Война

— С Богом! — перекрестился добрейший Апполинарий Петрович.

Мы оделись в парадные мундиры со всеми орденами и поехали в Топканы для аудиенции. Как и положено, нас лично сопровождал сам Великий Визирь, глубокоуважаемый Мехмед Эмин Рауф-паша. Редко можно увидеть воочию человека столь полно осознающего собственную важность. По словам Апполинария Петровича, визирь не любим падишахом, но получил этот высокий пост по сумме причин, в нашем Отечестве именуемыми как «связи». Не могу не отметить, что посол признаёт стремление падишаха европеизироваться, однако считает сие стремление блажью, которую другие турки не примут. Сейчас, глядя на монументальность фигуры визиря, мне подумалось, что он прав.

Нам было предложено открытое ландо, с мужественного образа кучерами, разодетых в синие куртки с золотым шитьём и в красных фесках. Здесь вышла досадная накладка, поскольку нас было пятеро, включая визиря, а мест только четыре.

Кроме того, мы оказались окружены множеством всадников, должных придавать пышности, в одеяних пестрых настолько, что позавидовал бы сам Мюрат. Какое-то время казалось, что заминка надолго, но Степан Юльевич, с видом самым любезным из доступных его сиятельству, раздал три или четыре мешочка с золотом, после чего всадники вспомнили как нужно действовать и очистили путь, а нам доставили второе ландо. Граф проявил свою любезность ещё и тем, что подарил визирю перстень с крупным рубином. Глава османского правительства не обратил на то самого малого внимания, глядя в противоположную сторону, по перстень таинственным образом изчез. Воистину, турки — народ фокусников!

Увидев наконец дворец, мы услышали гром пушек. Салют есть непременная часть приветствия. Апполинарий Петрович особо подчеркивал и переживал по сему поводу, мол, турки могут унизить дав недостаточное число выстрелов. Теперь он переживал, что выстрелов было больше положенного. Такой ответственный человек.

Фасад дворца украшен мраморной колоннадой с широкой лестницей, что мы увидели пройдя первые ворота. Апполинарий Петрович здесь снова осенил себя крестным знамением. Он опасался, что нас заставят ждать как в старые времена.

Внутри дворца есть несколько дворов. В первом мы увидели караул и музыкантов. Второй двор являет собой подлинный сад, где слух услаждает пение райских птиц.

Дворец великолепен, но стоило ли ожидать иного? Восточная роскошь в наиболее ярком виде открылась нам.

Мы вошли в комнату полную придворных и слуг, они кланялись и касались правой рукою груди и лба пока не проходил визирь.

Затем последовала церемония передачи подарков султану, именуемая селямлик. Даров с нашей стороны было девять:

1. Настольные часы в виде стоящего на задних лапах грифона, вооруженного мечом и круглым щитом. Щит в его левой лапе, он же циферблат, окружность которого инкрустирована 24 чередующимися рубинами и бриллиантами.

2. Драгоценная трость, вся покрытая алмазами и изумрудами.

3. Орден Белого Орла, в специальном исполнении для нехристиан.

4. Булатная сабля, усыпанная бриллиантами, стоимостью не менее трости.

5. Конная упряжь, усыпанная бриллиантами, некоторыми довольно крупными.

6. Золотые ковши и чаши тонкой работы, числом 12.

7. Фарфоровый сервиз, тончайшей работы, красоты необыкновенной. При нас передано было только двадцать отборных предметов, поскольку весь комплект составляет около двух тысяч предметов, что доставило определённые сложности в транспортировке.

8. Зеркало в рост человека в удивительной оправе выточенной из уральского малахита.

9. Жемчужное ожерелье из очень крупного чистого жемчуга, в три ряда, с сапфиром цвета морских глубин (так указывается в списке).

Кроме того, нами было роздано несколько дюжин дорогих искусно выполненных табакерок придворным, здесь же. Кому и что — определял посол.

Далее настал момент кульминации, как ранее предполагал Апполинарий Петрович. Нам было вежливо предложено сдать шпаги. Ещё более вежливо мы отказались. К нашему удивлению, турки не стали упорствовать, разрешив оставить как есть. Мы приободрились. Только молодой граф Литта, которому шпага норовила поставить подножку, вздохнул.

Далее было предложено одеть церемониальные шубы. Мы отказались и вновь визирь не настаивал.

Затем был тронный зал, освещенный пурпурным светом. Осмотревшись, я увидел, что окна отсутствуют, но есть стеклянная крыша в виде купола, не сразу заметная. Под ней растянута тонкая пурпурная ткань, что и даёт указанный эффект освещения.

Колонны покрытые золотом, столы из мрамора, два камина из малахита, всё это очень красиво. Султан, однако, отсутствовал.

Позволив огляделся, визирь повёл нас далее, и в следующей комнате, расписанной фресками и покрытой тонкими шалями, на небольшом троне сидел, поджав ноги, владыка правоверных, обеими руками опираясь на саблю. За поясом у него был кинжал, украшенный бриллиантами, на плечах шуба из меха русской чернобурой лисицы, невероятного вида чалма, из которой торчало перо с целой гроздью бриллиантов. Чернокожий невольник с опахалом стоял за владыкой не для красоты, стараясь трудом своим уменьшить воздействие шубы на повелителя, поскольку было жарко. В помещении находилось не менее полусотни человек.

Султан сидел, но стало видно, что он весьма велик ростом. Черты лица у падишаха грубые, жестокие.

Визирь самолично представил нас. Султан не сделал ни малейшего движения, как будто перед ним никого не было.

Со всей доступной мне невозмутимостью, я зачитал послание государя. Толмач переводил сразу, не дожидаясь окончаний фраз.

Выслушав перевод, султан поднялся на ноги и вдруг резко выхватив саблю, взмахнул ею. Движение вышло замечательно быстрым, и я, конечно, не смог бы ничего поделать, не останови падишах оружие в миллиметре от моей шеи. Резко что-то сказав, повелитель вышел.

Мы удивлённо переглянулись, но тут визирь распахнул руки и объявил, что падишах нас прощает. Нас — это Россию, следует понимать.

Важно заметить, что всё это представление произошло на глазах представителей Великобритании, Франции, Австрии, Испании и Рима, по выражению лиц которых нельзя было прочесть решительно ничего.

Визирь провел нас до первого из дворов (все европейские дипломаты и часть османских чиновников следовала за нами), где прошла церемония ответных даров.

Нам было вручено:

1. Красивая сабля.

2. Богато украшенный кинжал.

3. Изящная табакерка.

4. Отличное охотничье ружьё с двумя стволами.

5. Пара превосходных дуэльных пистолетов.

6. Подзорная труба в футляре украшенном драгоценностями.

7. Шкатулка, при открытии издающая мелодию гимна нашего Отечества.

8. Золотые часы на цепочке из платины для повседневного ношения.

9. Великолепный скакун в дорогом убранстве.

Радуясь, что всё прошло столь легко и просто, особенно если припомнить опасения развившиеся до чрезмерных пределов, мы возвратились в обитель добрейшего посла, который единственный из всех смог сохранить совершенное беспристрастие на лице.

Трижды положив поясной поклон на иконы, я обратился к нашему хозяину:

— Ну что скажете, Апполинарий Петрович, ветра беды нас обогнули стороной?

К моему удивлению, Бутенёв не разделял общей радости. Напротив, принял озабоченный вид.

— Напрасно радуетесь, Александр Сергеевич, — сказал он, — да, я рад, что всё прошло не столь дурно как могло быть. Но, боюсь, вы не заметили главного.

— Чего именно, Апполинарий Петрович, разъясните. — попросил Безобразов.

— Того, молодые люди, что все ответные дары султана куплены.

— Что вы имеете в виду?

— Среди них нет ни одного предмета к созданию которого приложил бы руку турок. Они все британские, все, до последней мелочи. И скакун английский.

— Вот как! Интересно. — я испытал лёгкий стыд за свою невнимательность.

— Тогда, быть может, это послание от англичан? — вмешался Степан. Наш любезный граф первым делом снял с себя шпагу и вальяжно развалился в кресле. — Дары данайцев? Или чего похуже? Пистолеты — намёк на дуэль, ружьё — что дичь не уйдёт от охотника, сабля и кинжал — вызов на битву, часы — что время идёт и приближается… что-то приближается! Конь означает не менее важное, мол, от нас не ускачешь. Подзорная труба даёт разом три намека: силу английского флота, предложение смотреть внимательнее, и то, что за нами следят. А, ещё шкатулка играет не «Боже, Царя храни», но английский гимн. Они чем-то похожи. И это я ещё не упомянул табакерку!

— Что с табакеркой? — спал с лица Апполинарий Петрович.

— Ну как — что? Табакерка превосходное средство для апоплексических ударов… эй, что с вами? Господин посол, я ведь пошутил!

Не всякая шутка в строку, как утверждал экзекутор в бытность моего обучения в Лицее. К сожалению, граф не был близко знаком с этим прекрасным человеком, что временами сказывается в определённой небрежности. Если бы Пётр Романович не подскочил и не поддержал, наш добрый Апполинарий Петрович непременно бы лишился чувств.

Не успели мы успокоить его, уверить, что граф обладает столь специфическим чувством юмора и дальностью полёта мысли, что (между нами) и оказался он от Санкт-Петербург столь далеко, поскольку язык довёл до Киева и повёл дальше, как внезапно доложили о великом визире.

Ничего не понимая, мы вновь выслушали приглашение на аудиенцию к его величеству падишаху!

Визирь повёл себя решительно и отверг любые возражения (подарки ведь кончились), утверждая, что его господин не должен ждать. Делать было нечего — мы подчинились. Казаков эскорта в этот раз взяли лишь двух, прочим велели ожидать во дворе. Граф Литта набрал золота в карманы, на всякий случай, и мы отправились опять во дворец. Но в этот раз водным путем. Ведомые визирем, мы пришли к пристани и сели в посольские лодки-каики. Оказалось даже быстрее, чем в колясках.

Степан вдруг вспомнил, что он особа титулованная, и сделал попытку заговорить с визирем, на что тот улыбнулся и жестом попросил подождать.

Во дворце как будто ничего не изменилось за это время, только вели нас иначе, пригласив в залу с накрытыми столами, где визирь угощал нас сладостями, которыми так славен Восток.

— Нет ли водки? — поинтересовался наш обожаемый граф.

Толмпач перевёл, и визирь виновато развёл руками, пояснив, что спиртное «харам».

— Ох, свистишь, морда рязанская. — не поверил аристократ.

Щербет выпал из руки моей, и быть беде, кабы Апполинарий Петрович не успел указать толмачу изменить перевод на «всё очень вкусно».

— Рехнулся, ваше сиятельство? — задал Безобразов общий вопрос. Степан если и смутился, то самую малость.

— А чего? Я так. Вдруг он по-нашему разумеет? У них ведь кто угодно может визирем стать, я читал. И вообще! Ты это, — обратился он к толмачу, — спроси своего господина, правду ли говорят про историю с португальскими принцами?

Вмешаться мы уже не могли, оставалось уповать на остатки благоразумия графа. Визирь попросил уточнить, что желает узнать благородный гость.

— Читал в…давно, в общем, читал, что в гостях у султана жили некие принцы из Португалии. Во времена Сулеймана Великолепного. И для их удобства выращивали привычные им огурцы. Принцы всё-таки. Однажды было замечено, что с грядки пропала пара огурцов. Немедленно провели следствие. Собрали всех кто мог быть причастен к позорному факту кражи и стали искать огурцы. В желудке то ли четвёртого, то ли пятого подозреваемого искомое нашли, и негодяй был казнён немедленно. Прочих отпустили, разумеется, кроме тех с кого начали розыск. Им разрешили попробовать выжить.

Визирь внимательно выслушал и добродушно рассмеялся. Да, было такое, подтвердил он. Честность превыше всего.

— К чему это вы, Степан Юльевич? — по послу было видно, что ожидал он худшего и теперь с опаской разглядывал графа.

— Да так, Апполинарий Петрович. Вспомнил вот. Подумал, вдруг до сих пор та грядка существует? А раз есть огурчики, то может есть и…молчу, молчу!

Султан выглядел иначе и встретил нас тоже иначе. Владыка Востока смотрелся почти по-европейски в чёрном сюртуке, из-под которого выглядывал белый воротник рубашки, с феской на голове и в императорском плаще. Только на ноги он почему-то поверху сапог носил турецкие туфли. На груди падишаха сверкал подаренный нами ранее орден Белого Орла.

Присутствовали какие-то министры и важные люди кроме визиря, всего, вместе с нами собралось человек двадцать. Уселись на диваны, по-предложению и указанию, конечно. Подали кофе, совсем как в посольстве у Апполинария Петровича, в крошечных фарфоровых чашечках, вставленных в серебряные поддонники. Трубок предложено не было.

— Передай моему брату императору, — обратился ко мне султан, — что я вернул ему долг. Мой брат помог мне недавно, и я не имел даров достойных его помощи. Но теперь долг уплачен сполна.

Выслушав перевод, в свою очередь я передал султану поклон от государя императора российского и поблагодарил за приём.

Султан подобрел.

— Вы храбрые и смелые люди, — сказал он, — таковых немало в государстве моего брата Белого Царя. Разумеется, что послал он ко мне наилучших. Я люблю таких людей и желаю, чтобы мои слуги брали пример с вас. Им, как и мне, будет полезно познакомиться с вами ближе. Говорят, что вы поэт, паша. У нас, на Востоке ценят поэтов. Вы умеете окрылять дух, чувствовать красоту мира Аллаха и упражнять ум. Вы станете желанным гостем.

Как умел, я рассыпался в изъявлении благодарности, строго следя, чтобы случайно не нанести урона чести своего государя.

— Законы гостеприимства одни их самых важных, — продолжал султан, — и я прослежу, чтобы ваше пребывание здесь запомнилось как приятное время. Вы не будете нуждаться ни в чем.

Каюсь, тут я допустил некоторую заминку. Отсутствие серьёзного дипломатического опыта сказалось. Не мог ведь я ответить, что мы и так ни в чем не нуждаемся. Это дерзко. Потому, я повторил свои благодарности.

Султан оказался человеком не склонным откладывать дела в долгий ящик и осыпал нас дарами. Выразив сожаление, что мы прибыли по столь печальному поводу, Махмуд одарил нас шубами. Всех пятерых, включая секретаря Апполинария Петровича. То оказалось разминкой.

Секретарю посольства торжественно передали ларец для бумаг, с секретными отделениями и замками. Стоит ли говорить, что вещица была усыпана алмазами?

Апполинарию Петровичу достался тоже ларец для бумаг, но втрое больший размером и ещё богаче оформленый.

— Для самых важных бумаг, — подчеркнул визирь, — которые никто не должен знать как извлечь.

Гм. Что там наш граф говорил про данайцев?

Безобразов получил в подарок кинжал, чему искренне обрадовался. В сравнительно простых ножнах, зато наилучшей стали.

Степана султан одарил попугаем. Очень красивая крупная птица в позолоченной клетке покрытой шёлковым платком, она очаровала графа.

— Это очень умная птица, — объяснил визирь, — умеет подражать голосам животных и людей. Лаять как собака и мяукать словно кот. Способна запоминать слова и говорить целые предложения.

Степан пришел в состояние близкое к восторгу. С улыбкой, в искренности которой невозможно усомниться, он кланялся и горячо благодарил падишаха. Обещал научить птицу не только говорить («пополнить словарный запас» как он выразился), но и декламировать стихи, поскольку его сиятельство тоже немного поэт.

Услышав, что к нему «в гости» приехало сразу два поэта вместо одного, владыка правоверных возблагодарил Всевышнего за оказанную милость и даже хлопнул себя по колену.

Ну а мне, милая Долли, его величество султан предложил арабского скакуна, чёрного как смоль и с глазами умными как у женщины. Я назвал его Аристотель.