Вороненое сердце 2. Управитель

23. Дочь Великого Полоза

Перелезать через настолько высокие ограды мне еще не приходилось, но ловкость молодого тела и сила драгуна помогли без труда преодолеть это препятствие. Оказавшись с другой стороны увитой плющом преграды, я, как и планировал, скрылся в заросшей парковой зоне.

Каморка Акима находилась на порядочном отдалении за густым кустарником, так что увидеть меня вооруженный сторож не мог. Боевой опыт назойливо твердил о том, что оставлять за спиной потенциального противника нельзя. Но и подобраться к его обиталищу, рядом с которым все хорошо просматривалось, не представлялось возможным. Одна ошибка — лежать моей тушке под проливным дождем. Можно, конечно, применить силу Чернобога, но тогда о моем присутствии узнает весь особняк. Да и не собирался я никого убивать. Нельзя допустить бессмысленных жертв и ненужных стычек.

После недолгих раздумий, я решил двигаться дальше. Если все пройдет гладко, то Аким не узнает о незваном госте. В конце-концов, мне нужно лишь осмотреться и разузнать, что происходит в стенах старого особняка Шереметьевых.

Скверная погода в этот раз играла мне на руку — стена дождя ухудшала видимость, а его шум заглушал шаги. Для неподготовленного человека заметить меня из дома в таких условиях становилось сложной задачей. Правда, мокрая одежда неприятно липла к телу и стесняла движения, но с этим приходилось мириться.

Низко пригибаясь к земле, я скользил от одного дерева к другому, укрываясь за толстыми стволами. Едва ли кто-то из домашних сейчас всматривался в заросли парка, но осторожность никогда не бывает излишней.

Я планировал сначала обогнуть особняк и осмотреть окрестности, после чего поискать способ пробраться внутрь. Но способ обозначился почти сразу — открытое окно на третьем этаже. Судя по всему, Николай снова решил проветрить комнату в надежде, что свежий воздух притупит запах лекарств. На них он недавно жаловался мне и Зорскому.

Нужное окно находилось довольно высоко. Но если плющ выдержит, но забраться получится без проблем. Главное, чтобы самого Николая в комнате не оказалось.

Обозначив для себя один из предполагаемых вариантов действия, я продолжил исследовать парк. Огороженная территория вокруг особняка не поражала воображение, но и маленькой не являлась. Чуть углубившись в заросли, я ускорил шаг, чтобы не терять времени даром.

Мне хватило беглого осмотра и изучения окрестностей, чтобы понять — искать тут нечего. Все кругом заросло настолько, что вглубь парка приходилось буквально продираться. Бросив это гиблое дело, я направился к особняку.

Уже у самой опушки мое внимание привлек размытый силуэт. Приглядевшись, я узнал Акима. С ружьем на плече он вышел через боковую дверь особняка. В свободной руке мужчина тащил ведро и двигался ко мне, но вскоре чуть повернулся, сменил направление и вошел в парк севернее моей позиции.

Немного выждав, я пошел за сторожем. Тот обогнул густой, давно не стриженный кустарник и углубился в парк. Уверенный в отсутствии посторонних, Аким не скрывался. Он шумно сопел и топал, так что идти по его следу не составляло никакого труда.

Углубившись в парк там же, где и слуга Шереметьевых, я увидел несколько неприметных троп, которые вели в одном направлении. Опытный Аким ходил в парк разными, но параллельными путями, чтобы не вытаптывать траву в одном месте. И для чего подобные ухищрения на земле его хозяйки?

Укрывшись за старым дубом, я наблюдал, как сторож оставил ведро посреди небольшой полянки у горки довольно крупных валунов, после чего попятился обратно, водя стволом ружья из стороны в сторону. Аким выглядел напуганным и, едва убравшись с открытого места, припустил обратно бегом.

Что могло напугать вооруженного мужчину в парке?

Видимо, скоро узнаю…

Не успела эта мысль прийти мне в голову, как я ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Возможно, Аким тоже его чувствовал, поэтому и сбежал, сверкая пятками. Надо бы последовать его примеру, но у меня другая цель.

Если бы не силы Чернобога, я бы десять раз подумал, прежде чем покидать укрытие. Но теперь, когда мы с древним драгуном практически сроднились, моя уверенность многократно возросла. Я пристально вглядывался в стену дождя, но так ничего и не заметил. Это не прибавило спокойствия — ощущение, что за мной наблюдают, никуда не делось.

Не покидая укрытия, я напряг зрение и не поверил своим глазам — картинка перед глазами стала четче, ярче и ближе, словно из шлема драгуна. Но даже усиленное чувство восприятия не позволило увидеть предполагаемого противника.

Сидеть в засаде мне никогда не нравилось, поэтому я решил действовать. В конце концов, если за мной наблюдают, значит, прятаться дальше не имеет смысла.

На первый взгляд поляна ничем не отличалась от тех, что можно встретить в парках и лесах. Выделялись тут лишь два объекта — гора камней и ведро. Сначала я подошел ко второму и, заглянув внутрь, поморщился. Мыши. Вся емкость оказалась заполненной недвижимыми тушками мертвых грызунов. Взяв одну за хвост, я поднес ее к глазам, но не увидел ни ран, ни деформаций. Существо или умерло своей смертью, или его отравили.

Оставив непонятную находку, я обошел валуны и увидел узкую тропинку примятой травы. На противоположном ее конце находился еще один вековой дуб, в корнях которого виднелась замаскированная листьями и ветками нора. С виду она напоминала лисью, но была чуть больше и глубже.

Присев на колено, я заглянул внутрь и увидел буквально ворох всякого хлама: тряпье, обрывки бумаги, мятые платки, сломанные гребни, осколки посуды, игрушки-погремушки, грязные куклы с вырванными волосами и одежда.

Подобрав с земли кривую ветку, я поддел ей ближайшее платье и вытащил наружу. Это оказалась форма горничной. Размер был значительно меньше, чем тот, что носила сиделка Николая. На белом воротничке краснели следы запекшейся крови.

Я сосредоточился и взглянул на нору при помощи силы драгуна. В самом дальнем и темном углу мне удалось разглядеть что-то типа гнезда из тряпок, сухой листвы и мелких ветвей. Чуть в стороне на земле белели кости самых разных размеров, среди которых выделялся частично сохранивший кожу пробитый человеческий череп. На нем я увидел следы мелких зубов, навсегда оставшихся на обглоданной скуле.

Зрелище вышло не из приятных, но мне пришлось тщательно изучить все вокруг, чтобы попытаться понять, что тут произошло. Фантазия рисовала мне самые разные образы, но ни один из них не выглядел правдоподобным.

Мой блуждающий взгляд вновь замер на куклах, которых кто-то лишил волос. Выдрали абсолютно все. Помимо этого недостатка, игрушки еще и изуродовали, вырвав у некоторых руки, ноги и даже глаза. Крохотные платьица тоже не пожалели и разодрали на крохотные частички Такое внимание к волосам и одежде вызывали у меня лишь одну устойчивую ассоциацию.

— Злата, — беззвучно прошептал я одними губами. Волосы удерживали дочь Великого Полоза в плену отца. Но те, что у нее остались после освобождения, змейка любила. Да и к человеческой одежде питала неподдельный интерес, пусть и считала многие предметы гардероба бессмысленными.

Любопытно…

Ощущение того, что за мной наблюдают, разом усилилось. Чужой взгляд обжег затылок. Я резко выпрямился, развернулся на пятках и увидел ее…

Тощая нагая девушка с длинными золотыми волосами сидела на камнях. Одной тонкой рукой она без труда удерживала ведро с мышами, а другой вытаскивала их одну за другой, беря за хвосты и отправляя себе в рот. Занятая жуткой трапезой, она мурлыкала незатейливую песенку и то и дело прикрывала от удовольствия черные глаза.

— Ты еще кто? — одного взгляда на это существо мне хватило, чтобы понять — несмотря на определенные сходства, передо мной вовсе не Злата. От этой твари исходила совершенно иная энергетика — темная, вязкая и злая. Кроме того, в ее больших, как блюдца, черных глазах выделялся крохотный красный зрачок, а зубы под узкими губами были мелкими и острыми, будто иглы.

Мое подсознание кричало об опасности.

По-птичьи наклонив голову, существо аккуратно поставило ведро со своим лакомством на землю, после чего резко изменило позу и перевернулось на камнях вверх тормашками, выгнув неестественно длинную шею так, чтобы все равно видеть меня. Лишенные ресниц глаза опасно сузились.

— Кто ты такая? — медленно повторил я свой вопрос, принимая боевую позицию.

— Кт… т… т…ая? — грубым гортанным голосом попыталось повторить существо, копируя мои интонации. Потом, словно пробуя слова на вкус, оно вновь сменило позу, растянулось на камнях и заговорило вновь, в этот раз, имитируя чужую речь. — Кто-о-о-о… т-т… т-а-а-к…ая! — выкрикнула она.

Я нервно сглотнул, узнав властный тон графини Шереметьевой.

— Ты — дочь Великого Полоза? — вопрос являлся скорее риторическим. Слишком явные сходства прослеживались между Златой и этой тварью. Но ощущались они обе совершенно по-разному. В моей крови заклокотала ненависть Чернобога.

Существо кивнуло, после чего грациозно спрыгнуло с камней и устремилось ко мне. Не дойдя нескольких шагов, оно замерло, едва не напоровшись горлом на клинок из черного пламени.

— Не… дру…г? — черные глаза с красным зрачком озадаченно моргнули.

— Кости в норе, — я кивком головы указал себе за спину. — Это ты их съела?

— Еда, — это слово далось существу легко и вызвало на его лице мерзкую и очень широкую плотоядную улыбку. — Ты… — тонкий палец с длинным черным ногтем указал на мою грудь. — Еда!

— Извини, но меня нет в меню! — я сделал выпад, стремясь поразить мечом тощую грудь, но оружие не нашло цели.

Обратившаяся золотой змеей тварь скрылась за камнями, а потом появилась из-за них уже человеческом обличии. Раскрыв зубастый рот, она крикнула:

— Убью!

В этот миг вспышка молнии и раскат грома слились воедино. Существо отвлеклось на долю секунды и получило столп черного пламени в угловатое тело. От удара змеевка отлетела на несколько метров и врезалась в ствол дуба, за которым я прятался, прежде чем выйти на поляну. Существо еще не коснулось земли, когда второй столп ударил его с новой силой, впечатав в обуглившуюся древесную кору.

Дымящаяся дочь Великого Полоза рухнула в траву бесформенной тушей. Но, несмотря на силу Чернобога, она начала подниматься резкими короткими рывками. Вновь оказавшийся на поляне с очередным ведром Аким замер в нерешительности, переводя испуганный взгляд с меня, на змеевку и обратно.

— Беги, дурак! — крикнул я ему, но было уже поздно.

Черноглазая с хрустом выпрямилась и бросилась на человека. От неожиданности Аким выпустил ведро, но оно еще не успело коснуться мокрой травы, когда его голова оказалась развернутой на сто восемьдесят градусов. Легко подхватив обмякшее тело, змеевка с чудовищной скоростью рванула вглубь парка, мигом растворившись среди листвы.

Ситуация выходила из-под контроля слишком стремительно.

— Твою мать, — только и успел выругаться я.

Искать в окружающих меня зарослях юркую змею — все равно, что пытаться достать иголку из стога сена. Если она примет нечеловеческую форму, то просто спрячется от меня под землей. Если чутье меня не подводит, то она использует тело Акима, чтобы восполнить силы и восстановиться, а потом вернется за мной или же затаится.

Подойдя к тому месту, где недавно лежало дымящееся тело змеевки, я изучил следы ее крови — мутна темная жижа пузырилась под каплями дождя и источала запах аммиачной селитры, из которой мы с друзьями в детстве делали хлопушки.

Но предаваться теплым воспоминаниям было некогда. Выигранное время лучше использовать по уму. Наверное, стоило вернуться к машине и сообщить обо всем Нечаеву, но я не мог оставить Николая наедине с черноглазой тварью. Если только он не знал о ней с самого начала…

— Твою мать, — снова повторил я, направляясь к особняку.

Обратный путь нашелся быстро и, спустя минуту, новая цель находилась у меня перед глазами. По дороге я раздумывал, стоит ли скрываться или же вломиться в имение с мечом наперевес? К счастью, адреналин от недавней схватки снизился, да и гнев Чернобога немного затих, что позволило мне мыслить здраво.

Несмотря на случившуюся стычку, непогода наверняка не позволила никому в доме узнать о бое в парковой зоне, так что эффект неожиданности все еще оставался на моей стороне. Кроме того, идти в открытую на столь опытную ворожею, как графиня Шереметьева, — заведомо плохая идея. Она может разорвать человека на куски по щелчку пальцев, и даже сила Чернобога не спасет меня от страшной гибели. А если и получится напасть исподтишка, то мертвая ворожея унесет свои тайны в могилу. Этого тоже нельзя допустить.

Малая часть моего сознания все еще искала оправдания для Людмилы Валерьевны. Но здравый смысл твердил одно — Аким служил Шереметьевым и подкармливал это существо явно по их приказу. Судя по одежде в норе — питалась тварь не всегда мышами. Теперь понятно, как именно хозяйка особняка «уволила» ненужную прислугу.

Но зачем она это сделала?

Занятый тяжелыми мыслями, я быстро влез по прочному ковру из плюща на третий этаж и осторожно заглянул в распахнутое окно покоев Николая. В комнате оказалось пусто. Большую часть помещения занимали столы, на которых пустого места не оставалось из-за сложных аппаратов, банок, пробирок, мензурок и прочего медицинского барахла. Рядом с застеленной кроватью стояла опора, на которой крепились вместительные колбы с выходящими из них длинными гибкими трубками для капельниц.

Я залез внутрь и поморщился — пахло тут действительно как в медицинской клинике, да и убранство не слишком-то отличалось. Разве что забитые книгами шкафы, обои и картины выбивались из общей атмосферы больничной палаты. Скользнув взглядом по потертым переплетам, я отметил обилие приключенческих романов. На полотнах в рамах изображались дальние берега, корабли и бескрайние горизонты. Проводивший большую часть жизни в кровати Николай Шереметьев грезил странствиями и приключениями.

Печально…

Быстрый обыск помещения не принес никаких результатов. Порывшись в шкафу с одеждой, я бесцеремонно вытащил оттуда пару сорочек, которыми быстро смахнул дождевую влагу со своей одежды, после чего тщательно вытер и обувь, чтобы не оставлять мокрых следов. Грязные сорочки отправились под кровать, а я крадучись направился к двери, за которой разлилась гнетущая тишина.

Коридор оказался пуст. Вспомнив короткую экскурсию Николая, я осторожно подергал ручки дверей — все оказались заперты, кроме одной — той, что вела в библиотеку. Искусство скрытного взлома замков в перечень дарованных драгуном сил не входило, так что мне пришлось довольствоваться тем, что есть и начать обыск отсюда.

Проникнув в библиотеку, я замер и прислушался. Как и положено в подобных местах, здесь царила тишина. Лишь ливень хлестал по окнам и колотил по подоконникам. Это играло мне на руку. Шагая по мягким коврам, заботливо поглощающим любой шорох, я добрался до лестницы, соединяющей все три этажа особняка Шереметьевых.

Внизу тоже никого не оказалось, так что мне удалось добраться до коридора первого этажа незамеченным. Прежде чем открыть дверь, я замер, размышляя над тем, как поступить дальше. Только моя ладонь легла на ручку двери, как внимание привлекли торопливые шаги и стук по металлу.

— Госпожа, он уснул, — раздался тихий женский голос.

Лязгнули замки, с тихим скрипом открылась тяжелая дверь, и голос Шереметьевой спросил:

— Сколько сонного порошка ты добавила в еду?

— Как вы и сказали, барыня, ложку, — торопливо отозвалась, судя по всему, горничная.

— Хорошо, — звук одних шагов отдалился, потом снова приблизился.

Видимо, графиня возвращалась зачем-то в лабораторию. Опять скрипнула дверь и уже знакомый лязг свидетельствовали о том, что дверь закрылась. Теперь уже женщины пошли по коридору вдвоем: неспешные и величавые шаги смешивались с быстрыми и суетливыми.

Приоткрыв дверь и убедившись, что путь чист, я выскользнул наружу и крадучись пошел следом. Графиня Шереметьева и горничная проследовали в гостиную, где на диване у камина спал Николай. Пригибаясь так низко, как это возможно, я пробрался внутрь и притаился за массивным креслом.

Людмила Валерьевна склонилась над покрытым испариной лицом внука и коснулась его лба, а затем и шеи, проверяя пульс.

— Свободна, — властно велела она горничной и та, поклонившись, поспешила покинуть гостиную.

К такому я оказался совершенно не готов. Если женщина на ходу повернет голову, то точно меня заметит и…

Не успела эта мысль молнией пронестись в моей голове, как тени вокруг начали сгущаться, накрыв меня своим невесомым плащом. Горничная прошла буквально в паре шагов и даже не остановилась.

Мысленно поблагодарив Чернобога за очередную силу, я выглянул из-за своего укрытия и увидел, что в сморщенных руках ворожеи появился шприц с длинной иглой. Она уверенным движением вонзила ее в шею Николая и принялась вводить ему темную вязкую субстанцию, подозрительно похожую на кровь черноглазого существа из парка.

По комнате растекся едва уловимый запах аммиака. Николай мелко задрожал, но вскоре затих. Дыхание его выровнялось, мышцы расслабились, на бледных впалых щеках выступил румянец.

Людмила Валерьевна поцеловала внука в лоб, после чего взяла с низкого столика книгу, селя рядом с Николаем и начала читать ему вслух о том, как отважные мореплаватели отправились в очередную экспедицию по затянутым льдами морям.

Но мнимая идиллия продлилась недолго. Я невольно вздрогнул, когда услышал, как Николай Шереметьев, не открывая глаз, заскрипел зубами и застонал.

— Нет, — испуганно выдохнула старая ворожея, и книга, которую она читала внуку, упала на пол. — Нет! Только не снова. Она же обещала!