Внучь олегарха

Глава 21

Меня серьезно так поразил тот факт, что программы для вычислительных машин сейчас писали в основном те же люди, которые разрабатывали и «железо». То есть было некоторое (довольно небольшое) количество специалистов, разрабатывающих «прикладные программы» — однако и даже среди этой очень немногочисленной группы большинство даже математиками не были, а специалистами в какой-то иной предметной области. Разные там механики, физики — и они вычислительные машины рассматривали исключительно как «большую логарифмическую линейку». Редчайшим исключением была группа именно математиков, окопавшихся в ОКБ Королева — как раз та самая, которая разработала транслятор с Алгола для М-20. Кстати, и сама эта машина в конце пятьдесят седьмого появилась, чем меня очень сильно порадовала. Правда, радость доставила не сама машина, а разработанная для нее периферия, а точнее — мощное печатающее устройство. Потому что в исходном виде «мифическая» машина результаты работы программ выводила только на перфоленту, которую потом распечатывали с помощью телетайпа…

Но к середине июня «исходный» вариант машины канул в лету, причем сразу по трем причинам. И то, что во Фрязино изготовили процессор в виде одной микросхемы, было даже не главной: главной причиной стало то, что там микросхему сделали уже «вычислителя с обновленной архитектурой». Все же приличный опыт управления собственным, хотя и принципиально «капиталистическим» заводом, мне помог направить усилия разработчиков в верном (то есть нужном мне) направлении — и они, очевидно сильно вдохновленные свалившейся на них премией (а там даже самый ленивый участник проекта получил порядка двух тысяч рублей), очень серьезно подошли к моей просьбе по желаемым доработкам. Ну и «доработали»: число транзисторов в процессоре выросло почти вдвое, было разработано уже шесть дополнительных (и очень нужных) внутренних контроллеров — а теперь из выпускаемых микросхем модно было собрать действительно работающий комп.

В архитектуре были заложены пятнадцать фиксированных адресов этих контроллеров (с нулевым адресом ничего в конструкции не предусматривалось), причем с десятого по пятнадцатый уже в схеме ставились контроллеры дисковых устройств (ну, тут я приняла сугубо волюнтаристское решение), а всем вводом-выводом управлял отдельный (пятый) процессор, для которого была добавлена дополнительная память с программами драйверов (сделанная на брянских ПЛМ-ах). И мне притащили (пока еще не домой, а в лабораторию МВТУ) что-то, что было не очень стыдно назвать «персональным компьютером». Причем программы драйверов монитора (с адресом 1) и клавиатуры (с адресом 2) уже хранились в ПЗУ, так что теоретически можно было приступать к работе. Вот только сначала нужно было загрузить «управляющую программу» с перфоленты, проделать еще несколько несложных, но противных манипуляций…

Мня сильно порадовало одно: для компа ребята использовали «мой телевизионный» конструктив, так что даже для замены микросхем с драйверами требовалось потратить всего пару минут. А так как «живых» машин (в разной комплектации) было изготовлено уже шесть штук, я передала две из них в МГУ и там приличная группа студентов под непосредственным руководством товарища Ляпунова приступила к разработке компилятора с нового языка программирования. Лично я выпендриваться не стала, расписала людям синтаксис языка С (как ни крути, а на нем программы все же пишутся в том числе и «под железо»), обозначила временные рамки для первой рабочей версии программы где-то в районе сентября — а сама села за написание простенького «учебника» по этому языку для неискушенных студентов-математиков. Потому что писать программы я и изначально не собиралась, нужный для диплома объем кода я бы смогла написать лет через пятьсот — а у меня осталось всего девять месяцев. Из которых («оставь надежды, всяк сюда входящий!»), несмотря на мои надежды «не отвлекаться», минимум месяц, а то и два придется потратить на чертову промышленность. И, похоже, не только полупроводниковую…

Пантелеймон Кондратьевич с легким удивлением слышал доклад товарища Сушко. Вообще-то Валерий Клавдиевич (и сам Пантелеймон Кондратьевич думал, что до работы в СМЕРШе он носил другое имя) считался человеком весьма жестким, нетерпимым к любым попыткам искажения идей социализма, и это было основной причиной, почему руководитель идеологического отдела ЦК и направил его именно на эту работу. И товарищ Пономаренко был убежден, что товарищ Сушко все бы выведет на чистую воду затаившегося врага — но отчет его именно удивление и вызывал:

— Должен сказать, что на кафедре ее воспринимали несколько несерьезно, то есть там считали, что ее обширная и очень серьезная общественная работа сама по себе служит доказательством того, что она прекрасно разбирается в идеологических вопросах. Вдобавок, первый отдел института оказывал ей явное покровительство, вплоть до распоряжений принимать у нее экзамены автоматом. Однако когда я приступил к работе в роди преподавателя кафедры, увидел, что в целом к другим преподавателям нельзя даже минимальных претензий предъявить.

— То есть вы сочли нормальным, что она четыре года вообще экзамены по общественным наукам не сдавала?

— Да. Она никогда не пропускала лекций, на семинарах активно работала, так что всем было ясно, что экзамены она безусловно сдаст. На «отлично» или на «хорошо»,, но сдаст, так что никто не считал просьбы представителей первого отдела немного облегчить ей жизнь… то есть предоставить ей чуть больше времени на выполнение других, причем большей частью именно секретных работ, не имеющими понятных оснований. И я еще в течение семестра заметил, что девушка, хотя иногда и имеет несколько… неожиданные взгляды на работы товарища Сталина, их как раз знает очень глубоко — а то, что отдельные ее интерпретации выдвинутых товарищем Сталиным положений не совсем соответствуют общепринятым…

— То есть она даже Сталина критиковать себе позволяет?

— Нет, она просто утверждает… иногда утверждает, что некоторые товарищи тезисы товарища Сталина просто понимают не совсем верно. И я на экзамене специально заострил внимание на прояснении этой ее позиции — и должен сказать, что она, возможно, и права в некоторых своих выводах. По крайней мере в ответах — а я расспрашивал ее по очень широкому кругу подобных вопросов — она часто ссылалась на применение именно ее интерпретации отдельных сталинских положений на практике, как в рамках программ НТО, так и в программах, проводимых по заданиям Средмаша и Министерства обороны, ну а результаты этих работ говорят сами за себя.

— А то, что она не приемлет идеологию коммунизма?

— Я бы это так не называл. Она не воспринимает всерьез именно тезис «от каждого по способностям, каждому по потребностям», поскольку убеждена, что при удовлетворении всех потребностей девяносто пять процентов людей просто вообще работать не станут. Что мы, собственно, и наблюдали в прошлом году в большинстве колхозов… а вот основной тезис социализма «каждому по труду» она считает основополагающим. И даже, мне кажется, она придумала какой-то метод определения размеров труда, вкладываемого каждый участником… по крайней мере руководимых ею проектов, в достижение результата всей работы. Откровенно говоря, я не совсем понял, каким образом она это проделывает, но мне довелось по этому поводу разговаривать с руководителями отдельных проектов, выполняемых в СНТО МВТУ, и они единодушны в том, что ее методика, хотя и требует значительного дополнительного объема работы с документами, позволяет очень точно оценивать личный вклад каждого работающего в проекте.

— Но ее отношение к капиталистическим методам…

— Самое удивительное, что она не считает какие-то методы капиталистическими или социалистическими, по ее мнению капитализм отличается от социализма лишь тем, кто пользуется результатами труда. А вот сама организация этого труда для достижения максимальной эффективности не зависит, по ее убеждению, от господствующей идеологии.

— Весьма спорный тезис…

— А я тут с ней согласен. Ведь если рассматривать цель работы завода, скажем, по выпуску паровозов как именно производство паровозов, то выпущенный паровоз скорее всего получится паровозом независимо от того, произведен он на заводе, принадлежащим капиталисту или на социалистическом предприятии. А разница может проявиться лишь в цене: капиталист в стоимость паровоза закладывает и свою прибыль. Проблема лишь в том, что у капиталиста директор этого завода лично заинтересован в том, чтобы паровоз получился как можно более дешевым, ведь от этого зависит и получаемая лично им доля прибыли. А при социализме… по крайней мере на многих нынешних наших предприятиях — такая заинтересованность если не отсутствует, то она минимальна, и советский паровоз всегда… почти всегда оказывается дороже того же американского. То есть в качестве примера она взяла не паровоз, а самолет.

— То есть, по ее мнению, социалистическая экономика принципиально менее эффективна?

— Она утверждает, что социалистическая гораздо эффективнее капиталистической, просто нужно менять способы стимуляции работников.

— Опять пустая болтовня, ей, видимо, языком трепать труда не составляет.

— Это точно, — Валерий Клавдиевич впервые за время разговора широко улыбнулся. — Но не только языком, она еще и грамотно руками водит. И под ее руководством — а я этот вопрос полностью изучил при помощи сотрудниц первого отдела, — под ее непосредственным руководством уже несколько крупных проектов были выполнены в сроки, которые даже в Госплане представить себе не могли. Причем, хочу заметить, применяемые ею способы стимулирования рабочих и инженеров являются полностью социалистическими, и она работникам очень детально объясняет, чем именно социализм для них более выгоден.

— То есть все же она про выгоду, про прибыль и так далее…

— Кстати, раз уж вы упомянули. По ее мнению в последней работе товарища Сталина термин «прибыль» использован лишь потому, что ее Иосиф Виссарионович писал для широких народных масс, которые еще не понимали смысла слова «рентабельность». А если в тексте заменить «прибыль» на «рентабельность»… я попробовал, и у меня получилось именно то, что она и пытается другим втолковать. А на экзамене она отдельно подчеркнула, что предприятие может быть рентабельным даже если затраты на производство продукции будут выше, чем цена этой продукции. Рентабельным для всей страны, и в качестве простейшего примера она привела медицину. Врачи же никакой прибыли — в денежной форме — стране не дают, но их работа для государства весьма рентабельна. И она особо подчеркивает, причем со ссылками на товарища Сталина, что именно это и является главным преимуществом социализма, надо лишь точно просчитать всю экономику государства в целом.

— Но так как просчитать ее возможно лишь очень приблизительно…

— Я… то есть при помощи других сотрудников идеологического отела ЦК получилось ознакомиться с общим направлением работ, которые она ведет в Комитете по полупроводникам. И лично мне стало понятно, почему товарищ Булганин ее так поддерживает: когда она работу выполнит, то будет возможным именно просчитать всю экономику государства. Причем, насколько я понимаю, это можно будет проделывать хоть каждый день, а при желании — и хоть каждый час. А если задуматься о том, что может дать эта возможность для развития всей советской экономики… По крайней меря сейчас мне стало понятно, почемувсе ее работы контролирует КГБ, а первый отдел МВТУ по сути является секретариатом при этой девушке…

На Лубянке Лена меня познакомила именно с группой бухгалтеров, точнее, «бухгалтеров в штатском» — специалистами отдела по борьбе с экономическими преступлениями. То есть специалистами уже бывшими: четырех очень серьезных мужчин перевели в специальную группу, которая отныне должна была вести финансирование всех работ по «полупроводниковой программе». Насколько я поняла, группу создали сразу после того, как Лена доложила начальству о том, что под моим наблюдением была разработана вычислительная машина, втрое более производительная, чем анонсированная тремя месяцами раньше «самая быстрая вычислительна машина в мире». И М-20 действительно превосходила по производительности компьютер «наиболее вероятного противника» IBM-704 втрое, но я была убеждена, что этот монстр, с трудом размещающийся в среднем школьном спортзале и потребляющий пятьдесят киловатт электричества сможет хоть как-то широко применяться, а вот «моя» игрушка, уже помещающаяся в небольшую тумбочку и жрущая меньше киловатта, была не только на два порядка дешевле, но и могла (уже могла) производится буквально десятками в день. Могла, но не производилась — и все потому, что «один человек не может знать всё». Например, я не знала, и не знала очень многое — но о том, что разработке был присвоен гриф «совершенно секретно», все же узнала одной из первых. И меня поначалу удивило лишь то, что «совершенно секретную» машину спокойно поставили и в МГУ, и в нам в МВТУ. Еще три машины ушли в Королеву, к Челомею и в Стекловку — но там с секретами все понятно было. А вот почему машину тут же в серию не запустили, мне было непонятно совершенно. И непонятно это было до тех пор, пока я не заехала за нужной для изготовления в МИФИ еще двух компов памятью в сто шестьдесят пятый институт.

Мой однофамилец встретил меня буквально «как родную», то есть передо мной тут же и чай появился с пряниками, и конфет (причем «Трюфелей» и «Мишек на севере») на стол поставили в двух немаленьких таких вазочках. А после того, как я сделала первый глоток, Мстислав Михайлович, несколько смущаясь, поведал мне очень интересную историю:

— Светлана Владимировна, должен сказать, а возможно даже и похвастаться, что наши инженеры смогли воплотить ваше предложение о размещении двадцати тысяч транзисторов на одном кристалле.

— Но это же замечательно, а почему у вас вид такой… невеселый?

— Потому что после этого схемы памяти работать перестали. То есть это наша вина, просто для того, чтобы уложить столько элементов, нам пришлось немного размеры стока транзистора сократить, примерно на двадцать процентов, и емкость получающегося конденсатора межу стоком и затвором сократилась уже вдвое — и на кристалле цикл регенерации уже оказался больше времени саморазряда. И я вас, собственно и пригласил, чтобы вы помогли нам выбрать один из предложенных нашими инженерами вариантов.

— То есть вы уже два пути решения проблемы придумали? Неплохо, я на самом деле рада. И чего мы ждем, пойдемте, посмотрим, что ваши инженеры придумали.

— Да не надо никуда идти, — Мстислав Михайлович встал, отдернул занавески, за которым были спрятаны два плаката. — Вот один, где вместо двух транзисторов оставляется один, а на место второго ставится конденсатор: он просто примыкает к стоку и потому его можно сделать с емкостью даже больше, чем емкость прежнего транзистора. При такой схеме на кристалл можно поместить уже пятьсот двенадцать слов памяти, а период цикла регенерации даже увеличить вдвое — но, сами понимаете, контроллер выборки тоже становится заметно сложнее. А другой вариант схему не упрощает, а существенно усложняет: тут вместо двух транзисторов на бит уже нужно ставить шесть, и емкость одного кристалла сохраняется в сто двадцать восемь слов. То есть в символах емкость не увеличивается, а вот электрическая емкость схемы наоборот на порядок сокращается, и если ваша изначальная схема принципиально не могла работать на частотах свыше девяти мегагерц, то такая — поскольку не потребуется ждать разряда паразитного конденсатора — вполне сможет и на сотне мегагерц работать…

Я внимательно посмотрела на картинки и про себя хихикнула: сама-то я про эти схемы все уже забыла, а теперь в памяти всплыло: фрязинцы придумали и схему динамической памяти, и статической — а теперь предлагали мне выбрать, какая из них лучше. Оа обе они лучше, просто использовать их следует в разных местах!

— Тогда у меня простой вопрос: а сколько времени потребуется для подготовки производства каждого из этих вариантов?

— Минут по двадцать, нужно только фотошаблоны на линии поменять.

— А выход годных?

— И там и там уже по двадцать пять процентов, даже чуть выше. В химико-технологическом придумали, как получать кремний с чистотой в пять девяток химическим способом, у нас теперь установки зонной плавки выдают кристаллы чистотой свыше восьми девяток, вот и результат…

— Отлично. Я попрошу вас один день занять производством вот этих, скоростных, где по шесть транзисторов на бит, а потом неделю с одним транзистором, а как выпуск этих серий закончите, пришлите мне полный список всех принявших в работе инженеров… и вообще всех, кого сочтете нужным, я — пока меня с должности куратора проекта не сняли, попробую выдвинуть их на государственные награды. Не обещаю, конечно, но лично я абсолютно уверена, что вы их заслужили и постараюсь в этом же убедить и руководство…

Домой я из Фрязино ехала, думая о своей «гениальности»: я-то схему памяти им предложила, придуманную под биполярные транзисторы, а КМОП технология — это транзисторы сугубо полевые, и то, что схема вообще заработала, можно считать невероятной удачей. Но ведь ей все же именно специалисты занимались, и они — специалисты эти — быстро разобрались, как все это должно работать на самом деле. Вот пусть специалисты и дальше все придумывают, а я здесь свое дело уже сделала. В конце-то концов, вот уже восемь машин работает' То есть к сентябрю уже восемь будет, а уж сколько их будет к октябрю… Ведь сейчас производственная линия во Фрязино вот уже неделю делает новенькие микропроцессоры, и даже если сегодня же их выпуск прекратят, то еще две недели с другого конца этой линии будут вылезать по три с лишним тысячи процессоров в сутки. А потом еще год к ним будет память выпускаться — но количество потенциальных компов кого угодно могло впечатлить. Правда, об этом, кроме меня, разве что Лена знала и ее лейтенантки — но очень скоро, не позднее, чем завтра, об этом узнает и Николай Александрович Булганин, и что после этого начнется! Надеюсь, что хотя бы лейтенанток в звании повысят… через звание. А я пока все же делом займусь: у меня осталось до защиты диплома всего шесть месяцев. Или целых шесть месяцев…

Вообще-то я слегка так ошиблась со сроками, просто не подумала о том, что цикл производства микросхем, даже после серьезной такой оптимизации, во Фрязино составлял четырнадцать суток. Поэтому и к товарищу Булганину я отправилась только восьмого сентября. С большим списком тех, кто — по моему убеждению — был достоин высоких правительственных наград, и с небольшой отдельной бумажкой, на которой были зафиксированы результаты тестирования новенькой вычислительной машины, изготовленной на новой элементной базе. Машину удалось «изготовить» очень быстро, просто потому, что микросхемы функционально и по электрическим параметрам были полностью идентичны тем, которые использовались в первых машинах, так что пока разработчики ограничились тем, что выдернули из гнезд старые и в них же воткнули новые. Ну и поменяли (тут уж пришлось прибегнуть к пайке) блок тактового генератора, но перепаять шесть контактов все же проблемой не было. Проблемой было лишь то, что этот генератор не был температурно стабилизирован, и на морозе он «стучал» гораздо чаще — но и без мороза свои одиннадцать мегагерц выдавал. А учитывая то, что в этом компе среднее время выполнения арифметической операции составляло одиннадцать тактов…

Николай Александрович сначала прочитал отчет о результатах тестирования и задал первый вопрос:

— Мы вложили в полупроводниковую промышленность уже более восьмидесяти миллионов рублей, и это не считая расходов на создание, как вы все называете, инфраструктуры.

— А с инфраструктурой было потрачено чуть меньше двухсот пятидесяти, я это прекрасно знаю.

— Насколько я понимаю, далеко не все эти затраты ушли на создание такой вычислительной машины, но если возможно выделить только эти расходы, то сколько будет стоить изготовление ее на заводе, если она будет запущена в серийное производство? Ведь у нас есть другие, хотя и менее производительные…

— В полной комплектации такая машина — все же без учета расходов на создание всех необходимых производств — будет стоить не очень-то и дешево. Скорее — я пока не учитываю удорожание мониторов на период пусконаладочных работ не Брянском телевизионном — вряд ли получится уложиться в двенадцать тысяч рублей. И это без перфоленточного оборудования, без буквопечатающих машин — которые, по моему убеждению — сейчас выпускаются в разы, даже в десятки раз дороже того, чем могло бы быть при нормальном функционировании выпускающих их заводов.

— Вы считаете, что нынешние заводы работают недостаточно… извините, сколько⁈ Вы точно не ошиблись? Мне кажется, что вы где-то несколько нулей забыли…

— Да, я считаю, что нынешние заводы, выпускающие периферийное оборудование для вычислительных машин, работают не просто плохо, а отвратительно. То есть на самом деле я так не считаю, что я матом предпочитаю вообще нигде и никогда не выражаться, поэтому будем считать, что отвратительно. А насчет цены готового серийного ком… вычислительной машины я не ошибаюсь, у меня тут подготовлены расчеты смет серийного производства для выпуска от пятидесяти до ста тысяч таких машин в год.

— Вы серьезно думаете, что сто… даже пятьдесят тысяч машин могут хоть для чего-то потребоваться?

— Честно говоря, я считаю, что и миллиона машин в год будет маловато, ведь долго они проработать не смогут, лет через пять-десять ломаться начнут. Но для начала и пятидесяти тысяч машин в год место найдется: даже если инженерам их дать вместо логарифмических линеек, то эти инженеры смогут свою работу выполнять быстрее в разы.

— И тратя недели на подготовку программ, которые подсчитают то, что они могут посчитать на линейке за пару часов.

— Собственно, это основная цель моего визита к вам. В МГУ под руководством профессора Ляпунова уже закончили разработку программы, позволяющей инженеру, желающему воспользоваться услугами вычислительной машины, просто записать буквами и цифрами последовательность необходимых ему расчетов. Однако очень много таких расчетов производятся практически по одним и тем же алгоритмам, поэтому было бы целесообразно отдельным коллективам подготовленных математиков заранее составить такие стандартные программы, в которые инженер просто будет отсылать свои данные для расчетов. И хочу сказать заранее: таких подготовленных математиков, специально подготовленных для составления программ, в стране потребуется даже не сотни и не тысячи, а десятки, сотни тысяч. Не сразу, но довольно скоро — поэтому имеет глубокий смысл уже сейчас приступить к подготовке таких специалистов в институтах. Для начала — сотнями в год, для чего я бы предложила организовать специальный факультет в МГУ под руководством Ляпунова и в МИФИ… для руководства кафедрой я бы пригласила товарища Кузина, он сейчас в другом месте работает и — по моему мнению — там просто штаны напрасно протирает.

— Но даже если выполнить ваши пожелания… в стране просто нет столько инженеров!

— Нет, и столько инженеров стране, откровенно говоря, и нафиг не нужно. Но на базе этих машин можно сделать станки с программным управлением, которые будут работать лучше человека и работать смогут вообще круглосуточно, без перерывов на обед, сон и все прочее. Через десять лет специальные роботы-манипуляторы смогут заменить и рабочих на сборочных конвейерах, выпуск автомобилей, тракторов, комбайнов да и вообще всего чего угодно вырастет в разы, а стоимость производства всего так же в разы упадет. В том числе, кстати, и стоимость самых вычислительных машин. Но, что не менее, а возможно, даже более важно — с помощью машин можно будет гораздо эффективнее управлять вообще любым производством, причем на любом уровне управления. Ну сами представьте, допустим вам потребовалась информация о том, сколько вот прямо сейчас в стране имеется… ну, допустим, гвоздей, чтобы решить, нужно ли срочно их выпуск увеличить для обеспечения какой-нибудь стройки. Вы прост нажимаете пару кнопок на клавиатуре — и получаете ответ. Если захотите, тут же сможете уточнить, на каких складах глее и в каком количестве эти гвозди хранятся, а еще через минуту будете точно знать, откуда эти гвозди привезти на стройку будет всего быстрее и дешевле. И так — вообще по любому вопросу.

— Вы в этом так уверены…

— Абсолютно. Есть такой интересный закон: каждые пару лет микросхемы становятся вдвое меньше, вдвое дешевле и вдвое быстрее. Мне удалось этот период за счет правильного управления тоже сократить вдвое…

— Двенадцать тысяч за машину, которая в сто раз быстрее лучшей американской… Светлана, вы мне принесите, по возможности до конца недели, ваши расчеты по стоимости производства…

— Завтра с утра вас устроит? Я попрошу, чтобы вам все принесли к восьми.

— Хорошо, спасибо, а насчет создания специальных кафедр…

— Я приложу и проект постановления Совмина, у меня все уже подготовлено.

— И мы с вами еще раз, но более детально все обсудим.

— Нет. Через полгода я должна буду передать товарищу Челомею систему, которая будет рассчитывать конструкции новых ракет, как военных, так и простых космических, в течение нескольких часов. Я ему это давно уже обещала, а обещания нужно выполнять. А вам я обсуждать все эти вопросы не обещала, но убеждена, что вам и мои записки очень многое объяснят. А подробности — за ними нужно к специалистам обращаться, их список я тоже вам предоставлю…

Когда молодая девушка покинула кабинет, Николай Александрович нажал кнопку на стоящем на столе телефонном аппарате и, подождав прекращения сигнала зуммера, снял трубку и произнес лишь одно слово:

— Зайдите.

А когда в кабинет зашел генерал-лейтенант госбезопасности, спросил у него:

— Вы все слышали, Павел Анатольевич? И что вы теперь о ней думаете?

— Всё то же. Она говорит куда как меньше, чем знает, а знает она очень много. Даже слишком много. Но вот откуда…