Тропинкой человека

Глава 8

Вторая попытка.

Безуспешно — дверь словно влилась в косяк. Неужели кто-то так хлопнул, что даже мне не открыть? Это ж как обидеться надо?!

Я напряг мышцы…

Ничего я не напряг: тело просто отказалось подчиняться. По крыльцу можно перемещаться — сколько угодно, а вот войти — не судьба!

Дверь отворилась. Пятясь, из храма вышли две женщины. Перекрестились и пошли своей дорогой.

Глядя им вслед, я поднял руку. Поднять получилось, но вот наложить крест на родного, чудного, бесконечно любимого Иннокентия Михайловича кисть отказывалась напрочь. Плохой бы из меня получился священник.

Интереса ради я спустился с крыльца, попробовал осенить себя знамением еще раз: вдруг способность это делать возрастает пропорционально квадрату… э… говорила мама: учи физику!

Пропорционально или нет, но эффект оказался нулевым.

Что ж теперь, уходить? Уходить я не собирался. Куда мне идти? Прятаться в какой-нибудь импровизированной каморке? Уж лучше разобраться сразу!

Рисуя многочисленные круги подле крыльца, я выжидал. Цеплялся за надежду страстно, как если бы в церкви, в ней одной оказался скрыт смысл моей жизни! Впрочем, так оно и было.

…Колокола замолчали. Как глухо, пустынно стало вокруг! Словно… смолкла симфония уверенности, мудрости, братства…

Люди стали покидать храм. Человек за человеком они выходили из отворенных дверей; многие оборачивались, крестились; иные — шли так — но с умиротворенным лицом. Неторопливо расходились в разные стороны; каждый — по своим делам. И чем больше их появлялось на крыльце, тем ближе я подбирался к входу. Если не пройти, то хотя бы — заглянуть внутрь!

Теперь прихожане шли сплошным потоком. Скромно притулившись в стороне, я покорно дожидался благоприятного момента. Еще немного, чуть-чуть подождать, чтобы не толкаться…

Задумываться над словосочетанием «благоприятный момент» я стал лишь тогда, когда поток выходящих людей внезапно прекратился, оставив меня один на один с закрытой дверью. На нее-то я и воззрился с непередаваемой тоской.

Ко мне тут же подошел какой-то мужчина, протянул горстку мелочи. Улыбаясь, я решительно замотал головой:

— Нет, спасибо.

Мужчина пожал плечами и спустился с крыльца. Там его взяла под руку терпеливо ожидавшая дама. Негромко переговариваясь, они ушли.

Лелея робкую надежду, я шагнул вперед, вновь потянул ручку. Безрезультатно. Пришлось отойти. Вздохнув, я приготовился ждать. Рано или поздно выйдет кто-нибудь еще. На этот раз я успею. Шагну, наваливаясь на дверь всем телом, чтобы хоть здесь взять вверх, если тело снова поразит оцепенение. В конце концов, я чист. Безгрешен. У меня все обязательно получится. Должно получиться.

Я упрямо сжал губы. Я все равно это сделаю. Надо только подождать. Задумчиво разглядывая рисунок на двери.

Ожидание было недолгим. Храм отворился и на пороге возникла фигура Служителя.

Сам священник меня интересовал мало. Я же не встречи с ним искал — гораздо интереснее было войти в помещение, которое скрывалось за его спиной. Вот только… это никак не удавалось сделать. Мало того: я вдруг обнаружил, что смотрю прямо в пристальные очи святого отца.

Пришлось рассеянно откашляться.

— Вы кого-то ждете? — спросил он.

— Нет… — я потерянно хлопнул ресницами. — Я хотел бы войти внутрь.

— Служба уже кончилась. Вы хотите исповедаться?

— Нет. Извините.

Я неловко повернулся и под его внимательным взглядом стал спускаться по ступенькам. Мне казалось, что он вот-вот меня окликнет. Вот сейчас, сейчас!..

Он так и не сделал этого. Я ушел, унося внутри странное чувство, словно оказался ребенком, вдруг потерявшим маму.

…Добравшись до своего тайника в парке, я перекусил, а потом отправился бродить по ночному городу. Кстати говоря, он не показался мне таким уж опасным: во всяком случае, ничего похожего на насилие, разбой или убийство мне лицезреть не пришлось. Или просто мало бродил?

Откуда вообще берутся все эти страхи? Старательно поработав головой, я решил, что причина кроется в одном из двух источников: отрицательных эмоций агрессора или банального желания покуражиться, почувствовать собственную силу. А на приключения обычно тянет после длительной работы по уничтожению алкоголя. А, может, и не длительной — это у кого как мозгов хватит: иным и после двух рюмок весело становится.

Потому и преступлений много на бытовой почве — внутри семейного круга. Вряд ли я стану объектом уличного нападения. Да и кто напасть может? Подростки, вдруг решившие, что им срочно нужны деньги. На дело пойдут, нажравшись водки или потому, что нужны деньги на дозу — не столь важно. В любом случае, такая встреча не сулит ничего хорошего случайному прохожему.

А что, если этим прохожим окажусь я? Вряд ли они справятся со мной. Правда, современная молодежь любит таскать ножи и газовые баллончики… Не уверен, правда, что ко мне можно все это применить (но испытывать лишний раз — не стоит). Раны, по слухам, должны заживать довольно быстро. А если принять во внимание многочисленные легенды про забивание в сердце осинового кола, я — неуязвим! Супермен! Защитник всех униженных и обездоленных!

Тьфу!

Плеваться, кстати, не только некультурно, но и вредно. Так народная медицина гласит, Порфирий Иванов там… Для особо одаренных могу порекомендовать йогу!

Чего-то я разозлился.

Наматываемые по городу круги помогли скрасить время до рассвета, за час до которого я занял место у Свято-Никольской церкви. Светает сейчас поздно — у меня все должно получиться.

Судя по навесному замку, я был первым желающим, решившим пройти в Храм в столь ранний час. Не убегать же теперь, подожду немного.

Первым подошел вчерашний «отец». Вежливо поздоровался, отпирая дверь. Предложил войти.

Я честно пытался это сделать.

— Входите же, — он недоуменно придерживал дверь.

— Не могу, — обреченно выдохнул я. — Не получается.

В его взгляде мелькнуло сомнение.

— Входите же, я вас приглашаю.

Я невольно поднял ногу, занес ее над порогом и — замер.

— Я не могу.

В его взгляде появилось что-то, похожее на понимание:

— Чего вы хотите?

— Я… посмотреть… исповедаться. Я хочу исповедаться!

А что, отличный вариант: пусть с моим состоянием борются профессионалы. Уж им-то лучше знать, как и что делать.

Его глаза лучились доброжелательностью.

— Сейчас я не смогу принять вашу исповедь. Вы сможете прийти после обеда, к пяти часам?

— А часов в семь — можно? — робко попросил я.

Он чуть нахмурился, посуровел.

— Пожалуйста! — я безотчетно сложил руки в молитвенном жесте.

Его лицо смягчилось:

— Хорошо, приходите в семь. Я буду вас ждать.

Я улыбнулся:

— Спасибо. Извините, как Вас зовут?

— Отец Василий.

— До вечера, — продолжая улыбаться, я шагнул с крыльца. — Спасибо.

Он молча кивнул и закрыл дверь.

А я, окрыленный надеждой, вприпрыжку отправился к остановке маршрутного транспорта. Почему-то идея исповедаться казалась мне блестящей. Конечно, огромную роль сыграла здесь личность отца Василия, сурового и благородного воина церкви. Как знать, чем закончился бы наш диалог, если бы на его месте оказался другой человек? Да и был бы разговор?

Так или иначе, но без четверти семь, освеженным дневным сном, я стоял на паперти в ожидании. Трагикомедия: пришедший в церковь вампир вынужден ждать, пока ему помогут: дверь-то ведь кому-то надо открыть! Вот я и ждал, пока кто-то сделает это за меня.

Отец Василий вышел ко мне в начале восьмого. Приветственно кивнув, широко распахнул створку двери:

— Входите.

Я занес ногу — и тело вновь отказалось повиноваться.

— Не могу…

Священник поднял руку, торжественно перекрестил меня.

Нервные окончания словно взорвались от боли. Дико завыв, я упал на плитки крыльца, где забился в судорогах.

Постепенно отпустило. О пережитом испытании напоминало напряжение в хрустальных мышцах. Под безвольно обмякнувшими пальцами крылись бороздки, оставленные вонзившимися в паперть ногтями.

Перебарывая слабость, я поднял голову. Отец Василий был бледен, но мужества не потерял. Во всяком случае, страха в голосе не было:

— Кто ты? Чего ты ищешь здесь, его создание?