Тринадцатый ученик Дьявола

Глава Двадцать девятая, в которой Грохан исповедуется, а Ноэль слышит голоса

Глаза болели, но отвести их от птичьих зрачков Ноэль не мог, как ни старался. Картинки одна ужаснее другой разворачивались прямо в мозгу. Они сменяли друг друга – яркие, выпуклые и страшные. По спине струился пот, руки стали ледяными, а птица все сильнее впивалась в запястье когтями.

– Ну как же так… – бормотал юный маг, кусая губы и давясь немыми слезами, когда на плечо легла тяжелая теплая ладонь.

– Ноэль, очнись, – легонько потряс его Грохан.

Птица, тревожно хлопая крыльями, снялась со своего живого насеста, и Ноэль без сил повалился на бок. Рукав его куртки был располосован острыми птичьими когтями и пропитался кровью, но боли Ноэль не чувствовал. А вот отчаяние, недоумение и яркое желание забыть увиденное ощущал в полной мере.

– На-ка вот, – Учитель приподнял его за затылок и аккуратно поднес к губам плошку с дымящимся отваром. Пахло варево так, что Ноэль моментально пришел в себя.

– Что это? – закашлялся он, машинально сделав глоток. – Какая первостатейная гадость!

– Этот отвар приготовил Сигвард, – хмыкнул Грохан и покосился на травника, который помешивал вонючее зелье в котелке и при этом напевал себе под нос.

– Сигвард совсем старенький и уже не понимает, что делает, – простонал Ноэль, пытаясь принять вертикальное положение. – Кажется, он просто подогрел в котелке барсучью мочу.

– Можно подумать, ты знаешь, какая на вкус барсучья моча! – моментально вскипел Грохан, тыкая в него плошкой. – Пей давай! Тут столько целебных трав, что мертвого поднимут.

Ноэль скривился, но плошку принял. Грохан глянул на него и вдруг хмыкнул. Подобрал полы мантии и сел рядом прямо на траву.

– Знаешь… А мне ведь этого не хватало, – признался он, пряча улыбку.

– Варева Сигварда? – проворчал Ноэль, прикидывая, как бы одновременно зажать нос и сделать глоток.

– Нет, – возразил Учитель, – наших перепалок.

Ноэль недоверчиво глянул на него, и сердце вдруг болезненно заныло. Даже вереница ужасных картинок, промелькнувшая несколько минут назад, потускнела. Он ясно увидел, что Грохан постарел. Вечно орущий, пышущий гневом, бурлящий энергией маг словно подтаял по краям. Утратил свою целостность и непоколебимость. Ноэль сглотнул ком в горле и решительно отпил из чаши.

– Мы похожи, хоть ты этого не видишь, – продолжал бывший наставник. – Однажды ты станешь таким же, как я.

«Да ни в жизнь!» – возмутился про себя Ноэль, но промолчал.

Учитель тоже затих.

– Это ведь Морис? – спросил он наконец, глядя перед собой. Ноэль молча кивнул.

– Этого следовало ожидать, – тоже покивал Грохан. – Слишком неприметен был. Слишком обычен. Ни привычек, ни предпочтений в еде, ни страхов… Я не могу вспомнить о нем ни-че-го. Будто вместо ученика в школе пребывала картонная обманка. Хотя… он ею и был. Получается, мы о нем ничего не знаем.

– Теперь знаем, – Ноэль поёжился. Раны на запястье, оставленные птичьими когтями, саднили. Кто бы мог подумать на тихоню Мориса. Ноэль попытался подсчитать, сколько ночей он провел на соседней койке с пухляшом Морисом Кавиллем, будучи уверен, что друг безобиднее болотной лягушки. Искренне недоумевал, что тот забыл в школе Грохана. Но монстр, скрывающий лицо под темным капюшоном, был не похож на безобидного мальчишку. В нем жили ярость, злоба, месть и решимость идти до конца по пути, определенному страшной тенью черной ведьмы.

– Кем надо быть, чтобы сотворить такое с собственным сыном, – тяжело вздохнул Ноэль.

– Ровеной Ригер. Она, по сути, одна была… такая, – обронил Грохан так, словно сплюнул с этим именем острую бритву. – Эта ведьма всегда знала, чего хочет. На всей земле существовало одно-единственное создание, которое способно было заставить ее трепетать. Тайфель… Большей ценности в ее жизни не было.

– Учитель, вы… – Ноэль осекся, не зная, как спросить о том, что помог узнать черный дрозд. Грохан заметно напрягся. Видно было, как его спина одеревенела.

– Думаешь, я всегда был таким, – рассмеялся он громко, но смех его звучал натянуто. – Черствым ученым сухарем, ласкающим лишь ветхие страницы древних книг?

Честно говоря, Ноэль именно так и думал. Ему в голову не приходило, что Грохан когда-то был способен на пылкие чувства.

– Нет, – правильно расшифровал его взгляд Грохан. – Я, мой мальчик, когда-то был горяч и глуп. Тем более непростительные качества, учитывая, что я уже был немолод. Но жизнь быстро учит тех, кто смотрит на нее слишком наивными глазами. И поверь мне, эта наука запоминается надолго. На всю жизнь.

– Вы что… – у Ноэля с языка не шло слово, которое он собирался употребить, – были…

– Да, мой мальчик. Я тоже когда-то любил, – улыбнулся его смущенной физиономии Грохан. – Но поверь, мне это не принесло счастья.

Ноэль, поняв, что Учитель задумался о своем, аккуратно отставил в сторону плошку с недопитым варевом. Удивительно, но после всего нескольких глотков рука больше не болела, да и в целом он чувствовал себя гораздо лучше, чем четверть часа назад. Физически точно. Но не морально. Грохан не заметил его возни. Он был полностью погружен в себя. А точнее будет сказать, в другого себя. Того, каким был много-много лет назад. Его лицо разгладилось, бледные губы растянула горькая улыбка, даже глаза чуть ярче блеснули в сумерках.

– Ровена была дочерью пекаря. Сложно было представить более мирное и умиротворяющее место, чем пекарня Ригера. А его юная дочь в кружевном передничке была само загляденье. Черные косы, голубые глаза, нежная пудра муки на румяной коже. Майский юный цветок. Они поселились в ближайшей деревне и поначалу не отличались от обычных жителей. Разве что были более благостны и светлы. Пекарю ничего не стоило угостить забежавшего мальчишку ломтем свежего хлеба. Что бы там в дальнейшем ни случилось с тем пацаненком, на пекаря с его дочкой никто бы не подумал. В Ровену я влюбился мгновенно и отчаянно. Мне даже не хватило опыта понять, что на мне морок. Как и того, что передо мной не юная дочь весельчака пекаря, а трехсотлетняя ведьма со своим преданным демоном-слугой.

Брови Ноэля поползли вверх.

– Да-да, мой мальчик. Ровена была старше Тайфеля, старше меня, да что там… старше любого из нас. Зло тем страшнее, чем оно тише. Вот тебе мое слово – никогда не бойся грома и молний. Пока видишь опасность, ты можешь ее предотвратить. Тихое зло коварно. Оно идет с тобой рука об руку, а когда приходит момент и тебе вонзают нож в спину, ты не понимаешь, что произошло. И поделать уже ничего не можешь. Ровена столетиями изводила людей, а потом магов, и выглядела при этом милее и краше весны. Разумеется, у меня не было шансов. Позднее я понял, что подобных мне было много. Глупец и теоретик! Я первый раз в жизни влюбился и вел себя хуже безголового юнца. Но сама Ровена обломала свои железные зубы лишь раз…

– Она влюбилась в Тайфеля? – спросил Ноэль очевидное.

– Если бы я хоть на миг поверил, что черное сердце Ровены способно на любовь, то ответил бы утвердительно, – Грохан зябко повел плечами и запахнул мантию поплотнее. – Но она просто не могла пройти мимо него. А он тогда еще был мальчишкой. Моим учеником. Она наивно полагала, что перемелет его, как и многих других, но налетела на него, как на каменную стену.

– Но как это возможно? Ученики не выходят за пределы школы и не видят мир до окончания курса обучения, – озадаченно почесал за ухом Ноэль.

– Теперь да… – подтвердил Грохан. – После курса, на котором учился Тайфель, я стал запечатывать школу на все время обучения. А тогда ученики могли навещать родных на каникулах, ходить в деревню после занятий и делать многое из того, что было запрещено вам.

Ноэль вздохнул, а Грохан продолжил. Ему явно хотелось выговориться. Ноэлю пришло в голову, что, возможно, тот говорит об этом впервые.

– Я не знаю, где они познакомились, но это неважно. Ровена могла появиться в своем обычном обличии. Черные косы, легкая, чуть смущенная улыбка, сладкий запах сдобы. Вскоре она и в школу стала наведываться. В такие моменты мое сердце пело так громко и самозабвенно, что я и предположить не мог, что крутится она там не для того, чтобы принести свежий хлеб и уж точно не для того, чтобы навестить меня. Она приходила, чтобы глянуть на Клауса. Какие бы сокровища мира не предлагал ей я, она едва ли улыбалась при моем присутствии. А на юного Клауса Тайфеля смотрела совсем по-другому. Я бы заметил это, если бы не был так ею ослеплен. Она ни на кого никогда не смотрела так, как на него. Хотя мне цинично хочется верить в то, что она просто почувствовала в нем силу равного. Они были одной крови. Ровена никогда не связалась бы со слабаком.

– Значит, вы слабак? – брякнул Ноэль, прежде чем успел прикусить свой длинный язык. Быстро сотворил заклятие забвения, но Грохан лишь слабо отмахнулся от него.

– Наступит момент и ты поймешь, что даже самый сильный маг может в мгновение ока стать жалким червяком. Любовь дает крылья, но она же отнимает у тебя все, что есть. Смотря какой стороной она повернулась к тебе.

– А что Тайфель? – Ноэль поспешил поменять тему, чтобы не копаться в рассуждениях о любви. Хотя слова, произнесенные Фурлихом ранее, о том, что любовь это сила и засели в мозгу, но пока были непонятными и необъятными как небо.

Грохан вздохнул:

– Тайфель тогда хотел другого. Он ведь прекрасный ученый и теоретик. Он свои оригинальные заклятия уже тогда умел творить. Я тогда как раз объявил, что хочу оставить пост директора школы.

– Почему? – Ноэль искренне не понимал. – Вы и сейчас о-го-го. А тогда были еще сильнее. Зачем было оставлять школу?

Грохан горько усмехнулся:

– Потому что на мгновение мне показалось, что я могу жить нормальной жизнью. Быть мужем и, возможно, отцом. Я хотел сделать Ровене предложение. Клаус был лучшим из моих учеников. Достойная замена. И это было то, чего он хотел больше всего на свете. Конечно, он был еще молод и магом был неопытным. Но под моим руководством и со временем, он мог стать прекрасным наставником и учителем. Я сказал ему об этом однажды, и в признательность он подарил мне свою душу. Он хотел доказать мне свою преданность и подчеркнуть, что отныне всецело принадлежит школе и науке. Да к тому же таким образом он обезопасил тех, кто учился с ним на курсе, от неизбежной процедуры по окончании обучения. Это, к слову, был один из самых дружных курсов за всю историю обучения. Оставшиеся одиннадцать учеников могли быть спокойны. Теперь их души были в безопасности. Забегая вперед, скажу, что больше половины из них не дожило до сегодняшнего дня…

Грохан надолго замолчал. Солнце давно село, и лес вокруг них потемнел и притих. Ноэль даже перестал слышать голоса, которые сопровождали его постоянно. Казалось, лес тоже слушает давнюю историю. Однако долго ждать юному магу было невмоготу.

– Что было дальше?

– Дальше я сделал предложение, – ровно ответил Грохан. – Пошел в пекарню и как дурак встал на одно колено, чтобы прямо так, коленопреклоненным, выслушать свой вердикт: Ровене Ригер не нужен старик-профессор, когда у него под боком растет великий маг, способный превзойти любого из существующих.

Грохан снова замолчал, переживая заново события тех дней, а в голову Ноэля пришла простая и четкая мысль, объясняющая многое, но не делающая чести наставнику:

– Вы поэтому отказались отдавать Клаусу Тайфелю свой пост? Из-за ревности? Из зависти? Из-за того, что какая-то ведьма предпочла выпускника великому ученому? Все дело в уязвленном самолюбии?

Грохан молчал. Тихо потрескивали поленья в костре. Замер лес. Все замерло.

– Получается, если бы не вы, Клаус Тайфель мог бы по сей день тихо и спокойно учить магии таких же оболтусов, как и я, и ничего этого бы не было? – Ноэль обвел жестом Красный лес, где замерли сотни заблудившихся душ.

– Не стоит перекладывать на меня такую тяжкую ношу, друг мой, – наконец отозвался Грохан, и усталость в его голосе была подобна могильной плите. – После того как Ровена огласила свой приговор, у меня ничего не осталось, кроме школы и учеников. Я вернул себе свое.

– Тайфель тоже уже считал школу своей, – фыркнул Ноэль. – А почему душу-то ему не вернули? Она же вам была не нужна?

Грохан упрямо сжал губы. Его рот превратился в узкую полоску.

– Потому что стоило мне сказать, что я поменял решение, и Тайфеля как подменили. Потому что я впервые увидел в его глазах Тьму. Потому что именно в тот момент понял, что в нем есть могучее начало, но оно темное. И решил, что его следует обезопасить. Поэтому я и оставил его душу себе в залог. Как оказалось, не зря.

Ноэль открыл было рот, чтобы возразить, но не произнес ни слова, поняв, что правда у каждого своя. Грохану принять тот факт, что он породил монстра, означало навеки сгинуть под грузом вины. Да и потом, кто теперь разберет, как бы оно было на самом деле. Вон сколько лет минуло с той поры и сколько дел наворочено. Как теперь разгребать?

– Я знаю, что ты думаешь, Ноэль, – не поворачиваясь, продолжил Грохан. – Но я не могу изменить прошлое. Но могу повлиять на будущее. Точнее, помочь тебе изменить его. И сделаю все, что в моих силах, чтобы уничтожить монстра, которого породила черная ведьма.

Лес за их спинами отмер и наконец выдохнул. А Ноэль подумал о своем.

– Всегда хотел найти родителей, – хмыкнул он горько. – И всегда представлял себе их как теплое, мягкое облако, которое способно укрыть от всех невзгод. И что? – он с тоской проследил взглядом за искрами от костра, улетающими в небо. – Моя мать собственноручно принесла меня в жертву, а мать Мориса сделала из него чудовище… Может, лучше мне было совсем не знать того, что я знаю.

– Лучше-хуже, но ты знаешь, – покачал головой Грохан. – Вопрос в том, как ты распорядишься своими знаниями. Морис создал целую армию неубиваемых солдат. С такой поддержкой он сильнее и могущественнее любого мага на земле. В тебе тоже великая сила, Ноэль. И поддержка тех, кто готов пойти за тобой: Сигварда, Ладвига, Йохана, Фурлиха. И моя, естественно. Мы на многое способны и готовы сразиться с тобой против любой армии. Но выбор за тобой.

– Разве у меня есть выбор? – удивился Ноэль. – Я что, один это слышу?

– Слышишь что? – нахмурился Грохан.

Ноэль застыл и поднял вверх палец, призывая его обратиться в слух. Лес ожил как по команде. По верхушкам деревьев прошелся едва слышный шепот. Он рос, становился громче и набирал силу. И вот уже десятки, сотни голосов, торопясь и перебивая друг друга, спешили рассказать свои истории, назвать свои имена и воззвать о помощи. Грохан прислушался.

– Видимо, ты слышишь души магов, так и не обретших вечный покой. Они задержались здесь, в Красном лесу.

– Разве вы не слышите, как громко они кричат? – не поверил Ноэль, бледнея. Лес словно обступал его со всех сторон, а крики становились все отчаяннее.

– Я слышу едва различимый шепот, – ответил Грохан. – Словно ветер треплет верхушки кленов. Но судя по всему, ты слышишь гораздо больше меня.

– Я слышу их всех, – выкрикнул Ноэль. Ему казалось, что он перекрикивает рев толпы, хотя на деле они с Гроханом сидели почти в абсолютной тишине. – Каждого по отдельности и всех вместе. Они хотят, чтобы я им помог. Они сами привели меня сюда!

Ноэль вдруг замер, а потом вскочил на ноги.

– Я должен их освободить. Тогда у нас будет целое войско магов, способных сразиться на нашей стороне.

– Но как? – нахмурился Грохан.

– Пока не знаю, – поник Ноэль, и голоса притихли. – Но я это сделаю. Обязательно сделаю!