В поисках красного дракона

Глава 6 Нить судеб

Пещера оказалась глубже, чем можно было предположить, глядя снаружи, и хотя всем (за исключением Берта, который просто снял шляпу) пришлось пригнуться на входе, внутри можно было стоять, не задевая свод головой.

Чем дальше друзья углублялись в пещеру, тем светлее в ней становилось, что было странно. В самой глубине путники различили три фигуры, но им потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что эти три дамы были вовсе не теми, кого они рассчитывали увидеть.

Вместо трех старух, облаченных в многослойные одежды, бусы и обереги, друзей ожидали три молодые красавицы.

Ближайшая к ним особа носила мерцающее голубое платье, а ее длинные золотистые волосы были уложены в пучок на затылке. Перед ней стояла большая прялка, но руки женщины не были заняты работой. За ее спиной ждала своего часа охапка непряденой шерсти, верхние волокна уже были скручены в нити, свисающие с прялки.

У второй женщины были огненно-рыжие волосы, крупными локонами падавшие на кремовое платье, богато вышитое на груди. Руки ее покоились на ткацком станке, но, как и прялка, он простаивал без дела, весь оплетенный паутиной. Многие сотни нитей перепутались под огромным бёрдышком[14], но женщина не делала ни малейшей попытки распутать их.

Третья дама, в самой глубине пещеры, с волосами цвета воронового крыла носила самое вычурное платье. Из трех трудилась лишь она одна: женщина медленно и методично распускала нити огромного гобелена, занимавшего всю стену.

Джон не смог бы сказать наверняка, но казалось, что фигуры, вытканные на гобелене, движутся. Однако ему было трудно сосредоточиться на каком-то определенном фрагменте полотна дольше нескольких секунд.

Друзья и обитательницы пещеры молча разглядывали друг друга, пока тишину не нарушило громогласное стенание — из уст Зеленого Рыцаря.

— Девять лет, — заныл Мэгвич. — Девять лет мне приходилось носиться с этими тремя старыми кошелками снаружи, и все это время этакие красотки поджидали в пещере.

— Да замолчи ты, дурак, — не выдержал Чарльз. — Похоже, эти трое и есть те самые старые… то есть, кажется, это они и есть.

— Именно так, — кивнула блондинка.

— Вы пришли за веретеном? — осведомилась черноволосая, не глядя по сторонам и не отвлекаясь от своей работы. — Если да, то вы опоздали. Мы уже отдали его той принцессе… как бишь ее? Заря?

— Аврора[15], — поправила рыжая. — И ты забываешь порядок вещей. Эти молодые люди пришли не за веретеном. Они пришли за ответами, не так ли?

Джон вопросительно взглянул на Берта, тот едва заметно кивнул.

— Да, — проговорил Джон. — Мы пришли за ответами.

— Тогда с каждого по вопросу, — рассудила первая женщина. — Три вопроса, три ответа. Вопрос Келедриэль, чтобы обозначить мизансцену. Вопрос Керидвен, чтобы начать пьесу. Вопрос Кул, чтобы поднять занавес.

— Меня утопят и четвертуют, — ныл свое Мэгвич. — Это те же самые бабы. А я-то их все время избегал! — Он воздел руки и возопил: — О, почему жизнь так несправедлива?

— И это первый вопрос, на который я отвечу, — молвила Керидвен.

— Ну хватит! — рявкнул Чарльз на бывшего Наместника. — Вон! Вон отсюда! — Он схватил Мэгвича за плечи и буквально вышвырнул из пещеры. — Я его чем-нибудь займу, а вы не прогадайте с тем, что осталось.

Керидвен, между тем, уже принялась отвечать на первый вопрос — который, по мнению Джона, вовсе не был так ужасен. Просто он не имел ни малейшего отношения к сложившейся у них ситуации.

— Жизнь так несправедлива, — говорила Керидвен, — поскольку вы слишком узколобые. Ошибки могут стать дополнительными возможностями, случайности — шансом на спасение. Все, что кажется зыбким, со временем придет в равновесие, если только холст вашей жизни достаточно велик.

Джон и Джек озадаченно переглянулись. Это был ответ истинной провидицы.

— Следующий вопрос мой, — заговорила Келедриэль. — Спрашивайте, о чем пожелаете, я отвечу.

Джон кивнул Джеку, намекая, что сейчас его очередь. Джек почувствовал облегчение — ему не придется говорить с Кул, какой бы прекрасной она сейчас ни была.

Юноша взвесил все варианты. Первым его порывом было спросить о своих снах, о сыне Эвин, но этого было слишком мало, чтобы растрачивать свой шанс. Становилось ясно, что им нужны всего два ответа: куда девались корабли-драконы и дети. Джек решился спросить о первом, ожидая — в безмолвной надежде, — что Джон проследит ход его мыслей и задаст правильный вопрос.

— Корабли, что вы ищете, не на Архипелаге и не в мире людей, — молвила Келедриэль. — Их забрали Вниз. Каменос Либер охраняет их. Найдите его и найдёте корабли-драконы.

— Коротко. Мило, — буркнул Джон себе под нос. — Надеюсь, хоть Берт понял, о чем речь.

— Похоже, теперь моя очередь отвечать, — сказала Кул. — Спрашивай, Сын Адама.

Джон задумался на минутку, сосредоточенно покусывая губу. Что выбрать? О чем спросить? Внезапно его осенило.

— А что вы делаете?

Джек изумленно вытаращился на Джона. Совсем не этого ожидал он от своего друга. И судя по выражению лица Берта, их мнения совпадали.

Реакция Морганы была неожиданной. Женщины переглянулись и кивнули, как бы подтверждая то, о чем уже догадывались. Даже Кул смягчилась, хотя она ни на минуту не прекращала работать.

— Хороший вопрос, юный Хранитель Джон, — мурлыкнула она. — Ты должен понимать, что то, что происходит в мире, это не просто причина и следствие, но многие причины наслаиваются одна на другую, и именно так история идет своим чередом.

— Мир рушится. Кто-то изменил само Время, и случилось кое-что, чего не было на Полотне. Теперь мы должны расплести все, что было с той поры, и выткать заново. Можешь задать еще один вопрос.

— Вам придется расплести все Полотно?

Ведьмы снова кивнули, словно и это пришлось им по душе.

— Нет, — ответила Кул. — Расплести нужно только до момента изменения, а это случилось семьсот лет назад. Можешь задать еще один вопрос.

— Что вызвало эту перемену?

— Хранители «Воображаемой Географики», — сказала Кул, повернувшись к ним. — Вы, стало быть.

— Да, разумеется, — фыркнул Джек. — Мы просто перенеслись на семьсот лет назад и убили Чингис-хана, или наступили на бабочку, или сделали еще что-нибудь ужасное.

— Быть такого не может, — запротестовал Берт без малейшего намека на иронию или насмешку. — Если бы такое произошло, осталась бы какая-нибудь историческая справка…

— Вы поэтому расплетаете полотно — потому что событие, изменившее ход вещей, не случилось семьсот лет назад, верно? — спросил Джон Моргану.

— Нет, — покачала головой Керидвен, — это было девять лет назад.

— Мы ответили на все вопросы, — сказала Келедриэль, — и даже сверх того, ибо вы явили нам мудрость.

— И поскольку вопросы ваши были мудры, мы дадим еще один ответ, — сообщила Кул. — Мы начали расплетать вышивку, когда история изменилась, но изначально нить судеб была ослаблена в тот момент, когда два брата сделали свой выбор.

— Каждый из них считал, что его решение могло быть ошибкой. Неверным было только одно из них. Когда вы поймете, какое и почему, у вас появится шанс спасти детей этого и вашего миров.

Друзья вышли из пещеры, заслонив глаза от яркого солнца, и уселись на травке обсудить слова Морганы. Чуть поодаль, у хлипких домиков, Чарльз загнал Мэгвича в угол и, размахивая парой садовых ножниц, предлагал различные варианты того, что последнему можно отрезать, если он не перестанет соваться не в свое дело и не научится молчать.

Джек махнул Чарльзу, и тот оставил Зеленого Рыцаря бурчать что-то себе под нос и пинать мелкие камушки, а сам поспешил к друзьям, где Джек вкратце и пересказал ему события в пещере.

— А Джон-то, оказывается, более тонкий мыслитель, чем я предполагал, — усмехнулся Чарльз. — Боюсь, я в тот момент среагировал слишком бурно, мне бы ума не хватило спросить о том, о чем ты спросил.

— И мне, — признался Джек. — Как ты до этого додумался?

— Не знаю, — пожал плечами Джон. — Просто показалось, что если эти женщины на самом деле такие могущественные и важные, как Берт говорит, то их занятие должно быть не менее важным. Мне просто повезло, что так оно и оказалось.

— Нет, не повезло, — возразил Берт. — Это интуиция. Лучшее качество для Хранителя, а у тебя ее хоть отбавляй. Кстати, что вы думаете насчет ответа на вопрос Джека?

— Что корабли-драконы охраняются Каменос Либер? Я не уверен. Вроде бы звучит знакомо. «Либер» — это латынь. Означает «книга». «Каменос»… Не могу точно сказать — кажется, это греческий.

— Так мы найдем пропавшие корабли в книге? — уточнил Чарльз. — Не знаю, поможет ли это.

— Боюсь, другие ответы только еще больше все запутают, — заключил Берт.

— Куда уж дальше-то, — вздохнул Чарльз.

— Та история, которую они рассказали, ну, про разорванное Время — не могу даже представить, что может быть опаснее, — сказал Берт.

— Мы ничего такого пока не заметили, — возразил Чарльз. — Не понимаю, чего ты так беспокоишься.

— На то есть две причины, — помрачнел Берт. — Первая — ты прав. Мы бы и не заметили, если бы история изменилась, поскольку все, что за этим идет, меняется соответственно, включая наши собственные воспоминания. Вторая причина гораздо хуже.

— Почему? — спросил Джон.

Берт поднял голову:

— Потому что если это изменение произошло действительно по нашей вине девять лет назад, то наши воспоминания скорее всего изменились тоже.

Джон шлепнул себя по лбу:

— А это означает, что мы можем и не узнать, с чего все началось.

— Именно. Нам придется бороться с последствиями, не зная причины, — потому что в нашей «реальности» этого, может, вообще никогда не было.

Друзьям понадобилось чуть меньше получаса, чтобы добраться до «Индигового Дракона». Больше они не обсуждали то, что узнали в пещере. Отчасти из-за того, что каждый мысленно прокручивал в голове свои воспоминания, отчасти из-за Зеленого Рыцаря, который ни на минуту не переставал жаловаться.

— Но за что? — хныкал Мэгвич. — Скажите мне, что они ответили. Это же был мой вопрос.

— Боже, — закатил глаза Чарльз. Он повернулся и схватил тощего Рыцаря за плечи. — Хочешь знать, почему жизнь так несправедлива? Ну так я тебе скажу. Потому что ты озлобленный, испорченный, бессердечный подлец с куском угля вместо сердца, который за всю жизнь не совершил ни одного поступка, не продиктованного эгоизмом, и плевать тебе было на то, сколько горя ты причинял людям.

— Кроме того, ты и не думал учиться на своих ошибках. Ты делаешь одни и те же гадости снова, снова и снова и, может, закончишь свои дни на этом вот острове в одиночестве, пока не рассыплешься в пыль, и никто о тебе не заплачет.

Мэгвич уставился на Чарльза, который жадно глотал воздух после этакой тирады, потом он пару раз моргнул, внезапно разрыдался и рухнул Чарльзу на грудь.

— Молодчина, Чарльз, — заметил Джек. — Ты его, беднягу, совсем размазал.

— Гр-р, — прорычал Чарльз, оттащил хнычущего и рыдающего рыцаря к ближайшему камню и силой усадил.

— На вот. — Он протянул Мэгвичу носовой платок. — Давай, вытри, э-э, сок с лица. Вот и молодец.

— Но, но вы абсолютно правы, — рыдал Мэгвич. — Я же ужасен и заслуживаю всего, что со мной случилось. Если бы мир был справедлив, вы бы меня бросили в костер прямо сейчас. И даже тогда искры от этого костра, может быть, прожгли бы вам дырку в пальто.

С этими словами Зеленый Рыцарь в очередной раз воздел руки и так заголосил, что даже Берт прикрыл уши.

— Растопка! Вот на что я гожусь! Никому-то от меня нет пользы!

— Вот тут ты не прав, — возразил Чарльз. — Я, скажем так, уверен, что ты не полностью лишен положительных качеств.

— Да? — шмыгнул носом Мэгвич. — Это каких же?

— На нас даже не смотри, — предупредил Джон. — Это ты начал.

— Ну, в общем, — мялся Чарльз, потирая виски, — дай мне минутку, уверен, я что-нибудь придумаю.

— Вы даже не можете сразу ответить, — снова зарыдал Мэгвич. — Я неисправим, да?

— Нет абсолютно неисправимых, — возразил Чарльз. — Но должен признать… — Его глаза расширились в удивлении от пришедшей в голову идеи. — Знаешь что, Мэгвич? Может, мы смотрим на вещи не под тем углом?

— Это как?

— В каждой истории есть злодей или два, — со знанием дела заявил Чарльз. — И хотя ты скорее не главный злодей, должен сказать, что ты всегда раздражал нас куда больше Зимнего Короля. На самом деле вызывать такое презрение — это, похоже, твой самый выдающийся талант.

— Правда? — не поверил Мэгвич. — Что-то я не понимаю.

— Ну смотри. Ты ведь знаешь, что я тебя презираю, так?

— Да, вы ясно дали это понять.

— Ну вот, при каждой новой встрече ты демонстрировал те качества, которые я бы ни за что не хотел иметь. Так что я пытаюсь стать лучше, чтобы не быть похожим на тебя. Так что в какой-то степени…

— Мой дурной пример делает вас лучше? — закончил Мэгвич.

— Что-то вроде этого. Если бы не было таких, как ты, не думаю, что я бы старался столь усердно. И честно говоря, ты худший человек из всех, что я встречал.

— Ну это вы просто так говорите, — отмахнулся Мэгвич.

— Нет, я серьезно.

— Меня сейчас стошнит, — решил Джек. — Чарльз, нам пора.

Чарльз поднялся с камня и хлопнул рыцаря по спине.

— Ну, порядок? Вот и славно. Не меняйся, Мэгвич.

— Ой, да что вы, — ответил тот и оглянулся. — Как вы считаете, эти три леди в пещере не будут возражать против небольшой компании?

— Не могу сказать, Мэгвич, — наморщил лоб Чарльз. — Но за спрос денег не берут, — добавил он, уже карабкаясь по сходням. — Кажется.

— Прощайте, Хранители, — крикнул Мэгвич через плечо и поплелся обратно на холм.

— Может быть, они превратят его в жабу, — задумчиво произнес Чарльз. — Но не думаю, что он заметит.

— Нам нужно немедленно добраться до Паралона, — сказал Берт, когда корабль отчалил от Авалона и устремился навстречу клубящимся тучам на Грани. — Артус должен обо всем узнать. Моргана не каждый день так легко расстается и пророчествами. Ситуация, должно быть, ужасна и для них, раз они нам столько рассказали.

Джек отошел на корму, подальше от остальных, размышляя о принце.

Сыне Верховного Короля.

Сыне Эвин.

Сыне, который при других обстоятельствах, мог бы быть его ребенком.

Что бы ни решили Джон, Чарльз и Берт, Джек точно знал, как поступить. Другие могут искать пропавшие корабли и детей, но он сделает все, что в его власти, чтобы найти сына своей единственной возлюбленной…

Или умрет, пытаясь.