Впервые они встретились в Зыбучей башне, где спасли друг друга. Невольная усмешка, скривила ему губы. Он вспомнил все. — Где Ат?

— Слава хранителям, — шепот облегчения вырвался у нее в ответ. — Ты при себе. Я… Мы подумали, что ты затер сам себя.

Сейвен, не отвечая, повернулся к ней и заглянул под мешковатый капюшон. Пепельно-серое, изрытое черными нитями лицо… Она поторопилась отвернуться, прикрыть лицо ладонью, но Сейвен схватил ее за запястье и отвел руку. Несмотря на видимые попытки вырваться, он не чувствовал усилий. «Как призрак. Или воспоминание».

— Пусти! — зашипела она, но Сейвен не отпускал.

Заостренное злобой лицо, оскаленный черногубый рот с острыми белыми зубами, глаза-щелочки скрывающие бесконечно-черные, широкие зрачки.

— Разиель, это и впрямь ты? — губы его, против воли, исказились отвращением. — Во что ты превратилась?

— Это все ты! Ты затащил меня, ты отдал меня ему!

— Ты сама оторвалась, — Сейвен отпустил ее руку и хмыкнул. — Пока я охотился за черепами на болоте. Где была ты?

— Я… — она вздохнула и понурилась. — Всего лишь тень. Отражение в черном стекле. И когда ты пропал я отразилась в нем. Я стала его. Вы… Очень похожи, Сейвен. И если вы объединитесь, то…

— Ну, уж нет. Мы вернулись истребить его, помнишь? Помоги мне и я попрошу для тебя место у матушки. Она не откажет.

— Мы не в генизе Вербарии, — сухо ответила Разиель. — Это хаос Айро.

— Как по мне, так все порядочно.

— Это ты выстраиваешь ее растление своими воспоминаниями. После Айро от ментальностей остаются только бессвязные элементы из которых состояла личность… Крик ребенка, например, запах моря, танцы под Зойбой… А может чувство времени, любовь к лимонам или упоение от музыки? Или другой бесконечно несчетный обрывок-образ когда-то составляющий цельную личность. И ты сплавляешь эти клочки в то, что вспомнишь, что представишь себе…

— Я могу представить, как тебя разрывает на части.

На лице Разиель выразился неподдельный испуг. «Похоже, не шутит».

— Хорошо-хорошо. Пусть все так. Что ты мне предлагаешь? Вы, что предлагаете?

— Пойдем с нами. Ат изучит тебя, разберется как ты это делаешь и тогда мы освободимся.

— Может быть ты хотела сказать, что он освободится? — Сейвен покачал головой и отхлебнул вина. — Нет, я это не сделаю. Хочешь — оставайся. А если я так сильно нужен Атодомелю, то пускай сам спускается.

— Сейвен, ты не понимаешь… Возможно, ты именно то, что Первые искали с начала времен.

— Мне нет до этого дела. Я хочу оградить от них Солнечную систему и только. А с Айро я уж как-нибудь сам разберусь. — Сейвен поднялся и обернулся на нее сверху вниз. — Ты со мной?

— Глупец! — прошипела Разиель. — Ты не видишь дальше собственного носа! Если они заполучат тебя, то прекратят потрошить вселенную! Тысячи, а может миллионы цивилизаций не исчезнут!

— Но и не появятся, — со вздохом ответил Сейвен. Беседа начинала его утомлять. — Они ведь сеятели жизни. Если ты веришь, что он и ему подобные остановятся, заполучив меня, то это твой промах. Я же считаю, что с моими возможностями будет еще хуже. Они сотрут в порошок миллионы гениз в миллион раз быстрей. И только. Я рискну ошибиться, имея за то уверенность, что Солнечная система останется в покое. Так что… Я не стану помогать вам. И знаешь, — тут он присел на корточки так, что его лицо оказалось как раз напротив лица Разиель. — Я сам сотру его при первой возможности.

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Она больше не пыталась укрыться, а смотрела открыто. Взгляд ее темных, будто наполненных смолою глаз, казалось, ничего не выражал.

— Ты помнишь ее, Сейвен? — произнесла, наконец, она тихим проникнутым голосом. — Ты помнишь Диз?

Произнесенное имя врезалось в сознание, точно кузнечный молот в стену древнего склепа. Он отшатнулся, упал. Бокал вывалился из его руки и, с кристальным звоном, разбился о каменный пол.

— Диз?.. — механически повторил он. Имя звенело в голове рухнувшим колоколом. Ее он вспоминал, ее он хотел слышать! — Диз…

— Ты ведь не помнишь ее? — Сейвен молчал, обхватил голову руками, и молчал. — Ты искал ее везде, вывернул наизнанку каждый закоулок свой памяти и не нашел, так?

Сейвен сдавленно застонал. Он почти не слушал Разиель, продолжая неустанно повторять имя, зная наверняка, что упусти он его хоть на мгновение, то сразу забудет. «Диз, Диз, Диз…» Не помня, не понимая себя, он стал раскачиваться взад-вперед. Его потерянный взгляд упал на осколки бокала, острые и блестящие как лед. Рука потянулась к самому крупному, к осколку с уцелевшей тонкой ножкой. Он занес острие и вырезал на предплечье крупными кровавыми буквами: «Диз», отшвырнул перо и жадно всмотрелся в надпись. Четкие, красные линии стали расплываться, имя набухло, заслезилось. С отчаянной торопливостью он стер кровь рукавом, но на месте четко вырезанных букв алели бессмысленные порезы.

Он забыл его. Забыл сакральное имя.

— Нет! Нет…Вернись. Вернись же! — в каком-то безумном отчаянии Сейвен захлопал ладонью по порезам. — Вернись…

— Ты по-прежнему считаешь, что можешь в одиночку разобраться с Айро? — напомнила о себе Разиель.

— Это вы… Это вы похитили ее у меня!

— Нет, — она поднялась и теперь смотрела на него сверху вниз. — Айро знает твою ментальность. Как и любую другую. Знает, из чего ты сделан. Но, в отличие от прочих, она не может тебя разобрать. Ей удалось только вычленить самое дорогое для тебя воспоминание. И теперь ты, ты — Сейвен Болферт, переиначишь сокровенную для себя частичку точно так же, как и все остальное. Где она, ты знаешь? Блокирована внутри тебя? Развеяна по телесам Айро? Сокрыта где-то в ее глубине? Если ты и дальше будешь бороться с Айро по-своему, то уже ничего не узнаешь и никого не вернешь. А ведь это еще не самое страшное.

Она опустилась перед ним на колени, взяла в свои горячие руки его голову и придвинулась так близко, что Сейвен почувствовал огонь ее слов.

— Ты даже не заметишь, как вы приметесь за Вербарию. Айро ее будет разминать, а ты будешь из нее лепить свои горшки. Для тебя ведь нет разницы — Все глина! Но в отличие от нее, ты разумен. И я прошу тебя пойти со мной. Атодомель не причинит тебе вреда. Это за рамками его возможностей.

Она выпустила его из рук и вновь поднялась.

— Но можешь остаться. Сожрать Айро, Вербарию и нас вместе с нею. Ты построишь свою Вербарию, но… В ней не будет Диз. Так что, решайся, Сейвен Болферт, — она криво усмехнулась. — Ведь всегда есть выбор.