Тринадцатый ученик Дьявола

Глава Шестнадцатая, в которой тревога нарастает и все еще сильнее запутывается

Йохана абсолютно ничего не радовало. Ни солнце, ни летнее тепло и уж тем более ни странная парочка, которую он повстречал в лесу. Смешной долговязый парень, с волосами, торчащими в разные стороны, чуть не разнес пол-леса с одного чиха. Но что самое загадочное, это был тот самый парень, которого он видел в зеркале, перед тем как отключиться. И как на него реагировать, Йохан пока не определился. С одной стороны, опасности он не чувствовал. Не будучи сам магом, тем не менее определенным чутьем обладал и темного замысла со стороны незнакомца определенно не ощущал. Напротив, новый знакомый искренне лучился добродушием. Но, с другой стороны, последний раз, когда Йохан видел это лицо, его выключило из действительности.

Он вздрогнул, вспомнив взрыв и летящие прямо на него зеркальные осколки, и подумал, что, если бы ему дали такую магическую силу, он бы перевернул мир с ног на голову. А этот шут гороховый был больше похож на клоуна, нежели на мага. По счастью, они находились в самой гуще леса и была надежда, что прогремевший взрыв от силового магического заклятия остался не замечен. Причем в отличие от самого Йохана, новый знакомый до сих пор находился в прекрасном расположении духа и совершенно не был удивлен этой встречей. Сидел за столом в доме Ладвига, куда после немалых колебаний привел их Йохан, и наворачивал рагу из зайчатины так, что за ушами трещало.

– А я знал, что тебя найду! – самоуверенно заявил гость и бросил на Йохана еще один заинтересованный взгляд. Потом с наслаждением облизал ложку, обернулся и выразительно уставился на котелок над очагом. Йохан тяжело вздохнул и, отобрав у него пустую миску, снова наполнил ее до краев.

– Куда только в тебя влезает, – проворчал он, со стуком ставя перед Ноэлем миску и окидывая его неодобрительным взглядом. Парень вроде выглядел тощим, а уписывал за двоих. Йохан бы давно лопнул от такого количества еды, хотя ему с утра кусок в горло не лез.

Ноэль беспечно пожал плечами, запихнул в рот полную ложку. Обжегся и зашамкал с набитым ртом:

– Так мы же последнюю неделю и не ели толком, если не считать рыбы, которую Фурлих вчера выловил.

Йохан поежился. Тот, кого называли Фурлих, беспокоил его едва ли не больше, чем сам маг-недоучка. Всклокоченный мохнатый зверек непонятной породы мог быть милым, если бы вел себя слегка подружелюбнее. В отличие от Ноэля, тот даже не притронулся к рагу. Сидел неподвижно напротив и сверлил тяжелым немигающим взглядом желтых круглых глаз. Йохан ему явно не нравился, и это было предсказуемо, учитывая, что их знакомство началось с силового захвата. Йохан, у которого ни выбора не было, ни времени подумать как следует, когда наткнулся на странную парочку у озера, почувствовал укол совести и протянул руку, чтобы почесать зверюгу за длинным пушистым ухом.

– Как тебя зовут, малыш? – миролюбиво произнес он. – Не дуйся, тут в лесу всякое случается.

Закончить ему не дали. Зверюга зашипел и неожиданно больно шлепнул его по ладони. Йохан отдернул конечность, а Ноэль широко ухмыльнулся.

– Привыкай, – посоветовал он. – Это Фурлих, и, несмотря на свою комическую внешность, малый серьезный.

– Не хочу я привыкать, – огрызнулся Йохан. – Ни к тебе, ни к твоему фамильяру!

Но Ноэль, казалось, пропустил последнюю реплику мимо ушей.

– Ты живешь здесь один? – дружелюбно поинтересовался он и окинул взглядом стены, увешанные оружием. – Круто тут у тебя!

Йохан оторвался от созерцания хмурого взъерошенного зверька и снова вернулся к разговору.

– Нет, – покачал он головой. – Это дом кузнеца Ладвига. Но его сейчас нет.

Сказав это, Йохан погрустнел еще больше. Кузнец в последнее время все чаще исчезал. Ничего не объяснял, не ставил в известность, когда вернется, и появлялся все более мрачным и уставшим. Каждый раз, стоило хозяину покинуть дом, Йохан впадал в черную меланхолию. Коротая время, он полностью погружался в тренировки, оттачивая то, чему учил его Ладвиг. Кузнец буквально не давал ему ни единой минуты роздыха, твердо вознамерившись сделать из него воина не хуже, чем Астор Вернер. Он будил Йохана на заре, заставлял купаться в ледяном ручье, от обжигающе холодных струй которого у Йохана перехватывало дыхание. Потом следовала двухчасовая пробежка по замершему утреннему лесу и тренировки. Бесконечные тренировки с восхода до позднего вечера. Новые приемы, отработка техник и изучение разных видов оружия. Магия Йохану не давалась, зато боевой меч лег в руку, словно он с ним родился. Ладвигу не нужно было показывать одно и то же дважды. Стоило ему объяснить новую тактическую уловку, как парень схватывал ее на лету. Однако одолеть в схватке Ладвига у него и не получилось ни разу. Йохан стискивал зубы, преодолевал боль в мышцах и без конца перебинтовывал растертые в кровь ладони и порезы, неизменно появляющиеся по всему телу после таких тренировок. И, игнорируя боль и отчаяние, упрямо продолжал. Свободного времени не оставалось в принципе, так что первый год обучения Йохан проваливался в сон, как в глубокий колодец, стоило голове коснуться подушки.

Казалось, при таком ритме и режиме отсутствие кузнеца должно было быть в радость, ведь никто не расталкивал его затемно и не окатывал холодной водой из ведра, поскольку не хватало сил разлепить глаза. Валяйся в постели хоть до обеда. Но вот загадка из загадок: никто не требовал и не подгонял, но Йохан вдруг ни с того ни с сего вскакивал сам и наматывал круги по тропинкам, а потом изнурял себя упражнениями вновь и вновь, выбрав своим противником старый засохший дуб у кромки леса. Зачем? Да просто чтобы выламывающим кости и скручивающим в судороги мышцы трудом вытравить из головы злые мысли о погибшем отце, о матери, живущей с монстром, о гибнущих тут и там людях с магическими способностями. О том, что время уходит и то, что Ладвиг на тренировках принимал за азарт и кураж, было яростью и нетерпением. Но стоило Йохану заговорить о том, что надо действовать, Ладвиг грубо обрывал его. Йохан стискивал зубы и терпел, уговаривая себя, что его время наступит. Просто продолжал тренировки, предпочитая не думать ни о чем и не загадывать, каким будет новый день.

Иногда Ладвиг давал редкие минуты роздыха и удалялся в кузницу, раздувал меха и принимался за любимую работу. Йохан следовал за ним и сматривал, как огромные руки сжимают молот и обрушивают его на разогретую добела заготовку, формируя очередное смертоносное оружие. Как Ладвиг окунает пылающую багровым огнем сталь в воду и как клубы пара окутывают его фигуру, делая похожим на демона в преисподней. В такие минуты даже тоска по матери и по Юргену отходила на второй план. Йохан чувствовал, что Ладвиг день за днем выковывает из него, как из раскаленного металла другого человека. Война. Непобедимого и готового отомстить. А для мести нужны трезвый рассудок и горячая голова. А Йохана пока бил жар нетерпения.

Пару дней назад Ладвиг снова пропал на рассвете, как раз в то время, когда сон Йохана был тяжелым и глубоким, как лесное озеро, у которого тот позже нашел новых знакомых. Короткая записка на столе возвещала, что кузнецу опять нужно отлучиться. Йохан пробежался по лесу, потренировался, доводя себя до изнеможения, искупался в ручье и по привычке приготовил еду, надеясь, что в этот раз Ладвиг не исчезнет надолго. Но тревога не отступала. Помимо его собственных непонятых и невысказанных чувств было что-то еще, что тревожило намного больше, чем отсутствие Ладвига.

Йохан не мог не чувствовать: что-то происходит и все неуловимо меняется вокруг. Лес стал тише, настороженнее, затаился, как перед грозой, и выжидал. И ведь не зря. Пару раз, делая обход расставленных на зайцев силков, они с Ладвигом едва не напоролись на отряд констеблей, направляющихся на север, а в третий раз им повезло и того меньше и их окружили. Тогда пришла пора Йохана показать, на что он способен. И тут произошло странное. Чувства отключились, оставляя вместо себя холодную расчетливую технику и голую механику тела. Его меч не успел пропороть одного из констеблей насквозь, а он уже видел второго и третьего. Еще несколько секунд – и нос одного из них был сломан ударом локтя, а меч, не остывший от крови первой жертвы, вспорол брюхо следующего противника. Через минуту бедняга со сломанным носом и залитым кровью лицом был пригвожден к земле все тем же мечом и застыл. Вокруг стояла тишина. Ладвиг спокойно вытирал травой свой меч и с одобрением посматривал на Йохана. Сам он уложил четверых. Трое оставшихся в живых сбежали, не дожидаясь, чем кончится схватка. Только золотые галуны мелькали где-то вдалеке. Йохан почувствовал дурноту и отвернулся. Он, шатаясь, добрел до кустов, где его долго рвало горькой желчью и ему хотелось верить, что слезы лились из глаз только из-за этого. Наконец стало легче и рука Ладвига легла на плечо.

– Если бы ты не убил их, они бы убили тебя, – твердо сказал Ладвиг. – У воина нет выбора, а милосердие его к врагу в том, чтобы позволить противнику умереть быстро и без мучений. Любой солдат, ступая на этот путь, помолвлен со смертью, и вопрос лишь в том, когда невеста пожелает стать женой. Ты будешь хорошим воином, Йохан. Ты есть хороший воин. Твой отец гордился бы тобой.

– А ты? – поднял на него глаза Йохан. – Ты мной гордишься?

– Ты стоишь десятка воинов, Йохан, – ответил Ладвиг и в голосе его была гордость. – Кровь – великое дело.

Йохан почувствовал, как в носу предательски защипало.

– Расскажи мне про моих родителей, – вылетело у него. – Ты хорошо их знал?

Ладвиг огляделся по сторонам и хмыкнул, указывая на тела констеблей, валяющиеся кое-как в траве:

– Не место и не время для этого, не находишь? На наше несчастье, те трое, что успели унести ноги, видели наши лица. Теперь нас будут искать. Так что…

Вместо продолжения он легко вогнал меч в ножны и потрепал Йохана по плечу, подталкивая к едва заметной тропинке, по которой они пришли. Йохан был уверен, что Ладвиг забудет об этом разговоре, тем более что домой они вернулись затемно и валились с ног от усталости. Ладвиг первый раз в жизни налил Йохану вина из своего погреба и сел напротив с таким же кубком. Отпил добрый глоток и растянулся на лавке, поглядывая на языки огня. Йохан храбро отпил из своего кубка. Вино было сладким и терпким. Оно вязало язык и одновременно развязывало его, потому что после нескольких минут тишины до него донесся голос кузнеца.

– Я встречал красивых женщин, Йохан. Хотя нет… – Ладвиг хмыкнул. – Я встречал много красивых женщин. А еще искусных ведьм, которые обладали магией совращения настолько, что им не в состоянии был противиться даже священнослужитель во время поста. Но твоя мать… Она была ни той, ни другой. Она обладала всем тем, что Бог мог дать женщине. У нее были красота, ум, смелость и воля…

Йохан вспомнил мать с запуганным, затравленным взглядом и на какое-то время подумал, что кузнец говорит с ним о другой женщине. А тот продолжал:

– В Ханну были влюблены все юноши в округе, ведь в нее невозможно было не влюбиться. Даже я трепетал в ее присутствии, что уж говорить о твоем отце. Он слова не мог вымолвить, стоило ему увидеть ее, а ведь он был воином до мозга костей и ни разу ни оробел при виде врага. А Ханна… Она смотрела на него так, словно кроме них двоих на свете больше никого не было. Она не колеблясь вышла за него замуж, хотя к ее ногам бросили полкоролевства.

– Вы про сэра Дидрика? – мрачно пробурчал Йохан, закипая от ненависти.

– Про него в том числе, – после паузы ответил Ладвиг. – Но твоя мать отдала свое сердце Астору. Они были красивой и очень счастливой парой. Красота Ханны после замужества расцвела еще сильнее, так бывает, когда рядом с женщиной любящий и любимый мужчина. Твоя мама засияла пуще прежнего. Но тот факт, что она стала носить обручальное кольцо, ничего не решил. Этот свет заметил могущественный повелитель, кому отказать было трудно и опасно.

Йохан почувствовал, как в комнате с жарко пылающим камином повеяло холодом. Он сжался, не уверенный, что хочет слушать продолжение. Ладвиг тоже молчал. Было понятно, что и ему трудно продолжать.

– Это случилось после венчания твоих родителей. Всю округу облетела весть о том, что Тайфель вернулся в родные края. Все, кто мог, укрылись в лесу. Я не знаю, как и где Тайфель увидел твою мать, он ведь мог принимать любые обличья и подкрадывался незаметно. Но уверен, она никогда бы не изменила твоему отцу.

Кузнец снова надолго замолчал. Йохан не подгонял, только сделал несколько торопливых глотков, позабыв, что у него в бокале крепкое вино. В голове шумело, а перед глазами все плыло. И через этот шум и шторм в голове Йохан продолжал слышать голос Ладвига:

– Потом я никогда не спрашивал у Астора, что стало истинной причиной его ненависти к Тайфелю. Почему ему было важно уничтожить того настолько, что он готов был принести в жертву не только себя, но и дорогих ему людей. Я не смел его об этом спрашивать, а он сам не рассказывал. Но это он собрал нас троих и попросил помощи. Он не был магом, но его сердце горело от желания уничтожить Тайфеля. Ради него мы, его друзья, пошли до конца. А твоя мать…

– А моя мать стала пугливой, покорной овцой… – пьяно хмыкнул Йохан, и чуть не завалился на лавку. – И достойно почтила память моего отца, выйдя замуж за сэра Дидрика!

Ладвиг приподнялся с лавки, чтобы глянуть на него. Покачал головой и решительно отобрал кубок. Его последние слова Йохан едва слышал.

– Не вини ее, Йохан. Есть вещь, способная поменять людей сильнее любви мужчины и женщины друг к другу, сильнее, чем жажда власти или денег. Сильнее страха смерти и чувства собственного достоинства.

– Что же это? – пробормотал Йохан, укладываясь на лавку и подсовывая под щеку ладонь. Глаза слипались против воли, хотя разговор был из важных. Тень Ладвига заслонила оконный проем и пьяно качающуюся в нем луну.

– Рождение детей, Йохан, – расслышал он голос кузнеца сквозь шум прибоя в ушах. – Для некоторых это не меняет ничего, а для некоторых все.

– У меня никогда не родятся дети, – сердито пробурчал Йохан, погружаясь в сон, но все вокруг него кружилось и вертелось, словно его раскручивали на самой большой карусели в ярмарочный день.

– Спи! – густо рассмеялся Ладвиг, и Йохан почувствовал, как сильные руки отрывают его, и поплыл по воздуху на большую, застланную шкурами кровать.

И Йохан провалился в сон, словно послушался приказа…

***

– Й-о-о-х-а-а-н! – позвали его издалека и даже потрясли за плечо для верности. Он очнулся и, ничего не понимая, уставился на своего гостя, не в силах даже вспомнить, как того зовут. Ноэль – подкинуло его сознание на поверхность. Молодой маг возбужденно приплясывал у окна. – Не хочу тебя отвлекать, но у нас гости!

Йохан взвился со скамьи, одновременно хватая со стола ножны с мечом, и подскочил к окну, за которым мелькали золотые галуны констеблей инквизиции.

– Только этого не хватало, – процедил он, обнажая меч и краем глаза замечая, что маг разминает запястья.

– Повеселимся, – пообещал тот и вдруг хищно оскалился. – Давно мечтал попробовать новое боевое заклинание!