Вороненое сердце 2. Управитель

9. Долг

Форпост, где нес службу отряд покойного Рябского, находился на юге Москвы. Он возвышался на холме, настоящей скалой выделяясь среди робко обступивших его домов. Это была непреступная крепость с пушками, бойницами, тяжелыми воротами и вооруженными часовыми на зубчатых стенах.

Судя по размерам, постройка могла вместить множество жителей окрестных кварталов, если тех пришлось бы срочно эвакуировать. У меня не возникало никаких сомнений, что подземные коммуникации под форпостом еще больше, чем он сам, ведь вместить несколько драгунов не так-то просто. Возможно, даже несколько крепостей связаны подземными коммуникациями. Оставалось лишь надеяться, что тоннели достаточно укреплены, чтобы те, кому придется в них укрыться, не стали легкой добычей для полозов.

Дюжин повел меня не к воротам, а к северной стороне форпоста. Здесь часть холма приподнялась и отошла в сторону, открывая проход в подземелье, освещенное холодным светом множества потолочных ламп.

Вдоль дальней стены замерли восемь боевых доспехов. Два выглядели тяжелее и массивнее остальных. Еще пара казалась значительно легче и меньше, оставшиеся же представляли собой самые стандартные универсальные модели средней комплектации. Такими же правили погибший Рябский и его подчиненные.

Едва мы спустились в подземелье, как перед нами появился солдат с красными флажками. Несколькими резкими движениями он указал нужное направление. Повернув Чернобога, я увидел проход в соседнее помещение, откуда доносился звон стали, удары молотов и грубоватые крики.

— Ремонтный цех, — пояснил мне Дюжин. Он опустил Глеба на пол, после чего первым направился к проходу, жестом пригласив меня следовать за собой.

В цеху стоял жар и кипела работа: дюжина порченых в пропитанных маслом сальных фартуках латали покореженного тяжелого драгуна. Тот, вероятно, пострадал в бою с полозами — толстые листы абсолюта в некоторых местах оказались порваны словно бумага, а левая рука и вовсе отсутствовала.

Дюжин подошел к работникам и навис над ними, почти полностью накрыв тенью от доспеха. Но порченые на него едва взглянули. Их внимание привлек мой воронёный драгун. Один за другим красноглазые откладывали работу и таращились на Чернобога так, будто видели воплощение своих ночных кошмаров.

— Мать-перемать… — выдохнул самый старый из порченых. — Это что такое?

— Это драгун, Степан, — прогудел Дюжин, — которого нужно срочно починить.

— У нас тут все срочно, — порченый справился с удивлением, и раздраженно кивнул в сторону боевого доспеха, которым сейчас занимался. — Броню корежите — латать не успеваем.

Судя по тому, как держался Степан, красноглазым здесь позволяли некоторые вольности. Он, видимо, был местным бригадиром, потому как остальные порченые поглядывали на него с толикой уважения.

— А ты верно думаешь, что мы ее от нечего делать ломаем? — повысил голос Дюжин, чтобы приструнить ворчливого работника. — Мы Родину защищаем, Степан, сталью, кровью и жизнью. Поручик Рябский сегодня заплатил высшую цену.

— Ох, — порченый стянул с головы замызганную шапку и прижал к широкой груди. — Жалко-то как… хороший мужик был.

Остальные работники тоже склонили головы. Судя по выражениям их угрюмых лиц, эмоции не были наигранными — поручика Рябского тут действительно уважали и скорбели о его утрате.

— А паренек ваш как, живой? — с надеждой спросил Степан, заглядывая за мою спину.

— Глеб жив. Отправился в лазарет на своих двоих, — сообщил Дюжин. — А вот с драгунами беда. Придется вам попотеть.

— Только этим и занимаемся, — фыркнул Степан. — Починим ваши доспехи, вот только с этим закончим.

— Корнет, — обратился я к Дюжину. — У меня нет времени ждать.

— От этого голоса у меня мурашки, — шепнул один из порченых другому. — Дурная броня… проклятый драгун.

— Васька! — одернул подчиненного Степан. — Ты мне тут зубами не лязгай. Что скажут, то и будешь делать. Ясно⁈

Васька закивал, но так и не отвел от моего драгуна испуганного взгляда.

— Степан, — Дюжин указал на Чернобога. — Этот доспех нужно починить в кратчайшие сроки.

— Угу, — склонив голову то на один бок, то на другой, бригадир порченых оглядел Чернобога. — Ему не шибко досталось. Быстро управимся. Но нужна бумага от начальства с дозволением, чтобы очередь сдвинуть. Вы уж не серчайте, но мы люди подневольные. У нас тут все строго.

— Дозволение будет, — заверил Дюжин. — Куда лучше поставить доспех?

— Чем ближе, тем лучше, — Степан указал на место рядом с ремонтируемым драгуном. — Как только появится бумага — сразу возьмемся.

Я направил Чернобога вглубь зала. Порченые следили за каждым движением воронёного доспеха затаив дыхание. Некоторые из них даже перекрестились: несмотря на то, что церковь их не признавала, они верили несмотря ни на что.

Чернобог замер у стены и распахнул забрало, обручи раскрылись и выпустили меня из своих крепких объятий. Но я не спешил подниматься с трона управителя и разглядывал свои обломанные ногти, а вместе с ними и свежие царапины на резных подлокотниках.

— Ты чуть нас не убил, — с укором сообщил я Чернобогу, подумав о том, что нужно обсудить это с Распутиным. — Умерь свой пыл, если хочешь, чтобы следующая наша битва не стала последней.

Поднявшись с трона, я шагнул из шлема-кабины на подставленную драгуном руку. Под напряженными взглядами порченых, Чернобог аккуратно спустил меня на пол, после чего выпрямился и замер. Глаза-линзы погасли.

— И как вы, такой молодой, с ним управляетесь? — удивленно покачал головой Степан.

— С трудом, — криво усмехнулся я и представился. — Граф Михаил Воронцов, курсант Особой Императорской Военной Академии.

— Ваше сиятельство, — бригадир порченых немного смутился, но, спустя миг, склонил лысую голову. Также поступили и остальные.

— Делай отметку в календаре, Степан, — усмехнулся подошедший к нам Дюжин. Он оказался невысоким широкоплечим молодым человеком немногим старше меня. С непослушной рыжей шевелюрой, улыбчивый и веснушчатый, он выглядел немного нелепо в строгом черном военном мундире управителя драгунов. — Не каждый день тебе графы первыми представляются.

— Вы еще скажите, пожми я ему руку, он бы ее неделю не мыл, — поморщился я, мысленно отчитав себя за очередное нарушение устоев этого времени.

— А вы думаете, он их чаще моет? — хохотнул Дюжин.

— Чаще, — сердито буркнул Степан, нахлобучив шапку обратно на лысину.

— Да ладно тебе, не обижайся, — примирительно произнес корнет и снова стал серьезным. — Бумагу вам скоро принесут. Готовьте все для ремонта, а к вечеру… — молодой человек помрачнел, и даже яркие веснушки на его лице, казалось, потемнели. — Привезут драгуна поручика.

— Мне жаль, — только и сказал я.

Молодой человек скупо кивнул и тряхнул головой, словно стремился отогнать скверные мысли. Несмотря на то, что он шутил и храбрился, мне сразу стало ясно — гибель командира далась ему очень тяжело. Что ж, дело понятное, они наверняка вместе служили не один день. Корнет — молодец, держит лицо, горюет, но не раскисает. Хороший солдат.

— Пойдемте, Михаил?..

— Семенович, — подсказал я, направляясь следом за Дюжиным.

Он вывел меня из ремонтного цеха, где порченые снова взялись за работу. Стоило нам оставить их позади, как вокруг сразу стало заметно тише. Мы прошли к одному из просторных лифтов и поднялись наверх. Все встречающиеся на пути бойцы вытягивались по стойке смирно и отдавали корнету честь. На управителя драгунов простые бойцы смотрели с уважением, а на меня с любопытством.

Пройдя по каменным, минимально обставленным коридорам, Дюжин привел меня к лестнице, ведущей на верхние этажи.

Мы поднялись и прошли по очередному коридору, который мыло отличался от предыдущих.

— Вам придется немного подождать, пока я отчитаюсь перед комендантом, — чуть виновато произнес он, когда мы остановились перед крепкой выкрашенной в черный цвет дверью, у которой дежурил очередной бравый вояка.

— Без проблем, — только и произнес я.

Корнет распахнул дверь и пропустил меня вперед. Перед моим взглядом оказалось просторное светлое помещение, обставленное куда богаче, нежели виденные мной прежде помещения крепости. Дорогая мебель, пушистые ковры, картины на стенах и остальное убранство красноречиво намекали, что здесь заседает далеко не последний человек.

— Господа, — мужчина средних лет в идеально выглаженном мундире и поднялся из-за стола. Он носил круглые очки и выглядел довольно официально: аккуратно причесанные волосы и подкрученные усы, гладко выбритое скуластое лицо, холодный взгляд цепких зеленоватых глаз и подчеркнуто вежливый голос. — У вас какое-то дело к Владимиру Ивановичу?

Тут я смекнул, что перед нами не кто иной, как денщик коменданта.

— Прибыл с рапортом, — произнес Дюжин.

— Вы? — чуть вскинул бровь денщик. — А как же поручик Рябский?

— Пал смертью храбрых, — склонил голову корнет.

— Прискорбно, прискорбно, — несмотря на слова, говоривший с нами человек никак не изменился в лице. — А ваш спутник?

— Граф Воронцов, — представил меня Дюжин. — Он оказал нам неоценимое содействие в бою с полозами. Я хотел бы представить его коменданту.

— Я о вас доложу, ожидайте, — денщик указал нам на кожаные диваны, а сам скрылся за дверью, которая находилась подле его стола.

Проигнорировав предложение, мой провожатый остался на ногах, и я последовал его примеру. Ждать нам пришлось совсем недолго. Вскоре из кабинета вышел денщик и кивнул корнету:

— Вас ожидают.

— Благодарю, — Дюжин уверенной походкой вошел в кабинет коменданта, и денщик аккуратно закрыл за ним дверь. Мне же он вновь предложил:

— Присаживайтесь, граф. Желаете чего-то?

— Воды.

— Конечно, — мужчина достал из шкафа графин и чистый скан, наполнил его и передал мне. — Извольте.

— Благодарю.

Забрав у меня пустой стакан, денщик вернулся за свой стол и принялся перебирать бумаги, делая в некоторых из них пометки. Я же прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться: после напряженного боя мышцы гудели, да и голова начала побаливать.

Пока я ждал окончания беседы Дюжина с комендантом, немного задремал. Вернул меня в реальность тихий щелчок, с которым открылась дверь кабинета. Из нее вышел корнет и жестом пригласил меня внутрь.

Я молча поднялся и отправился на беседу с комендантом, краем уха услышав, как Дюжин просит денщика подготовить бумагу о смещении очереди починки драгунов.

Комендантом крепости оказался крепкий немолодой лысеющий мужчина с густыми залихватскими усами, делавшими его похожим на моржа. Он сидел за широким столом. На нем лежала дымящаяся трубка, рядом с которой стояли три бокала и графин с хорошо знакомой мне плотной жидкостью карамельного цвета.

За спиной коменданта на стене висела впечатляющая коллекция оружия, как холодного, так и огнестрельного. Его здесь было куда больше, чем книг в сиротливо стоящем у дальнего угла шкафу. Картин хозяин кабинета тоже не держал. Вместо них на стенах висели инженерные чертежи драгунов и карты Москвы и области.

— Граф Воронцов, полагаю? — мужчина тяжело встал и, хромая, вышел из-за стола. — Владимир Иванович Власов, комендант южного форпоста. — Он протянул мне мозолистую ладонь, на которой не хватало мизинца.

— Рад знакомству, — рукопожатие у коменданта оказалось весьма крепким, но я не ударил в грязь лицом и сжал его руку с такой же силой.

Одобрительно улыбнувшись, Власов указал мне на пустующий стул, а сам вернулся к столу. Он разлил коньяк по стаканам и, не спрашивая, отдал один мне. — Помянем Рябского. — Шумно выдохнул через чуть кривой мясистый нос комендант. — Хороший был солдат. Десять лет вместе служили…

Мы выпили не чокаясь. Коньяк у Власова оказался не чета моему — резкий, вязкий, с долгим жгучим послевкусием, в котором ярко проступали сухофрукты. Закуски не предполагалось, поэтому я поставил стакан на стол и, не успел сесть, как тот вновь оказался полон.

— За знакомство, — предложил лаконичный тост Власов.

После того, как мы выпили по второй, комендант задымил трубкой. В воздухе тотчас вместе с густым дымом повис аромат табака, едва уловимо отдающий шоколадом.

— Корнет посвятил меня в суть дела. Во-первых: хочу поблагодарить вас за то, что сохранили жизнь моим бойцам, — прогудел Власов. — Броню вашу восстановим в кратчайшие сроки. Пока можете остаться в крепости или же мой шофер отвезет вас, куда скажете. Наставнику вашему я уже позвонил, вопрос решил.

— Спасибо, — сдержано кивнул я.

— Во-вторых, — продолжил комендант, — я буду просить для вас награды за отвагу — не каждый курсант первого года найдет в себе смелость вступить в бой со столь опасным противником. О том, чтобы достойно противостоять полозу второго класса, и речи не идет. Такое не каждому ветерану под силу — гибель Рябского тому подтверждение. Как вам удалось победить тварь?

— У меня есть некоторый опыт, а остальное — стечение обстоятельств и банальное везение.

— Не сочтите за грубость, граф, но опыт, обстоятельства и везение помогают кадрить мамзелей на балах, а не биться с полозами в чистом поле. Тут все решают навыки и сила. И у вас, насколько мне известно, и то, и другое имеется, несмотря на юный возраст. Недавнее нападение на Академию вы же помогали отбивать, так? Неужто Распутин как-то иначе учить стал, а не денно и нощно нравоучения свои читать?

— У нас пока была только теория, — признался я. — Но мне многое рассказывали братья, да и древний драгун сыграл свою роль. — Чтобы унять любопытство коменданта, мне пришлось немного соврать.

— Это которого Стёпка сейчас чинить станет? Надо бы мне на него взглянуть, уж больно любопытно. — Власов заметно оживился то ли из-за выпитого коньяка, то ли из-за редкости моего драгуна. — Воронёный доспех я прежде только у Распутина видал, но он очень уж неохотно его использует.

— Думаю, у Григория Ефимовича на это имеются свои причины.

— А я вот что думаю, — комендант подкрутил ус и подался вперед, нависнув над столом, — нет таких причин, которые мешают Отчизне служить, да Родину защищать. Наставник ваш, чай не увечный, а драгун его один десятка других стоит. — Широкая ладонь Власова хлопнула по столешнице так, что стоящие над ней стаканы и графин испуганно звякнули. — Его бы в бой с французами пустить, а не оставлять в подвале Академии пылиться. Трусит, небось…

— Григорий Ефимович использовал своего драгуна для защиты Академии и учеников, — вступился я за наставника. При том, что Распутин мне не очень-то нравился, я понимал его куда лучше остальных. Едва ли Власов знал, как проклятые драгуны могут влиять на управителей, но вот упрекать их в трусости это незнание ему не мешало.

— Так там не ваш был? — вскинул кустистые брови комендант.

— Я защищал внутренний двор при помощи сил, дарованных мне единением с драгуном, — пояснил я. — Григорий Ефимович же бился с крупными полозами, помогая солдатам снаружи. Он спас много жизней…

— А мог бы спасти еще больше, если бы штаны в Академии не просиживал, — нахмурился Власов.

Я резко встал со стула. Пренебрежительные реплики коменданта начинали выводить меня из себя.

— Распутин там, где его жалеет видеть наш Государь Император, — жестко отчеканил я. — Он готовит других управителей, чтобы те могли с достоинством защищать интересы нашей Родины. И делает все, что в его силах. Я настоятельно рекомендую вам воздержаться от выпадов в его адрес в моем присутствии.

— Да ну? — Власов выпрямился, расправил плечи и пристально посмотрел на меня.

Наша дуэль взглядов продолжалась пару минут, после чего комендант вдруг громогласно расхохотался.

— А кишка у вас не тонка, граф! — пророкотал он, зазвенев стаканами. Наполнив оба, он снова подал мне один, коньяка в котором налито оказалось куда больше, чем положено. — Как перейдете на второй год, буду просить распределить вас в мой форпост. Тут всегда нужны храбрецы, которые не только свою честь отстоять способны, но и за других вступиться. — Он качнул стаканом в мою сторону. — Будем! — и залпом выпил.

Мне оставалось лишь повторить это действие. Спиртуозная жидкость продрала гортань и огненным потоком растеклась по внутренностям, вызвав на коже мурашки. Но я и глазом не моргнул, чем заслужил одобрительную улыбку собеседника.

— А вы сами, граф, — спросил он, — как считаете, где вас наш Государь Император видеть пожелает?

Несмотря на то, что я уже состоял в Тайной канцелярии, мой ответ не заставил себя долго ждать:

— Где бы ни пожелал, там и буду. Таков мой долг.