Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг))

Глава шестьдесят четвертая

Возвращение на Родину

Санкт-Петербург.

11 октября 1863 года

Я не страдаю ностальгией по русским берёзам или осинам. Я не космополит, чтобы чувствовать себя всюду одинаково хорошо. Отнюдь! В ТОЙ реальности я ощущал себя комфортно и дома, и за границей, но всё-таки всегда хотелось вернуться домой — ни одного вояжа больше чем на неделю я не выдерживал. Что делать месяц в Хургаде или Бангкоке? За те же четыре недели Венеция сумеет тебе опротиветь до чертиков! Тут… мне пришлось приспосабливаться. Всё-таки главное ощущение — это чувство родного дома. И мне смог его дать человек, от которого я этого не слишком-то ожидал: дедуля, король в отставке Людвиг I Баварский. И принятие дома пришло постепенно, особенно после моего возвращения из Италии. МаМа уже не было, а отец сразу как-то растерял пыл родителя-деспота, ибо увидел во мне не мальчика, но мужа. Для него было неожиданностью то, что я умею не только строить планы, но и воплощать их в жизнь. И так постепенно Максимилиан стал готовить меня к правлению государством. Сначала Баварией, а потом планировал передать мне и империю. Надо сказать, что в ЭТОЙ реальности мне удалось предотвратить попытку умертвить монарха Баварии мышьяком. Яд, который подмешивали ему в пищу в небольших количествах и должен был угробить его в ближайшем будущем. Я ведь говорил, что в нашем доме дети питались исключительно отдельно от родителей. Единственным разрешенным напитком для нас было молоко. Пока не поехал к дедуле, чай и тем более кофе для меня попадали под запрет! Со временем я понял, что очень многие порядки в доме отца стали результатом матушкиного влияния. В общем, это я к чему — оказавшись на русской земле плакать не стал и припадать к ней в расстроенных чувствах тем более. Но повеяло чем-то родным, очень родным… Это кроме паровозного дыма…

Но сначала о венозном застое. Это я так на медицинский манер назвал свой визит в Вену. Да, чувствуется имперский город. Чего там, столица могучего государства. Вот только могущество его балансирует на тонкой-тонкой грани. И все из-за того, что амбиции воистину имперские, но наступил кризис управления, когда монархия принадлежит нации, находящейся в изначальном меньшинстве. А национальное самосознание прет вверх, как морковка на грядках — оглянуться не успел, а весь квадрат черной земли усеян тонкими зелеными волосками, еще один миг — и стоит густая ботва, а вскоре и виден урожай, подмигивающий тебе и выглядывающий из комьев земли после дождя. Это я понимаю, что Австрия стоит в шаге от того, чтобы стать Австро-Венгрией, а Вена — столицей двуединой монархии. Впрочем, есть варианты и триединой. Как сложится в ЭТОМ варианте истории — одному Богу известно.

Император по-прежнему встречи со мной избегает. Ограничился трехминутной аудиенцией, во время которой не произнес и полутора десятков слов! От встречи с Сисси мне посоветовали воздержаться, тем более что императрица отбыла в какой-то из загородных замков. Я-то знаю какой, но свидание с этой особой в мои личные планы не входит, в государственные тем более. Но вот помочь родственнице необходимо. Как? Это второй вопрос, и он требует более серьезного подхода. Тут с кондачка не решить. Тем не менее, обособленность фигуры императора Франца Иосифа становится фактором политики! А вот с кем удалось переговорить, так это с эрцгерцогом Альбрехтом, который сейчас фактический главнокомандующий всеми силами империи! В свои планы я его посвятил, чего уж там. аккуратно и весьма осторожно. Он как раз на императора влияние имеет. И если эрцгерцог пообещал подумать, все может быть, глядишь — и подумает, и что-то там придумает даже.

В этом времени наблюдается такая интересная тенденция: каждый генерал сам себе генерал. Нет, не в том смысле, что кто хочет, тот так и войну кому хочет объявляет. До такого бардака еще не дошло. Но вот в рамках какой-то общей задачи, один рвется в бой, второй будет тупить и не двинется с места даже в тот самый момент, когда это крайне необходимо. А еще интриги! И один командир может запросто не прийти на помощь второму, если что-то с ним не поделил! Поэтому личные контакты имеют куда как огромнейшее значение! Извините за извилисто завернутую фразу, но иначе я тут выразиться не могу. Вспомним противостояние Самсонова и Ренненкампфа. Началось в Русско-японскую и продолжалось еще и в Мировую. Последствия — катастрофические. Но для эпохи, когда еще в среде аристократии сохранились старые обычаи, когда вызвать на дуэль можно было практически по любому поводу, такие «затыки» вещь обыденная.

В общем, нормальным отношениям (несмотря на существенную разницу в возрасте) с эрцгерцогом Альбрехтом Тешинским я ценил весьма высоко. И вот в рамках своих полномочий эрцгерцог пообещал мне помочь в небольшой планируемой авантюре. Но даже я не мог предположить, к чему это, в итоге, приведет. Ну да, я понимаю, что меня играли, кто-то рассчитал и использует мою энергию и мои таланты в собственных целях. Но пока наши цели совпадают, почему бы и нет? Главное — понимать, что тебя используют и урвать свое в нужный момент.

В общем, после беседы с эрцгерцогом я загрузился в поезд… и вот, через Варшаву еду на Родину. Не скажу, что домой. Мой дом сейчас Мюнхен, как ни странно, это осознавать. Дело еще в том, что, к своему стыду, я родословную свою так далеко не знаю. Только до деда-прадеда. И то… не полностью. А что вы хотите? Так получилось, не буду до поры до времени факты своей биографии излагать — не пришло время еще для такого разговора, не пришло!

Итак… родные осины. Польские украины я проехал, теперича Белую Русь перемахнул, затем вот она, Северная Пальмира во всей своей суровой красоте! Путь через Россию? Начался в Польше. И рассказывать о моих впечатлениях в этих землях смысла нет: я провел почти всю дорогу в поезде или карете, стараясь не заболеть: по выезду из Вены почувствовал простуду, на ближайшем бивуаке выпил стакан горячего глинтвейна, а вечером — порцию аспирина. И почему я не поехал в Россию летом? Ну, хотя бы потому, что было не до поездки. Коронация — это не такая церемония, к которой можно отнестись спустя рукава. Да, чистая формальность, но именно она делает тебя монархом. А вот уже к приезду в Санкт-Петербург я в вагоне окончательно оклемался. Кстати, болезнь монарха — отличнейшая отмазка от всяких там необязательных мероприятий во время пути. Все эти торжественные приемы, балы в вашу честь и честь совместного успеха нашего оружия, Господи! Какая это обуза для человека дела. Меня, честно говоря, стало тревожить, что я часто простужаюсь: в этом времени болеть — смертельно опасная лотерея. И ведь не скажешь, что я себя забросил: день начинался с зарядки, пробежки и комплекса физических упражнений, а еще вечером или днем удавалось фехтовать. И это не только развлечение. Умение владеть шпагой для дворянина пока еще необходимость. А болячки? Хорошо хоть запас лекарств с собою есть. Думал еще кое-что внедрить, но пока что все упирается в слабость химической теории и недоразвитость промышленной базы. Хотя по второму пункту как раз и намечаются серьезные подвижки. Но для промышленности Германии крайне необходим генератор переменного тока. Пока что все мои потуги напоминают кручение белки в колесе — шуму и движения много, а вот выхлоп — откровенно говоря, так себе.

В городе Петра на вокзале меня встречала торжественная делегация во главе с губернатором города, светлейшим князем Александром Суворовым. Да… да… не тем самым, а его внуком — Александром Аркадьевичем. Надо сказать, что на военном поприще князь показал себя достойно, хотя высот деда не достиг. И это его весьма серьезно угнетало. Он оставался человеком честолюбивым и болезненно мнительным, казалось ему, что незаслуженно обойденным монаршим вниманием и наградами, особенно последнее. Хотя ему, генералу от инфантерии и генерал-инспектору пехоты как раз на последнее жаловаться не стоило. А список его наград занимал бы в Википедии хороший кусок страницы. Правда не помню, не видел. Что сказать — невысокого роста, подвижный, подтянутый, Александр Аркадьевич производил впечатление человека деятельного и далеко неглупого. Да и должность в Государственном совете говорила о многом. Тем не менее, он подошел к возрасту шестидесяти лет, когда живость характера все-таки уступает болезням и поддается отвратительному столичному климату.

Генерал-губернатор приветствовал меня на недурственном немецком, я же перешел на русский, так что очень быстро мы общий язык с ним нашли.

— Ваш русский, Ваше Величество, весьма недурственен, хотя некоторые обороты и выдают то, что учили вы его за границей.

Эта фраза от генерала Суворова прозвучала где-то в середине разговора. В это время кареты с кортежем и гвардейской охраной уже подъезжали к посольству, в котором я планировал остановиться на некоторое время.

— Прошу Ваше Величество надолго в посольстве не задерживаться. На время вашего пребывания в столице Вам выделен особняк барона Штиглица на Английской набережной. После того, как вы отдохнете и освоитесь в новом помещении, я приеду и сообщу о всех планах вашего визита. Согласуем наши возможности с вашими пожеланиями.

Я ответил взаимной любезностью. Впрочем, сам обмен словесами тонкого построения значения не имеет, потому его тут и не привожу. Удалось выяснить, что барон Штиглиц, выстроив этот особняк, внезапно заболел и отправился на воды в Европу. В связи с этим произошла и его преждевременная отставка с должности главы Государственного банка Российской империи, впрочем, должность в Государственном совете за ним сохранили. Приемная дочь Александра Людвиговича уже удачно вышла замуж, а иных наследников у него не было. Поговаривали, что корона собирается выкупить дворец для кого-то из великих князей, но пока что взяла его в аренду на время пребывания моей особы в Санкт-Петербурге[1].

(Особняк барона Штиглица на Английской набережной — вид 1862 года, сейчас вид чуть-чуть иной)

Надо сказать, что роскошное внутреннее убранство особняка осталось нетронутым. Анфилады комнат поражали богатым интерьером, в котором, всё-таки чувствовалось хороший стиль и вкус хозяина помещения. Да и по меркам этого времени удобства в доме были в самом лучшем виде. В общем, вся делегация разместилась в этом помещении с достаточным комфортом. Я взял с собой не только советника Бисмарка, но и целый ряд видных политиков и военных из Баварии, которые представляли не только королевство, но и всю Германскую империю. Конечно, мое главной целью была встреча с императором Александром II. Ибо союзы между государствами заключались их монархами. А мне необходим союз с Российской империей как воздух. Почему? Ресурсы! Именно так, батенька вы мой, именно ресурсы, коими Россия богата и весьма. А Германия бедна, как церковная мышь.

К вечеру произошло два важнейших события (как для данного визита): я получил письмо от государя Александра, в котором тот сообщал, что задерживается и не смог меня встретить, как положено по этикету из-за болезни дочери. Заодно назначил аудиенцию на четырнадцатое число — в два часа пополудни. На вечер же сегодняшнего дня я получил официальное приглашение на ужин у генерал-губернатора Суворова. Ну что же, время до посещения сего достойного мужа у меня еще есть. Я решил пройтись по летнему саду, в котором любил прохаживаться и нынешний император, причем, практически без охраны. Насколько я помнил, для революционеров, щедро оплачиваемых с острова европейских туманов, он станет целью номер один. И именно тут, в этом саду, произойдет одна из неудачных попыток его устранения. Это выльется в торможение необходимых либеральных реформ и отставанию промышленного и социального развития империи.

(Летний сад в вечернее время)

Одевшись по моде этого времени (но в гражданское платье, скрыв свои регалии, ибо собирался прогуляться инкогнито) я оказался в Летнем саду, в котором яблоку не было где упасть. В сопровождении Марко я медленно прогуливался его аллеями, наблюдая за перемещениями обывателей российской столицы. Посетители тут была на любой вкус, правда, нищих и бомжей не наблюдалось — полиция бдила, а вот прилично одетые мещане и дворяне самых разных марок составляли подавляющую часть праздношатающейся публики. Мое внимание привлекла весьма интересная парочка — дочь и мамаша. Они были столь схожи лицами, что их можно было бы принять за родных сестер-близняшек. Вот только та, что была постарше, одета в траурное черное платье, а вид той дамочки, что моложе привлекал взор ярким букетом фиалок в руках. Обе весьма недурны собою и прекрасно сложены, впрочем, в это время в моде чуть более солидные формы, эти слишком изящны. Девятнадцатый век — время, когда царствует чахотка, делающая барышень бледными и с горящими глазами. И худоба — один из признаков чахотки (раз по платью о недоедании не скажешь). Отложив в уме сей выверт медицинского сознания, мы с моим приятелем, выполнявшем роль добровольца-телохранителя, направились к памятнику баснописцу Крылову. Его установили совсем недавно, собрав деньги на его сооружение по подписке. Вот тут я увидел сию пару дамочек. Та, что моложе, возложила свой букетик к ногам великого баснописца, а ее маман отвлеклась на разговор с какой-то серьезной матроной, в два с половиною раза превосходящую оную по габаритам. Так получилось, что я оказался достаточно близко к девице, которая, положив свои фиалки на гранит как-то резко развернулась и почти что уткнулась в мою довольно высокую тушку.

— Простите мою неловкость. — произнесла девица, а я почувствовал, что в моей руке что-то оказалось. И это что-то было по ощущениям, клочком бумаги.

Интересно девки пляшут в городе Санкт-Петербурге!

[1] В РИ барон Александр Людвигович Штиглиц возглавлял Государственный банк до 1866 года.