Ведьма

СМИРЕНИЕ

Из больницы Валдис вышел в начале мая. Ему дали еще две недели на восстановление сил. Он слонялся без дела по улицам, читал, ходил в кино, в театр, побывал даже в цирке. В солнечные дни уезжал загорать на взморье в Вецаки.

Но мысли о том, что он изменился, что он не похож на себя прежнего, его не оставляли. Где-то в глубине сознания что-то перегорело, зияла чернота, которая, казалось, никогда не зарастет молодой нежной травой.

Он тратил на пустяки когда-то драгоценное время. Пугала сама мысль о возвращении в лабораторию, он оттягивал момент, когда хочешь ты или не хочешь, а придется заняться пептидами. Но стоило ему только подумать о Венде, как откуда-то из глубины сознания наплывали мрачные воспоминания. И он трусливо отгонял их от себя.

Однажды в электричке, которая везла его на взморье, он увидел женщину, поразительно похожую на Венду: такие же волосы, губы, такое же чувственное лицо. Рядом с ней стоял молодой красивый мужчина. В волнении Валдис стремительно рванулся к двери, надеясь избежать встречи, мучительного объяснения и кто знает чего еще. Он выскочил в тамбур и уже открыл дверь, собираясь пройти в соседний вагон, как сквозь перестук колес до него вдруг дошла мысль: ведь Венда ждет ребенка, его сына! Эта мысль перевесила страх перед неожиданной встречей. Женщина ничуть не была похожа на беременную.

Стараясь не привлекать к себе внимания, отворачивая лицо, Валдис стал осторожно пробираться к стоящим, в гуле голосов пытаясь поймать ее голос. Ему казалось, что по голосу он жену узнает обязательно. Он уже стоял шагах в четырех от женщины, как вдруг она неожиданно повернула голову. Отвернуться он не успел. Сердце, казалось, вот-вот перестанет биться.

Женщина, так разительно похожая на Венду, посмотрела ему в глаза. Равнодушно, незаинтересованно. Это была не Венда. Голубовато-серые глаза окружены морщинками, лоб уже и не такой красивый, как у Венды.

Но Валдис смотрел на нее, как завороженный, не отводя глаз, вызывающе, так что женщина не выдержала, смутилась и покраснела. Но Валдис на этом не успокоился. Он решил подойти и спросить, не знает ли она что-нибудь о его жене, которую зовут Вендига и которая так похожа на нее. Казалось совершенно невероятным, что столь похожие люди ничего друг о друге не знают.

Однако он все-таки сумел победить минутное затмение, верх взял здравый смысл.

На завтра ему предстояло выйти на работу, но он не смог себя побороть и поехал в институт микробиологии.

— Где Венда? — запальчиво спросил он у Екаба.

Друг изучающе смотрел на него.

— Хочешь встретиться?

Валдис молчал.

— Хочешь прочесть ее прощальное письмо?

— Да, хочу, — ответил Валдис.

Екаб достал бумажник, вынул сложенный вчетверо листок, развернул, разгладил его и протянул Валдису.

И Валдис стал читать:

«Если останешься жив, прости меня! Мне следовало давно все понять, спуститься на землю. К сожалению, эти счастливые месяцы отняли у меня разум и волю. Теперь я поняла, что самые мучительные страдания приносят человеку (если меня можно считать человеком) несбывшиеся мечты. Эти душевные муки не выразить словами, о них невозможно рассказать. К сожалению, именно это мы дарим своим друзьям.

Но я справлюсь с собой. Возвращаюсь к действительности. Не ищи меня! Поставь на мне крест! Спасибо за… Не могу подобрать слова. Я буду скитаться по свету, и никто не узнает, что я проклята. Это самый надежный способ исчезнуть. Может быть, все странники — носители такого же зла. Никто ведь не знает.

Твоя красивая ведьма Венда.»

И вдруг перед ним как живая предстала Венда — ее движения, очертания ее тела, ее голос, словно она стояла посреди комнаты и вопросительно, ожидающе смотрела на мужчин.

— Она уехала к матери? — спросил Валдис.

— Ты прочел письмо до конца? — вопросом на вопрос ответил Екаб.

— До конца.

— Она просит ее не искать.

— Я понимаю.

— Хорошо, если ты понял. Она чрезвычайно опасный биологический экземпляр…

— Как ты говоришь о человеке! — вспыхнул Валдис.

Екаб отвернулся и замолчал.

— Прости! — Валдис уже остыл. — Только пожалуйста, никогда не говори больше так!

— Ты не совсем здоров. Нервишки шалят, — спокойно ответил Екаб.

Вошел доктор Суна.

— Он собирается искать Венду, — пожаловался Екаб.

Суна втянул левую щеку, отчего стал похож на человека, у которого болят зубы, и удивленно произнес:

— Ах, вот как!

— Письмо я оставлю у себя, — сказал Валдис.

— Оно тебе и адресовано, — кивнул, соглашаясь, Екаб.

— Тебя спасло чудо и современная медицина.

— Виновата Венда?

— По-моему, сомнений не осталось. — Глаза Суны потемнели — точно такие же глаза были однажды у Сакристины.

— А что это было в конце концов?

— Пока все осталось на уровне гипотезы.

— Все еще гипотезы, — выдохнул Валдис, еле шевельнув губами.

— Даже строение атома — модель гипотетическая.

— А может, во всем виновата моя нервная система? — предположил Валдис. — Перенапряжение. Я ведь очень много работал.

— Это, конечно, сыграло свою роль, — спокойно согласился Суна.

— Так причина в другом?

— Безусловно.

— Так в чем же? Говорите!

— Какой-то неизвестный штамм вируса.

— Какой? Да говорите же! Это точно?

— Нет, далеко не точно. Известно только, что тебя в критический момент спас пять-йод-два дезоксиуридин, замедляющий развитие вируса герпеса. Возможно, это какая-то модификация вируса герпеса. Может быть, вирусы герпеса активизировались в ослабленном организме… — медленно говорил Суна.

— Последнее, кстати, наиболее вероятный вариант, — добавил Екаб. — Ослабленный организм утрачивает способность к сопротивлению.

— Возбудителя установить не удалось, — продолжал Суна и наморщил лоб. — Организм мог выработать интерферон и другие, более простые вещества. Тем более, что мы не пользовались индикатором… Возможно, лимфоциты — ингибиторы…

— Да говорите вы человеческим языком! Я ничего не понимаю! — воскликнул Валдис. — Мне кололи интерферон?

— Кололи, но он бесследно исчез: то ли распался, то ли дезактивировался, — пояснил Екаб.

— Может быть, его не узнали клетки-информаторы, — добавил Суна. — Конечно, могли быть и другие причины. Скажем, продукты распада лекарственных веществ или нечто подобное. При делении клетки объем информации громаднейший — хватит заполнить несколько томов энциклопедии. Так что при всем желании выяснить за несколько месяцев, где произошел сбой, невозможно.

— Насколько я понял, вам Венда нужна? — заметил Валдис.

— Безусловно, — подтвердил Суна.

Екаб смутился.

— Если ему так хочется, пусть ищет, — сказал Суна.

— А где мне ее искать?

Вместо ответа Суна развел руками.

— Ты все-таки не забывай ее просьбу, — напомнил Екаб. — Она не из тех женщин, кто капризничает по пустякам.

— Неплохо было бы помнить, что на стадии выздоровления, в которой ты находишься, она для тебя может представлять опасность, — снова заговорил Суна. — Очевидно, она является носителем штамма вируса, который способен размножаться только в ее организме, а попадая в чужеродную среду, вырабатывает информативные белки, разрушающие процессы обмена и иммунную систему. Вначале организм сопротивляется вирусу и чужеродным веществам, проходит время, и он устает, после чего возникает кризисная ситуация. Вполне вероятно, присоединяются и какие-то дополнительные факторы, один из них — перенапряжение нервной системы, так сказать, в сексуально-психологическом аспекте, и роль этого фактора существенна.

— Во всяком случае, любить красавицу намного утомительней, чем жить с обыкновенной женщиной, — не утерпел Екаб. — За все приходится платить, не правда ли?

— Да, — нехотя согласился Валдис. — Получается, что крестьяне не ошиблись?

— К сожалению, — Суна сдержанно улыбнулся.

— Крестьяне — люди дотошные, въедливые. Крестьяне не дураки, — сказал Екаб. — Думают медленно, зато основательно. И ярлык суеверия их не пугает.

— Я съезжу к матери Венды, — решил Валдис. — Вы не возражаете?

Екаб молчал.

— Пусть едет, — сказал Суна. — Пусть повидаются, поговорят, никому вреда это не принесет.

— Возможно, — протянул Екаб и повернулся к Валдису — Вид у тебя вполне бодрый. Можешь снова смело получать некоторую дозу В-2.

Валдис еще раньше твердо решил, что обязательно навестит мать и бабушку Венды. Это надо было сделать не только из простого любопытства, не только ради Венды, не только… Ему казалось, что Валла и Сакристина гораздо легче перенесут несчастье, если узнают, что отношение его, Валдиса, к Венде не изменилось, что он хочет знать о ней все. Он выполнит просьбу Венды, не станет ее искать, но она должна знать, что имей он на то разрешение, обязательно стал бы ее разыскивать.

Валдис был уверен, что живущие в уединении женщины обрадуются его приходу, да и самому ему хотелось еще раз побывать в тех местах, где они ходили вдвоем с Вендой, опьяненные страстью, счастливые, где он пережил самые прекрасные минуты в своей жизни.

В половине первого он уже был на месте. Был солнечный майский день. Цвела черемуха, цвели яблони. Автобус укатил по грунтовой дороге, оставив за собой клубы пыли. Края придорожной канавы желтели одуванчиками. Со стороны леса легкий ветерок донес запах болотной ржавчины. И ему сразу вспомнился день, когда год назад он приехал на свадьбу Екаба и шел по дороге, огибавшей с севера Железную гору, где находился дом Венды, — и тогда ветер донес до него такой же запах. Но тогда он не знал ни Венды, ни ее родных. Он тогда вообще ничего не знал. Он был беспечен и свободен как птица, его даже несколько тяготила собственная свобода, он даже испытывал чувство какой-то неприкаянности, ненужности. Да, в те дни он готов был взвалить на себя любую тяжесть, да хоть тяжесть всей земли.

Через болото вела тропинка. По ней они с Вендой шли лишь однажды — когда уезжали в Ригу. Он шагал по обочине, внимательно вглядываясь в начинавшие распускаться и оттого кажущиеся желтоватыми березы, — искал тропинку. Венда когда-то говорила, что этой тропкой ходит каждый день, — если не на работу, так на почту или в магазин обязательно.

Навстречу шел мужчина в серых джинсах и серой с черным козырьком фуражке и в упор смотрел на Валдиса. Взгляд неприятный, липкий. Лицо человека показалось Валдису знакомым. Тыльной стороной ладони Валдис вытер внезапно взмокший лоб и тогда только вспомнил этого человека. Это же тот самый, кто на свадьбе Екаба назвал его ведьмаком. Валдис улыбнулся, собрался было поздороваться, но на лице мужчины отразился вдруг такой ужас, что Валдис поперхнулся и не смог произнести ни слова. Он опустил голову и молча прошел мимо. Вскоре заметил тропинку, ведущую в лес. Она заросла травой, очевидно, в этом году ею пользовались гораздо реже. «Ну, конечно, Венда здесь больше не ходит», — подумал он и оглянулся. Мужчина все так же стоял на дороге и смотрел ему вслед. Сердце Валдиса почему-то сжалось.

Вид старых елей, среди которых изредка светились березки, привел его в равновесие. Валдис бездумно шел по дороге, не думая о том, куда она его выведет, не заблудился ли он. Судя по всему, когда-то ею широко пользовались — там и сям встречались полусгнившие части телег, стволы ближайших к дороге деревьев хранили отметины проезжавших телег.

Закуковала кукушка. Не умолкала долго, обещая длинную безбедную жизнь. «Какая же она все-таки обманщица, а люди верят», — подумал Валдис и в этот момент обнаружил, что стоит на опушке леса. Перед ним простирался луг, на другом краю которого виднелся дом Сакристины, доставшийся ей по наследству от мужа — столяра и плотника Репниека. Возле дома по-прежнему высилась ель, ветви которой поросли омелой. Валдис повернул голову. Где-то здесь должна быть тропинка, по которой они с Вендой пришли сюда впервые. Он шел, гонимый любопытством, в надежде разгадать тайну.

Валдис сделал несколько шагов и стал глазами отыскивать корову, которая обычно паслась возле дома.

Внезапно что-то его насторожило. Он остановился и стал внимательно вглядываться в дом. Сомнения усиливались: что-то было не так, как обычно. Что-то изменилось, но что — сразу понять он не мог. Он двинулся вперед, глядя под ноги и подыскивая подходящие для встречи слова, которыми он начнет нелегкий разговор, и вдруг понял, откуда возникло это странное чувство. В боковых окнах не было стекол, а в торцовом окне, которое открылось глазам по мере приближения к дому, не было и оконной рамы. На него смотрели черные провалы оконных проемов.

Ноги налились свинцом. Он продолжал идти, но с каждым шагом все медленнее и медленнее, пока не остановился. «Теперь понятно, откуда это непривычное ощущение, — подумал он и сердце снова сжалось. — Почему, почему они ушли? — шептал он, подходя к двери. — Ведь их на сей раз никто не гнал. Жили бы себе и жили до самой смерти».

Валдис дотронулся до серой отполированной прикосновениями дверной ручки, открыл дверь. На него смотрело неведомое. Он вспомнил рассказ о матери Сакрис-тины, которая не смогла оставить свой дом и повесилась на дверном косяке. Надо надеяться, Сакристина не повторила этой ошибки своей матери. Валдис оглянулся. Огород заброшен, во дворе никаких следов людей. Значит, ушли давно, может быть еще зимой.

«Раз вся беда в вирусах, можно смело заходить», — подумал он и шагнул через порог. В плите были выломаны дверцы и колосники, не осталось ни одного круга. На полу кирпичи, поленья, куски глины. В комнате стояла кровать, на ней матрац с накиданным тряпьем. В углу — засохший «священный» цветок. В дальней, маленькой комнате, где умирали мужья ведьм, кровать тоже осталась, и она была застелена какими-то тряпками. Рядом валялись палки, куски глины. Внезапно Валдису пришла в голову безумная мысль: Венда оставила ему письмо или какой-нибудь другой знак. Он приподнял оторванный край обоев, заглянул на шкаф, перетряхнул накиданные на кровати тряпки. Нет, никакого знака не было, и если говорить серьезно, глупо было и надеяться. Валдис взглянул в окно. Из лежавшего на кровати тряпья вылетела моль и, трепеща крылышками, выписывая немыслимые зигзаги, вылетела в окно. «Моль — разносчик плазмидов, — подумал Валдис. — Все поиски ни к чему. Решение загадки — моль».

Осмотрев дом, Валдис зашел в сарай. На своем прежнем месте лежал огромный магнит, прозванный холостяком Репниеком монстром. Возвращаясь, Валдис чуть не наступил на гадюку. Разбуженная весенним солнцем, она слепо водила головой в поисках того, кто закрыл от нее солнце. Валдис взял прислоненную к стене сарая палку, намереваясь убить змею, но раздумал — а что если она стережет дом? И в конце концов это тоже жизнь. Хоть и опасное для человека, но живое существо. В заброшенных домах обычно поселяются змеи, должно быть, это их долг.

Валдис обошел дом вокруг, остановился возле яблонь. Это были молодые деревья, посаженные, очевидно, ведьмами. Глубоко вдохнул напоенный ароматом цветущих яблонь воздух и вытер повлажневшие глаза. Вид покинутого дома всегда вызывает чувство тоски и безысходности.

Вспомнились слова Екаба о научном суеверии — в наши дни явлении более опасном, чем обычное суеверие, главным образом потому, что сопровождается оно высокомерием и самодовольством.

Мать Сакристины, Сакристину и маленькую Валлу изгнали власти, ни от кого не скрывавшие своих намерений, своего отношения к женщинам. Неужто и он, Валдис Дзенис, изгнал из собственного дома Венду, ее мать и бабушку?

Он остановился, оглянулся вокруг. Где они могут быть, куда уехали? И у соседей спрашивать бесполезно. Нельзя забывать и о просьбе Венды. В первую же их встречу Венда намекнула об этом, но тогда он не послушал ее. Он еще раз поднял глаза на ели, поросшие ведьмиными метлами, и зашагал через мостик в лес. И по этой дороге они с Вендой однажды ходили.

— Венда-а! — крикнул он во весь голос.

В лесу дважды отозвалось эхо. Он оглянулся.

На гребне холма в небо тянулись вековые ели, на склоне зеленели хлеба, нет, в этом году там клевер. Черными провалами окон зиял дом, построенный холостяком Репниеком, который пятьдесят лет назад приютил изгнанниц, предоставил им ночлег и теплый очаг. И вот снова дом опустел — их снова прогнали, но на сей раз сделал это человек образованный, якобы добрый и честный молодой ученый Валдис Дзенис. И помощники его не были подкуплены, как те, в Тарзской волости. Екаб, Роланд, и он, Валдис, которого отыскала сама Венда, — все они руководствовались самыми благородными чувствами, а результат оказался такой же. С точки зрения морали это даже страшнее, так как у женщин отнята последняя надежда. И вину их уменьшило лишь одно — никто не повесился на дверном косяке. А тогда осталась висеть Илга. Кажется так звали мать Сакристины.

Валдис остановился на полянке, где они с Вендой первый раз поцеловались. Среди молодых елочек желтел свежий могильный холмик с крестом.

— Ну, Валдис Дзенис! — внезапно услышал он свой собственный голос. — Судьба все же повторилась. Это могила Сакристины. Не веришь? Возьми лопату, раскопай! Ты же ученый, ты обязан все знать досконально. Раскопай, идиот, пощупай косточки!

Он понял, что делать этого не станет.

Хватит. Пора поставить точку.

В тот же самый день и в тот же час где-то далеко-далеко, на широкой равнине, откуда виднелись покрытые снегами гряды гор, освещенные жарким весенним солнцем появились две симпатичные женщины, говорившие по-русски с явным латышским акцентом. Та, что помоложе, была так очаровательна, что во время первой же встречи колхозный агроном, исполнявший обязанности председателя колхоза, не мог отвести от нее глаз. Охотничья собака, лежавшая под столом, стала принюхиваться, суетилась и рычала, чего обычно за ней не водилось. Агроном прикрикнул на нее и любезно улыбнулся. Подумал: «Вероятно ревнует, глупая. Чем еще объяснишь?»

1981

Сканирование — FireVaran DjVu-кодирование — Беспалов