Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг))

Глава пятьдесят первая

Битва народов. Накануне

Королевство Пруссия. Коттбус

28–29 августа 1862 года

Завтрак утром двадцать восьмого августа был окончательно испорчен. Ребята, ну как вы не понимаете, что завтрак даже важнее ужина? Это же запас энергии на весь Божий день! Так нет же, с самого утра дернули на совещание в узком кругу. Все никак не могут решить, как и когда дать сражение. Против нас дуэт Вильгельм — Мольтке. За нас коалиция из никаких полководцев. Самый толковый из них — я (и самый скромный) просто потому, что в меня заложили принципы тактики, стратегии и логистики из будущего. Съел рябчика в вишневом соусе, запил неплохим рейнвейном, выпил две чашечки кофе и заполировал его нежнейшим пирожным, не знаю даже, как оно называется, что-то на тему штрудля, только без яблок — с набором ягод. Нет, положительно, брать в поход дворцового повара, даже по настоянию батюшки — паршивая идея. Завтра же отправлю Ганса в Мюнхен, а сам начну питаться от общего котла. А брать пробу из солдатских котелков — прямая обязанность командира. Надо ведь быть в курсе, чем солдатики питаются.

На совещание в Грюнберг я не опоздал, хотя и очень стремился к этому. Понимаете, я не верю, что самые точные и надежные планы на битву, в которой принимает участие до полумиллиона вояк, живут дольше первого выстрела. Просто невозможно адекватно управлять такими толпами вооруженного народа! Но сначала я вам объясню, как тут все сложилось. Когда Мольтке отдал приказ о стратегическом отступлении — почти все войска пруссаков стали стягиваться в район Берлина. Это был единственный шанс как-то сохранить страну. Но всё-таки на этот раз для представителей Бранденбургского дома всё складывалось не настолько удачно, как бывало ранее. Ведь били их крепко, но каким-то чудом монархи выкручивались. То на трон взойдет поклонник Фридриха, то распадется очередная коалиция, то удастся кого-то провести, как мальчика! Было впечатление, что кто-то этим самым Гогенцоллернам ворожит! И удачно так! Но только не в этот раз. Эрцгерцог Альбрехт вцепился в загривок принца Фридриха Карла и тот в постоянных арьергардных боях терял бригаду за бригадой. Отвел он к Берлину чуть менее трети своего довольно внушительного воинства. Кронпринц Фридрих, против которого воевали основные силы моих егерей и подразделения австрийской армии — не такие уж и большие, отходил намного более организованно. Да и мы не могли его разбить — только преследовать и организовывать всякие подлости — типа ночных нападений, минометных обстрелов прусского лагеря и прочих приятных для нас нововведений. Эта тактика не приносила такого внушительного успеха, как у австрийской армии под командованием кронпринца, но крови мы прусакам пустили немало. И моральный дух Силезской армии скатился до самого плинтуса, хотя какой в поле плинтус? Ну, вот на этот уровень он и скатился. Организованно и более-менее спокойно отошла только Эльбская армия. А вот гвардейский корпус и резервные корпуса (Первый и Восьмой) потрепали основательно. Правда, в Берлине срочно восстанавливали гвардию, в том числе за счет перевода ветеранов из всех трех армий, но это все было весьма небыстрым процессом.

В общем, в результате длительных маневров к двадцатому августу все силы (пруссаков и коалиции) сошлись неподалеку от столицы королевства. И… наступила пауза. Подтягивались резервы, приводились в порядок полки и батареи, врачи трудились не покладая рук. Шли обозы с порохом, патронами и снарядами (в основном ядрами и бомбами), с продовольствием, медикаментами, ну и походные бордели заодно прихватили. А что делать? Порядок такой в армиях в этот просвещенный век.

Если же смотреть, что из этого получилось, то ситуация сложилась следующим образом: Вильгельм собрал силы трех армий в районе между Кюстрином и Франкфуртом. Это девяносто пять тысяч пехоты, двенадцать тысяч кавалеристов (именно кавалерия понесла наибольшие санитарные потери плюс наши стрелки старательно выбивали лошадей) и четыреста двадцать два орудия разного калибра, преимущество гладкоствольных. Увы, отступление — самый сложный маневр и для прусской королевской армии он стоил весьма дорого! В самом Берлине гвардейский корпус, который насчитывал двадцать одну тысячу пехоты и тысячу кавалеристов при пятидесяти двух орудиях. В Потсдам отступили разбитые остатки Первого и Восьмого резервных корпусов (шестнадцать тысяч пехоты и три тысячи всадников при ста одиннадцати пушках).

Союзники расположились следующим образом: в Коттбусе располагались баварцы во главе с вашим покорным слугой: это сводный корпус (составленный из бригад Первого и второго Баварских корпусов) плюс весь горно-егерский корпус. Тридцать девять тысяч пехоты, шесть тысяч кавалерии при ста сорока восьми орудиях, из которых сто шесть были нарезными. В районе Фюрста сосредоточилась саксонцы — на поле боя они выставили тридцать одну тысячу пехоты и шесть тысяч кавалерии при восьмидесяти восьми пушках. Как только королевская армия вернулась в Дрезден, как ее ряды пополнили многочисленные добровольцы, которые наелись прусского господства по самые помидоры! Самый большой лагерь находился между Грюнбергом и Соммерфельдом. Там стояли австрийцы, которые привели на поле боя сто сорок три тысячи пехоты и двадцать одну тысячу отличной кавалерии (венгров) при шестистах двадцати пушках. Датчане очень осторожно подошли к Штеттину и дальше как-то не слишком сильно спешили. Да и было их всего двадцать тысяч пехоты, две тысячи кавалеристов при тридцати пушках. А вот русская армия подошла только к Позену, где и стала лагерем. Вот в ее составе насчитывалось восемьдесят шесть тысяч пехоты, двадцать четыре тысячи кавалеристов (половина этого числа иррегуляры[1]) и триста сорок четыре орудия.

С вечера двадцать первого августа зарядил сильный дождь. Из-за чего маневры и передвижение армий стало невозможным. Лагеря тонули в воде. Нам приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы уменьшить санитарные потери. Благодаря введенным мною драконовским мерам этого удалось достигнуть. В моем корпусе они действительно минимальные. А вот что творилось в других армиях, где солдат должен терпеливо сносить всякие издевательства природы, этого я вам не скажу. Вчера поутру дождь прекратился и солнце стало прожаривать землю. Стало понятно, что природная пауза в войне прекращается. Поэтому на сегодня и назначили совещание, которое решили провести в городе Грюнберге, ставке кронпринца Альбрехта Австрийского.

Вернулся я оттуда под вечер и с вот такой головой… нет… ВОТ С ТАКОЙ головой! Блин! Вроде бы все умудренные опытом мужи! Как они могут с умным видом нести подобную чушь? Два часа меряться размерами собственного достоинства! Хорошо, что удалось их перенастроить на конструктив, но все равно к обсуждению плана битвы они приступили еще через час пустых разговоров, но хотя бы в тему встречи! А потом выяснилось. Что австрийский Генеральный штаб — это созвездие светочей военной науки! Они предложили гениальный по своей тупости план! Сравнимый, пожалуй, с гениальным планом сражения при Аустерлице. Я понимаю, что Мольтке ни разу не Наполеон, да и Вильгельм не гений стратегии, но они оба профессионалы и за грубые ошибки будут наказывать нас, как нашкодивших щенят! Главный удар на Франкфурт нанесут австрийцы всей своей массой, выстроенной в шесть колонн на довольно узком фронте. Мы с саксонцами должны отрезать пруссаков в Берлине и не дать подтянуться к месту боя резервам из столицы. Для этого надо занять Фюрстенвальде и продвинутся на пару миль дальше. Но самый «цимес»[2] был в предложенном маневре для русской армии. Они должны были по не совсем еще просохнувшим дорогам совершить марш к Ландсбергу, оттуда рвануть к Одеру и форсировать его по понтонным мостам выше Кюстрина. Дальше дождаться в Эберсвальде подхода стремительно плетущегося вразвалочку датского корпуса и совместными усилиями окружить и окончательно уничтожить прусскую армию. После чего победители торжественным маршем входят в Берлин! Ага! А дядя Виля будет сидеть на стульчике и покуривая сигару наблюдать, как его окружают? Или воспользуется предоставленной возможностью навалиться, например, на русскую армию, потом на нас с саксонцами, потом на австрийцев — станет бить нас по частям и добьется победы! Как мне хотелось послать представителей Франца-Иосифа туда, куда обычно таких дуболомов следует посылать! Так ведь не пойдут! Не дойдет адрес до тех костей, что у них заменяют мозг!

И тут в дело вступил кронпринц Альбрехт Австрийский. Всё-таки у имперцев есть несколько толковых командиров. Альбрехт один из них. Да, он использовал в боях против пруссаков значительное численное преимущество, но не только и не столько в людях, сколько в артиллерии и умении концентрировать большое количество пушек на главном участке битвы. Как скажет намного позже один полководец: «При двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают, а только доносят, до какого рубежа дошли наши наступающие части».[3]

И сейчас он посчитал, что местность между Фюрстенвальде и Цоссеном может стать вполне себе пригодным местом для генерального сражения. Ровная как стол равнина, чего еще надо, чтобы артиллерия показала себя во всей красе? Поэтому благодаря тому, что в иерархии австрийского войска эрцгерцог (наследник престола как-никак) стоит выше любого генерала, фельдмаршала или даже генералиссимуса, то был принят более-менее вменяемый план на битву. И вот тут у меня впервые развился мандраж, по-настоящему. Ведь до сих пор у меня был опыт только локальных сражений, в которых я командовал не самыми большими соединениями и действовал в привычном для себя ключе: огнем подавляя противника из-за хороших укрытий. А вот так, чтобы участвовать в линейной баталии, да еще и с участием тысяч людей… Волнительно, блин!

Рано утром под прикрытием австрийцев, русская армия стала наводить понтонные мосты через Одер в районе Кроссена. К ночи вся армия оказалась на левом берегу реки и разбила бивуак, расставив посты охранения и секреты. На завтра была назначена решающая битва. Я выслал разведку к лагерю прусской армии, но там было на удивление спокойно. Но я-то знал, что это затишье перед бурей.

[1] Казаки, калмыки и другие кочевники, которые не считались регулярной армией, но дело свое знали весьма недурственно.

[2] На идише: самая суть, изюминка

[3] Приписывают то маршалу Москаленко, то маршалу Жукову.