Тропинкой человека

Глава 27

Он сидел напротив и, честно говоря, слабо был похож на психологов, как я их представлял. Это был парень Димкиного возраста (немного старше меня), без очков и умной физиономии, с папкой в руках — словом, такой же, как и все. Остался невыясненным вопрос: чего припер… э-э… пришел? Мысль, что сейчас будут грузить мозги, радовала мало.

— Петр, — произнес он, протягивая руку.

Пока нормально.

— Кеша, — ответил я, опасливо сжимая протянутую длань.

Похоже, он отметил мою настороженность:

— Кеша, я здесь по просьбе Сергея Викторовича. Он попросил меня о стандартной встрече. В подробности не вдавался. Намекнул лишь, что для науки ты — очень ценный человек. Честно говоря, это для него вы — ценный человек. Для меня вы — просто человек. Со своими плюсами и минусами. Как все. Вы знаете, чем психолог отличается от психиатра?

Я кивнул.

— Прекрасно. Значит, не надо объяснять, что подвоха не будет. Иногда люди принимают тебя то за спеца по психам, то — наоборот — за волшебника. Ладно, все это к делу не относится. Насколько я понял, Вы согласны пройти небольшое тестирование?

— Какое тестирование? — поинтересовался я.

— На ваше эмоциональное состояние. А что, Сергей Викторович с вами это не обговаривал? Я сделаю срез вашего настроения. Может, дам пару рекомендаций. Согласны?

— А если я откажусь?

— Значит, вы откажитесь. Ваше право. Я уйду: заставлять вас никто не имеет права.

Хорошенькое дело. За моей спиной Дроботецкий договорился с этим спецом по психам, а меня даже предупредить забыл. Ну, хорошо, не по психам. Но все равно гадко сделал. Мог бы сказать заранее. В принципе, что бы изменилось? Все равно бы мы договорились: раз дал согласие поселиться в научном центре, чего брыкаться? Силой меня здесь никто не держит. Пусть бы только попробовали! Но все равно неприятно: меня надо было предупредить! И все же, зачем Сергей Викторович все это затеял?

— Хорошо, я согласен, — затея Дроботецкого начинала меня интриговать. — Что нужно делать?

Петр тут же выложил содержимое папки на стол. Отыскал нужный бланк; вместе с карандашом подвинул бумагу ко мне.

Чего подвинул? Чего принес? Я хмуро воззрился на диковину.

Бланк, в свою очередь, воззрился на меня — только не двумя глазами, а тремя колонками. В средней — без конца повторялся один и тот же ряд цифр. В боковых — были слова. Разные почему-то. Над столбиками крупными буквами отпечаталось название: С.А.Н. Типа, кто пройдет этот тест, того будут звать по-японски. Кеша-сан, получается. Мне нравится!

— В каждой строчке, — инструктировал Петр, — есть два противоположных состояния. Например, огорчение и радость. Вам нужно выбрать то состояние, которое в данный момент Вам ближе. Затем обведите одну из стоящих рядом цифр. Чем ближе цифра к тому состоянию, что Вы сейчас испытываете, тем большую выраженность она показывает. Если не можете выбрать между противоположностями, обведите цифру «0». Но желательно делать это как можно реже. Есть вопросы?

— Есть… — я разглядывал странный числовой ряд, в котором цифры, начиная с тройки, стремились к нулю; а затем, от нуля же начиная, возрастали… опять до тройки. Вроде как на алгебре, только там все цифры левее нуля были со знаком минус. — Ничего, если цифры слева и справа будут отличаться? Вот, допустим, возле радости я выберу «2», а возле огорчения — «1»?

— Нет, Кеша, Вы немного не поняли — или я не так объяснил.

«Ты не так объяснил — ясное дело»

— …Вам нужно отметить не две цифры, а только одну. Одну цифру в каждой строчке. Иначе получится, что Вы одновременно чувствуете и печаль, и радость! Цифрой — отмечаете, какое состояние преобладает. Я понятен?

— Угу.

Кивнув, я вооружился карандашом.

Страдал, наверное, минут десять. Потом вернул бланк психологу. Взяв лист в руки, Петр быстро его просмотрел, сам себе чего-то хмыкнул и протянул кипу картинок с черными расплывчатыми пятнами на них.

— Сейчас Ваша задача: сказать, что Вы видите на этих рисунках.

— Ничего не вижу. Только пятно черное. А по цифрам что у меня получилось?

— По цифрам — немного проскальзывает усталость. Но, в целом — работать готовы. Давайте все вопросы в конце: мне нужно будет сопоставить методики между собой.

— Ладно, — покладисто согласился я. — С пятнами мы разобрались?

— Хм, — он поскреб затылок. — Нет. Дело в том, что каждое из этих пятен на что-то похоже. Ваша задача: определить на что именно. Если что-то не будет получаться, отложите картинку в сторону — вернемся к ней позднее. Понятно задание?

— Понятно…

Я нехотя взял первый рисунок. Скажу, что там лягушка.

Но то, что было изображено, на лягушку походило слабо. Скорее, на…

— Кровь! — уверенно произнес я. — Большая лужа засохшей крови.

Петр указал на следующую бумажку.

— Штангенциркуль! — радостно возгласил я. Сходство рисунка с указанным предметом бросалось в глаза.

— Позвонок!

— Дерево со спиленной веткой…

Когда я закончил, светило науки озадаченно терло лоб.

— Давай попробуем еще один тест, — хрипло предложил он, сам не заметив, что перешел на «ты».

Я пожал плечами. Мне, мол, все равно.

Ясное дело, мы попробовали. На возложенном предо мной листе было больше семидесяти вопросов. Правда, ответы ожидались легкие: «да» или «нет». Предложения — вроде бы понятные. Приступим!

Похоже, Петр сам думал так же. Как только я закончил, листок с ответами был выхвачен для придирчивого изучения. Я не мешал: самому было интересно. Ишь, сидит, лобик морщит. Еще бы губами зашевелил для полноты картины!

— Ну, как? — спросил я, когда он закончил что-то подсчитывать и, откинувшись на спинку стула, погрузился в свои мысли. — Что получилось?

Специалист поднял задумчивые глаза и честно признался:

— Сам не знаю пока. Первым у нас был тест на настроение. Можно считать его хорошим. Немного накопилась усталость, но — с кем не бывает? Следующим был тест чернильных пятен. Этот тест используется для… мм… определения направленности личности. Меня смутило, что среди ассоциаций есть токарно-слесарные инструменты. Вы, наверное, часто имеете с ними дело?

Я помотал головой.

— Нет?! А желания заняться чем-то подобным не возникало? Ну, работать по этой профессии? Тоже нет?.. Ладно, это оставим. У Вас не было какого-то расставания с близкими — физического или эмоционального?

— Было, — признался я, так и не сумев скрыть удивление. — А как Вы узнали?

— Вы что-то сказали про отломленную ветку, я и предположил.

— Спиленную ветку, — автоматически поправил я.

— Да? А в чем разница?

— В том, что, если ветку спилить, обратно она уже не прирастет.

— Угу. Кеша, давайте договоримся: я сейчас буду говорить слова, а Вы в ответ — первое, что приходит в голову. Даже если это будет полной бессмыслицей. Идет?

— Идет, — мне стало весело.

— Тогда начинаем. Пятачок!

— Вини-пух.

— Сосна.

— Дерево.

— Ежик.

— Иголки! — игра начинала меня увлекать.

— Кровь.

— Жаж… э… лужа!

— А что Вы хотели сказать вначале?

— Жажда, — медленно произнес я.

— Угу. Продолжаем. Поросенок!

— Свинья.

— Кабан!

— Хряк.

— Позвоночник!

— Опора.

— Позвонок!

— Здоровье.

— Молодость!

— Жизнь!

— Здоровье!

— Кровь.

Упс! Я опять брякнул что-то не то…

— Тест чернильных пятен, — уже вещал Петр, — дает что-то совершенно непонятное. Или, скорее, я просто плохой специалист. Меня смущает слово «кровь». Скорее всего, однажды Вы стали свидетелем трагедии. Если хотите, можно поговорить на эту тему.

Я покачал головой:

— Нет, спасибо.

— Дело Ваше. Но скажите хотя бы, трагедия — была? Я спрашиваю не из праздного любопытства. Просто запутался, сам толком ничего не понимаю, — Петр внимательно смотрел в мои глаза.

— Нет.

— Ну, хорошо, — вздохнув, он поднялся. — В таком случае, я пойду. Можно?

— Да идите, мне-то что? — я смутился. Потом вдруг вспомнил. — А что выявлял последний тест? Где много вопросов.

— Последний? — гость задержался у двери, оглянулся. — Тест на агрессию. У Вас — в пределах нормы. До свидания.

— До свидания…

Вот так: пришел, умных вопросов накидал, ушел. Юлий Цезарь, блин! Чего вообще прицепился к этой крови? Решил, что я псих? Да нет, сам сказал про трагедию. Сам. И угадал, паршивец! — последнее слово отдавало восхищением. — В принципе, не смертельно: мало ли с чем я мог в жизни встретиться. Автомобильная катастрофа, например…

— Что он вам сказал? — бросился я к Дроботецкому, едва тот шагнул в комнату.

Сергей Викторович радостно ухмыльнулся:

— Сказал, что ты пережил какое-то эмоциональное потрясение, связанное с видом крови. А в остальном — обычный человек. С чем тебя и поздравляю!