Война

Глава 11 Провокация. Вторая часть

Казаки согласились легко, не пришлось уговаривать. Степан не знал что больше сыграло роль, то ли известие об оружии для черкесов, их давних недругов, то ли привычка подчиняться господам, то ли природная любовь к грабежу (граф обещал долю добычи), но бородатые вояки обрадовались предложению.

Спор о дальнейшей судьбе Уркварта, прекрасно слышимый казаками, усилил их готовность идти за благородными атаманами.

— Голову надо отрезать, а тело раздеть и в воду, — толковал Степан, — тогда, пока найдут да скумекают, время потеряют. Зато поймут.

— Не проще заколоть и в воду? — возражал Безобразов. — Без головы начнут шуметь про жестокость, варварство, пещерную дикость, станут подозревать турок, а если вскроется, то нехорошо как-то выйдет. Чик под ребра, камней в карманы набить и за борт.

— Нет-нет, что вы?! Каких камней? Тело должно плавать, чтобы нашли скоро, но в отсутствии головы не сумели понять кто. Зато потом — поймут очень хорошо.

— Настоящие господа, — шепнул один из казаков другому, — дело разумеют.

Османский порт военного флота располагался прямо перед ними, в бухте Золотого Рога, напротив района Перы. Судов там стояло десятки, в основном военных, почему вопросы осуществления замысла только множились.

— Как мы найдём нужное судно? — интересовался Безобразов. — Сядем в лодку и станем подходить от одного к другому, вопросы задавать, дескать, не вы ли тут контрабанду на Кавказ везти собрались?

Степан думал недолго.

— Корабль не может быть боевым судном, это сужает круг поиска. Далее, где они взяли оружие? Купили, но у кого? Ясное дело — у турок, то есть в том же арсенале скорее всего. Нужно смотреть кто слегка на отшибе, вот те парусники правее.

— Но если ни один из них не «Глория»?

— Значит, нам не повезло. Пойдём виниться перед Апполинарий Петровичем.

— Вам не кажется, Степан Юльевич, что англичанин ещё жив?

— И что?

— Ну он-то должен знать куда собирался.

— Вы гений, Пётр Романович, — хлопнул Степан себя по лбу, — надо всё вытрясти сперва из его головы, а потом уже отрезать.

— Есть другое соображение.

— Говорите, только скорее, прошу вас.

— Вам ведь рискнуть хочется? Грудь в крестах или голова в кустах, не так ли, ваше сиятельство?

— Без крестов, но близко.

— Тогда есть предложение.

— Вы с ума сошли, Пётр Романович, истинно говорю вам. — бледный Бутенёв дергал себя за волосы. — Как ваш язык ещё поворачивается обвинять его сиятельство в безрассудстве?

— Он согласился почти сразу. Апполинарий Петрович, рассудите спокойно. Степан так или иначе затеял дерзость. Я только стремился к наилучшему достижению цели, с наименьшими издержками. Его сиятельство вновь пребывал в настроении возбужденном, а вы имели возможность наблюдать нечто подобное.

— С наименьшими издержками? Вот как это называется?!

— Не ожидал от вас, Пётр Романович. — добавил Пушкин, по бледности превосходящий посла.

— Позвольте, я всё-таки продолжу, господа. Итак, когда мой план был единогласно принят, мы приступили к его реализации. Я утверждал и буду утверждать, что его сиятельство — счастливец, баловень фортуны. Самым сложным мне представлялось как подступиться к англичанину. Народ они недоверчивый, а этот мистер ещё и злобный. Разыграй мы перед ним комедию и шанс на то, что он раскусит всю игру, казался велик. По счастью британец сам стал участником представления, решившись бежать. Хитрец усыпил бдительность и освободился от верёвок. Где он прятал лезвие, я не знаю. Этот Уркварт внезапно вскочил и бросился бежать. Но он переоценил свои силы после полученного по голове. Его сиятельство догнал англичанина в два прыжка, после чего нанес удар кулаком в ухо. Тот осел на земь тараща глаза. Момент показался мне наиболее подходящим, и я, в свою очередь, оглушил графа.

— Мистер Уркварт? — спросил я англичанина. Мы представлены, но он кивнул. Отлично, подумал я, значит он в потрясении.

— Слушайте внимательно, мистер, — присел я перед ним, — мой английский недостаточно хорош, но в ваших интересах запомнить мои слова. Вы меня понимаете?

Уркварт снова кивнул, и я продолжил:

— Этот человек крайне опасен. Он агент русской разведки, более того — личный эмиссар царя. За его спиной немало дел, а на его руках немало христианских душ. Не ошибусь, если скажу, что во многом благодаря ему произошёл чудовищный погром в Петербурге. Вы могли наблюдать как ловко он старался втереться в доверие к султану Махмуду, понравиться. Тем более, что делал это он за ваш счёт. Но то пустяки. Сейчас всё обстоит много хуже. Вы раскрыты, ваши замыслы известны. В посольстве знают о судне, знают о грузе, знают куда и кому он пойдёт. Не это главное. Этот человек почти смог раскрыть меня. Ещё неделя, от силы две, и моя песенка спета. Я предлагаю сделку. Вы помогаете мне, а я помогу вам. Что скажете?

Англичанин, надо отдать должное, не поверил. Тогда мне пришлось назвать несколько фамилий из Лондона, большего даже вам, Апполинарий Петрович, сказать не могу. На Уркварта они оказали требуемое действие и он стал глядеть иначе.

— Что вы предлагаете? — спросил англичанин.

— Всё очень просто, — пожал я плечами, — этот человек не должен вернуться в посольство. Говоря прямо — не должен жить. Слишком опасен сейчас и станет ещё опаснее в будущем. Слишком многое знает. Я предлагаю обратить его план против него самого.

— Каким образом и что это за план?

— О, вас не удивило нападение? Вы попали в засаду. Посол знает о вашем замысле, как я и сказал. Вас предали. Не догадаетесь кто? Некий турок, обладающий информацией.

— Я вам не верю! — отшатнулся Уркварт.

— Верить или нет — ваше дело, но эта проблема (я указал на Степана, усиленно изображающего беспамятство) лежит перед нами, и хотите вы или нет, но её необходимо решить.

— А что он собирался делать со мной? — усмехнулся англичанин. — Я не понимаю вашего языка, но жесты были вполне определённые. Он собирался перерезать мне горло, не правда ли?

— Не совсем, — пришлось мне уточнять, — он собирался отрезать вам голову целиком.

Уркварт едва не зарычал от ненависти. Чего-то подобного я от него и добивался. Слабое место замысла, если во всей этой авантюре вообще были сильные места, было в том, что он попробует убить графа на месте. К счастью, этот человек полон демонов. Уркварт вскочил и стал избивать его сиятельство ногами. К своей чести, граф выдержал испытание стоически.

— Что вы творите? — с трудом оттащил я безумца. — Держите себя в руках. И решите уже, что нам делать.

— Нам? — насмешливо спросил он. — Вы грубо работаете, мистер как вас там?

Призвав всё свое терпение, я не сошёл с пути.

— Мне вообще плевать, верите вы мне или нет, но дело превыше эмоций, а общее дело всегда выше интересов одного. Как по мне, так нет ничего проще, чем лишить этого негодяя жизни и бросить в море. Но он носитель важного знания, и он попал в плен. Что делают с пленниками когда надо развязать язык? Не мне вам объяснять, Уркварт, я знаком с тем что русские накопали на вас. Ваши подвиги в Греции их весьма впечатлили. Решайте сами — хотите вы от него что-то узнать, или нет? Если нет, то нож под рёбра и дальше расходимся по своим делам. Если да — забирайте тело и делайте что хотите. Это мой вам подарок, а ваше дело отказаться от него или принять.

Англичанин задумался.

— Хотите избавиться от опасности моими руками? Как вы объясните своему послу исчезновение столь ценного человека? Вас послали с ним вместе? И вы вернётесь одни? Допустим, вы все расскажете гладко, но ваши люди не смогут держать язык за зубами. — указал он на казаков.

— Я плачу им дополнительное жалование, не в их интересах болтать. Видите — они подчиняются мне.

— Ваше дело, но не стоит доверять дикарям. Им дадут больше или напоят, они все расскажут.

— Возможно. Но это моя проблема.

— Уже нет. Вы противоречите себе, мистер. Скажите, этот человек действительно настолько ценен?

— Да, очень.

— Тогда у меня есть идея получше. Вы отправитесь со мной на корабль. Там я лично допрошу этого негодяя. При вас, поскольку доверять вам мне нет никакого желания. Когда он всё расскажет, я отрежу ему голову, как он собирался поступить со мной. После вернёмся в посольство, в наше, британское. Там вы расскажете все милорду, всё что знаете и чему стали свидетелем. Если вы не лжете, вам не составит труда подтвердить свою работу на нас и получить новое местечко под крылом Его Величества.

Я сделал вид, что задумался.

— Не уверен, что могу принять подобное решение без приказа из Офиса, — сказал я наконец, — моё задание вполне определённое и оно не достигнуто. Я согласен пойти с вами к виконту и выложить ему всё, но сразу после того вернусь в русское посольство. Думаю, виконт одобрит мои действия. Надеюсь, вы доверяете Понсонби.

Англичанин бросил мне высокомерный взгляд, полный презрения, что означало согласие, и мы приступили к делу.

Его лодка могла поднять человек пять, не более. Нас было всего трое, казакам я должен был строго-настрого наказать ждать моего возвращения и не предпринимать ничего. Уркварт следил с подозрением, я молился, чтобы его незнание языка не оказалось ложью, так как сказал им совершенно другое.

Граф оказался прав, англичанин указал править (я сел за весла, тогда как он караулил пленного и меня) к судам стоящим правее турецких судов. Я не спешил, но и не мог чересчур тянуть время. Словом — мы подошли к этой «Глории». Там нас ожидали.

— Это ты, Дэвид? — спросил кто-то и я расслышал звук взводимого курка.

— Кто же ещё, — отвечал Уркварт, — но я не один.

— Кто с тобой?

— Прошу не палить со всех стволов сразу, Джеймс. Выслушай сперва. Со мною русские.

— Хорошая погода нынче, Дэвид. Но ветра почти нет, а это плохо.

— Мне нужно поговорить с ними в укромном местечке.

— Ты не мог поговорить с ними на берегу?

— Там их было многовато. Я не рискнул.

— Они вооружены?

— Нет (я отдал пистолет Уркварту когда садился в лодку), один даже связан. Помоги нам подняться, Джеймс.

Решив, вероятно, что два нежданных человека не натворят больших бед, нам скинули лестницу. На палубе я огляделся, сколь позволяло скудное освещение.

«Глория» была шхуной, насколько мог понять по мачтам. Встречало нас человек семь, в главном из них угадывался больше офицер, чем моряк. В спину мне упёрся пистолет.

Нас провели (граф решил, что пора прийти в сознание ещё по пути, и передвигался самостоятельно) в помещение, которое, как я понял, отводилось корабельному врачу.

— Кладите его сюда, — командовал Уркварт, — привязывайте к столу.

В этот момент его сиятельство и решил, что пора действовать. Апполинарий Петрович, разрешите воды?

Посол вприпрыжку подскочил к столу с графином воды, одним движением плеснул полбокала и протянул Безобразову.

— Не томите, Пётр Романович, дальше, что было дальше?

— Дальше? — переспросил Безобразов, будто припоминаю, — о, дальше была сеча зла и люта. Один бился с тысячей, а два с тьмою, так сказать. Его сиятельство дёрнул конец верёвки, который держал в кулаке, отчего освободился. Не до конца даже распутавшись, он согнул обе ноги к подбородку и распрямил их так, что несчастный англичанин улетел словно птица, правда недалеко. Я думал, что это последнее из виденного мною в жизни, но его сиятельство, повторюсь, счастливец, и капли его фортуны окропили меня. Другими словами — пистолет, что упирал мне в спину этот Джеймс, дал осечку. Развернулся я столь быстро, что… Джеймс совершенно лишился чувств. Тем временем, его сиятельство устроил подлинную битву с пытавшимися его удержать англичанами. Знаете, ваше превосходительство, я понял.

— Что вы поняли?

— Причины странностей в поведении нашего графа. Что только не приходило на ум, а ларчик просто открывается — он очень силён.

— Что же с того? — не понял Апполинарий.

— В нем копятся силы требующие выхода. Вообразите только — он раскидал, чтобы не сказать покалечил, четверых. Расшвырял словно котят, сопровождая эти действия эпитетами из сути которых я заключил, что человеку с такими способностями решительно необходимо жениться.

Пушкин закашлялся. Посол покраснел.

— На судне засуетились, слышался шум и топот. Его сиятельство баррикадировал проход и кричал мне собирать мушкеты, коих и близко не было. По счастью, само это слово навело на удачную мысль.

— Идемте в каюту капитана, граф, — воззвал я к разуму, — там должно быть оружие.

Найти её оказалось легко, тем более мы находились совсем рядом. Там даже горела лампа, что подтверждало догадку о том, что этот Джеймс был сухопутным, но не морским офицером. Моряк никогда не оставил бы зажженую лампу без присмотра.

Мы вооружились мушкетами с короткими широкими стволами, пистолетами и тесаками. Должно быть, этот Джеймс не доверял команде. Все оружие было готово к употреблению, что мы и сделали увидев не самые приятные рожи каких-то оборванцев бандитской наружности. Абордажные мушкеты в упор — это штука, доложу вам. Бьёт как из гаубицы. Отдача чуть не вывихнула мне руки, это единственный минус. Но каков эффект! Всё заволокло дымом, ничего не было видно, только проклятия и вопли услаждали нам слух. Идти на вылазку по недобитым телам — не лучшая затея, и мы спокойно перезарядили оружие, отыскав порох.

Долго сидеть в осаде не пришлось, казаки наконец добрались до судна.

— Каким образом? — спросил Пушкин.

— Вплавь. Это ведь казаки. Я им так и указал, лодок не брать, слишком заметно. Попадёшь под полоску света лунного и всё, расстреляют с палубы. Никто ведь не знал как оно будет. А вплавь они сумели подобраться незаметно. Как уж и чего, вам лучше у них пораспрашивать, Александр Сергеевич. В моём понятии казак — это человек ловкий как кошка. Они не подвели. Не знаю, что подумали эти разбойники когда им на палубу полезли голые люди с саблями, но вряд ли хорошее. Услышав шум с элементами русской речи, мы решились идти туда же. Граф закричал, чтобы все лежали, иначе их покарает Амон. Странно, но упоминание древнеегипетского бога подействовало. Никто из раненых и ещё живых не попытался ткнуть нас чем-нибудь острым когда мы шли буквально по телами. Нет, господа, я обязательно заведу себе такой мушкет! Картечь в упор — страшное дело.

— Так вы захватили корабль?

— Именно так, Апполинарий Петрович. Захватили. Кстати, вы уверены, что отплыть шхуна должна была с рассветом?

— Что вызвало у вас сомнения, Пётр Романович?

— Экипаж невелик. Всего человек двадцать едва набралось. Может быть, часть ночевала на берегу? Но тогда как их собрать вовремя? Впрочем, не суть. Корабль мы захватили. Его сиятельство продолжал пребывать в состоянии крайней воинственности. Почему и… моя вина, не уследил, каюсь.

— Что он сделал?

— Выполнил обещание. Вернулся за нашим англичанином, выволок того на палубу и избавил от головы.

— Как?! — воскликнул Бутенёв, которому весь рассказ казался басней.

— Неумело, что указывает на отсутствие привычки к подобным делам. Но отделил часть тела от прочего. Если вас утешит, Уркварт был без сознания.

— Что потом?

— Мы осмотрели шхуну. Экипаж, то есть его остатки, меньше десятка человек, вёл себя послушно и смирно.

— Ещё бы!

— Его сиятельство порывист, но никто не станет отрицать, что граф обладает даром убеждения. В трюмах нашли оружие. Пушки, ружья и порох. Много пороха.

— Насколько много?

— На глаз — сотни пудов, возможно с тысячу. Всё как вы и говорили, ваше превосходительство. Пушек двенадцать.

— Эх, — с досадой хлопнул рукой о стол посол, — совсем совесть потеряли. Так и тащат.

— Вы, должно быть, понимаете, что успешно завладев кораблем, его сиятельство немедленно задумал его использовать?

— Боюсь даже представить!

— И будете совершенно правы. Наш дорогой граф припомнил, что он в данное время дипломат, чья задача заключена в содействии восстановления отношений с Османской империей. Потому и предложил сделать из шхуны брандер, да и направить на турецкий флот.

Бутенёв остолбенел и вытаращил глаза. Пушкин расхохотался.

— Его сиятельство предложил повторить подвиги Чесменской баталии, — невозмутимо продолжал Безобразов, — но, к его огромному разочарованию, выполнить новый замысел не представилось возможности. Не было моряков на которых можно положиться, да и создание брандера дело не столь простое. Потому решили забрать корабельный журнал и прочие бумаги, да взорвать шхуну там где стоит. Дальнейшее вы знаете.

— Да, гром вышел преизрядный. Кроме Степана никто не пострадал?

— Нет, Александр Сергеевич, все целы. Не считая экипажа, конечно. Казаки не получили и царапины. Так же ушли водой без проблем и потерь. Вот графу не повезло.

— А говорите, что фортуна за него. — не сдерживал веселье Пушкин.

— Быть может, это её действие, — возразил Безобразов, — иногда и удача просит остановиться. Кто знает, может его сиятельство предложил бы заодно наведаться в английское посольство с целью личного доклада? А так мы были уже у берега когда шхуна взлетела ввысь и переломилась надвое.

— Чем его приложило?

— Да какой-то щепкой. Ничего серьёзного, но крови потерял. Да и общее возбуждение наконец обессилило его сиятельство. Я думаю, что проснётся граф свежим и полным сил. Пусть пока спит.

— Да, расстроили вы меня, Пётр Романович, расстроили.

— Помилуйте, Александр Сергеевич, вы тоже будете корить за безрассудство? — улыбнулся Безобразов.

— Нет, но как вы решили провернуть такую великолепную шутку без меня?!