Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг))

Глава сорок восьмая

Закон Мерфи в действии

Граница австрийской империи. Проход Шлюкенау

28–30 июня 1862 года

(Вильгельм I в сопровождении Бисмарка и Мольтке Старшего)

Прусский монарх обязан уметь воевать. С самого своего рождения королевство обязано именно военному духу тевтонов, покорявших славянские племена и именно из этого сплава — германского духа и славянского упорства выковали крайне милитаризованное государство, отстаивающее право на существование железом и кровью. Единственно престижной карьерой в высшем свете Берлина считалась карьера военного. Без прохождения службы в армии или на флоте занять сколь либо значимый государственный пост было из области фантастики. И самым ярким воплощением сего военного духа был король Вильгельм. Хотя его карьера закончилась в звании генерал-полковника (и генерал-фельдмаршалом себя король не делал, сама скромность!) но на фельдмаршальской должности! И в военном деле Вильгельм разбирался досконально. Утверждали, что всеми военными кампаниями руководил Мольтке. Это было неправдой. Именно за монархом было окончательное слово, на нем и ответственность за принятые решения.

В четыре часа пополудни двадцать первого июня посол Пруссии в Саксонии вручил правительству страны ультиматум, по которому Саксония должна была присоединиться на прусских условиях в состав новой Единой Германии. За королевством оставалось формальная независимость, но все властные полномочия переходили Берлину. На раздумья отводилось двенадцать часов, но наглые требования Берлина были отвергнуты уже через три часа, а в саксонскую армию полетел сигнал о готовности к войне. Поэтому, когда Эльбская армия вошла на землю Саксонии, отступающие защитники королевства стали отходить к Дрездену, взрывая мосты через реки — Эльбу и ее притоки. Это надолго прусскую армию не задержало — саперные части были готовы к тому, что противник попытается уничтожать переправы и восстановления их провеливесьма и весьма оперативно. Так что двадцать пятого Вильгельм вошел в Дрезден, который покинули королевская семья и правительство. Кронпринц Альберт Саксонский возглавил армию, которая медленно отходила на соединение с австрийским корпусом. Самые почтенные горожане преподнесли королю захватчиков ключи от города, что спасло Дрезден от разграбления, но контрибуцию Вильгельм наложил немалую. Пруссаки точно знали финансовое состояние столицы Саксонии, возможности его богатых граждан, поэтому требования их оказались подъемными, но весьма и весьма болезненными[1]. Дав войскам небольшую передышку, затянувшуюся на несколько дней (Мольтке настаивал на том, чтобы подтянуть оставшиеся две армии в Богемию, поскольку считал, что синхронные действия всех трех соединений основа грядущей победы), ранним утром двадцать восьмого полки Эльбской армии выдвинулась в сторону прохода Шлюкенау[2]. Это узкая долина меж высоких холмов (фактически в этом месте соприкасались Рудные горы и Исполинский горный хребет — Крконоше, наиболее высокую часть Судет) по которой проходила более-менее приличная дорога, но пройти возможно было только одной колонной.

Длинной лентой вытянулись войска, которые под вечер упёрлись в неожиданно возникшую укрепленную позицию перед городком Шлюкенау. Эти сооружения разведка пруссаков почему-то проморгала. Центром оборонительных порядков стал довольно высокий холм, на котором расположилась артиллерия противника, судя по всему — они принадлежали саксонцам, которые стали лагерем под Шлюкенау. С обоих сторон от холма выстроились редуты, с пушками и стрелками, перед которыми и в проходах между ними оказались устроены флеши и глубокие окопы с блиндажами. Поросшие густым лесом холмы по обоим сторонам от дороги прикрыты засеками, за которыми прятались стрелки.

— Что вы думаете, Мольтке? — обратился король на срочно собранном вечером военном совете к начальнику Большого Генерального штаба.

— Как-то слишком быстро саксонцы остановили ретираду. Может быть, они уверены, что на этой позиции смогут нас задержать и дождаться подхода австрийцев? — спокойно ответил Хельмут фон Мольтке.

— В любом случае, позиция у них тут достаточно прочная. Но не настолько, чтобы мы ее не прорвали. Думаю, нам надо завтра подтянуть артиллерию и постараться сравнять укрепления противника с землей, после чего начать общее наступление. К сожалению, из-за рельефа местности мы лишены возможности совершить обходной маневр. Так что ничего кроме как атаковать в лоб нам не остается. Кроме того, завтра тут появится подкрепление — сводные батальоны и эскадроны гвардейцев. Австрийцы если и подойдут, то через два-три дня, не ранее.

Вильгельм кивнул головой. Действительно, он считал, что гвардия не должна отсиживаться в тылу. Каждый гвардейский полк, состоявший из четырех батальонов и пяти эскадронов формировал по одному сводному подразделению, которые отправились в Эльбскую армию. В Берлине же сформировали резервные части (по одному батальону и эскадрону на полк) так что численность гвардейского корпуса осталась прежней. Впрочем, по планам командования, гвардия должна усилить то направление, которое стало бы критичным.

Командиры получили диспозицию на будущее сражение, но Вильгельм не подозревал, что против него стал действовать закон Мерфи[3], еще не сформулированный в этом времени. Но от этого действовать он не переставал. Эту ночь прусский король провел как-то слишком сумбурно. Обычно перед сражениями он оставался спокоен, даже на едине с собой не волновался. Не имел на это права. Но в ночь на двадцать девятое все ему мешало: и как-то неудобно постелили ложе, и не смотря на разгар лета, ему почему-то было холодно, и пришлось приказать денщику принести теплое одеяло. И даже укрывшись, и угревшись никак не мог заснуть, забывшись коротким сном около двух часов ночи.

Плохо спал эту ночь и кронпринц Альберт. Этот глубоко несчастный в личной жизни человек был фанатиком военного дела. То, что саксонская армия представляла собой хоть сколь-нибудь значимую военную силу, оказалось целиком его заслугой. Почему несчастный? Ну, все, конечно же, относительно. Альберт был женат на шведской принцессе Кароле Ваза, внучке свергнутого шведского короля Густава IV. Карола Фредерика Франциска Стефания Амалия Сессилия Шведская перенесла десять выкидышей, но так и не подарила Альберту наследника. Страдал ли от этого наследный принц? Несомненно! Но при этом никак не показывал на публику своей боли. Он искренне любил свою супругу, мыслей о разводе никогда не возникало. Тем более, что Карола оказалась весьма достойной женой и активно занималась государственными делами, в первую очередь, благотворительностью. И главной отдушиной принца, который терпеть не мог политики, хотя и приходилось в нее постоянно вникать оставалось военное дело.

Только что палатку короля (конечно, назвать этот шатер палаткой — такое дело, но королю положено, сами понимаете) покинули военачальники, получившие приказы. Для саксонского кронпринца туман войны понемногу рассеивался. К нему на помощь спешил австрийский корпус под началом одного из лучших военачальников империи Людвига Карла Вильгельма фон Габленца. До его позиций австрийцам оставался всего один дневной переход. С назначением командующим в Богемии эрцгерцога Альбрехта австрийские войска получили такого хорошего пинка под зад и начали шевелиться, тем более что самые нерешительные военачальники быстренько перебрались на южный фронт — бить итальяшек. Кроме того, неожиданной помощью оказалось прибытие в Богемию подкреплений из Баварии, точнее, Западно-Германской империи. Только что командир бригады горных егерей покинул палатку кронпринца. Все дело в том, что горно-егерская рота кронпринца Людвига, весьма быстро показавшая свою эффективность в том же Итальянском походе, сначала была расширена до батальона, потом появилась отдельная горно-егерская бригада, в которую вступило более тысячи добровольцев из Италии. Всё-таки там имя Людвига «черного принца Баварии» хорошо так прогремело. Не наравне с Гарибальди, но где-то рядом с ним. В бригаде насчитывалось шесть батальонов по пятьсот человек. Сначала было решено расширить ее до дивизии из двух бригад, но удалось создать на ее базе целый корпус из трех бригад и штаба корпуса — всего почти десять тысяч строевых и четыре — тыловиков и обслуги. При этом каждый шестой батальон в бригаде считался резервным и на фронт не посылался — на его базе готовили маршевое пополнение. Благодаря усилиям кронпринца Людвига Баварского санитарные потери в ротах были минимальными, поэтому сейчас Альберт рассчитывал на две с половиной тысячи бойцов, вооруженных скорострелками Шаппсо. Баварцы в качестве ленд-лиза предоставили полгода назад саксонской армии четыре тысячи таких винтовок. Это позволило вооружить и обучить пользоваться этими винтовками гвардию королевства. Тем более, что сейчас именно гвардейцы занимали центральный холм, готовясь защищать батарею тяжелых орудий, которые должны были доминировать на поле боя хотя бы из-за своего расположения. А еще именно баварцы (приданные горным стрелкам саперы) начали строить укрепления задолго до того, как к Шлюкенау отошли саксонские части. Постепенно в строительные работы, распланированные баварскими инженерами, вовлекли и саксонцев. Вырытые глубокие окопы, соединенные в единую систему плюс блиндажи, на перекрытие которых использовали окрестный лес, все это было хорошо известно и ранее, но только сейчас стало чем-то похожим на единую систему обороны нового типа.

Утром двадцать девятого проход Шлюкенау скрылся в густом тумане. Из-за этого начало боя было отложено до десяти часов утра, когда туман стал клубиться, подниматься и уходить на вершины холмов, которых в этой местности хватало с избытком. Но артиллерия смогла начать действовать с полной отдачей только ближе к полудню. И тут выяснилось, что артиллерия саксонцев мало уступает прусским оппонентам. Король Вилли скрипел зубами. Новые нарезные орудия Круппа должны были прийти вместе с гвардией. Перевооружиться полностью на них не получалось[4], а тут еще в Рейнской провинции застряла крупная партия пушек, которые никак не могли вывести — ни через враждебную Западно-Германскую империю, ни через Францию, которая тоже не хотела усиления Пруссии.

В час пополудни в атаку на порядком поврежденные артиллерийским огнем позиции пошла бригада Шёллера. И тут выяснилось, что не всё так плохо для саксонцев. Хотя солдаты кронпринца Альбрехта и жаловались, что баварцы сделали из них кротов, заставляя зарыться в землю, но практика показала, что основная масса войск пережила обстрел без каких-либо потерь, встретив приближающиеся колонны противника дружным огнем. Ожила и артиллерия обороняющегося корпуса, заставившего прусского генерала играть ретираду. В узком проходе развернуть крупные силы пехоты и кавалерии было невозможно. Полковник фон Горн получил приказание с пятью эскадронами произвести обходной маневр и ударить по саксонцам с тыла. Надо сказать, что этот маневр не получился — на обходных тропах стояли достаточно крепкие заслоны, которые кавалерийским наскоком сбить не удалось. Вторая и третья атаки на позиции саксонцев были более подготовленными, но отбиты с еще большими потерями для прусской армии. Последняя, самая мощная атака произошла под вечер, тут вступили в бой баварские стрелки, которые действовали из-за засек у холмов на флангах. Неприятным оказалось использование ими многочисленных легких горных пушек, бивших во фланг пруссаков картечью и шрапнелью. Причем шрапнель была усовершенствованная — в виде цилиндрических снарядов, которые позволяли точнее направлять поражающее действие шариков боеприпаса. Пруссаки несли тяжелые потери, но упорно шли вперед. И только донесение о том. что в Шлюкенау появились знамена австрийских полков заставили Вильгельма прекратить эту бойню. Прусская армия потеряла в этот «чёрные вечер под Шлюкенау» свыше шести тысяч убитыми и двенадцати — ранеными, из строя вышло сорок два орудия.

Но на этом неприятности для Вильгельма не закончились. Поздно вечером в палатку короля вошел Бисмарк, лицо которого было почти что серым.

— Ваше Величество! Западно-Германская империя, королевство Ганновер и королевство Дания объявили нам войну, исполняя, как сказано, союзнический долг в отношении Австрийской империи. Но это не все проблемы, Ваше Величество. Неожиданно резкую ноту протеста заявил русский посланник при дворе Вашего Величества. Александр требует немедленно прекратить так называемую «братоубийственную войну», обвиняя нас в немотивированной агрессии.

— Скажите, Отто, русские могут ввязаться в эту войну?

— Сейчас — вряд ли, Ваше Величество. В герцогстве Варшавском неспокойно, их дополнительные силы привлечены к действиям против польских повстанцев. Но если им удастся быстро усмирить пшеков, то тогда всё возможно.

— Я тебя понял…

Король ненадолго задумался, а потом приказал адъютанту срочно пригласить Мольтке. Ночь под Шлюкенау обещала быть длинной.

[1] Эта война была «пробой пера» разведывательных возможностей прусской армии. В РИ во время франко-прусской войны немцы точно знали, что и сколько можно изъять у обалдевших от такой точной информации у противника французов.

[2] Сейчас это город Шлукнов в Чехии.

[3] Закон Мерфи гласит: «Если что-то может пойти не так, оно пойдет не так».

[4] Надо сказать, что если на игольчатые ружья в РИ была перевооружена вся прусская армия, то на новые нарезные пушки Круппа — чуть более половины артиллерийского парка. В 1866 году РИ значительная часть артиллерийского парка была представлена устаревшими гладкоствольными системами.