Ведьма

ЛЮБОВЬ

Валдис шел той же тропинкой, по которой две недели назад возвращался от Венды. Траву скосили. Старый сарайчик до самой крыши набит свежим сеном. Ветер доносил запах цветущей ржи. На обочине краснела земляника.

Две недели все его помыслы были устремлены к Венде, и весь свой пыл он переключил на поиски причины таинственной болезни. И сейчас, шагая по тропинке, вьющейся вдоль склона холма, он был как гетевский Фауст, — знал ровно столько же, сколько две недели назад. Иллюзии возникали и отбрасывались, неизменным осталось одно — желание быть с Вендой. Ему казалось, что от смущения он не сможет говорить. Все теперь было иначе, чем в дни свадьбы. От волнения он мелко дрожал, сердце сжималось от неведомой ему ранее робости. Венда в его глазах была таинственной принцессой, королевой, он — нищим.

Чтобы унять волнение, он пытался было думать о другом. О том, как перекатываются зеленые с серым отливом волны ржи, о своей настойчивости.

Он никогда не мирился с поражением, ему вольно дышалось только в том случае, если он знал: преград нет, есть только его собственное нежелание. Он безразлично относился к оценкам других, значение имела только четкая самооценка своих способностей. Безусловно, ему не было чуждо и тщеславие.

Он шел как в дурмане. Сердце екало при мысли о встрече. Дома ли Венда? Что она скажет? Не изменилась ли? Не слишком ли рискованное предприятие эта сумасшедшая любовь?

Венда на самом солнцепеке перед сараем ворошила сено. Загорелая, в голубом с белой каймой купальнике. Заметив Валдиса, она на секунду скрылась за кустами вишни и появилась уже в легком ситцевом платьице. Лицо казалось несколько утомленным, справа в самом уголке губ была болячка, вызванная вирусом герпеса, который в народе попросту называют простудой или заедой. Она остановилась перед Валдисом, робкая и покорная, словно в чем-то перед ним провинилась.

Валдиса охватило незнакомое ему чувство собственной значительности. Мысль заработала ясно и четко. Какая Венда красавица? Обыкновенная деревенская девушка, какая-то вся помятая, с болячкой на губе, вернее, не девушка, разведенка, которая нет-нет, да и возомнит о себе невесть что, потому и держится, как королева. А в общем-то ничего особенного в ней нет.

Они стояли молча. Венда — опустив голову, глядя на ноги, Валдис — разглядывая ее фигуру. Какая она под платьем? Почему так быстро оделась?

— Ты почему надела платье? — спросил он.

— Не знаю… Испугалась… — ответила она, по-прежнему не поднимая глаз. Женщина выглядела такой покорной, что Валдис неожиданно для самого себя спросил:

— Ты снимешь платье, если я попрошу?

— Ага, — улыбаясь, кивнула она головой.

— Ты меня ждала?

Ответила Венда не сразу.

— Я не надеялась.

«Господи, — подумал Валдис. — А я-то называл ее заносчивой». Страх, робость — все исчезло. Он подошел к Венде и молча прижал голову женщины к своей груди. Волосы ее пахли солнцем, знойным летом. По телу пробегала мелкая дрожь. Постепенно волнение передалось и мужчине. Так они стояли рядом как отрешенные, ощущая близость друг друга, испытывая щемящее чувство счастья, которое по силе и яркости превосходило все, пережитое ранее.

— Ты поедешь со мной, — сказал Валдис.

— Я дома одна, — ответила она.

— Надолго?

— До вечера.

И они опять замолчали, переполнявшее их чувство счастья не нуждалось в словах. Казалось, эта минута никогда не кончится. С ними происходило что-то поразительное, не поддающееся объяснению, не сравнимое ни с чем. Это была и страсть и в то же время какое-то святое, чистое, прозрачное чувство.

— Как во сне! — сказала она и отступила на шаг.

— Что?

— Ты не изменил своего мнения обо мне?

— А ты?

— Я… Да что я…

— Ты — волшебница.

Венда быстро затрясла головой.

— Нет, не надо, — тихо попросила она.

— Ого! — засмеялся Валдис. — Ты неверно меня поняла. Впервые. Просто ты очаровательная женщина.

Венда облегченно вздохнула. Но в глазах ее по-прежнему светилось недоверие.

— Ты думаешь, что я тебя… — Валдис засмеялся. — Ты моя прекрасная лесная принцесса! — И поцеловал ее в лоб.

Трещали кузнечики. В саду попискивали цыплята. Далеко-далеко каркала ворона. Небо изливало на них свой жар. Здесь, между лесом и горой, ветра почти не ощущалось. Валдис понял, что Венда ужасно боялась его потерять и, чтобы подготовить себя к худшему, запретила себе надеяться. Валдису было знакомо это чувство. Зачастую это было гораздо проще. Он представил себя на ее месте. Лес, гора, одиночество, душу терзают сомнения. И некому успокоить. Мать и бабка к жизни относятся скептически, недоверчиво, и эта безнадежность угнетает ее. Людские пересуды словно дамоклов меч над головой. Пожалуй, и правда можно сойти с ума! Один мужчина уже ушел от нее — испугался проклятья. Кто знает, может быть, внушив себе это, он и заболел. Разве мало случаев, когда человек сам себе придумывает болезнь. Господи! Эти две недели она только об этом и думала. Подвыпивший интелли-гентик в наплыве чувств наобещал невесть что. Можно ли такому верить…

— Ты мне не верила?

— Верила. Но силы природы сильнее человека.

— Какие такие силы природы?

— Ты мог узнать, что ничего хорошего тебя не ждет, и решить.

— Ты так думала?

— Да. Я тогда к тебе так отнеслась. Послушала маму… Она сказала: «Иначе ни тебе, ни ему счастья не будет». Она думала, что ты не поверишь… Видишь ли, мы стараемся нравиться людям, угадывать их мысли, иначе — одиночество и ненависть. Понять людей — единственное спасение. Я тебя сразу поняла… Ты такой. Сам ты себя не знаешь. Прости меня, я, вероятно, несвязно выражаюсь.

— Да. Ты очень взволнована… и очень красивая.

Венда закрыла руками лицо. Валдис со сладким щемящим чувством смотрел на нее. Как она изменилась в его присутствии! Самое лучшее доказательство ее отношения к нему.

— Что ты выяснил? — спросила Венда тихо.

— Я, Венда, ничего не выяснил. Мне кажется, все это роковое совпадение. Другими словами, не медицинская проблема. Чистая математика. Ты знаешь, в Польше лет пятнадцать назад старушка три раза подряд выиграла по лотерейному билету машину. В четвертый раз она выиграла всего лишь скороварку и устроила скандал: ее, видите ли, обманули. Невероятные совпадения очень часто меняют мышление, люди становятся суеверными, отсюда научные заблуждения. Вот он каков, закон природы.

Венда отрицательно покачала головой.

— И твое неверие можно объяснить. На самом-то деле было бы удивительно, если бы тебя не захватил этот психоз. Все естественно, все нормально. Сама подумай: машину выигрывает один из миллиона. Вероятность смерти молодого мужа в течение года после женитьбы в сто раз выше. Поинтересуйся статистикой, сама в этом убедишься. Ну, хорошо, предположим, такая вероятность выпадает раз на десять тысяч случаев. Да? И все-таки это в сто раз вероятнее, чем выигрыш машины, в десять тысяч раз вероятнее, чем выигрыш двух машин и в миллион раз вероятнее, чем выигрыш трех машин. Заметь: три смерти в миллион раз вероятнее трех выигрышей. Поверь, старушка из Польши никакая не ведьма. Просто его величество случай сыграл очередную шутку. Так зачем же несравнимо более редкие случаи считать роковыми?

— Люди умирали больше трех раз… — робко возразила Венда. Однако по ее голосу Валдис почувствовал, что лед тронулся. Исчезли нотки мрачной покорности, веры в предопределенность судьбы.

— Ну сколько? Четверо. Первого, холостяка, считать не будем. У второго после войны легкие тоже были не в порядке. Перемены в жизни обостряют скрытые болезни… Каждый из них, Венда, умирал от своей болезни. Не лучшее ли это доказательство, что причина не одна, да и не может быть одна? Опытный врач, когда я рассказал ей обо всем, решила, что все это сказки. Случай. Только случай.

Венда вздрогнула, напряглась. Легкий ветерок донес до них пьянящий аромат подсохшего сена. Валдис внезапно ощутил все очарование летнего дня, июньскую жару, красоту жизни.

— Умерших гораздо больше, — сказала Венда. — Умерли две женщины, ухаживавшие за прабабушкой. Их дети, двое. Бабушка взяла на воспитание двоих. И они умерли…

— От чего умерли? — резко спросил Валдис. Новые факты вызывали уже раздражение. Он устал, перед ним стояла прекрасная любящая женщина. Мужчину можно было понять.

— Не знаю, — несмело ответила Венда и губы ее дрогнули. — Один из малышей просто-напросто зачах, у второго перед смертью на коже появились язвы. Женщина умерла от болей под ложечкой.

— Очень хорошо! — воскликнул Валдис. — Достаточно. Ни одной одинаковой болезни.

— И все-таки они умерли, — повторила Венда.

Валдис улыбнулся. Он чувствовал, что наперекор всему лед сломан. Венда почти не верила в несчастье.

— Все смертны. — Он присвистнул.

Венда снова напряглась.

— Это не научный ответ, — сказала она серьезно.

Верно. Но сено пахло так опьяняюще!

— Прости! — вдруг сказала Венда. Она угадала мысли Валдиса. Она была хозяйкой, Валдис — ее гостем. И вообще, разве можно в такой момент допрашивать любимого человека, говорить о таких удручающих вещах, когда где-то в глубине ее существа слышался чистый колокольный звон, возвещавший о том, что надежды сбудутся, что исчезнет вечный страх, что в жизни все уладится. Мысли вероятные и в то же время невероятные.

— Ты собрала вещи? — спросил Валдис.

— Нет.

— Почему?

— Я суеверна. — Венда радостно улыбнулась. — Нельзя заранее собираться.

— Возьмешь с собой как можно меньше вещей. Все-таки осторожность не помешает. Например, в подушках могут жить крохотные, невидимые клещики, которые вызывают чесотку. Они могут быть и переносчиками инфекции. Было бы идеально, если бы ты приехала в Ригу совершенно голая, но, скорее всего, уговорить тебя не удастся… Прости!

Вид у Венды был растерянный.

— Прости, кажется я становлюсь грубым, — сказал Валдис. — Но ты ведь обещала раздеться.

— Для тебя, не для других, — смущенно пробормотала Венда.

«Она умна и чиста как ребенок», — подумал Валдис. Ему было жарко, взмокла спина, но он стеснялся раздеться, стеснялся даже думать о том, что они вместе будут загорать и ворошить сено. А может быть, все происходит во сне? В последние дни ему не раз казалось, что, просыпаясь, он из действительности возвращается в мир снов. Во сне все было гораздо надежнее и проще, а поиски причин неизвестной болезни превратили явь в какой-то кошмар, вызвали в его душе ощущение безысходности. Он чувствовал, что теряет разум, что находится на грани болезни — такое состояние раньше он испытывал только в бредовых снах.

— У тебя есть плавки? — откуда-то издалека донесся голос Венды.

— Да.

— У тебя лоб мокрый, — добавила она смутившись. И Валдис понял, что Венда тоже с трудом преодолевает растерянность. Внезапно его охватил страх — а что, если они так и не поймут друг друга, как не сумели понять многие обуреваемые чувствами влюбленные? Венда на глазах изменится, прозвучат слова, которые снимут с них непосильное бремя предстоящей близости, он уйдет, и вокруг ее рта зароятся, словно пчелы, молекулы кислорода… Почему только кислорода? И азота, и водорода, и гены уродливого вируса. Безумие!

— Тебе плохо, — дотронулась Венда до его руки. — Разденься! Это от жары. Пойдем в тень, к колодцу. Обольешься холодной водой.

Он присел на скамейку возле дома, а Венда прикладывала к его голове мокрое полотенце. Ну и стыд! И все-таки чертовски хорошо. Прикосновение рук Венды облегчало и успокаивало.

— Знаешь что… не будем больше говорить об этом проклятье? Хорошо?

— Тебе стало плохо?

— Немного. Это еще раз говорит о том, что тут немалую роль играет внушение. Надо выбросить все это из головы, если мы хотим быть счастливы. Для меня это не проблема, а вот тебе будет трудно. Зато ты умеешь владеть собой. У тебя получится. Обязательно получится. Только надо очень этого хотеть…

— А если… если ты ошибаешься? Если все-таки что-то есть?

— Ну и хорошо. Значит, никуда от нас не денется. Мы исследуем все внутри вплоть до молекул. От науки ни один зверь не ускользнет. Труднее будет исследовать психику. Значит, ее следует исключить. Исключить момент внушения.

— Да, но мы снова о том же…

— Верно. Надо договорить до конца.

— А не будут ли возникать все новые и новые неясности?

— Надо свести их к минимуму.

— Хорошо.

— Какие у тебя еще вопросы?

Венда тяжело вздохнула.

— Что будем делать, если ты заболеешь?

— Это дело мое и Екаба. Об этом постарайся не думать. Договорились?

— Договорились.

— Ну, что еще?

— А к маме я смогу приезжать?

— Только с ведома мужа.

— Хорошо.

— Просто удивительно, что мы раньше не встретились.

— Почему удивительно?

— Я влюбился в тебя, как мальчишка. И представить не могу, что когда-то было иначе…

— Не пугай меня!

— А что тут страшного?

— Все они говорили о безумной любви.

— Ну и что? Чтобы найти причину, необходимо создать типичную ситуацию. Условия опыта должны быть абсолютно идентичными. Обязательно!

— Так ты говоришь в своей лаборатории?

— Да.

— Но ведь в таком случае может возникнуть то же… внушение.

— Ого! Быстро схватываешь. — Валдис улыбнулся. — Женщины всегда правы. Можно поставить эксперимент и по-другому. Зарегистрируемся. Оттиснем штамп в паспорте, а спать будем каждый в своей комнате, даже исключим встречи. Таким образом мы сможем выяснить, повлияло ли оформление документов на мое здоровье.

— Ты шутишь.

— Можно и так: не регистрируясь, будем жить вместе. Только в этом случае тебя ко мне не пропишут.

— Ты не боишься меня?

— Ты и в самом деле веришь, что ведьма может так полюбить мужчину, что он умрет?

— Ученый должен испытать все.

— Должен! Идем.

— Куда?

— Испытывать.

— Ой! Прости!

— За что?

— Да я наговорила, вероятно…

— Нет, все верно.

— Мне стыдно.

— Чего?

— Не знаю.

— Ты сердишься?

— Нет.

— Когда я книжными словами говорил тебе о любви, ты пугала меня смертью. Ничего другого не оставалось, как перейти на грубость. Мгновение назад, кстати, я жутко стеснялся, и вдруг эта раскованность. Странно, не правда ли? Крайности сходятся. А может быть, уже действует дьявольский феномен?

— Не знаю!

Они прошли мимо ели, на которой росла омела, мимо вишни, перешли через старые мостки. Вскоре над ними сомкнули свои ветви сосны. Вдали слышался стук дятла. Где-то тарахтел трактор.

С лесной полянки пахнуло на них зноем. Валдис дотронулся до плеча Венды. Женщина вздрогнула и подняла на него влажные, затуманенные глаза.

«Ради одного такого мгновения стоит рисковать жизнью», — подумал Валдис, положив руку и на второе ее плечо. Щеки их соприкоснулись. Это прикосновение напомнило ему миг из далекого детства, и воспоминание, томяще-сладкое и ослепительное, на миг затмило весь мир. Он успел еще подумать: «Как удар током. Пожалуй, может роковым образом повлиять на мозг или возникнет неведомое магнитное поле».