Вернись и начни сначала

Глава двадцать четвертая. Аня

Утром мой двойник так и не появился. Я терялась в догадках, где она может быть. Взяла у Димки адрес клиники, где работала другая, и решила съездить туда, когда будет время. А сейчас я должна отыскать своих друзей. Ивана и Кристи.

Димка ушел в школу, а я решила съездить домой к Кристи. Я понимала, что здесь мы незнакомы. Но мне очень хотелось увидеть ее.

Я хорошо помнила, куда меня привозила Кристи в тот единственный раз, когда мы с ней вместе были в Хоупфул-Сити. Правда, в этой жизни они могли переехать в другое место. Но этого не случилось. Когда я остановила машину перед красивым домом с белоснежным фасадом, на крыльцо вышла белокурая женщина – ее мама. Выходит, родителям Кристи удалось выжить. Я улыбнулась и пошла ей навстречу.

— Кристина Перкс дома? – спросила я.

— Нет, она в школе. А зачем вам моя дочь? – она подозрительно уставилась на меня. Я вспомнила, что Кристи хотела быть врачом и быстро ответила:

— Я из медицинского колледжа. Мы проводим собеседование с наиболее перспективными выпускниками. Кристина одна из лучших в своем потоке.

— Да, у моей дочери самые высокие баллы по всем дисциплинам, — горделиво улыбнулась ее мать. – Высшая школа в пяти милях отсюда. Кристи заканчивает через час. Я дам вам ее номер.

Я взяла листок с номером, поблагодарила и направилась к такси. Утром, когда мы завтракали, Димка спросил, где моя машина - другая водила внедорожник. Мне пришлось соврать, что оставила машину у клиники.

Такси доставило меня к огромному комплексу, похожему на зеркальный куб. Надо же! В моем мире такого не было. Это была школа, где училась Кристи и пять тысяч других одаренных детей.

Я остановилась на стоянке для посетителей, подошла к ближайшему видеофону и набрала ее номер. Через пару секунд передо мной возникло лицо моей юной подруги. Широко распахнутые карие глаза, загорелая кожа, длинные волосы спадают на худенькие плечи. Это была Кристи. Только счастливая.

— Я вас не знаю, — удивилась она. – Мама сказала, вы из колледжа. Но я еще не подавала заявки.

— Кристи, меня зовут Аня Дивинская, и я не из колледжа. Но мне очень нужно с тобой поговорить. Это насчет письма, которые получили твои родители семь лет назад.

Кристи сморщила тонкий нос и пробормотала:

— То письмо долгие годы было для нас загадкой. Так это вы его написали?

— Писала другая, но отправила его я.

— О чем вы хотите со мной поговорить?

— О важных вещах. Мне нужно не более получаса.

Несколько секунд длилось молчание. Кристи размышляла, сомневалась. Я видела, что она разглядывает мое лицо: хочет понять, опасна ли я и можно ли со мной встретиться.

— Через полчаса в кафе через дорогу, — решилась она и прервала связь.

Я облегченно вздохнула и направилась в кафе «Сладкоежка». После долгих месяцев скудной жизни в Трущобах чарующий аромат горячего шоколада и сладкой выпечки одурманил мой бедный мозг. Капкейки, чизкейки, донаты, все возможные пирожные, вафли и торты заманчиво возлежали на прозрачных витринах, а шумные и верткие стайки школьников теснились за розовыми столиками и возбужденно щебетали разными голосами и на разных языках. В школе Кристи учились дети разных наций и культур.

Я заняла круглый столик возле окна, и ко мне тут же подъехал робот—официант. Я пролистала электронное меню и сделала заказ для себя и Кристи. Надеюсь, здесь она выбирает те же сладости, о которых мечтала, когда жила на Конечной.

— Шоколадные маффины! – воскликнула Кристи, приблизившись к столику. – Откуда вы знаете, что я их люблю?

Я все ей рассказала. О Трущобах, Иване и Сэме, Машине и прыжке в прошлое. Кристи слушала, мотала головой, недоверчиво ухмылялась. Когда я закончила, она сказала:

— Все это похоже на сюжет фантастического романа. Вы, случаем, не тронутая? А, может, вы – писатель?

— Я не писатель, Кристи, — улыбнулась я, сунула руку в карман и достала крошечную пластину – карту памяти. Эту карту передала мне Кристи, чтобы я смогла убедить ее в правдивости рассказа о Конечной и Машине.

– Возьми и посмотри запись. Я буду ждать на улице.

Когда уходила, я обернулась и посмотрела на Кристи. Она уже вынула из сумки ноутбук и вставила в него мою карту. На том видео Кристи записала обращение к самой себе. В тот вечер, когда мы еще были вместе на Конечной.

Ее слишком долго не было. Прошел час, прежде чем Кристи вышла из кафе и направилась ко мне. Все это время я нервно бродила по гладкому тротуару, вдоль которого зеленели пушистые ели. После войны растительность плохо приживалась в Хоупфул-Сити и некоторые улицы до сих пор украшали фальшивой травой и деревьями.

Она шла ко мне, и в ее глазах блестели слезы. Теперь это была моя Кристи. Я не выдержала и крепко обняла ее.

— Я не знаю, что только что видела. Вроде это была я. Я ведь специально прогнала видео через программу распознавания, проверила, не фальшивка ли это. Когда я могла записать все это и почему ничего такого не помню? Она, то есть я, говорит, что родители погибли. Но они живы. Я еще не сошла с ума. И то письмо. Если его написала я, как я могла сделать это в десять лет? И что за машина, способная переместить человека в прошлое?

— Крис, ты идешь? – позади раздался громкий голос. Мы дружно обернулись. В дверях кафе стоял симпатичный темноволосый парень и с улыбкой глядел на Кристи.

— Пару минут, Майк, — крикнула она. – Подожди меня в сквере.

— Это Майк, мой парень, — пояснила Кристи, заметив мой удивленный взгляд. Я не могла ей сейчас сказать, да и вряд ли она поверила бы. Она же не помнит, как рассказывала мне про Майка, своего друга из Трущоб. Интересно: это тот самый Майк?

Я серьезно посмотрела на нее и тихо сказала:

— Кристи, сейчас я не могу ответить на все твои вопросы. Ты все равно не поверишь. И, боюсь, другие тоже. Сэм и Люк живы, но, как и ты, совершенно меня не помнят. И я не знаю, как вернуть вам воспоминания.

— Нужно ли их возвращать? Я была счастлива, пока не увидела это. Теперь меня не оставляет тревога, что с родителями случится плохое.

— В той жизни, которую ты не помнишь, ты пожертвовала всем, чтобы сохранить воспоминания, — возразила я.

Кристи молчала. Непросто осознать, что ты жила другой жизнью, которую не помнишь.

— Я должна идти, — сказала я. — Мне нужно разыскать Ивана. Но я бы хотела снова увидеть тебя. Когда ты будешь готова.

Я покинула Кристи и направилась к справочному терминалу Хоупфул-Сити. Я намеренно оставила розыски Ивана напоследок. Боялась узнать, что и здесь его нет в живых. Слишком уж явно отпечаталось в памяти его мертвое лицо. Воспоминания о гибели Ивана были еще слишком свежи. Я словно воочию слышала язвительный голос Сары, звуки выстрелов и глухой стук падающего тела. Даже сейчас, когда я шла по блестящим от снега улицам Хоупфул-Сити, меня пробирала дрожь. Будто я до сих пор была там, на фабрике, корчилась от боли возле каменной стены и горевала о невыносимой потере.

К вечеру похолодало, город осветили сияющие ряды круглых фонарей. Я не взяла перчатки, и пальцы озябли, пока я вбивала в справочную панель данные Ивана. Компьютер мгновенно выдал мне перечень файлов. Биография, военная служба, награды и звания, актуальная информация. Щелкнула последнее окошко, и увидела его красивое лицо. Пронзительно яркие голубые глаза смотрели прямо на меня. И у меня, как раньше, неистово забилось сердце. Под фото я прочитала, что Иван жив и работает в городской полиции детективом. Глянула на адрес и бросилась искать такси.

Я увижу Ивана! Голова кипела, мысли путались, руки дрожали. Такси плавно скользило по улицам, а я от нетерпения готова была выскочить и бежать оставшиеся мили, лишь бы скорее встретиться с ним. В тот момент я даже не думала, вспомнит ли он меня. Мне просто хотелось скорее его увидеть, обнять, прижаться к нему, живому.

В полиции мне пришлось ждать, пока дежурный сверял с базой данные моей личности. Потом я поднималась на лифте, шла по извилистому коридору. Внимание отключилось, и я лишь покорно следовала за своим провожатым. Наконец, передо мной открыли какую-то дверь, и я вошла.

В кабинете было трое. Я быстро отыскала глазами Ивана и бросилась к нему.

— Иван, я так рада!

Он удивленно вскинул брови, даже не встал.

— Вы меня знаете? – от холода в его голосе у меня подкосились ноги, я споткнулась, упала на колени и больно ударилась о жесткий пол.

Иван и с ним кто-то другой, черный, подхватили меня и усадили на стул. В голове все смешалось. Как же так? Мы же были близки. Почему он не помнит?

Я открыла рот, только не успела вымолвить и слова, как дверь распахнулась, и я увидела ее. Сару. Живую и невредимую, красивую. Будто ее спину не пронзала пуля. Сара подплыла к Ивану и заговорила. Мягким, журчащим голосом. Совсем не похожим на свой ледяной, едкий голос, который отлично запомнился мне с той ночи.

— Милый, я уже закончила. Идем обедать?

— Прости, дорогая. Мне нужно еще немного времени. Подождешь внизу?

— Хорошо, я позвоню няне и скажу, что мы задержимся.

Она выпорхнула из комнаты, а я гневно выпалила:

— Милый? Дорогая? Да она чуть не пристрелила тебя. А ты убил ее, чтобы защитить меня.

Сказала и сжалась в комок. Коллеги Ивана, чернокожий и белый, в недоумении глядели на меня.

— Парни, можете оставить нас на минутку?

Те поспешно вышли в коридор. Мы остались одни. Иван стоял передо мной. Одетый в добротный костюм из серой шерстяной ткани. С аккуратной стрижкой, гладко выбритым лицом, абсолютно холодным и чужим. Только вместо левой руки у него по-прежнему был протез. Я едва заметно улыбнулась.

Он придвинул ко мне стул, уселся и жестко спросил:

— Рассказывайте, что за балаган вы здесь устроили? Кто вы такая?

Я посмотрела ему в глаза и выпалила:

— Во время войны ты служил в Тихоокеанских войсках — подразделение морской пехоты. Тебе оторвало руку, и тебя отправили в военный госпиталь. Поставили протез. И ты продолжал службу до конца войны и после. Потом, когда к власти пришли Новаторы и стали принуждать нас стирать память, ты бежал в Трущобы к Сэму и помогал ему строить Машину. А затем пришел ко мне и позвал на помощь к вашей подруге Кристи. И мы с тобой любили друг друга. Пока тебя не убили сообщники Сары, люди Гилроя. А потом я села в Машину и отправилась на семь лет в прошлое, чтобы все изменить. И вернулась назад. Все действительно изменилось, раз никто из вас меня не помнит.

Иван непонимающе и с подозрением глядел на меня, будто сомневался в моей адекватности.

— Интересная выдумка, — хмыкнул он, когда я закончила и добавил: – Только я жив, как видите. Никто меня не убивал. А моя жена Сара никак не связана с преступником Гилроем. Кстати, он уже пять лет парится на тюремных нарах. Мы с Сарой женаты, и у нас две дочери – Анна и Кристина.

— Что ты сказал? – я расхохоталась, громко, хрипло. Смех мощной волной рвался из моей груди, я смеялась и смеялась, не в силах прекратить. А он сидел и смотрел, как я надрываюсь от нервного хохота. Потом встал, принес бутылку воды и молча протянул мне.

Я перестала смеяться и теперь икала. Отпила немного воды и уже спокойнее продолжила:

— Я понимаю, как фантастически это звучит. Но это правда. Не знаю, почему в этой жизни ты сошелся с Сарой. В той, откуда я, ты терпеть ее не мог. Вы расстались пять лет назад и встретились лишь перед твоей смертью. Вряд ли я сумею объяснить тебе все, что произошло.

На душе стало горько и пусто. Я встала и направилась к выходу. Он жив, но женат на мерзавке Саре. Я жалела, что пришла к нему.

— Стойте! Скажите, как вас зовут, – очнулся Иван, когда я уже взялась за ручку двери.

— Аня Дивинская. А Кристина Перкс – наша подруга, — ответила я и закрыла за собой дверь.

Выйдя на улицу, я подняла лицо и ощутила, как прохладные снежинки мягко касаются моей кожи. Гнев прошел, я больше не сердилась на Ивана. Очевидно, что-то изменилось в этом временном потоке, крошечная деталь, событие, которое повлияло на решение Ивана, и он остался с Сарой, и у них теперь есть дети. Я не могла с этим смириться. Для них прошло семь лет, а для меня лишь пара дней. Я все еще любила Ивана и ненавидела Сару. И не знала, что с этим делать.

Я опустила лицо и медленно побрела по вечерней улице. Мне остался один шаг. Я должна встретиться с ней. Своим двойником, копией, симулякром, странным порождением Машины времени.

Димка назвал клинику, где она работала, и меня, как магнитом, тянуло туда. Я шла и думала, что скажу ей, когда увижу. Смогу ли объяснить, кто мы друг для друга, как связаны наши судьбы, доказать, что она – лишь создание нашего эксперимента, дитя Машины? Что она сделает, когда узнает? Позволит мне остаться рядом и время от времени видеться с сыном? Или сдаст меня властям, и меня запрут в психушку? Я не знала, как поступила бы на ее месте. Но мы так не похожи. Она – счастливая дочь и мать. Ей никогда не стирали память. Она не теряла ребенка, не сжигала дом, не пряталась в Трущобах. Она – не убийца! Мы далеки друг от друга словно два полюса, огонь и лед, радость и гнев.

Я невольно задумалась: что, если бы мы поменялись местами? Я прожила ее жизнь, а она – мою. Хотелось бы мне этого?

Я так и не нашла ответа на свой вопрос и в полном смятении вошла в Клинику психологической помощи. Ее кабинет был на сорок пятом этаже. Прозрачный лифт бесшумно скользил вдоль стеклянных окон, я глядела на ночной город и ощущала себя птицей, запертой в тесной клетке. Не понимала, что не так. Димка жив. Я и мои друзья тоже живы. Граждане Хоупфул-Сити свободны от насилия Буллсмита. Мы получили, что хотели. Почему же тогда мне больно? Если бы я не знала, не любила Ивана там, в прошлом, я бы не мучилась сейчас от того, что он с Сарой.

Невозможно иметь все, что хочется. Потому что ты всегда будешь хотеть большего. Такова жизнь.

Я вошла в кабинет и неожиданно увидела Жасмин. Меня охватила теплая волна счастья. Я подбежала к подруге и крепко обняла ее.

— Аня, ты куда вчера пропала? – спросила меня подруга и, как оказалось, мой секретарь. – Ты была в кабинете, пришел пациент, я открыла дверь – а тебя уже нет. Но ты не проходила через приемную. Я отлично помню это.

Я с восхищением разглядывала подругу. Шапка черных кудрей, огромные черные глаза, яркие губы. Это была она, моя Жасмин из Трущоб, мертвое тело которой я обмыла холодной водой. Только здесь она была жива. Я зажмурилась и мысленно поблагодарила нашего бога – Машину времени за то, что сохранил моих друзей.

— Ты вроде как изменилась. Стрижка другая и будто похудела.

От слов Жасмин меня бросило в жар. Меж тем она задумчиво разглядывала мою новую внешность. Чужая одежда мешковато висела на моей тощей фигуре, про косметику я забыла. Я спрятала обветренные руки с короткими ногтями за спину и быстро ответила:

— Вчера я вышла как раз, когда ты отвернулась к окну. Стрижка та же, просто волосы намокли. Снег идет.

Сгорая от нетерпения, я ринулась в кабинет, отыскала глазами видеофон на столе другой и дрожащей рукой набрала номер. Через пару мгновений передо мной появилось румяное лицо «нового» Сэма.

— Я целый день тебя разыскиваю, — волновался Сэм. И, видно, от волнения перешел на «ты». — Никак не могу повторить эксперимент. Что-то не так с программой. Все подопытные грызуны погибли. Как тебе удалось выжить в моей Машине?

Я знала, что не так. В Трущобах над его программой поработала гениальная Кристи. Но он не должен об этом знать.

— Сэм, подожди, мне нужно задать тебе вопрос. Когда я прибыла в прошлое, там был мой двойник, другая Аня Дивинская. Я ее не видела, но она жила там и растила нашего сына Димку. Но когда я появилась здесь, семь лет спустя, она вдруг исчезла. Мой секретарь сказала, что я вошла в кабинет и пропала без следа. Что происходит? Где она сейчас?

Сэм наморщил лоб, задумался и немного погодя ответил:

— Находясь в прошлом, ты была временной копией, симулякром, созданным Машиной. Когда истекло отведенное время, Машина вернула тебя в реальную жизнь. Поскольку вы обе не можете существовать в одном пространственно-временном континууме, твой двойник исчез. Ты просто заменила ее.

— Но почему Машина оставила меня, а не ее? – не понимала я. – Как она сделала выбор?

— Ты была связана с Машиной, и ее программа посчитала тебя первичной моделью.

— Значит, мой двойник не вернется? Я могу жить ее жизнью — растить Димку, обедать с ее родителями, пользоваться ее домом и вещами? – я все еще не могла поверить в это.

— Считай это подарком судьбы или, скорее, Машины, — улыбнулся Сэм.