Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг))

Глава сороковая

Роковые решения

Мюнхен. Королевский дворец.

14–16 февраля 1862 года

(Западно-Германская империя на карте Европы)

Европа быстро скатывалась к войне. К той войне, к которой никто готов не был. Конечно, разве мог Берлин стерпеть образование фактически Второго Рейха, да еще и во главе с ничем не примечательной Баварией? Правда, немедленной реакции можно было не опасаться: Пруссии тоже необходимо время, чтобы переварить случившееся и выстроить линию поведения. Но посланник нашего весьма агрессивного соседа в Баварском королевстве уже выразил нам свое недоумение и возмущение тем, что создание империи обошлось без участия Берлина. На что Максимилиан ответил ему: «Но и без участия Вены, что намного важнее!». В общем. на дипломатических фронтах мы отбивались как могли. Была в этом спектакле у меня и своя собственная роль. Четырнадцатого объявили о помолвке меня и Марии Ганноверской. При этом Ганновер заявил о том, что не входит в состав империи, но заключает с ним экономический и военный союзы, который скрепляется династическим браком. При этом армия нашего приморского плацдарма организационно входит в состав объединенных вооруженных сил Рейхав качестве Отдельного Ганноверского корпуса. По факту, Ганновер становился частью нового государства, но с определенной довольно широкой автономией. В состав Священной империи вошли: Бавария, Вюртемберг, Брауншвейг, Ольденбург, Баден, Нассау, Гессен с Кургессеном, Вальдек, Шаумбург-Липпе, Липпе-Дельтмонд, Шварцбург-Зондергаузен, а также три ганзейских города, получивших статус Свободных имперских городов. Если говорить о землях, то прирост был примерно на процентов пятьдесят, если не учитывать Ганновер. С ним — двойной. Не всё было в этом союзе однозначно. Правители своих областей передавали реальные бразды в руки имперских структур, которые еще предстояло создать на базе баварских, естественно. При этом был сформирован фонд (на основе моих итальянских трофеев), из которого правители получали свое весьма высокое содержание. Дороже всех обошелся нам Петр Ольденбургский. Свой миллион золотых рублей за передачу прав на герцогство он получил[1].

Не всюду создание Второго Рейха приняли с восторгом. Ожидаемо, проблемы возникли в Бадене, где вдовствующая королева Луиза Прусская сразу же заявила о своем регентстве, попыталась взять власть в свои руки и объявить о союзе с Берлином. Но этого ей сделать не дали. Верные кавалеристы Карла разогнали сторонников вдовствующей королевы, взяли под контроль ландтаг, а саму Луизу поместили под домашний арест. А вот в Брауншвейге и Кургессене быстро собрали ландтаги с целью отстранить своих властителей от трона и заявить о присоединении к Пруссии. Хорошо, что в обеих государствах кроме верных армейских подразделений оказалось по роте моих егерей (в отпуске, конечно же, но мои элитныебойцы в отпуск ездят при оружии). Они взяли здания парламентов быстрым штурмом, арестовали зачинщиков переворота, а наша тайная полиция (под руководством Руди Фёллера) начала зачистку политического истеблишмента всех присоединившихся образований от пропрусской партии. Большую часть просто задержали, но были такие, кто пытался оказать вооруженное сопротивление. С теми разбирались просто: пуля в лоб, так пуля в лоб!

Шестнадцатого февраля случилось событие, которое дало нам серьезную отсрочку от немедленного вторжения: посланник Австрии заявил о поддержке Веной свободного объединения западных германских государств в империю, и о готовности заключить с новым Рейхом договор о всеобъемлющем сотрудничестве, и, весьма вероятно, военном союзе. Этим он вызвал недовольство прусского посланника, но напряжение в отношениях Вены и Берлина ни для кого секретом не являлось. И использовать их противоречия сам Бог велел. Король Пруссии потребовал у Мекленбурга, Шлезвига-Гольштейна и Саксонии определиться, с кем они будут объединяться. Раз Северо-Германский таможенный союз таким образом, распался. Саксония и союзные с ней мелкие государства (Саксен-Альтенбург, Рейс и прочая) заявили о своем переходе под патронат Австрии. Мекленбург-Шверин и Мекленбург-Стрелец сохраняли молчание, а Шлезвиг-Гольштейн хотя и принадлежал формально Дании, высказался за присоединение к Пруссии.

И теперь право на роковые решения для Европы перекатилось в Берлин. Пруссакам предстояло решить, какой сценарий объединения железом и кровью они выберут: сначала чуть-чуть накажут Данию, заберут Шлезвиг-Гольштейн, заодно примучат к вступлению в империю Мекленбурги, нападут ли на Австрию, выбив самое мощное звено из не образовавшейся коалиции Дания-Австрия-Бавария? Или начнут разборки с Западно-Германским Рейхом, который не успел еще сформировать общие вооруженные сил под единым командованием?

А пока суть да дело было принято решение о военной реформе: армия становилась призывной и формировалась на основе всеобщей воинской повинности. Она делилась на три подразделения: кадровую часть, несущую постоянную военную службу, резерв из людей, прошедших военную службу и ушедших в отставку, но имеющих возможность при необходимости призваться и воевать, а также ополчение — самый большой резерв на случай войны. Было принято решение об увеличении военных расходов более чем на треть и кадровых частей на двадцать — двадцать пять процентов. Так, в Баварии кроме трех армейских корпусов (1-й корпус базировался в Мюнхене, 2-й в Вюрцбурге и 3-й, недавно созданный в Нюрнберге) создавался Отдельный горно-егерский корпус со штабом в Фюрсте. Таким образом, численность только Баварской армии мирного времени возрастала до девяноста тысяч человек, при потенциальной возможности увеличиться в случае боевых действий до двухсоттысячного контингента.

Берлин. Королевский дворец. Кабинет короля

16 февраля 1862 года

Королевский кабинет в Берлине не поражал своим дизайном. Небольшая комнатка, в которой располагался письменный стол, уставленный различными безделушками, портретами, массивным письменным прибором от края и до края. Непонятно, где государь работал с документами, ибо места за столом просто не было. Не менее захламлен был и интерьер рабочего помещения: на стенах портреты многочисленных родственников, на приставном столике карты и документы, на полочках — книги, в основном, справочники, к которым король периодически обращался. Затянутый в мундир пехотного генерал-полковника[2] король даже в своем личном пространстве был максимально собран и по-военному деловит.

Вильгельм Фридрих Людвиг Гогенцоллерн, король Пруссии, внимательно читал письмо-отчет посланника в Париже Отто фон Бисмарка, присланный им с курьером сразу же после провозглашения Западно-Германской империи. Дипломат весьма подробно и точно описал атмосферу тайных переговоров, происходивших в Мюнхене, подчеркнув их просто выдающуюся секретность! При этом такое решение не могло быть спонтанным и готовилось, несомненно, как минимум, несколько лет. И при этом ни слуху ни духу о новом политическом проекте нигде не нашлось, даже в прессе не проводилась своеобразная журналистская «разведка боем», когда пересказывались различные сплетни и предположения., а среди вбросов можно найти и описание реальных договоренностей. По мнению Бисмарка лично Максимилиан такую сложную комбинацию задумать и провернуть не мог. Нет, идею объединения небольших государств в какое-то образование, которое могло бы противостоять прусскому влиянию высказывали давно. В том числе король Людвиг I Баварский, отец нынешнего «императорчика», как иронично обозвал Максика Отто фон Бисмарк. Тем не менее, Людвиг в Мюнхене отсутствовал. И это посланника сильно настораживало. По его мнению, именно старый король в отставке мог стать тем двигателем, который запустил все эти неприятные для его королевства процессы. Несколько строк было посвящено кронпринцу Людвигу, которого отец продвигал на роль короля Баварии. «Людвиг исключительно хорошо воспитан, вежлив, в обращении покладист, соглашается с собеседником и старается избегать споров и дискуссий. Главной же чертой его характера мне видится некий романтический инфантилизм, который заставляет его делать порой весьма необдуманные поступки. Ради призрака любви какой-то итальянской принцессы он ринулся в авантюрный поход, в котором чуть не сложил голову. Принц сам признается, что к управлению государством он не готов, создается впечатление, что его роль будущего короля тяготит. Намного больше его занимает искусство, которому в роду Виттельсбахов уделяют особое внимание. Он хорошо разбирается в архитектуре, живописи и музыке. Мечтает построить самые красивые замки в Европе. Тяготится смертью матери. На мой взгляд, им можно управлять, во всяком случае, необходимо постараться если не сделать его союзником, то добиться от него благожелательного нейтралитета. Меня заинтересовало его мнение по военному делу, тут его оценки весьма неожиданные. Так, он считает лучшим военачальником современности не Наполеона, а маршала Блюхера, именно его — победителем императора, а победу под Ватерлоо, по его мнению, совершенно незаслуженно приписывают Веллингтону…»

Задумавшись, король отложил письмо человека, которого он хотел сделать главой правительства. Политическая ситуация требовала вливания свежей крови в высшие эшелоны власти. Надо сказать, что Вильгельм тоже не готовился стать королем. Именно эти строки в письме Бисмарка заставили его задуматься. Его отец заранее распределил роли своих детей: старшему сыну Фридриху предстояло стать королем, а вот Вильгельму была уготована карьера военного. И начинал он со службы с самых низов, получив небольшое офицерское звание в своих двенадцать лет. В двадцать лет он получил чин капитана и отличился в боях против Наполеоновской Франции. А в 1815 году принимал участие в битве под Ватерлоо, которая окончательно уничтожила империю корсиканского выскочки. Пройдя через эти сражения, он тоже считал упорство и военное искусство маршала фон Блюхера намного выше гения сумрачного и ироничного британского герцога. Ну что же. покойная принцесса Мария дело свое сделала. У кронпринца Людвига есть явные признаки пропрусской ориентации. Его тянет к сильным личностям, таким, как тот же Бисмарк. Не зря же он попросил возможности советоваться с ним по дипломатическим нюансам. А это фактор немаловажный. Говорят, что отец мало уделял внимания воспитанию сына. А я точно знаю, что он им вообще не занимался. Людвига «создавала» королева Мария. К сожалению, она проиграла. Но есть шанс отыграться на сыночке.

Болезнь старшего брата (он перенес инсульт), из-за которой тот вынужден был отказаться от власти и передать бразды правления Вильгельму принесла тому сначала пост регента, а потом и королевскую корону. У Фридриха не было детей и не по вине баварской принцессы, ставшей его супругой. Еще в юности врачи диагностировали его импотенцию. И ничем помочь не могли. Рецепт виагры был еще им неизвестен. Первыми шагами своего правления неожиданный король сделал укрепление армии, ибо искренне считал военную силу самым главным аргументом разрешения политических и экономических противоречий между государствами.

Времени до совещания оставалось совсем немного. Должны были прийти: тридцатилетний кронпринц Фридрих — отец заранее готовил его к королевской роли и привлекал для обсуждения самых судьбоносных вопросов королевства, военный министр Альбрехт Теодор Эмиль фон Роон и начальник Большого Генерального штаба Пруссии Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке (который более известен как Мольтке Старший). Этим троим Вильгельм доверял безоговорочно. Вскоре слуга доложил, что приглашенные на совещание уже собрались в так называемой (между своими) совещательной комнате.

Быстрым энергичным шагом король ворвался в эту комнату, присутствующие в ней тут же вскочили со своих мест и приветствовали поклонами появившегося монарха. Военная выправка — это то, что объединяло всех, собравшихся на совещании, своеобразном малом совете. Вильгельм был поклонником абсолютизма, парламент и его полномочия не ставил ни во что, но это не означало, что важнейшие решения принимались по прихоти самодержца. Всестороннее обсуждение проблемы и выхода из положения стало необходимым и обязательным этапом принятия программы действий. Вот только советы королю давали люди, которым он больше всего доверял — военные.

— Господа! Ситуация с образованием Западно-Германской империи во главе с баварцем ставит перед нами необходимость реагировать и довольно резко. К сожалению, этот маневр Мюнхена мы проспали. Ни наши дипломаты, ни наши агенты информацией не владели. А потому мы не смогли сыграть на упреждение, не предприняли никаких необходимых мер. Этот прискорбный факт я еще вынесу на обсуждение Государственного совета. Нам же необходимо решить, какую стратегию противодействия выбрать сейчас. Прошу высказываться, господа.

Ответил, как ни странно, Роон, военный министр и доверенное лицо монарха.

— Ваше Величество! На мой взгляд, наши дипломатические демарши ни к чему не приведут. Это пустое сотрясение воздуха. Нам необходимо выбрать стратегию военных действий. Ибо только кулаком в латной перчатке мы сможем поставить зарвавшееся мюнхенское величество в стойло, где ему место вместе с сельскими лошадками. Имперского величия захотелось! Так пусть ждет: мы придем и покажем ему, кто тут по-настоящему велик.

— Это эмоции, дорогой Альбрехт. Тебе есть что сказать по существу вопроса?

— Несомненно, Ваше Величество! Армия готова выполнить любой приказ Вашего Величества. В тоже время нам противостоят три главных противника: Австрия, Бавария и Дания. Францию, из-за сложных моментов, связанных с переходом власти, на сей момент можно сбрасывать со счетов.

— То есть, Альбрехт, ты уверен, что под шумок наших военных действий Париж не захочет ввести свои войска в нашу Рейнскую провинцию, воспользовавшись тем, что это анклав, к которому они ближе, чем мы?

— Уверен. Тьер не против бы поживиться, но сейчас он увяз в мексиканской авантюре. И дела у галлов там не самые радужные. Эта небольшая войнушка пошла нам на пользу — отвлекла на себя силы и внимание британского льва и австрийской кошки. У нас сейчас развязаны руки для маневра. Я вижу у нас две возможные стратегии: ударить первыми по Австрии, из возможного комплота выбить самое сильное звено, потом перейти на Баварию и закончить поход присоединением Шлезвиг-Гольштейна. В этом случае, весьма вероятно, что с датчанами вообще воевать не придется. Сами все отдадут! Вторая стратегия — это поход на Данию, присоединение Шлезвиг-Гольштейна и обоих Мекленбургов. Это обеспечит нам прочный тыл с северного направления. Затем начать действия против Баварии и Австрии на два фронта одновременно. Разрезать в самом узком месте их империю, отделить от Ганновера, армия там небольшая, мы имперские силы в таком случае разобьем по частям. И резкий удар по Вене.

— Что скажете, Мольтке?

— План более чем реалистичен. Но вот война на два фронта… мне это не нравится. Надо мощным кулаком выбить одного противника, а на других направлениях использовать тактику сдерживания. С моей точки зрения, важнее выбить Австрию, после чего заняться Баварией. Тем более, что помощь они могут получить только от Вены. Париж припомнит баварцам римскую авантюру их наследника. Думаю, Большому Генеральному штабу понадобиться две недели на разработку планов войны, это самый реалистичный срок.

— А почему нам, Ваше Величество, не нанести первый удар именно по Баварии? Пока у них увеличение армии только в планах. Именно на австрийском направлении применить тактику сдерживания. Датского вторжения можно не опасаться. А наказав строптивого баварца можно и его потенциальным союзником Веной заняться вплотную? — в разговор встрял наследник престола. — В политическом плане это наиболее правильное решение. Действие рождает противодействие. А вот вторжение в Данию не поймут. Это уронит престиж нашего королевства.

— Мольтке, у вас двенадцать дней на то, чтобы подготовить два плана: вторжение в Австрию и маневры у границ Баварии и второй: вторжение в Западно-Германскую империю и сдерживание Австрии, если она захочет вмешаться, что еще не факт. После чего и будем принимать ответственное решение.

Железо было готово. Теперь пришла очередь пролить кровь.

[1] В РИ Петр Ольденбургский получил свой миллион от королевства Пруссия.

[2] Дело в том, что будучи командующим Прусской армией, Вильгельм получил чин генерал-полковника, хотя и находился на фельдмаршальской должности.