Вернись и начни сначала

Глава двадцать вторая. Аня

Я лежала на жестком полу, в глаза ярко светила лампа. Рядом слышался голос:

— Кто вы такая? Как оказались в машине?

Прищурилась, отгоняя назойливый свет, и увидела рядом с собой Сэма. Это был он, только молодой, свежий, ухоженный. В белом халате, из-под которого виднелся синий галстук, в элегантных очках, с аккуратной стрижкой. Я смотрела на Сэма и не могла дышать. Голова болела, как с похмелья, а в горле застрял комок слез. Получилось…

Кажется, я снова потеряла сознание и очнулась от резкой боли в плече. В руке у Сэма был шприц.

— Я предполагал, что пространственно-временные переходы чреваты неврологическими проблемами. Ваш организм был расщеплен на частицы и собран заново. Не удивительно, что вы пребываете в некоторой прострации.

Я приподнялась на локтях и постаралась улыбнуться.

— Все хорошо, Сэм. Я там, где нужно, — голос хрипел словно простуженный.

— Вы меня знаете? Это я вас отправил?

— Я из 2152-го года, — кивнула я и огляделась.

Это не похоже на Конечную. Белые стены. Все вокруг заливает пронзительно яркий свет. Тепло, пахнет лекарствами. Справа от меня Машина. Она слегка отличается от той, что на Конечной. Корпус другого цвета, и панель управления выглядит иначе. Почему я оказалась здесь, в лаборатории Сэма? Неужели наша Машина уничтожена? Что с Сэмом и Кристи?

Я насилу взяла себя в руки. Нужно держаться. Что бы ни случилось с моими друзьями, я обязана выполнить задание. Иначе мне никого не спасти, даже себя.

Тем временем «молодой» Сэм положил шприц на стол, заставленный оборудованием, и растерянно посмотрел на меня.

— Выходит, эксперимент удался, — пробормотал он. – Но почему вас отправили сюда, в это время? Да еще с оружием.

Я испуганно похлопала себя по ребрам – пистолета не было.

— Я обезоружил вас, когда вытащил из машины. Подумал, вы пришли, чтобы убить меня.

Пистолет обнаружился на другом столе. Там же лежали магазины с патронами.

Я с трудом села и, держась за стол, поднялась на ноги.

— Сэм, вы действительно отправили меня сюда ради убийства. Только убить я должна не вас.

— Кого же? – Сэм растерянно моргнул.

— Гордона Буллсмита, лидера партии Новаторов.

Я сделала несколько шагов и взяла свое оружие. Пистолет убрала в заплечную кобуру. Патроны рассовала по карманам.

— Зачем убивать? Я не верю, что послал вас для убийства, — твердил Сэм, кружась вокруг меня, словно назойливый шмель.

Я повернулась и уставилась на него. Времени мало. Но если мне не удастся убедить Сэма в необходимости нашей миссии, придется его связать.

— Скоро выборы. Буллсмит придет к власти, станет мэром Хоупфул-Сити. Он и его партия внедрят программу нейрокоррекции. Будут стирать негативные воспоминания. Миллионы людей станут ментально неполноценными. Многие из них попадут в психиатрические лечебницы. За теми, кто не согласен, будут охотиться, как за животными. Граждане Хоупфул-Сити станут рабами Новаторов. Если мы не предотвратим это. Ваша жена, Сэм, попадет в руки нейрохакеров, процедура повредит ее мозг, и она окажется в клинике для умственно неполноценных людей. Вы украдете Машину и спрячете ее в Трущобах. За вами будут охотиться патрульные Новаторов. Наш друг Иван погибнет, и мы окажемся на грани жизни и смерти.

Сэм молчал. Лишь снял очки и потер руками глаза.

— Откуда мне знать, что вы не лжете? Может, вас отправил не я, а те самые новаторы? — он снова надел очки и вгляделся в мое лицо.

— Ваша жена Джулия работала профессором математики в Университете Нью-Йорка. За год до окончания войны ваша дочь Элизабет погибла. Джулия ушла с работы, и с тех пор не выходит из дома.

— Вы легко могли узнать это от кого угодно, даже от наших соседей, — недоверчиво хмыкнул Сэм.

— Когда вашей дочери было пять лет, Джулия забеременела вторым ребенком. Родился мальчик, но шла война, лекарств не хватало, и он умер от воспаления легких.

Сэм закрыл лицо руками и опустился на стул. Мне было жаль, что пришлось напомнить ему об этой трагедии, но выхода не было. Нужно, чтобы он мне поверил.

— Этого вы не могли знать. Никто не знал. Мы тогда жили в лагере для беженцев, у нас были фальшивые паспорта. Я – ученый с мировым именем и правительство опасалось, что меня могут похитить враги.

— Видите, я не вру. Сэм, мне нужна ваша помощь. В течение семи часов вы не должны покидать лабораторию. Следите, чтобы Машина работала. Чтобы я могла вернуться.

— Я не могу поверить, что приказал вам убить человека, — мотал головой Сэм.

— Вы решили это не в одиночку. И, поверьте, это единственный выход. Иначе меня бы здесь не было.

Он с сомнением посмотрел на меня и махнул рукой:

— Идите. Я буду ждать.

Я облегченно вздохнула и поспешила к выходу.

Институт Сэма располагался в центре Хоупфул-Сити. Я распахнула стеклянную дверь и подставила лицо мягким лучам сентябрьского солнца. Будто из холода зимних Трущоб перенеслась на южный курорт. Вокруг скользили люди, легко одетые, такие разные. С улыбками и грустью, радостью и гневом, хитростью и простодушием на лицах. Жизнь в Хоупфул-Сити кипела, бурлила, пенилась, словно необъятное людское море. Когда-то это была моя жизнь. Наша с Димкой.

Я посмотрела на другую сторону улицы и мой взгляд наткнулся на знакомый ряд видеофонов. Сердце защемило, и я, не осознавая, что делаю, бросилась вперед, сквозь поток машин. Вслед неслись нервные гудки, гневные крики. Я не слышала. Когда приблизилась к видеофону, раздался голос:

— Личность идентифицирована. Баланс счета положительный. Можете сделать звонок.

— Номер х585zkl38, — я назвала хорошо знакомый номер нашего с Димкой дома. Дома, который я сожгла перед тем, как сбежать в Трущобы.

Если дома мой двойник, я просто оборву связь.

— Мама!

Я увидела живое лицо моего мальчика и не выдержала — всхлипнула, по щекам потекли слезы, дыхание перехватило. Сердце бешено рвалось из груди. Я смотрела на сыночка и не могла выжать ни звука.

— Мама, почему ты плачешь? Что случилось? – волновался Димка.

— Все в порядке, малыш, — ответила сквозь всхлип. – Просто я так по тебе скучала.

Я протянула руки и дотронулась до экрана с его лицом. Провела рукой по кудрявым, взъерошенным волосам, заправила непослушную прядь за ухо. Смотрела и не могла наглядеться. В голове бурлили мысли: взять такси и рвануть домой. Обнять, расцеловать сыночка. Меня переполняло невероятное счастье. Он жив, он здесь, я вижу его.

— Мама, почему ты в зимней куртке? На улице тепло.

Я улыбнулась сыну. Сердце еще стучало, но, кажется, стало легче. Пора действовать. Я должна сберечь жизнь Димки. У моего мальчика появится будущее.

— Димка, малыш, у тебя хорошая память. Можешь запомнить то, что я скажу и передать мне вечером, когда вернусь домой?

— Конечно, мама. А разве ты сама не запомнишь?

— Вдруг, я забуду, сынок? Ты непременно напомни мне, когда приду.

— Хорошо, мамочка, — кивнул Димка.

— Пятое ноября 2147-го года. Тебе будет восемь лет. В этот день ты не должен выходить из дома. Никуда, даже в школу. Это очень важно. Запомнил?

— Да, мама. Пятого ноября через два года не выходить из дома, — удивленно повторил сын.

— Не забудь рассказать мне об этом сегодня, когда вернусь домой.

Димка кивнул, а я еще раз погладила его лицо на экране.

— Помни, я сильно—сильно люблю тебя! – сказала я и услышала в ответ:

— Я тоже люблю тебя, мамочка!

Слезы бурным потоком лились по щекам. Я отключила видеофон и стиснула голову руками. Неужели я в последний раз увидела сына?

От волнения я не заметила, как ступила на проезжую часть и очнулась лишь от резкого крика.

— Чокнутая! Смотри, куда идешь.

Крик разбудил меня, охладил пылающую голову. Я вернулась на тротуар и направилась в ближайший торговый центр. Нужно поскорее купить одежду и ехать в отель «Маджестик». Через два часа свадьба. По пути я подошла к одному из безликих почтовых ящиков и отправила письмо Кристи.

В торговом центре я переоделась в широкую юбку до колен с просторными карманами, блузку без пуговиц, гольфы и туфли. Пистолет спрятала под юбку – привязала к ноге толстой резинкой. Немногие вещи – зажигалку Ивана, магазины с патронами убрала в небольшую поясную сумку. Надела белокурый парик и посмотрела на себя в зеркало. Передо мной была незнакомая женщина. Светлые волосы, худые плечи, в глазах отчаяние. Вряд ли среди гостей на свадьбе будут мои знакомые из прошлой жизни. Даже если так – они меня не узнают. За полгода, проведенные в Трущобах, я сильно изменилась. Лицо осунулось, тело похудело. В зеркале я походила на затравленного зверька. Я выбросила старую одежду в утилизатор и расплатилась за покупки, приложив палец к терминалу.

После я отправилась в банк, ибо для моего плана требовались наличные. Платежный терминал успешно сканировал сетчатку моего правого глаза и выдал пять тысяч долларов. В то время в Хоупфул-Сити это была максимальная сумма, которую я могла снять через терминал. За более крупной пришлось бы обратиться к сотруднику банка. Я взяла деньги и для начала забежала в аптеку. Купила слабительные пилюли, быстро растворимые, без вкуса и запаха. Теперь нужно получить доступ в отель. Мы с Кристи, когда готовились, перелопатили море информации о гостях и обслуживающем персонале и решили, что я должна стать официанткой. Трудность в том, что весь обслуживающий персонал нанимали заранее и, чтобы попасть в отель, мне нужно занять чье-то место. Мы тщательно перебрали список работников и выбрали студента Харпера Джонса, чье лицо походило на женское. Кристи решила, что его глаза совсем как мои. Осталось убедиться, что он не откажется от легких денег. Я нашла беспилотное такси и поехала к Джонсу.

Квартал, где он проживал, напомнил мне Трущобы. Облезлые дома, грязные улицы, резкие запахи помойки вперемешку с дурью. Я поднялась по шаткой железной лестнице на четвертый этаж и постучала в хлипкую дверь. Пришлось ждать несколько минут, прежде чем дверь открылась, и появился бледный парень со светлыми волосами до плеч. Он был одет в рубашку и брюки и явно собрался выходить.

— Чего надо? – Джонс непонимающе уставился на меня.

— Заработать хочешь? – я помахала перед ним деньгами. Он открыл дверь и впустил меня.

Через двадцать минут, став беднее на тысячу долларов, я уже ехала в такси к отелю. Как я и предполагала, Джонс с радостью согласился остаться дома и продал мне свой пропуск на свадьбу.