Внучь олегарха

Глава 5

Руководство Технилища в лице заведующего кафедрой Солодовникова сделало мне шикарный подарок. Оказывается, «моя» схема токового контроллера все же выиграла конкурс, только не студенческих работ в институте, а конкурс, объявленный Главприбором Средмаша. И мне за это досталась премия «в размере трех месячных окладов», то есть четыре тысячи восемьсот рублей. Ну а то, что я им «подсунула» агрегат, разработанный ими же (точнее, ВНИИПом, в начале шестидесятых, причем лично Шеховцевым), меня вообще ни капли не смутило и даже чем-то порадовало, ведь имея такую «базу» тот же Николай Архипович придумает что-то еще более качественное и полезное.

А Николай Архипович схему вылизал до идеала, ее мой заводик практически без изменений выпускал года так до десятого. Только то, что завод выпускал, делалось на стержневых лампах и весило полтора килограмма вместе с корпусом размером со среднюю книгу, а у меня здесь получилось что-то монументальное — но стержневые-то лампы уже вроде начали в СССР делать, так что доработать прибор будет несложно. Когда потребуется…

А с этой схемой мне пришлось несколько лет провозиться: когда я вернулась в городок, дед меня как раз на нее и посадил. То есть на «оптимизацию техпроцессов производства», а потом мне пришлось ее дорабатывать под другие марки ламп: производство-то их в стране закончилось, я в режиме ошпаренной кошки по всему бывшему Союзу все лампы, какие на складах имелись, скупала из «неликвидов» предприятий… зато потом мне лично Киндер-сюрприз вручил отраслевую медаль «За сохранение важнейшего производства». Ну да, на этих лампах у меня и завод пару лет существовал, продавая устройства китайцам за большие деньги: в реакторных-то залах полупроводники слишком быстро дохнут… Так что эту схему я и ночью после крупного банкета, вообще в сознание не приходя, расписала бы. Но для нынешних специалистов «моя» схема выглядела да, очень уж переусложненной, в ней каждый операционный усилитель не две лампы содержал, а шесть — но что поделать, если советская промышленность производила только стержневые пентоды? Зато у меня появилась шикарная отмазка: когда тот же Солодовников спросил, почему у меня в схеме исключительно пентоды используются, я ответила, что просто про другие лампы ничего еще не знаю…

Но для того, чтобы целиком реактором управлять, схема безусловно не годилась. У меня даже по самым первым прикидкам получалось, что в управляющем контуре потребуется АВМ каналов так на сотню, а ведь реактор реактору рознь и машину нужно делать настраиваемую на очень широкий круг параметров. А решить такую задачку ой как не просто. Но все это — дело будущего, а сегодня, когда внезапно в руках оказалось много денежек, нужно попытаться их с умом потратить — пока они не закончились…

Дмитрий Антонович с интересом наблюдал за тем, как проходило заседание ученого совета. Вообще-то ему на этом заседании было присутствовать не обязательно, но он — заняв совсем недавно должность ректора этого прославленного учебного заведения — считал свои долгом быть в курсе проводимых научных работ. Тем более работ по закрытым тематикам, ведь ему в дальнейшем за них и отчитываться в руководстве полагалось.

А заседание было интересным с самого начала. Во-первых, на нем присутствовали не только профессора Училища, но и представители заказчика — причем, судя по тому, что тут же сидел и первый отдел в полном составе, и несколько более высокопоставленных сотрудников Госбезопасности, тема была именно «государственной важности». Но вот основной докладчик по теме его серьезно так удивил. Какая-то незнакомая товарищу Прокошкину молодая сотрудница, да еще одетая как иностранка — правда, когда она поднималась на кафедру, Дмитрий Антонович не смог не заметить, что ее строгая юбка до середины голени имела сбоку разрез до середины бедра. И ему даже показалось, что у нее просто юбка по шву расползлась — но приглядевшись, он понял, что это просто покрой был такой… провокационный в чем-то. Впрочем, всем остальным присутствующим было на это наплевать (или они умело делали вид, что наплевать), а товарищ Курчатов сразу же с огромным интересом стал изучать один из повешенных молодой женщиной плакатов, задавая какие-то вопросы — а она ему очень тихо что-то поясняла. Ну а когда все расселись и успокоились, эта сотрудница начала свой доклад, причем начала со слов:

— Товарищи, я понимаю, что кое-что в моем сообщении может вызвать множество вопросов. Но попрошу пока эти вопросы просто записывать себе для памяти, а задавать их можно будет после того, как я закончу. Просто потому, что в противном случае я сегодня закончить просто не успею.

Ее доклад оказался очень непродолжительным, она вообще минут в десять уложилась — и Дмитрий Антонович подумал было, что ради такого собирать настолько большой и представительный коллектив было не самым лучшим решением. К тому же молодая дама весь свой доклад посвятила лишь одному из повешенных на стену плакатов, и зачем было вешать еще чуть меньше десятка остальных, он не понял. Но оказалось, что все это просто выглядело «не так»:

— Светлана Владимировна, — первым вопрос задал Курчатов, — а для чего вы непосредственно в управляющий контур включили блок управления внешними агрегатами? Ведь эти агрегаты непосредственно к котлу отношения не имеют, они поэтому и называются внешними.

— Потому что вся эта автоматика должна безупречно работать даже в эпицентре ядерного взрыва.

— И что же вас заставило так думать?

— Наши летчики достигли вершин мастерства, они бомбы всегда теперь кидают точно в эпицентр. И я не думаю, что летчики вероятного противника… наиболее вероятного противника. существенно хуже наших. Так это я к чему: реакторный зал — это наиболее защищенное помещение всей станции, и если этот наиболее вероятный сможет повредить хотя бы близлежащие подстанции, обеспечивающие энергией циркуляционные насосы, то вы и сами знаете, что будет необходимо немедленно запускать резервные генераторы. Но если эпицентр окажется поблизости от станции, может оказаться, что вручную их запускать будет просто некому. Да и стоящая снаружи автоматика может отказать — а если сохранится хотя бы реакторный зал, то вторичной катастрофы от взрыва реактора можно будет избежать даже без вмешательства человека.

— Ваши рассуждения понятны, и я, пожалуй, с ними соглашусь. Но у меня снова появился вопрос: почему вы все время котел называете реактором?

— Почему-почему… любой агрегат, внутри которого происходит какая-то реакция, должен называться реактором, чтобы все понимали, что это такое. Реакторы, конечно, бывают разные: химические, биологические — но не реакторами от этого они не становятся. Еще вопросы у вас остались?

— Один, небольшой. У вас здесь изображена только общая схема контура управления, причем, я уже заметил, очень хорошо продуманная. Но на остальных ваших плакатах я ожидал увидеть расшифровку отдельных элементов общей схемы, а вместо этого вы изобразили что-то совершенно непонятное и, мне кажется, к основной схеме отношения не имеющее. То есть, извините, я не понял, какое они имеют отношение…

— Спасибо за вопрос, — ответила докладчица, и Дмитрию Антоновичу показалась, что она едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться, — вы помогли мне естественным образом перейти от преамбулы к собственно докладу. Вот здесь, на первой схеме, изображено девять основных модулей управляющей системы, но ни один из них пока не реализован в железе. Точнее, функционально проработан лишь первый, и если я одна буду его доводить до ума, то мне потребуется минимум полгода. Но если создать для его доработки рабочую группу из девяти человек, то все доработки можно сделать менее чем за месяц, а еще за месяц все воплотить в металл и стекло. Или, если подключить к этой работе Фрязино, изготовить рабочий агрегат вообще за пару недель — и тогда его получится поставить уже на АМ-1, причем не нарушая сроков его сборки и проверки. Наглядный пример того, как обменять время на деньги…

— Светлана Владимировна, так это не делается, — недовольным голосом отметил Курчатов.

— Вы правы, пока не делается. Но если все проделать именно так, то любые разработки подобной тематики потребуют времени и средств в разы меньше, чем на это тратится сейчас. Кроме того, здесь уже проработаны все протоколы сигнальных и аппаратных интерфейсов, поэтому по мере воплощения остальных функциональных модулей их можно будет просто подключать к общей системе по мере готовности, тем самым существенно упрощая управление реактором и всей станции во первых, а во-вторых, подготавливая… отрабатывая технологии разработки и строительства уже более мощных станций. Но тут не только это важно, тут вообще все очень интересно получается, смотрите за руками: вот эта, первая, схема совершенно секретная, потому что по ней сразу понятно, зачем и как ее предполагается использовать. Но уже схемы каждого модуля по отдельности тянут максимум на вторую форму допуска: тут прописаны лишь внешние интерфейсы, а где и для чего модуль будет применяться, уже не ясно. То есть ясно, что где-то в энергетике, но не более — и его разработку можно поручить уже не самым секретным товарищам. А если перейти на следующий уровень, то там при нарастании детализации тоже в каждом внутреннем модуле лишь внутренние же интерфейсы определены — и исполнитель работ максимум что понять сможет, так это то, что прибор этот — электрический. И используется то ли в линиях связи, то ли в управлении мигающими гирляндами на новогодней елке — то есть здесь уже исполнителей можно просто с улицы нанимать без проверок, или даже иностранцам разработки эти заказывать. Пятый модуль — вообще разве что уровня «ДСП», управление дизель-генераторами, я даже не знаю, нужно ли тут хоть что-то секретить…

— То есть вы предлагаете создать… — самый главный «секретчик» быстро пролистал лежащий перед ним довольно толстый документ — целый институт на несколько сотен сотрудников, где только руководство будет иметь доступ…

— Категорически нет. Никакого института не надо… давайте перейдем к седьмой схеме. Вот здесь на этом сетевом графике, указано, на каком этапе сколько исполнителей потребуется — и поначалу кажется, что для выполнения проекта потребуется человек триста. Но это совсем не так: на первом этапе нужно будет, как я сказала, девять человек — но они нужны будут всего на месяц. На втором — уже человек двадцать пять, но в этот проект можно будет подключить половину исполнителей с первого этапа, и им работы будет месяца на три-четыре. Еще около полусотни исполнителей потребуется для запускаемого одновременно со вторым третьего этапа, но и им работы будет максимум на полгода. Так что если подсчитать по временным сечениям графика, то максимум у нас будет только в начале второго полугодия проработки проекта, а уже к концу года проект будет полностью закрыт и никакие исполнители вообще тут не потребуются. Поэтому имеет смысл не создавать какой-то отдельный институт, а работы все выполнять в рамках НТО, подключая при необходимости к выполнению отдельных работ студентов, аспирантов и в небольшом количестве преподавателей Технилища, а вот эти два модуля вообще можно — и нужно — будет передать институтам соответствующего профиля. И руководить всем этим безобразием будет лишь семь человек… когда мы их подберем, я им ума вложу и объясню детально, что делать надо.

— То есть сверху всех вы видите себя?

— Побойтесь бога! Ну какой из меня руководитель проекта, тем более такого сложного и ответственного? Я же еще даже первый курс не закончила…

В небольшом зале установилась мертвая тишина: большинство присутствующих как-то старались переварить поступившую информацию. И Дмитрий Антонович, сам слегка обалдевший от услышанного, обратил внимание лишь на довольную физиономию профессора Солодовникова и очень ехидное выражение лица помощницы начальника первого отдела. Но спустя несколько мгновений народ начал «просыпаться», и первым подал голос Курчатов:

— Светлана Владимировна, это шутка была про первый курс?

— Какие уж тут шутки? Я из-за этого совещания лекцию пропустила… две уже лекции. Надеюсь, деканат все же учтет, что я их не по своей воле прогуливаю…

— То есть, как я понимаю, вы предлагаете проект, но участвовать в нем не собираетесь и нести за него ответственность не желаете?

— Ну почему? Первый модуль я безусловно до работоспособного состояния доведу, могу серьезно так поучаствовать во втором и третьем. Но в них уже на уровне помощника какого-нибудь исполнителя, у меня на такую работу пока знаний не хватает.

— А предлагать работу, не имея знаний…

— Я знаю, как можно выполнить эту работу. И знаю, как ее лучше всего организовать, чтобы ее выполнить в кратчайшие сроки и с минимальными затратами. Но сама я по большей части модулей лишь могу проконтролировать, чтобы принимающие в работе студенты учебу не забросили. И даже не сама проконтролировать, а рассказать руководителям проектов, как это обеспечить.

— А вы еще тут сейчас сказали, что знаете, как такую работу сделать в минимальные сроки… а вы сами-то что-то в эти минимальные сроки уже сделали? — с подковыркой спросил кто-то из «представителей заказчика», но на вопрос ему ответил уже Владимир Викторович:

— Это не один я могу подтвердить: Светлана Владимировна, как мы вместе с товарищем Курчатовым подсчитали, как раз при разработке прототипа первого… модуля выполнила, причем в одиночку выполнила, работу квалифицированного инженера, обычно планируемую минимум на полгода, менее чем за два месяца.

— Я не одна ее делала, — ответила Светлана, — в НТО мне помогало человек семь, я просто между студентами работу распределила должным образом.

— Тем более, — с довольным видом продолжил профессор Солодовников, — она и коллективом руководить умеет. Я думаю, что ее предложения все же следует принять.

Дмитрий Антонович из всего сказанного на совещании понял одно: МВТУ руководство Средмаша хочет загрузить какой-то, причем весьма серьезной и ответственной работой, а вот кто за результаты ее будет отвечать, было совершенно непонятно. С другой стороны, эта первокурсница тоже, похоже, пришла к такому же выводу и явно работу пыталась спихнуть на кого-то еще — но так как первый этап ее, похоже, был как раз в институте и выполнен, то шансов отвертеться было не особо много…

— А я вот что думаю, — заговорил он, — поскольку проект предлагается выполнить в рамках НТО, то есть практически бесплатно, то стоит Светлане Федоровой дать возможность на примере первого этапа показать, что такой способ разработки вообще имеет какой-то смысл…

— Никаких бесплатных работ, — резко ответила студентка, — люди должны знать, за что они работают, что получат, когда работу закончат, и что не получат, если ее не выполнят. Участникам проекта, по моему мнению, нужно будет платить, причем на уровне инженерного состава заказчика… то есть как инженерам Средмаша.

— Светлана Владимировна, но в Училище просто нет таких денег!

— Работа будет делаться — если будет — для Средмаша, пусть Средмаш и платит. Только на первом модуле попробовать? Игорь Васильевич, вы найдете девять ставок инженеров на два месяца?

— Вы говорили на полтора…

— Ну на полтора, тогда фрязинцам вы тоже платить будете сами, без нашего посредничества.

— А вы гарантируете, что устройство… модуль контроля АМ-1 будет готов в марте?

— Деньги будут — гарантирую.

— Понятно… — Курчатов повернулся к сидящему рядом с ним низенькому лысоватому толстячку. — Подготовьте приказ о выделении девяти ставок инженеров вот этой милой девушке и еще восьми…

— Игорь Васильевич! Я же сказала, что работать будут исполнители, а не я! Девять исполнителей, девять студентов, и я уже точно знаю, кто именно будет работать. Они буду работать, не я! Я им только скажу, что делать и как — и на этом моя деятельность будет окончена.

— Девять ставок инженеров и одну ставку завлаба, — и, повернувшись в сторону начальника первого отдела, полувопросил-полураспорядился: — а вы, я полагаю, проследите, чтобы допуск для Светланы Владимировны был нужным образом оформлен.

Тот повернулся к сидящей рядом с ним женщине:

— Елена Николаевна?

— Все уже готово, я, когда стала оформлять этот талмуд — она указала рукой на лежащие на столе толстые скоросшиватели — в наше машбюро, уже поняла, что девушке второй формой точно не обойтись. Так что она может к работе приступать.

— Вот и отлично, — обрадовался Солодовников. — Светлана Владимировна, вы можете идти… собирать вашу группу в НТО. А с деканатом вашим я вопрос о пропуске занятий сам улажу…

Когда все уже расходились, Дмитрий Антонович подошел к Курчатову:

— Игорь Васильевич, я тут недавно, и пока понять не смог: как вы просто под честное слово первокурсницы по сути просто назначили ее руководителем хоть и относительно небольшого, но, как я понимаю, весьма важного проекта?

— А я и не знал до сегодняшнего дня, что она первокурсница, думал, что она минимум ведущий инженер в МВТУ. Мы с ней несколько раз детали проекта обсуждали, и она, скорее всего в ядерной физике ничего глубоко не понимая, а исключительно из общих соображений дала нам несколько действительно очень полезных советов. То есть соображает-то она уже на уровне хорошего инженера, а то, что пока ей знаний не хватает, так она научится. И, уверен, научится очень быстро…

Денежки я успела промотать до того, как они закончились. Причем и промотала-то совсем немного, что-то в районе тысячи. Накупила всяких красивых тряпочек, пуговичек, прочего всего — и для начала сшила себе выходной костюм. Правда, не брючный — и не потому, что в таких я бы выглядела не очень «современно», а потому что сшить брюки по фигуре очень непросто, а у меня времени на шитье было маловато. И костюм получился замечательный… то есть мне лично понравился, а на всех злопыхателей мне вообще плевать.

Честно говоря, меня этому в Мексике научили: в бизнесе всегда встречают по одежке. То есть не по одежде как таковой, но и одежда тоже очень важна, так что одевалась я в лучших европейских модельных фирмах. Не только в них, но что-то заказывать у китайских компаний, которые «шили как в лучших домах», я не рисковала, в худшем случае у московских модельеров что-то заказывала. Потому что правильные бизнесмены (причем китайцы — особенно) на внешний вид обращают исключительно сильное внимание. А китайцы еще как-то отличают «made in China» от точно такого же, но сделанного в Европе или в США. Впрочем, одежду американскую они вообще в грош не ставят, но ведь заботиться приходилось не только о «правильной» одежде. Мне и свою «Ламборгини» пришлось купить, чтобы с китайцами торговля лучше шла. Казалось бы: какая разница, во что одет партнер на переговорах и на чем он приехал, если тебе надо купить дюжину высокотехнологичных железяк, которых никто в мире больше не делает? Но если этот партнер на встречу приехал в солидной машине, увешан дорогущими побрякушками, обут совсем не в лапти — то почему-то и сделка оформляется проще и быстрее, и по цене договариваться становится много проще. И ведь они чуют, что приличная часть этой цены как раз на эти аксессуары и уйдет — но платят.

Симон Рамирес — мой тамошний руководитель в аспирантуре (и, как я узнала позднее, мой родной дядя) объяснял это просто: если потенциальный партнер видит, что владелец предприятия может себе такое позволить, то значит предприятие это успешное и надежное, с ним контракт заключать не опасно. Возможно, в Америке так оно и есть, но китайцы… у них раньше было какое-то восторженное преклонение перед европейскими и американскими товарами. То есть они просто отключались от окружающей действительности примерно как персонаж известного мультфильма при запахе сыра. Я как-то посчитала: мой «Авентадор» окупился раза три на контрактах с китайскими фирмами. Правда, где-то на рубеже десятых и двадцатых, с приходом нового поколения управленцев в Китае это преклонение перед европейщиной стало на глазах угасать — но я уже создала себе там определенную репутацию и ее приходилось поддерживать…

И здесь, похоже, тоже ее поддерживать придется, хотя и иными средствами. То есть сначала все же ее создавать, а потом уже поддерживать. Правда, здесь и сейчас репутация не автомобилями и шмотками обеспечивается, а нужными людям работами — но и тут есть засада. Потому что большую репутацию на маленькой, проделываемой в одно рыло, работе не взрастить. А чтобы сделать работу большую — нужны другие люди, и эти люди должны хотеть эту работу сделать! Не просто заработать денег, а именно сделать дело, а для этого нужно было людям дать что-то… не очень даже и материальное, но полезное и людей радующее. Ту же красивую одежду, например.

Но сначала нужно порадовать себя — и на назначенное на восьмое февраля совещание по проекту управляющей системы для энергетических реакторов я пришла вся из себя красивая. Насквозь красивая: мне удалось найти неплохое трикотажное полотно, причем не особенно и дорогое, и я себе даже белье сшила нормальное, которое носить приятно. Так что делала я доклад свой, можно сказать, в полном комфорте — и результат меня порадовал. Конечно, предложения мои не приняли — то есть не приняли все предложения, но вот довести до завершения часть, касающуюся непосредственного управления реактором, мне позволили. И даже позволили людям за это деньги платить! Правда, сильной неожиданностью для меня стало то, что с подачи Курчатова именно меня и назначили руководителем этого небольшого пока проекта — но, во-первых, это означало, что какую-то репутацию я уже заработала, а во-вторых, это даст мне возможность ее и укрепить очень сильно. Если работа будет выполнена в срок — однако в этом я как раз была полностью уверена. Я уже успела «настроиться» на имеющуюся элементную базу, вдобавок выяснилось, что и стержневые лампы, хотя и в небольших объемах, но уже производятся — так что в самом паршивом варианте я бы и одна с работой справилась. Криво, косо — но справилась бы, и даже в этом паршивом случае результат был бы всяко лучше уже имеющегося. А если я не ошиблась в тех парнях, которых предполагала к работе привлечь…

А заодно и парням попробую привить любовь к учебе: тот же Кузнецов в последнюю сессию два трояка заработал. Правда, он отбрехивался, что времени у него не хватает, потому что он вынужден ночами на вокзале грузчиком подрабатывать… Но грузчиков в стране и без него хватит, а инженер должен инженерить! А сделать так, чтобы инженеры именно своей работой и занимались — это теперь уже моя забота. Да, не все инженеры, а лишь девять из них, причем еще лишь будущие — но лиха беда начало. По крайней мере им не придется теперь ночами грузы грузить… да и мне попутно что-то удачно перепало. Я уже выяснила, что в Общемаше зарплата начлаба находится в районе двух тысяч двухсот рублей, а в Средмаше вряд ли меньше, так что денег еще и на другие радости жизни хватит. Правда, счастье такое продлится недолго, но чтобы его продлить побольше, нужно всего лишь поработать. Усердно — а усердно работать я умею. Но главное — умею и других заставлять работать так же…